— А суть? — мрачно произнес я.
— Ах, да самое главное, — воскликнул, садистки усмехнувшись, Андрей. — С тех пор он ищет ту "десятку". Он не просто ищет ее — из остатков своего Миража, лежа в могиле, он собрал точную копию той 2110, и ровно в полночь он заводит болид, заправленный адским пламенем, и катает по улицам города в поисках того самого тазика…
— Ты полегче, — буркнул я.
— С чего бы это? — поинтересовался водила. — Тебе эта история что-то напоминает?
В ответ я прикурил сигарету от предыдущей и отвернулся к окну. Напоминает? Нет, вторая часть — полный бред. Собрать, лежа в могиле, в таком ограниченном пространстве из той лапши, что осталась от Миража "десятку" — чистый бред. Тьфу! Байка на тему оживших покойников — не меньший бред.
Да, да, черт побери, да! Я прекрасно помнил тот твин, как такое можно забыть? Даже имя соперника помню — Леха, кажется. Точно, Сычев Леха. Думаю, зрители до сих пор помнят тот забег, а непосредственный участник, то есть я — тем более! Сие событие действительно имело место быть около пяти лет назад, за пару месяцев до моего отъезда в Англию. Вообще, именно так и появляются байки — история давно минувших дней, обросшая новыми подробностями.
— Приехали, — прервал мои размышления Андрей.
— Чего? — не сразу понял я.
— Приехали, говорю.
Я посмотрел в окно. Конечно, за пять лет многое могло измениться, но не настолько же! Вместо боксов Ашота возвышался стеклянный фасад трехэтажного здания. Сервис-центр Chrysler? Откуда оно здесь? Неужели, старый хитрый армянин смог настолько развиться? Как крошечная автомастерская смогла дорасти до такого? Или же таксист что-то напутал, и это не тот адрес?
— Ты уверен, что это то? — уточнил я.
— Саш, я не знаю, то это, или нет, но это тот адрес, что ты назвал. Здесь раньше сервис этого чурки был.
Ха, а точно, Ашот! Вот ведь хитрый лис, как приподнялся. Хотя, я еще и не так развился, многие локти кусать будут, когда узнают. Локоть-то, он где? Да вот, рядом, только хрен достанешь.
— Ладно, Дюха, спасибо, я пойду, — попрощался я.
— Тебя ждать?
— Не надо.
— Уверен?
— На все сто, — я открыл дверь и поставил ногу на асфальт.
— Погодь, — бомбила достал из кармашка козырька деньги и протянул их мне. — Со своих не беру.
Вот и скажи теперь, что все таксеры — козлы. Уже и сам не верю. Забрав деньги, я подошел к стеклянным дверям сервис-центра. Фотоэлемент засек мое приближение, и створки с тихим шелестом разъехались в стороны, пропуская меня.
Как, оказывается, может вырасти маленькая мастерская! Едва не поскользнувшись на мраморном полу, я прошел в здание. В высоком зале, залитом солнечным и электрическим светом, выстроился ряд автомобилей. Если тем же Neon, C300, или подобным фуфлом еще пять лет назад удивить кого-либо было достаточно сложно, то экземплярами типа Viper в те времена в городе и не пахло. О чем это говорит? Конечно, о возросшей покупательской способности моих земляков. Челябинск растет. Мелочь — а приятно.
Пока я удивлялся росту достатка моего родного города, мою кредитоспособность тоже оценивали. Продавец, парень лет двадцати пяти, остался удовлетворен результатом, и бодро зашагал ко мне, на ходу рисуя широченную улыбку на своем лице.
— Что-то интересует? — радостно осведомился менеджер.
— Да, — с готовностью подтвердил я. — Металлолом принимаете?
— Металлолом? — озадачено повторил продавец. — Нет…
— А, только продаете, — разочарованно ответил я. — А Ашота можно увидеть?
— Ашота?
— Да, Ашота. Кто у вас директор — не Ашот?
— Нет — Сергей Ашотович.
— Чего? — протянул я. — Сергей Ашотович? Хорошо, а его увидеть можно?
Нет, я не гений. Во всяком случае — не совсем гений, хотя и близко от этого. Но даже тупой, как три пенька вместе, человек догадался бы, что Сергей, особенно Ашотович — сын Ашота. Причем, скорее всего — того самого. А интересно, где сам хитрый горец?
— По лестнице, вторая дверь направо.
Поняв, что я ничего не собираюсь покупать, продавец мгновенно потерял всякий интерес ко мне. А зря. Кто меня знает, что ударит в голову безумному миллионеру в следующую секунду. Естественно, разумеется, те пять миллионов я не пустил по ветру и бумажных корабликов не наделал, оригами вообще не увлекаюсь. С умом вложенные в дело эти деньги приносят неплохие дивиденды. Куда я их вложил? А во что может инвестировать деньги человек, больной тюнингом и бредящий расингом?
Секретарша встретила меня менее приветливо. Еще бы! Я отвлек бедную девушку от созерцания своего отражения в крошечном зеркале пудреницы.
— Вы к кому? — поинтересовалась она, словно и так не понятно.
— К тебе, — мило улыбнулся я блондинке.
— Ко мне нельзя, я на работе, — огорчилась девушка.
— А к Сергею Ашотовичу можно?
— Как вас представить?
— Саша Александров.
— Минуточку, — секретарша подняла трубку телефона и ткнула пальцем с длинным ногтем, покрытым голубым лаком, в клавиатуру. — Сергей Ашотович? К вам Саша Александров, пропустить?
Вот уж не знаю, что там говорил на другом конце провода, из соседнего кабинета Сергей, но лицо девушки постепенно вытягивалось, глаза приобретали более осмысленное выражение. Положив трубку, она улыбнулась так, словно хотела ослепить меня блеском своих зубов.
— Проходите, Александр Александрович, — произнесла девушка. — Сергей Ашотович давно вас ожидает.
Мне показалось, или она намеренно подчеркнула слово "давно"? Неужели, он усиленно ждет меня вот уже двадцатую часть века? Скоро узнаем. Послав секретарше воздушный поцелуй, я толкнул дверь.
Кабинет Сергея существенно отличался от кабинета его отца. Потрескавшийся от времени стол, продавленная кушетка и чайник с масляными разводами куда-то подевались. Классика уступила место техногену. Белые стены, стеллажи серого цвета, стеклянный стол с ноутбуком. Ашот предпочитал тетрадку, оно надежнее.
Хозяина — широкоплечего детину в джинсах и белой рубашке с расстегнутым воротом сложно было не заметить. Распахнув руки, словно крылья, он бросился ко мне.
— Александр Александрович! Как доехали? Рад вас видеть.
Что-то здесь не так. Мягко стелет — жестко спать придется. Слишком радушный прием не заслуживает особого доверия, скорее — наоборот. Подозрительно как-то. И виной тому не моя прогрессирующая паранойя.
— Так, Сергей, — остановил я директора, выставив вперед руку. — С ней все в порядке?
— Ай, Александр Александрович, зачем сразу о делах? После такой длинной дороги надо посидеть, пропустить по коньячку, расслабиться.
Эти слова красноречиво говорили, что если что-то и в порядке, то точно далеко не все. Сердце сжалось в недобром предчувствии.
— Эх, Серега, Серега, — покачал я головой. — Не надо пудрить мне мозги. Лучше тебе от этого не будет, поверь уж…
— Ну… понимаете, Александр Александрович, — замялся парень. — Слова отца, что когда-нибудь кто-нибудь за ней придет, выглядели как полнейший бред выжившего из ума старика…
— И что? — насторожился я.
— Нет, поймите меня правильно, она жива-здорова, я хранил ее, как семейную реликвию. Но…
— Но?
— Но за последние три года никто ни разу не заводил ее. Масло, поди, уже давно загустело, аккумулятор разрядился…
— Фух, — облегчено выдохнул я.
Если честно, ожидал чего-то более серьезного. Например, квитанцию из пункта приема вторсырья, или еще чего похуже. А так — ничего непоправимого.
— Значится так, — я поднес к глазам руку с часами. — У тебя есть пятнадцать минут, чтобы привести ее в порядок.
— Пятнадцать минут? — ужаснулся Сергей. — Да вы шутите! Час — не меньше!
— Не гони, — ответил я стальным тоном. — Полчаса — максимум.
— Хорошо, полчаса, — согласился хозяин.
Директор сервис-центра поступил довольно опрометчиво, оставив меня одного в кабинете. Чтобы найти бар у меня ушло менее пяти минут. Привычка такая — искать, что здесь поделать? Выбрав несколько бутылок коньяка, да ни какого-нибудь там, а настоящего, армянского, я приступил к дегустации. Благодарить Сергея было не за что, а, раз так, необходимо наказать парня, чтобы в дальнейшем не расслаблялся. Это пойдет в счет компенсации морального ущерба.
Откупоривая бутылки по очереди, я приступил к дегустации. По немного, по наперстку с каждой, но в сумме набралось грамм пятьдесят, и, учитывая усталость от перелета, ничего удивительного, что крышу у меня немного подкосило. Секретарша пару раз забегала, предложить кофе, но, поняв, что я занят гораздо более важным делом, скоро отстала.
Ровно через полчаса, секунда в секунду, в кабинет, тяжело дыша, влетел Сергей. Я уже сидел в обнимку с наиболее понравившимся экземпляром и готовился закатить грандиозный скандал. Повезло…
— Александр Александрович, все готово, — отрапортовал хозяин, протягивая ключи от моей малышки.
— Давно бы так, — ухмыльнулся я. — А это, — я кивнул на бутылку. — Я забираю в счет морального ущерба.
Глава вторая.
Тюниг не может прекратиться. Тюнинг — это болезнь, болезнь хроническая, неизлечимая, и, как любая другая, эта болезнь прогрессирует. Излечить ее невозможно — не стоит даже и пытаться. Начавшись один раз, тюнинг не замирает ни на минуту — изменить, улучшить можно что угодно. Если тюнят даже Lamborghini, то что говорить о крике отечественного автомобилестроения — ВАЗ-2110? Я не раз говорил, и еще повторю: нет предела совершенству. Тюнинг — это процесс, в результате которого автомобиль превращается в НЛО. Тюниг — смысл жизни каждого автомобиля.
К чему я все это говорю? Моя крошка, эта милашка, с которой я встретился после долгой разлуки, несколько лет назад была доведена, казалось бы, до своего предела, до той точки, после которой слово "автомобиль" неприменимо к этому… этой… этой красавице. Многорычажная задняя подвеска, самоблокирующийся дифференциал, срезанная и опущенная на десять сантиметров крыша — казалось бы, что еще? Силовая установка еще черт знает когда была доведена до того уровня, когда любое дальнейшее вмешательство приведет или к значительному снижению ресурса, или к расходу топлива в промышленных количествах. Так насиловать свою любимую желания не было.
Не появилось, кстати, и сейчас, когда она, сверкая свежевымытыми боками, чаруя своими плавными линиями, переходящими в ребра "волнорезов" стояла передо мной. Сколько лет разлуки! И сразу промелькнула мысль: а не снять ли с нее всю обшивку, и заменить это грубое, тяжелое железо на карбоновые панели? Возможно, но не сейчас. Лучшее — враг хорошего.
Отстранив Сергея, я подошел к своей крошке. Какая же она… красивая! Я погладил ее по крылу, отчего, готов поклясться, зайка вздрогнула. Где-то в недрах стального аппарата вновь начал распускать листья прекрасный цветок, имя которому — любовь. Я всегда любил свою малышку, а она отвечала мне тем же.
Глупая, непростительная ошибка считать автомобиль неодушевленным существом, тупым агрегатом. Любая машина впитывает характер хозяина, ведет себя так же, как и он, так же думает. К железному коню надо относится так же, как и к девушке. Они так же любят ласку. Я очень любил свою 2110, гладил ее, делился нежностью, разговаривал с ней, даже целовал. В рулевое колесо. Ей это было приятно, я чувствовал это, я знал.
Бред? Моряки — самый суеверный народ, и они убеждены, что какое имя дать кораблю, так он себя и проявит. Если суперсовременный крейсер назвать "Корыто", то он и в болоте начерпает воды, а "Бравый" пройдет через любые шторма, потопит любого противника. Так и с машиной. Обзываться на нее "ведро с гвоздями", "ржавая драга" — последнее дело. Она обидится, и никогда не будет служить верой и правдой. Потому свою крошку я всегда называл "зайка", "красавица".
О чем говорить? Даже Татьяна ревновала меня к машине. Была уверена, что стоит отвернуться — и я свою малышку в постель затащу. Какая гадость! У нас была чисто платоническая любовь. И нечего опошлять.
Дрожа от нетерпения, я прыгнул в кресло, давно продавленное под мое тело. Трясущимися, словно у алкоголика, добравшегося до заветной чекушки после недельного воздержания, руками я вставил ключ в замок зажигания. Лапонька, обиженная этим негодяем Сергеем, но им же и вылизанная, завелась с пол-оборота, огласив двор сервис-центра утробным рыком настроенного выхлопа. Благодать…
Потомственный армянин пытался что-то сказать, но я лишь сделал ручкой на прощанье и выкатил на улицу. "Шахид" Андрея все еще стоял у края тротуара. Ему заняться больше нечем, кроме как меня караулить? Завидев мою зайку, таксист, сидевший на капоте своей гордости, мгновенно побледнел, кубарем скатился на асфальт и запрыгнул в автомобиль. Открыв окно, я помахал рукой, успокаивая водителя. Интересно, чего он так перепугался? А, Черный Расер… вот всегда так — напридумывают сказок, а после своей же тени боятся.
— Елы-палы! — облегченно вздохнул Андрей. — Ты, что ли…
— А ты кого ждал? — усмехнулся я.
— Да ну тебя, — отмахнулся бомбила, поняв мой намек.
Старый знакомый несколько раз обошел вокруг моего болида, погладил его по антикрылу, словно убеждая себя, что эта 2110 — настоящая, а не плод чьего-то больного воображения. Вопреки опасениям лохмача, крошка его не укусила и не растаяла в воздухе.
— Она что, еще живая? — удивился расер.
— Живей некуда, — заверил я.
— Ей же лет десять уже!
— А твоей — двадцать, и что?
— Да ничего, просто…
— Не ожидал? — закончил я за него фразу.
— Не ожидал, — согласился Андрей.
— Твин? — предложил я.
— Ага, твин, — ехидно ответил таксер. — Я лучше с МиГом зарублюсь — шансов больше будет.
— Как хочешь, — пожал я плечами.
Я никогда никого не заставляю. Последнее это дело. Процесс, протекающий под нависшим кнутом — далеко не самый продуктивный, это еще Карл Маркс понял.
Вырулив на проезжую часть, я поиграл педалью акселератора, прогревая Ванкеля и давая всему мусору, скопившемуся в двигателе, вылететь через сопло выхлопной трубы. Кайф! Нет в этом мире лучшего звука, чем голос любимой.
Насытившись вдоволь нетерпеливой дрожью малышки, я врубил передачу и отпустил педаль сцепления. Оставив на асфальте четыре дымящихся дыры, автомобиль сорвался с места, молниеносно набирая скорость. Стрелки приборов разменивали насечки циферблатов, соревнуясь в скорости с секундной стрелкой часов. Полный оттяг! Усталость как рукой сняло. Кто-то утверждает, что есть вторая такая? Ну-ну. Кто в это верит — тот никогда не любил. Не любил по-настоящему. Оставляя позади себя шлейф пыли и кружащего в воздухе мусора, красавица понеслась по городу. Двести — не предел. Далеко не предел.
Закладывая невероятные виражи, делая переставки на запредельной скорости, я наслаждался жизнью. Счастье? Что такое счастье? Вот оно — счастье. Эту толику счастья я не завоевывал, я построил сам, и никто не в силах отнять ее у меня.
Почти поставив машину на передние колеса, затормозив с безумным ускорением замедления, я остановил зайку на стоп-линии перед светофором, грозно смотрящим красным цветом. Рядом, на одном уровне со мной, не посчастливилось оказаться Honda Civic. Самонадеянный любитель иноведер рыкнул пару раз прямотоком, предлагая, попросту говоря, "зарубиться". Что же, он и будет моей первой жертвой после столь долгого перерыва. Я ответил раскатистым гулом выхлопа Remus. Сделать этот тазик — что два пальца обмочить. Находясь в отличном расположении духа, я даже был не прочь дать ему небольшую фору — корпусов пять.
Красный сигнал сменился на желтый. Японец завизжал двигателем, набирая обороты. Я же просто выжал сцепление и включил первую передачу, твердо зная, что РПД, обладая малой инертностью, разовьет максимальную мощность в доли секунды. Водитель соседней "Газели" осуждающе покачал головой. Где ему, трактору, понять веселых расеров?
Зеленый. Хонда стартанула с оглушительным визгом резины, и с ревом, ныряя носом на переключениях, начала уходить в точку. Сзади настойчиво посигналили. Пожалуй, и мне пора. Бросив сцепление, я до упора утопил газ, и, спустя ничтожное количество мгновений, не прекращая давить акселератор, нажатием педали расцепил зубья муфты и шестерни коробки передач. Вторая! В зеркале заднего вида клубился дым жженой резины. Болид, способный преодолеть километр всего за двенадцать секунд, настиг японца одним махом. Тот, от удивления, даже забыл переключить скорость, доводя свой мотор до критических оборотов. Лишь вид кормы "червноца" привел соперника в чувство. Цивик продолжил разбег, высунув нос на пару дюймов.