— Сашенька, Саша, как я рада тебя видеть, — щебетала девушка, покрывая мое лицо поцелуями.
— Будет тебе, будет, — смущенно повторял я.
— Сашка, не представляешь, как я тебя рада видеть, — твердила певица, прижимаясь ко мне. — Где ты пропадал, где? Где ты был все эти годы?
— В Англии, — ответил я, в то же время прекрасно понимая, что вопрос чисто риторический.
Ее совершенно не волновало, где я пропадал и почему. Для Маши было важно то, что я вернулся, и сейчас я рядом с ней. Мы наедине и никто не может нам помешать, впервые в жизни. Я всегда знал, что девушка не равнодушна ко мне, но и представить себе не мог, что она настолько любит меня. Пока она просто рада, но скоро, очень скоро в ее душе проснется обида. Обида на то, что я не принял ее, но и не оттолкнул тогда… и начнет винить меня.
Маленькая глупенькая девочка — Мария такой и осталась, не понимая, что любовь приходит и уходит, а жизнь остается. Жизнь, к сожалению (или к счастью?) длится дольше, чем любовь. Надо было отпустить ее, когда она этого хотела. Почему я не сделал этого? Неужели, что-то в Татьяне меня не устраивало, и я просто подготовил тылы, чтобы было куда отступать? Не знаю, может быть, оно и так. А, может, и нет. Может, я зря корю себя в нашем разводе, и Таня виновата сама? Может, я создан для другой женщины? Совсем растерялся, вот и лезет в голову дурь всякая.
— Подожди, — отстранился я. — Я не совсем догоняю…
— Чего, Саша?
— Кем… в смысле, где ты сейчас работаешь?
— Ну… — замялась Желтых. — Ну… а то сам не догадался?
— Не тупой, — напомнил я. — Но я не понимаю, как ты, со всеми своими способностями, не нашла себе другого занятия?
— А я не обязана перед тобой отчитываться, — заметила девушка.
— Я и не требую отчета. Я хочу понять — почему?
— Хочешь понять? — Мария отвернулась к окну, скрестив руки на груди. — Так теперь ты хочешь понять? Семь лет назад, когда ты совращал восемнадцатилетнюю пигалицу, ты ничего не хотел понимать, а теперь, значит, захотел?
— Совращал? Я? Тебя? — удивился я. — А! Так теперь, когда девушка раздевается, лежа на столе, это называется — совращать ее? А тебе не кажется, что все было наоборот?
— Ты мог меня остановить, — безапелляционно заявила Маша. — Если бы захотел.
— А почему я должен хотеть? Почему, вообще, каждый считает, что я ему что-то должен? Солнышко, тебе не кажется, что это слишком? Я уже долгое время никому и ничего не должен. Тебе понятно?
— Не понятно. Саша, ты заметил, что никто из тех людей, кто имел с тобой дело, сегодня не может сказать, что счастлив? Ни Пчелкин, ни Федоров, ни Мешков, ни, тем более — я.
— Это разные вещи — нет? — развел я руками.
— Не знаю, — честно ответила Желтых. — У тебя есть выпить?
— Выпить? — переспросил я. — Найдется. Коньяк будешь?
— Коньяк? Да, все равно. Буду.
— Тогда подожди, я скоро.
Как-то получилось, что в спешке я забыл конфискованную бутылку в машине. Торопился очень, отдохнуть хотел, расслабиться. Вот и расслабился. Кроме того, было необходимо взять тайм-аут, собраться с мыслями, проветриться, и за те две минуты, что я потрачу на поход до авто, можно успеть растолкать спутавшиеся мысли по углам мозга, а затем достать их по очереди и выстроить в нормальную цепочку без слабых звеньев.
Маша застала меня врасплох. Конечно, я не ожидал встретить ее. Тем более, в такой обстановке. Если честно, я ни разу и не вспомнил про нее. Нет, вру, пару раз было, но пара раз за половину десятилетия — слишком мало. Естественно, что она винит во всем меня. Хотя — сама дура. Построила замок изо льда и удивляется: чего это он растаял? Сама разрушила свою жизнь, и теперь валит с больной головы на здоровую.
Перебирая пальцами цепочку брелка пульта сигнализации, я вышел из подъезда, громко хлопнув дверью. Нервные клетки не восстанавливаются, зачем их тревожить? Дверь — железка, ее потом починят.
Моя зайка, единственное живое существо, которое никогда не ни в чем не попрекнет меня, не обвинит в том, что я разрушил ее жизнь, стояла под фонарем, хищно оскалившись фальш-решеткой радиатора. В свете электрической лампы за гравиезащитной сеткой тускло блестели жерла прямоточного ресивера.
Стоп! Я замер, как вкопанный. Откуда у нее взялся прямоточный ресивер? Его на моей крошке отродясь не было, я же не садист! Получается, это не моя киска?
Словно подтверждая мою догадку, "червонец", крутанув стартером, взревел двигателем. Взревел не Ванкелем, а характерным голосом Крайслеровской V-образной восьмерки. Последние сомнения рассеялись. Уставившись на меня кольцами кроваво-красных "ангельских глазок", скрипнув резиной, 2110 подалась на десяток сантиметров вперед. Черный Расер! Черт, ну точно же! На этом месте стояла Газель, и мне пришлось припарковаться чуть дальше. Вон она, моя крошка, и сейчас стоит в противоположном углу заасфальтированной площадки.
Вообще, бывают моменты, когда я искренне верю в то, что хорошо там, где меня нет. Насколько хорошо — не знаю, но на том, месте, где я находился сейчас, явно не лучше. Место перед носом болида, поднявшегося из могилы — не самое безопасное место в мире. Уверен на сто десять процентов.
Мотор орал все выше, постепенно переходя на визг. Сомнений не оставалось — в планах Черного Расера размазать меня по капоту. Жаль, я надеялся провести ночь несколько иначе. Придется разочаровать его.
Играя на опережение, я мгновенно сжался в пружину и выпрямился, прыгая на крышку капота "червонца". Может ли человек быть быстрее V-образной восьмерки? Этот вопрос ответа не требует, и пробовать не советую. Зацепившись резиной за антибукосвое покрытие, задрав морду, болид настиг меня в прыжке, поймав на лобовое стекло. Поскользнувшись, упав на крышу автомобиля, прокатившись по ней, сильно ударившись об антикрыло, я свалился на дорогу. Если бы расер захотел — включил бы реверс, поддел меня задним бампером и раскатал по асфальту. Но мне повезло. Или он просто не захотел, или торопился вернуться в могилу, пока не пропели первые петухи. Боком войдя в поворот, "десятка" вылетела со двора.
Нет уж! Теперь не уйдешь! Схватив оброненные ключи, превознемогая боль, я вскочил на ноги и кинулся к своей милашке. Черт, Маша же дома! И Бог с ней, сколько уже прождала — плюс-минус час не в счет. Потерпит.
Раскрутив ротор до восьми тысяч оборотов, я впился в бока коня шпорами. Огромный плюс Ванкеля — малая инертность. РПД развивает максимальную мощность за раз. Огромный плюс V-образной восьмерки — огромная, зверская максимальная мощность. Под капотом ушедшей в точку "десятки" — коней семьсот, не меньше. Но, в итоге-то, выигрывает не тот, у кого больше лошадей, а тот, кто лучше втыкает передачи, кто четче входит в повороты. Настоящий гонщик, вообще, выигрывает именно на поворотах. Хотя Черный Расер закладывал виражи достаточно хорошо, лучший, все же — я. Я — номер один. Я — Чемпион. С большой буквы.
Черный Расер… что там Андрей говорил? Точная копия? Ага, сейчас. Теперь-то я знаю, что наши машины различаются хотя бы потрохами. Вне всяких сомнений, за рулем таинственного болида — вполне живой человек. А живому человеку свойственно совершать ошибки, и одну из них расер уже совершил — посягнул на мой титул. Такое я не прощаю.
Совершать вторую ошибку расер не спешил. Он упорно шел впереди меня, по-прежнему не пытаясь оторваться, но и не давая обогнать себя. За окнами пролетали знакомые улицы — он снова вел меня на кладбище. Зачем? Вопрос хороший. Уж не хотел ли он на этот раз оставить меня там? Думать об этом очень не хотелось. Пока еще никому не удавалось убить меня, но всегда бывает первый раз. Приближать этот первый раз не было никакого желания, поскольку есть вещи, которые случаются лишь единожды.
Гонщик входил в повороты с потрясающей точностью, "обгладывая" углы и избегая провалов в мощности. Грамотно настроенный двигатель пел свою песню в достаточно широком частотном диапазоне. Интересно, кто же собирал это ведро?
Устав любоваться задней оптикой Черного Расера, я попросту прошел прямо в следующем повороте, на котором гонщик, плюнувшись огнем из прямотока, ушел вправо. Что он сейчас намерен предпринять?
Пролетев пару сотен метров, я дернул ручник и резко крутанул рулем. Перед глазами пролетели смазанные образы домов, деревьев, фонарных столбов, и зайка, чертя каучуковыми чернилами колеи на асфальте, развернулась на сто восемьдесят градусов, мгновенно поменяв направление движения.
Через секунду раздался душераздирающий визг тормозов. Видать, кошка весьма удивилась, когда мышка превратилась в голодного пса с оскаленной пастью, полной острых зубов. Кстати, на тему голода: я с самолета ничего не ел, а прошло почти двое суток. Плюс-минус час…
Вот засвистела резина стартующего тюнинг-кара. До Черного Расера окончательно дошло, что правила игры поменялись, и теперь веду я. Вжавшись в кресло, я застегнул ремень безопасности, нащупал в боковом кармашке панельку от проигрывателя и вогнал ее на место. Из динамиков полились миксы DJ Tiesto. Подумать только! Этот CD, сидя в чреве плеера пять лет, пришелся именно в тот момент, когда он больше всего нужен. Жизнь — это череда совпадений. Порой — самых необычных.
Положив одну руку на штурвал, вторую — на рукоятку КПП, я ждал секунды, когда лже-киска появится из-за поворота. И она появилась! Только не из-за того поворота, из-за которого я ее ждал. В зеркале заднего вида, слепя меня, отразились лучи ксеноновой оптики. Обалдеть можно! Он обогнул квартал меньше, чем за полминуты! Три километра, с поворотами — меньше, чем за полминуты! Для сравнения — король суперкаров, Lamborghini Diablo SV делает первый километр за двадцать пять секунд, а этот — три за тридцать! Бред!
Не желая вновь оказаться в проигрышной позиции, я включил сцепление и утопил гашетку до предела. Дифференциал мгновенно перенес все сто процентов нагрузки на заднюю ось, на которую при таком бешеном старте приходилось давление тонн в двенадцать. Автомобиль, окутанный вонючим дымом паленой резины, начал разворачиваться кормой вперед. Когда моменты трения и инерции уравнялись, и дикий расер был в считанных сотнях метров, 2110, на тысячную долю секунды оторвав от асфальта передние колеса, со скоростью пули сорвалась с места.
Следующие две и три десятых секунды ушли на разгон до сотни. Через семь и семь две сотни. Через десять и девять — уже две с половиной сотни. Через одиннадцать и две миновали полкилометра. Неплохо, да? С закисью я бы сделал сотню за одну и восемьдесят пять секунды, но торопиться пока некуда.
Болид Черного Расера тоже не топором был сделан, и его фары, на время потерявшиеся в клубах дыма, вынырнули из стены копоти на уровне моего заднего колеса. Что за человек собрал этот автомобиль? Не человек — а сатана! Не знаю, как на счет адского пламени, но без сделки с дьяволом здесь точно не обошлось. К тому же сказывались полтонны музыки в багажнике моей малышки. Хотя, именно благодаря сабам с кроссоверами развесовка стала бесконечно близка к идеальной.
Преследователь сдаваться не собирался. Во всяком случае — так легко. Гремя двигателем, словно собираясь разбудить весь район, он повис на колесе, точно приклеенный. Полный беспредел! Мой выхлоп спроектирован так, чтобы звуковое давление не превышало ста децибел. Как же орет "десятка" расера, если перекрывает полторы сотни децибел моей акустики? Беспредел, однозначно.
— Сученыш, — прошипел я, втыкая шестую.
Новые ряды отбросили стрелку тахометра на несколько тысяч оборотов. Но и преследователь клюнул носом, переключая передачу. Остались два средства. Одно — абсолютно "законное" в виде смешного газа, второе — то, что я выбрал. А именно — на четверть миллиметра повернул руль, смещаясь влево и прижимая блудного расера к разделительному ограждению. Ему это не понравилось — факт.
Чуть приотстав, гонщик попытался обойти меня справа. Но я сократил до минимума расстояние между юбкой и бордюром. Роли поменялись. Шашка стала дамкой, а дамка — шашкой. Двигатель чертенка, горланя свою песню, буйствовал позади моей киски. Хотя расер и находился в вакуумном "мешке" за моим антикрылом, обойти лучший в мире автомобиль на дороге, ограниченной бетонными блоками с одной стороны и гранитным бордюром с другой, ему было не дано.
Теперь уже я наслаждался жизнь, скоростью, силой. Я — номер один, что и требовалось доказать. Несясь под огнями фонарей, слившихся в один светящийся луч, я изредка бросал взгляд в зеркало, заботливо подставляя свой зад перед носом преследователя, когда тот пытался вклиниться в образовавшуюся щель. Что, не нравится?
Где-то мы с расером были похожи. Проигрывать он тоже не любил. Вильнув несколько раз из стороны в сторону перед очередным перекрестком, раскачав автомобиль, едва не опрокинув его, гонщик вошел в поворот.
Эх, жаль, я не сразу сообразил, зачем он раскачивает свое корыто! Проскользив на тормозах метров двести, повиснув на ремне, жадно хватая ртом воздух, стараясь унять жжение в легких, я остановил свой болид. Кровь в висках пульсировала с такой силой, словно кто-то бил по голове кувалдой. Перед глазами все кружилось, в горле застрял соленый привкус. Черт! Сидя в кресле в этом треклятом Манчестере я совсем отвык от скорости!
С другой стороны — ускорение замедления в три g — это не шутки. Меня чуть не размазало по рулю, каково же пришлось водителю того болида, на которого, кроме всего прочего действовала и центробежная сила? Он дверь-то не вынес? Там точно человек? Признаться, я снова начал сомневаться в этом.
Несколько раз тряхнув головой, восстановившись в рекордный срок, я на реверсе вернулся к перекрестку. От Черного Расера осталась только угольная дуга. Одна дуга. Значит он вошел в поворот на двух колесах. На двух колесах! Других же следов не было, будто он растворился в воздухе.
Я заглушил Ванкеля и вылез из машины. Такой мотор, как у этого настырного гонщика, должен грохотать километра за три-четыре, но единственный звук, который я слышал — треск остывающих тормозных дисков. Да правда, не растворился же он в воздухе и не провалился же сквозь землю! Должен же он куда-то ехать! Согласно элементарным законам физики для этого необходим работающий двигатель, а в данном конкретно взятом случае — громко работающий. Чертовщина какая-то. Бред.
По спине пробежал знакомый холодок, стало немного не по себе. И "немного" — еще слабо сказано. А не пойти ли мне домой? Там как-то по спокойнее, и кстати… кстати Маша меня, поди, заждалась. Вытерев со лба пот, я начал медленно отступать к машине. Наткнувшись спиной на пыльный бок, я сел в автомобиль, хлопнул дверцей, с юзом развернулся и помчался в родную крепость.
Глава четвертая.
— Не потеряла? — заявил я с порога.
Желтых уже успела навести свои порядки. С мокрыми после душа волосами, в Танином халате, она сидела, поджав ноги, на диване перед телевизором. Что за существа эти бабы! Везде наводят свои порядки. Была бы моя воля — посадил бы всех в одну клетку, и волю выдавал по талонам.
— Ты в Армению за коньяком ездил? — осведомилась она, не оборачиваясь.
Вот те два! С этим Чертовым Расером совершено из головы вылетело. Нетрудно догадаться, что бутылка по прежнему находилась в бардачке моего авто.
— Ох, Машка, — вздохнул я. — Совсем забыл. Сейчас принесу.
— Что? — девушка обернулась вполоборота. — Чем же ты занимался эти полчаса…
Чем? Наверно, она очень удивилась бы, узнав, что за эти полчаса я пересек город из конца в конец, и не на один раз. Тут я заметил, что путана как-то странно на меня смотрит. Не то с удивлением, не то с сочувствием.
— Саш, что с тобой?
— Что не так? — забеспокоился я.
Подойдя к зеркалу, я обнаружил тонкую полоску крови, застывшую на подбородке. Ну, это — фигня. Такие ускорения вообще не проходят бесследно для человека. Как для легких, так и для мышечной ткани, но особенно — для сосудов головного мозга. Пилоты реактивных истребителей, которые испытывают на себе куда большие нагрузки, маются головной болью уже через пару лет полетов.