Салтар отвернулся от сумок, которые были загружены на одного из волков, и спокойно произнес, избавляя меня от мучительного выбора:
- Ты боишься отморозить свою нежную попку, Люциан, или считаешь, что Виктор не справится с подстерегающими нас опасностями? Спешу тебя уведомить, что лесные звери не в курсе, куда ты суешь свой член, когда у омег начинается течка, поэтому вряд ли тебе стоит бросаться в бой.
Стая дружно засмеялась, разбирая ножи из сумок, и Люциану ничего не оставалось, кроме как перекинуться и подойти за своим ножом.
- Заткнись, - прорычал он Салтару, на что тот, с поражающим воображение изяществом, отмахнулся, мазнув по Люциану хвостом длинных волос.
Я смеяться не стал, хотя и хотелось, втянул носом чистый воздух, замутненный только запахами крови и волков, и перекинулся вслед за остальными.
Салтар передал мне нож, ехидно улыбаясь, и я фыркнул в ответ. В человеческом облике он был выше меня и явно симпатичнее, по крайней мере его лицо и тело не было украшено множеством уродливых шрамов.
Салтар был из той немногочисленной категории альф, которые были абсолютно и полностью довольны своим положением выше бет и омег в стае, и совершенно не стремились что-либо изменить в кровопролитных боях, от которых и оставались такие шрамы, как у меня. Они не сражались за омег, удовлетворяя свои потребности с теми, кто был не против, и пассивно ждали чуда и вмешательства судьбы в виде истинного партнера.
Я не то чтобы был против такого поведения, просто оно не вписывалось в мою суть никакими гранями. Так что уж лучше шкура в шрамах, чем пассивное течение жизни. Омегам, конечно, не очень нравятся рубцы на коже, но яростное сражение за право обладать всегда льстит, а потом они и на шрамы внимания не обращают. А истинный партнер любым примет. Найти бы еще его, истинного.
Я повертел нож в руке, приноравливаясь, и подступился к туше. Сперва надо вырезать внутренности, их сожрут самые слабые из стаи, чтобы не сдохли ненароком, я же все-таки не изверг, а затем разделить лося на удобные части, погрузить в сумки и доставить мясо в город. Там омеги накормят им немногочисленных волчат, поедят сами, и дадут остатки бетам.
Альфы переживут без еды еще какое-то время. И если Салтар, ловко отделяющий заднюю ногу от тела и был со мной согласен, то постоянно облизывающийся Люциан - навряд ли. По мне, так в человеческом облике мясо хоть все еще и пахло вкусно, выглядело весьма неаппетитно. Но на вкус и цвет...
Стая закончила разделку туши и мы погрузили все мясо в сумки, плотно их застегнув. Получилось немало: без учета головы, рогов и внутренностей, около полутонны - весь мой вес в худшем из состояний. Ну ничего. Это поднимут четыре беты, которые перед этим съедят требуху, и у них хватит сил дотащить добычу до города.
Я кинул нож в сумку и перекинулся, за мной мгновенно последовал Люциан, с некоторым запозданием Салтар. Затем Маркус ловко организовал погрузку мяса на четырех переминающихся волков, и через пять минут вся стая, плотоядно поглядывающая на внутренности, кружила вокруг альф. Честно сказать, у меня и у самого почти закружилась голова от упоительного запаха.
Люциан явно недоумевал, почему я медлю и, должен признаться, я с немалым удовольствием посмотрел на его изумленную морду, когда разрешил мгновенно накинувшимся бетам съесть мясо. Салтар согласно повел ухом, и я был ему благодарен за поддержку, умоляя скукоженный желудок не свирепствовать.
Когда мясо было сметено подчистую - один не очень умный бета, под насмешливым рыком Маркуса, даже попробовал на зуб лосиные рога - я повел стаю на север, к городу.
Злобно пыхтящий за правым плечом Люциан порядком действовал мне на оголодавшие нервы, поэтому я не сразу почувствовал новый, совершенно незнакомый мне запах, который принес теплый южный ветер.
Я остановился, принюхиваясь, и стая тревожно закружила вокруг, тихонько повизгивая.
"Что?" - проворчал абсолютно нечуткий Люциан. Я бросил ему через плечо, направляясь в сторону источника запаха:
"Веди стаю домой".
Люциан презрительно рыкнул, но подчинился, и я видел с каким удовольствием он занял место вожака. Салтар задержался, встревоженно внюхиваясь в воздух.
"Что там, Виктор?"
"Не знаю", - ответил я, переходя на рысь. - "Но выясню".
Глава 2. Запах.
Южные ветра приносили запахи с другой стороны великой реки Рамн, которая сверкающей непреодолимой полосой протянулась с востока на запад. По ту сторону ее темных вод лежали неизведанные земли, где никогда не ступала лапа ни одного из волков. Ходили странные слухи про те территории, и находились безумцы, предлагавшие пересечь великую реку в поисках новой добычи. Пока еще такие идеи отвергались - Рамн был широк, а воды его могучи и полны опасностей. Но я не думаю, что страх за жизнь будет удерживать стаи долго.
Альфы, связанные с омегами, были, с моей точки зрения, истинными безумцами: они были способны бросить вызов хоть всему Совету Общины, если думали, что честь и безопасность их омеги под угрозой. И это было хорошо: омеги со времен Первых Песен были нашим будущим, его непреложной и незыблемой основой, и их защита, их пропитание - это защита и еда наших волчат. И сейчас омеги голодали, и если ради себя альфы никогда не рискнули бы пересечь Рамн, то ради заманчивых перспектив и новой добычи, которой хватило бы прокормить и омег, и волчат, и бет, еще и нам бы что-нибудь осталось, ради этой несбыточной надежды некоторые кидались в бурлящие воды.
Я видел смерть одного из этих безумцев: его омега, худой волк, обтянутый облезшей шкурой, смотрелся рядом с ним, как чернохвостый олень выглядит на фоне лося - смешно и убого, и было ясно, что в таком состоянии он не то, что не выносит волчат, он и следующую течку-то не переживет. Альфа бросился вперед, одним прыжком, с берега, преодолевая полсотни метров сверкающих и бурлящих вод, но Рамн был слишком широк, даже в своей излучине, а течение слишком сильным.
Темные воды подхватили альфу всего через пару сотен метров, и я слышал их заливистый смех, перемежающийся треском ломающихся костей отчаянно воющего волка. Иногда мне снится этот вой, и в него всегда вплетается отчаянный крик омеги. Я помню плеск, с которым худой волк последовал за своей парой, и я помню, что не пытался его остановить. Святое право альфы сражаться и жить за свою семью, но святое право омеги - последовать за своим партнером даже на смерть. После этого я больше никогда не бывал у изменчивых берегов Рамна.
Территория вокруг великой реки была пограничной, занимать ее считалось глупостью - Рамн был опасен и непредсказуем, разливаясь без какой-либо системы, а мой вид не любит охоту в болотах. Границы земель моей стаи касались пограничной территории вокруг реки только маленьким участком леса, который в это время года был абсолютно непроходим, но я все равно побежал этим путем.
Раньше, до того, как добыча стала исчезать из наших лесов, пройти к реке с моей территории можно было через луг, раскинувшийся неподалеку от Рамна. Достаточно было провыть так, чтобы тебя услышали, заверяя хозяев, что ты всего лишь путник, и не собираешься охотиться. Но теперь луг принадлежал другой стае, и, входи эта стая в мою Общину, я и мог бы надеяться договориться, но это, увы, было не так.
Их вожак - огромный черный альфа, на целую ладонь выше меня в холке и на добрую сотню килограммов тяжелее, не был расположен к общению, и я его понимал. В его городе его ждал омега, причем с волчатами в чреве, и он должен был их защищать. Он не мог рисковать стаей, добычей и своей семьей.
Вечерело, и сильные лапы уже не первый час несли меня на юг, к Рамну. Периодически я пересекал следы других волков моей стаи: граница была недалеко и метки, охраняющие ее, встречались все чаще. Люциан пробегал здесь недавно, и я оскалился, чувствуя злость на мерзкого щенка. Он отлучался от охоты только раз, якобы проведать своего омегу.
Далеко же забрел его омега, учитывая, что город был в шестистах километрах к северу, в самом центре таежной чащи.
Я остановился на границе пологой лесной ложбины, на дне которой клубился поднимающийся туман, и принюхался. Южный ветер, за которым я шел, совсем недавно изменил свое направление, и я не знал куда мне бежать дальше.
Эти ветра были порождены сильными нисходящими потоками воздуха, спускающимися с реки, иногда они приносили странные запахи, а иногда и далекие звуки. Трудно было сказать, с середины ли неизведанных земель они летят или же от берегов Рамна, но никогда еще я не чувствовал такого сильного запаха, как тот, что вел меня все эти часы.
Я не знал куда мне идти дальше, а пробираться сквозь непроходимые заросли можжевельника к реке, только ради того, чтобы обнаружить там пустой берег, темные воды и невыносимые воспоминания, мне не хотелось. Я устал, хотя раньше никогда я не уставал бегать, но голод все же подточил мои силы, и стоило бы пробежаться по границе, куда иногда забирались зайцы, живущие на лугу, а затем бежать обратно и вновь вести стаю на охоту - Люциан уже должен был довести их до города. Чтобы утолить свой голод, мне надо было бы поймать сотню зайцев, а то и больше, а охотиться на границе было рискованно. Велик был шанс, что я увлекусь, и забегу на чужие земли, поэтому я решил только подзакусить, не больше, когда на севере послышался вой.
Я обернулся, вслушиваясь в послание, и раздраженно щелкнул пастью. Выл Салтар, загнавший чернохвостого оленя, и в его победном охотничьем вое, я разобрал приглашение для всех членов нашей стаи, кто был рядом. Рядом был только я, а отказываться от мяса было очень, очень глупо, и, хотя меня разозлило то, что Салтар все это время шел за мной, я все же побежал к нему.
Салтара я нашел на лесной опушке, от которой вкусно пахло кровью. Он стоял над тушей оленя, быстро пожирая печень, и я кинулся к мясу, двумя щелчками челюстей и громовым рыком отгоняя волка от добычи.
По праву охоты это была дичь Салтара, но право боя давало мне, как сильнейшему, возможность забрать все мясо себе. Я бы так и сделал, как и любой альфа, если бы в городе меня ждал омега или волчата, но у меня не было ни того, ни другого, поэтому утолив первый голод, я чуть подвинулся, открывая волку доступ к мясу. Салтар аккуратно подполз к нему на брюхе, прижимая уши и показывая всем своим видом, что не претендует на мое место и не оспаривает мое право на еду.
Мы быстро ели, перемалывая кости мощными челюстями, но олень был слишком мал, а голод слишком велик, чтобы утолить его. Но когда последний кусочек мяса с боем исчез в моей пасти, я почувствовал, что грызущие меня утомление и слабость стали отступать.
Салтар сыто зевнул, слизывая кровь с белоснежных лап, и спросил, косясь на меня желтыми глазами:
"Ну, что там?"
Будь на его месте Люциан, я бы только огрызнулся, что это не его ума дело, и побежал бы на север, к стае. Но Салтар, сын бывшего вожака, хоть и не был мне ни другом, ни братом, все же был благороден и не претендовал на то, чтобы водить стаю. И я уважал его, как охотника, но не как бойца, поэтому честно ответил:
"Не знаю. Я потерял запах, и решил не рисковать".
Салтар фыркнул, но промолчал, обошел меня, предусмотрительно открывая шею, потому что я все еще стоял на месте бывшего пиршества, и, отбежав на пару сотен метров от пропахшей кровью поляны, нашел поток воздуха, на который распался южный ветер.
Я молча наблюдал за ним, потому что знал, что у него лучшее чутье в нашей стае, а может быть и в Общине. Он долго стоял, поводя носом по ветру и периодически возбужденно поскуливая, со свистом выпуская воздух сквозь сжатые зубы и приподнимая верхнюю губу, как делают травоядные в период гона. Наконец, он обернулся ко мне, и, исполненным пренебрежения тоном, сказал:
"Я чувствую запах, его доносят отголоски ветров. Я смогу тебе показать, откуда он идет, даже если это по ту сторону великой реки. Может, увидим чего? Пойдем?"
Он врал, и я знал это, и он тоже знал, что я знал: Рамн в этом месте был шириной около восьмидесяти километров, и увидеть что-то на другом берегу можно было только с Восточных Гор, до которых был месяц волчьего ходу по бесплодным каменистым землям вокруг Рамна.
Но я все равно согласно повел ушами и поднялся, с ходу перешел на трусцу. Победно задравший хвост Салтар пристроился чуть впереди меня, но держал голову много ниже моей, и поэтому я не чувствовал, что он пытается претендовать на мое место.
С Салтаром было легко, и иногда я искренне сожалел, что он не хочет бороться с Люцианом за место второго после меня.
Мы остановились, и Салтар поднял голову, чтобы воспользоваться верхним чутьем, прижал округлые уши к своей большой, белоснежной голове, а хвост к брюху, показывая, что он все еще ниже меня, и проворчал, сильно втягивая воздух: