— Упаси Бог, — махнул я. — Это талисман.
— Пущай, — усмехнулся Дима. — Видеть меня хотел?
— Не хотел бы — не звал, — ответил я. — Тема есть. По твоей части.
— Говори.
— Знаешь, как говориться? — зевнул я. — Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. У вас труп в ночь с субботы на воскресенье был?
— Представь себе — не один. Тебя какой-то конкретный интересует, или оптом заберешь? — пошутил капитан.
— Огнестрел? У "Галактики"?
— Был и такой, — насторожился собеседник. — Висяк. А что?
— Скоро узнаешь, — я махнул на блестящий, свежевымытый паровоз. — Поехали?
Всю дорогу капитан донимал меня вопросами. Мент — он и в Африке мент, от этого никуда не деться. Мне пришлось работать на два фронта — игнорировать Собакина, отделываясь многозначительным "Скоро узнаешь", и сражаться с управлением Pagero, который, после моей крошки, больше напоминал плоскодонку, попавшую в шторм, чем крейсер, на статус которого джип претендовал своими размерами. Когда мы, наконец, добрались до моего дома, я покрылся испариной раз на пять.
— Теперь-то скажешь? — стоял на своем Дима.
— Имей терпение, а? — буркнул я.
Асфальт оказался сантиметров на пятнадцать ниже привычного. Спрыгнув с подножки, я потянулся, разминая затекшую от жесткого неудобного кресла спину. Капитан, который всю жизнь ездил на допотопном Grenada, одарил меня непонимающим взглядом.
Хлопнув дверью джипа, я зашел в подъезд. Следом, бормоча под нос что-то невразумительное, последовал милиционер. Неспешно переставляя ноги, я зашагал верх по лестнице.
— Стой, — окликнул Дима странным, незнакомым мне тоном.
— Чего? — обернулся я.
— Чуешь? — повел носом капитан. — Кровью пахнет.
— А паранойей не пахнет? — поинтересовался я.
Собакин чиркнул зажигалкой. Неровный свет пламени выхватил из темноты человеческую фигуру, лежащую на грязном полу в нише под лестницей. По засаленной куртке цвета хаки с наполовину оторванным воротником я узнал в ней Степаныча.
— Эй, — я потряс ветерана за плечо. — Ты в порядке?
Ответом был слабый стон. Ухватившись поудобнее, я перевернул отставного прапорщика на спину. Рука попала во что-то теплое и липкое.
— Сашка? — прошептал военный. — Сашка, ты?
— Твою мать! — воскликнул я, заметив рану на животе ветерана, из которой неровной струйкой, пульсируя, текла темная кровь. — Степаныч, кто это тебя так?
— Ничего, Сашка, еще повоюем, — прапорщик сел, уперевшись спиной в стену. — Жаль, не уберег…
— Кого? — проорал я, осененный страшной догадкой. — Кого не уберег?
— Деваху твою… — голос отставника становился все слабее.
— Таню!?
Едва не сшибив с ног опера, пытавшегося дозвониться до "скорой", перепрыгивая через несколько ступенек, я устремился к квартире. Входная дверь была приоткрыта. Распахнув ее резким ударом ноги, выставив вперед Шпалерадзе, я проник внутрь. Никогда бы не подумал, что придется вот так, с медведем на перевес, входить к себе домой. Мой дом — моя крепость? В каком месте?
Зал — пусто. Все тот же бардак, те же железки, разбросанные на полу. Спальня — пусто. Кабинет — пусто. Столовая — снова пусто. Кухня. Раскалившаяся плита, кастрюля, валяющаяся на полу в окружении пельменей. Тани, как и следовало ожидать, нет и здесь.
— Ну? — вошел капитан.
— Гну, — ответил я, зафутболив в бешенстве табуретку.
— Успокойся, — прикрикнул Дима. — Мебель-то в чем виновата?
— Ни в чем, — согласился я, пиная кастрюлю.
Посудина, жалобно звякнув, врезалась в стену. От пластиковой ручки остались лишь мелкие осколки.
ВСЕ! Не уберег! Они забрали ее! Забавно, черт, но именно в этот момент, когда уже ничего поделать было нельзя, я понял, как мне нужна Татьяна. Хотя бы в благодарность за то, что у нас когда-то было, за то, что она для меня сделала, я должен был помочь ей. Да, мы порой ссорились, доходило даже до драк, после которых я заклеивал пластырем разодранные раны от ее когтей, а девушка лежала, связанная скотчем по рукам и ногам, на полу. Было все — и плохое, и хорошее. Хорошего, если подумать, было больше. Вообще, Татьяна — единственная девушка, которую я когда-либо любил, любил по-настоящему. А это многое значит. Кроме всего прочего — я обещал. И точка.
Добавив, напоследок, ногой по кастрюле, я прикурил сигарету, и сел на пол, обхватив голову руками. Все.
— Степаныч этот, — произнес Дима, присаживаясь рядом. — Просил передать тебе это.
Капитан протянул десятирублевую монету. Ту самую юбилейную монету "55 лет победе в Великой Отечественной Войне". Так и не пропил. Несмотря ни на что у этого человека еще остались какие-то ценности, помимо зеленого змия.
— Как он? — осведомился я.
Собакин молча развел руками. Пуская в потолок струйки дыма, я медленно, но верно терял ощущение реальности. За окном орала сиреной "скорая". Поздно. Совсем близко, нещадно надрываясь, пиликал телефон.
— Трубку возьмешь? — поинтересовался Дима.
— Лучше ты, — отрешенно ответил я.
Капитан ушел на поиски трубки радиотелефона. Спустя полминуты пиликанье прекратилось.
— Быстро, — возбужденно прошептал опер, зажимая рукой микрофон. — Здесь громкая связь есть?
Я молча ткнул нужную кнопку.
— Так вы слушаете? — раздалось из динамика трубки.
— Конечно, конечно, — поспешно заверил Собакин. — Я внимательно вас слушаю.
— Как я уже сказал, Александр, ваша девчонка у нас. Если хотите получить ее обратно живой, и, что, думается, имеет для вас не меньшее значение — невредимой, то предлагаю совершить обмен.
— Какой же? — спросил Дима, подав мне знак держать язык за зубами. — Деньги?
— Все не так прозаично, — усмехнулся голос. — Девка в обмен на машину.
— Какую машину? — непонимающе нахмурился капитан. — Дж…
Теперь я пнул его, чтобы не болтал лишнего.
— "Десятку", какую еще? У вас их сто? — недовольно буркнул голос. — Она немного пострадала сегодня ночью, лучше, чтобы машина была в идеальном состоянии. Времени вам — до завтрашнего утра. Дальнейшие указания получите, опять же, завтра утром. Вопросы?
— А если?.. — начал опер.
— Никаких если. Не будет тачки — получишь свою девку без головы. Будут менты — получишь свою девку без головы. Малейшая накладка — получишь свою девку без головы. Еще вопросы? Нет? Тогда до связи.
— Эй, — крикнул Дима.
Поздно. Телефон ответил короткими гудками. Покрутив в руках трубку, капитан бросил ее на стол.
— Что здесь, черт побери, происходит? — протянул Собакин.
Это я и сам хотел бы знать. Не вдаваясь в подробности, предельно лаконично и понятно, я описал события субботней ночи. Дима слушал молча, попыхивая сигаретой, изредка качая головой.
— Я все понимаю, — кивнул мент. — Ну, замочил — понятно. Гнались за девчонкой, караулили ее дома — тоже понятно. Грех такого свидетеля в живых оставлять. Я одного не понял — на кой им твое ведро сдалось? Других "червонцев" мало?
— Нет, Димка, — улыбнулся я. — Таких больше нет вообще. Эта десятка стоит штук сорок евро. Грубо говоря.
— Сорок чего? — переспросил капитан.
Его глаза удивленно округлились, а густые, кустистые брови встали дыбом. Первые секунды он не мог поверить своим ушам, а, поверив, не мог понять и это. Сорок тысяч евро! Он, честный опер уголовного розыска, со своей копеечной зарплатой мог только мечтать о том, чтобы когда-нибудь накопить на самую простую подержанную "десятку", а идея вложить в нее еще две-три таких же машины казалась менту не просто дикой — такая мысль даже и не приходила в его голову!
— Вот ни-и-и-чего себе, — присвистнул Дима. — И все же… Таня твоя у них. Грохнуть — и жить спокойно. Зачем им твоя машина?
Назвать мою крошку "ведром" у опера больше язык не поворачивался. Но вопрос он задал хороший. Ответа у меня было два: развести руками или пожать плечами. Подумав, я выбрал второй.
— Понятно, — кивнул капитан, меряя шагами кухню. — Понятно. А, может, припомнишь что-нибудь необычное, произошедшее в последнее время, странное? Оп! — милиционер резко остановился посреди своего пути, не дойдя до стены шагов пять. — Из Казахстана к тебе кто-нибудь приезжал?
— Почему ты спрашиваешь? — насторожился я.
— Погранцы недели три назад задержали на границе машину типа твоей. Нет, та, конечно, поскромнее была. "Девяносто девятая" переделенная, ценой баксов двадцать. Ее в Свердловске подрезали, собирались в Казахстане скинуть. Не вышло, — усмехнулся опер.
— В Казахстане? — рассмеялся я. — Продать? У кого там такие деньги есть?
— Нет, Саша, — погрозил пальцем Собакин. — Ты не прав. Население страны со столь обширными конопляными полями просто не может жить в нищете.
Разумеется! Этот момент я упустил. Откопав в кармане сотку, я нашел в телефонной книге номер справочного бюро.
— Сашка, привет, — ответил Паша после череды гудков.
Конечно, он. Кто еще? Кто еще, кроме президента Любительской Лиги Автоспорта может обладать информацией о казахстанском дрэгстере? Я не знаю, досье он там ведет, или как, но Паша всегда знал все и про всех. Оставалось надеяться, что данный случай — не исключение.
— Привет, привет, — поздоровался я. — Ты залетного этого знаешь?
— Какого? А, понял тебя. Кстати, поздравляю, классно ты вчера…
— Паша, времени нет, — оборвал его я. — Так знаешь?
Еще одна положительная черта президента ЛЛАС — он никогда не задет ненужных вопросов типа "зачем?".
— Нет, не знаю, — огорчил меня Паша. — Он тебе сильно нужен?
— До рези в яйцах, — буркнул я. — А что?
— Спроси у Лены. Она с ним и в этот раз общалась и в прошлый.
— В прошлый? — насторожился я.
— Да, он около месяца назад здесь был. Проездом. В Е-бург, кажется, собирался…
— Пашка! — воскликнул я. — Спасибо тебе огромное. Не представляешь, как выручил.
По датам все сходится. Месяц назад он был в Екатеринбурге, спустя неделю на границе появляется угнанная оттуда 21099, теперь он здесь, и кому-то сильно нужная моя крошка. Вывод очевиден.
Нельзя, правда, сказать, что ситуация прояснилась. Просто из одного тупика я подошел к другому. Лена, конечно, дура дурой, но в настоящий момент она — единственная зацепка. Жаль, что именно вчера я свой язык не сдержал. Память у нее, вообще, не ахти, но зло Лена помнит подолгу. Сомневаюсь, что теперь девушка мне поможет. В любом случае, гадать нечего. Есть только один способ выяснить.
— Димарик, поехали, — вскочил я.
— Куда?
— Скоро узнаешь, поехали.
— Ты со своим "скоро узнаешь" заколебал уже, — проворчал капитан.
Но куда он денется с подводной лодки? Мы прыгнули в Pagero, и, выжимая из джипа все возможное, понеслись на работу к Лене. Конечно, на работу, куда еще? Не всем повезло работать на своего отчима, а отдельным субъектам, обделенным мозгами, в этом смысле везло еще меньше. Девушка работала менеджером в туристическом агентстве, и, держали ее тем не за выдающиеся способности, а за выдающиеся прелести, за которые (это знали все) частенько держался директор того агентства.
Охранник у дверей офиса окинул нас удивленным взглядом. Еще бы! Если судить по нашему растрепанному виду, то вояж не только в Египет, но и в Саратов нам не по карману. С прикидом контрастировал огромный букет ярко-алых роз, цена которого была больше, чем зарплата того же охранника за полгода.
— Я с тобой не разговариваю, — буркнула Лена, завидев меня, и поспешно уткнулась в стоящий на столе монитор, делая вид, что чертовски занята.
Фокус не удался даже не потому, что я прекрасно ее знал — нет. Работе девушки сильно мешал штекер силового кабеля дисплея, свисающий со столешницы.
— Я же сказала, что занята, — процедила она сквозь зубы, ожесточенно долбя по клавиатуре.
— Лена, солнышко, — с чувством произнес я, выкладывая поверх клавиатуры букет роз. — Извини меня, пожалуйста. Я был очень неправ, сболтнул не подумав. Мне очень нужна твоя помощь.
— Так прощения не просят, — ответила девушка, смягчившись.
— А как просят? — поинтересовался я.
— На коленях.
— А хо-хо ни хо-хо? — буркнул я.
Слава Богу, последней фразы Лена не расслышала. Иначе плакали бы все старания горючими слезами. Но так унижаться перед этой дурой я тоже не мог. Вообще, ситуация забрела в очередной, какой уже по счету, тупик. Стану тряпкой — спасу свою девочку, останусь мужиком — Таня погибнет. Побродив мыслями по закоулкам своего мозга, я понял, что другого выхода, все же, нет. Взяв со стола две папки, я бросил их на пол. Прощение прощением, а джинсы марать не хотелось. Дима тактично отвернулся, сделав вид, что его заинтересовала фотография Эйфелевой башни, висящая на стене.
— Прости меня, дурака грешного, — произнес я, глада на девушку снизу вверх.
— А поцеловать? — игриво потребовала девушка.
Я начал подниматься с колен.
— Нет, — возразила Лена, подсовывая мне под лицо носок сапога. — В ножку.
— Куда-куда? — я резко встал на ноги. — Не зарывайся. Даже мое раскаянье имеет предел.
— Ладно, — кивнула девушка. — Я думаю, этого достаточно. Ты прощен.
— Вот и ладушки, — улыбнулся я как можно более дружелюбно. — Лена, ты с казахом тем залетным общалась?
— В каком смысле? — надула губки менеджер.
— В смысле — разговаривала? — пояснил я.
— Ах, в этом, — рассмеялась девушка. — В этом смысле общалась.
— Как его зовут?
— Антон.
— Антон — а дальше?..
— Зачем мне дальше? — пожала плечами Лена.
— Ох, бабоньки, — вздохнул я. — Чокнусь я с вами.
Подумать только! Эта тоже не поинтересовалась фамилией своего нового знакомого. Кто бы что не говорил — все бабы одинаковые, и отличаются только линейными размерами.
— Откуда он? — спросил я.
— Из Казахстана, — произнесла девушка тоном, каким воспитательница в детском саду объясняет малышам, что есть день, а есть, в принципе, еще и ночь. — Откуда еще может приехать казах?
— Действительно, — согласился я с такой логикой. — Откуда еще. А где найти его можно — знаешь?
— Саша, откуда? — развела руками Лена. — Он уходил, я еще не проснул…
На последнем слове менеджер осеклась и поспешно прикусила язык.
— Чего ты еще не сделала? — переспросил я. — Подожди, ты перепихнулась с человеком, и знаешь только, что его зовут Антон, и он из Казахстана?
— А ты у каждой резюме спрашиваешь, да? — ехидно поинтересовалась девушка.
— Я-то хоть залететь не могу, — упавшим голосом ответил я.
Вот и спрашивается — ради чего я так унижался? Овчинка выделки не стоила. С самого начала на этой идее можно было поставить крест. Горбатого могила исправит — чего я надеялся от этой дуры добиться? Сам виноват — зря только время потерял. Лучше бы забрал свою крошку у Ашота, и привел ее в порядок.
— Лена, ты природу любишь? — задал я последний вопрос.
— Не очень, — ответила она. — А что?
— Подожди, Саша, — остановил меня Дима, который знал конец этого прикола. — Капитан Собакин, уголовный розыск, — представился опер, продемонстрировав девушке удостоверение.
— Опаньки, — протянула менеджер. — Что же сразу-то не сказали?
— Девушку этого молодого человека, — мент кивнул в мою сторону. — Похитили. И, скорее всего, не без участия вашего Антона. Ей угрожает смертельная опасность. Если вы располагаете какими-либо сведениями…
— Я все поняла, — поспешно закивала Лена. — Но я действительно ничего не знаю.
Ну не козел ли? Дима сразу мог махнуть ксивой, и проблем бы не было, она бы сразу выложила свое "не знаю", и конец базару. Что за садист Собакин? Что за извращенное наслаждение он испытывал, наблюдая за мной? Да, мент — он всегда мент.
— О чем-то же вы с ним разговаривали? — продолжал допрос опер. — Он же что-то говорил? Нам сейчас поможет любая, самая мелкая и незначительная на первый взгляд деталь.
— Да ни о чем мы с ним не разговаривали, — пожала плечами девушка. — Все больше про машины. Говорил, дело у него в Казахстане, машины продает.
— И все?
— Все, — заверила Лена.
— Спасибо, — Дима развернулся к выходу, увлекая меня за собой.
— Вы оказали неоценимую помощь следствию, — добавил я.