По какой-то причине – вероятно одной из тех Моравских штуковин – Имоджен, казалось, всегда знала последние сплетни. Но, очевидно, она не сказала своему брату о краже.
Это было интересно.
Это было к тому же противно. Я ненавидела ощущать подозрительность к Имоджен. Она и Сорен были тут моими единственными друзьями.
И Бен. Но он не был по-настоящему другом, он был Темным, который нуждался во мне, чтобы вернуть свет в свою жизнь…
– Это просто небольшой проект, который я выполняю, – наконец, ответила я, не желая рассказывать ему правду о своих подозрениях.
– Что за проект?
– Ничего такого, о чем тебе нужно было бы волноваться. Я запросто могу заняться им сама.
Я было двинулась мимо него в сторону палатки Имоджен, но он снова остановил меня.
– Фран. – Его лоб был весь в хмурых морщинах. – Если ты попадешь в неприятности, любые неприятности, знай, я помогу тебе.
– Вроде как с Абсент? Ага. Знаю. И спасибо тебе.
– Нет, не также как в случае с Абсент. Любые неприятности – знай, я помогу, не зависимо от того, в чем проблема. Ты только должна меня попросить.
– Что заставляет тебя думать, что я не могу сама разобраться со своими проблемами? – Теплое сияющее ощущение внутри меня переродилось в раздражение. – Ты думаешь, что только потому, что я девушка, меня надо выручать из беды в любой ситуации? Отлично, подумай еще раз, Бенедикт Черный. Это двадцать первый век. Женщины больше не нуждаются в парнях делающих все за них.
Его хмурость попыталась соперничать с моей, но я – королева хмурых взглядов.
– Я не сказал, что не можешь, я просто имел в виду, что есть некоторый вещи, которые лучше оставить мне. Разве умалит твое достоинство признать, что есть какие-то вещи, которые ты не можешь сделать.
– Действительно? – Я ткнула его в грудь, просто потому, что знала, это раздражает его. Как смеет он думать, что я не могу разобраться со своими проблемами? Покровительствовал мне, вот что он делал, я же ненавидела покровительство почти так же, как не хотела, чтобы меня жалели или думали как о фрике. Покровительство было номером три в моем списке вещей, к которым я, в самом деле, по-настоящему испытывала отвращение. – Ты можешь убрать свое «Я такой мачо, что не могли бы вы просто сдохнуть» взгляд со своего лица, потому что ни капельки им меня не одурачишь.
– Все что я сказал это…
– Я поняла, что ты сказал, я не тупица! Ты сказал, я настолько слабачка, что не могу разобраться со своей собственной жизнью, ты же явишься наподобие большого, храброго рыцаря-вампа и спасешь мою жалкую задницу. Ба! У меня есть для тебя новости – моя задница не нуждается в спасении. Я могу сделать все то же, что и ты. Ладно… исключая, пописать стоя. И питья крови. Я не думаю, что смогу сделать это, это просто слишком противно. И исцеляющую штуку. И защиту, но я смогла бы сделать ее, если бы кто-то обучил меня как, на что я в действительности не рассчитываю.
– Фран…
– Доброй ночи, Бен.
Не останавливаясь, чтобы слушать больше его мачо-бредятину, я направилась вниз по проходу, который с каждой минутой все больше и больше заполнялся людьми. Магические представления были популярны, но это было из-за групп, реально собиравших толпы, а так как Абсент привезла с собой немецкую группу, у которой были местные фанаты, толпы были даже плотнее, чем обычно. Я пробивала себе дорогу сквозь них, проскальзывая вокруг очереди людей ждущих Иможден, и представилась ей, говоря:
– Питер сказал, что ты, как ожидается, покажешь мне, как читать судьбу по ладони.
Она выглядела немного удивленной этим, посмотрев на мои руки. Я повернулась спиной к людям и вытащила перчатки оттуда, где они были засунуты в карман, натянула их и взяла стул указанный Имоджен. Она читала судьбу по рунным камням полному мужчине, но я полагала, что мне не повредит посидеть и понаблюдать, как она проводит чтение.
– Как прошла твоя поездка? – спросила она между клиентами.
– Прекрасно. Твой брат всегда был таким тупоголовым[18]?
– Тупоголовым? – Ее брови поползли вверх. – Бенедикт?
Два парня и девушка заняли места через стол, споря о том, кто хочет быть первым.
– Не имеет значения. – Отмахнулась я от своего замечания.
– О, но я думаю, что имеет, – сказала она, наградив меня одной из своих озорных ухмылок, прежде чем повернуться к троице и спросить кто что хочет.
Я просидела с ней почти два часа, взяв небольшой перерыв, чтобы немного попить и дать своей матери шанс сбегать на молитвенный час. Имоджен показала мне все применимые точки на ладонях тех людей, что пришел, чтобы она прочла их судьбу, рассказывая мне как интерпретировать разные бугорки, линии, выпуклости и разные другие штуки на руке. Это было нормально, но честно говоря, я совсем не купилась на это. Полагаю, это было потому, что я знала, что могу сказать намного больше о человеке, просто коснувшись своими обнаженными пальцами его ладони, чем интерпретируя большой холм Марса, принимая во внимание, что они были особенно спорными.
У меня не было шанса поговорить с ней наедине до тех пор, пока новая группа не собралась начать выступление. Все палатки кроме пирсинговой закрылись. Большинство людей с ярмарки отправились посмотреть на группу, поучаствовать в танцах и потолкаться. Питер думал, что это было хорошо для бизнеса, иметь возможность всем объединиться и сказал, что это идеально подходит для постоянных клиентов. Имоджен всегда отправлялась посмотреть на группы, и почти всегда проводила два часа в куче людей, танцуя с одним или другим парнем, избегая Элвиса, который пытался убедить ее танцевать только с ним. Я обычно бродила вокруг снаружи, иногда болтая с Сореном, иногда с медиумом Таллулой (она ненавидела любого сорта музыку), иногда просто была одна.
Я подождала, пока Иможден закончит со своим последним клиентом. Она поглядывала в сторону большой палатки, когда громкоговоритель затрещав, ожил, а затем Питер объявил группу.
– Вот, возьми это, – сказала Имоджен, пихая мне свою коробку для денег. Она была битком набита форинтами и евро.
– Что ты хочешь, чтобы я с этим сделала? – спросила я, задаваясь вопросом, не снимала ли она сколько-нибудь сверху для своих покупок, и тут же почувствовала вину, даже думая так о ком-то, кто был моим другом.
– Пожалуйста, передай это Питеру за меня. Я так хочу послушать Отковыренные Струпья.
Это было название группы – Отковыренные Струпья. Знаю. Для меня это тоже было запредельно. Хотя, полагаю, могло быть и хуже. Это могли быть и Маринованные Струпья[19].
Я немного пожевала губу.
– Разве тебе не полагается пересчитать это и все такое, так, чтобы ты смогла забрать свою долю?
– Ты же можешь это сделать за меня, а? Пожалуйста, Фран. – Она наполнила рунными камнями большую кожаную сумку и наградила меня сияющей улыбкой.
– Постой, Имоджен. Я хотела спросить тебя… гм…
– Да? – Она стояла, нетерпеливо постукивая ногой, ее глаза наблюдали за всеми теми людьми, устремившимися в большую палатку, когда визг ответной реакции отразился по всей ярмарке. Группа явно готовилась начать.
– Ты сегодня ходила по магазинам? Я искала тебя, но не нашла.
– Да, я была в Шопроне. – Это был большой город, примерно в десяти километрах вниз по дороге. – Это все, что ты хотела?
– Нет. Гм. Ты что-то купила?
Она посмотрела на меня так, словно моя голова превратилась в обезьянью.
– Одежду.
– Много? Я имею в виду, ты сделала много выгодных покупок?
Она рассмеялась своим чуть звенящим смехом, напомнившим мне бормотание ручейка.
– Фран, я никогда не делаю выгодных покупок. Это так по-крестьянски.
Она быстро начертила оберег над моей головой и рванула в сторону большого шатра. Я вздохнула. Все уже было сказано про мои детективные навыки. Я расспрашивала людей весь день и не продвинулась в своем расследовании ни на йоту. Исключая то, что теперь я знала, что вероятно каждый, связанный с ярмаркой, мог кратко коснуться сейфа… но я ощутила только семерых людей на его ручке. Это не имело смысла. Это просто не имело смысла.
Я провела десять минут, подсчитывая выручку Имоджен, записывая сведения в ее регистрационную карточку и аккуратно складывая все в коробку. Потом я отправилась вылавливать Питера.
– Эй, Питер. Иможден дала мне это, чтобы передать тебе. Я пересчитала деньги и записала все в карточке.
– Что?
Питер был позади палатки с Теодором, парнем-охранником/вышибалой, приглядывавшим за всеми.
Небольшая лысеющая голова Питера пританцовывала под музыку, становившуюся все громче и громче.
Басы положительно пульсировали в моих зубах, настолько они были громкими. Ведущий певец орал на немецком в микрофон. Я всегда убавляла громкость в наушниках, когда слушала музыку – звучание определенно лучше, когда оно тише – но это же нелепо! Визжащий звук от больших электрогитар был таким всеобъемлющим, заполнившим все, каждое местечко и снаружи палатки, и внутри людей. Я чувствовала его медленное движения по краям своего мозга и знала, что Абсент удалось найти группу, знающую какой-то вид волшебства.
Вероятно, они использовали магию заставляющую публику обожать их – Имоджен сказала, что это довольно стандартная штука.
Я повторила свои слова, проревев их примерно в четырех дюймах (десяти сантиметрах) от его уха. Этого едва хватило, чтобы быть услышанной.
Он кивнул и взял коробку с наличными, подоткнул под мышку и зааплодировал, когда музыка прекратилась.
Я не хотела касаться его. Я коснулась большего количества людей сегодня днем, чем за весь месяц, и хотела вернуть мозги на место. Я провела несколько секунд сходя с ума от того, что моя мать могла мной манипулировать, когда необходимо делать вещи, которые я ненавидела больше всего, но потом моя внутренняя Фран указала на то, что я предложила делать это в обмен на кое-что, что я хотела.
Я ненавидела, когда мой мозг делал подобные вещи.
Началась следующая песня. Я решила, что не было никакого способа, которым я возможно могла прямо подойти и спросить Питера, не обокрал ли он сам себя для какой-то цели, я не могла этого представить, поэтому скрежеща зубами, и содрав перчатку со своей левой руки, бочком приблизилась к нему. Он подпрыгивал и пританцовывал в «Я крут и могу танцевать» манере, которая, как считают взрослые, делает их похожими на знающих как танцевать (чего они не умеют). Я позволила своей руке легко коснуться его на пару мгновений, повернувшись таким образом, чтобы именно моя ладонь коснулась его руки. Он даже и не заметил, когда я убрала ее.
А я заметила. Я отступила, упершись в Бена.
– Привет, – проорала я, пытаясь казаться непринужденной, будто меня не волновало, был он тут или нет, но попытка провалилась, когда он усмехнулся мне. Я не могла противиться его усмешкам. Они заставляли меня всю пылать и смущаться внутри.
– Потанцуем? – прокричал он в ответ, и махнул головой в сторону кучи людей, танцующих как сумасшедшие на главной площадке палатки.
– Конечно.
Он схватил меня за руку, опустил взгляд, и, даже не спросив, стащил перчатки и засунул их в свой задний карман. Он протянул руку к другим перчаткам. Я отдала их ему. Он пропихнул нас сквозь толпу, пока мы не оказались в ее середине. Здесь должно быть было сотни три народу, стиснутых в палатке, все танцевали как безумные. Бен придерживал меня рукой, когда мы присоединились к ним, но это с трудом выходило, поскольку каждые пару секунд кто-то ударял меня локтем, или толкал ногой, или бил рукой по спине, или хлестал волосами.
– Это вроде танца в банке с сардинами, – прокричала я Бену в ухо.
– Ты хочешь уйти? – проорал он мне.
– Не сейчас. Может немного позже.
Готова поклясться, кто-то в группе использовал магию, потому что все начинало становиться лучше. Бен улыбнулся и как-то сумел удержать нас двигающимися, так что почти никто цеплял нас. Я удерживала руки на его руках, позволив себе это мгновение. Музыка уже почти не казалась такой резкой и раздражающей и начала иметь смысл. Вдоль краев танцевальной зоны я смогла заметить маму, танцующую со смеющимся Питером. Имоджен видно отдала Элвису инициативу, потому что они танцевали рядом с нами, она выглядела немного скучающей, а Элвис едва ли не пускал на нее слюни. Однако, даже Сорен танцевал с девочкой! Я улыбнулась ему и крутанулась вокруг, когда Бен развернул нас, еле избежав длинных волос Курта, когда тот немного покружился с высокой белокурой женщиной.
– Все здесь, – радостно прокричала я Бену, чувствуя себя на этот раз, вроде как частью коллектива, не чем-то особенным, просто собой, просто одним маленьким зубчиком на большом-пребольшом колесе.
– Они и должны быть, ведущий певец использует гламор[20], – ответил он. – Это заставляет людей хотеть танцевать. Разве ты не чувствуешь его?
– Ага, но я не возражаю. Эй, глянь, там Абсент. – Он посмотрел, куда я указывала. Я никогда не видела Абсент даже близко от палатки, где играют группы. Но она была тут, ее колючие розовые волосы качались вверх-вниз, когда она танцевала с Карлом.
– Я так счастлива, – сказала я и вскинула руки вверх, когда Бен рассмеялся со мной, обхватывая мою талию, и вращая вокруг. – Все так замечательно!
Я поняла свою ошибку в ту секунду, когда мои пальцы пришли в контакт с телами окружающих. Образы, мысли, надежды, желания, печаль, болезнь, горе… Когда Бен крутанул меня, сотни мыслей заполнили мой разум. Я потянула руки назад, но прежде я коснулась кого-то.
Кого-то плохого.
Кого-то злого.
Кого-то, кто планировал убить смеющегося, красивого мужчину, держащего меня в своих руках.
Глава 8
– Ты в порядке?
– Ага. Можешь теперь отпустить мою голову.
Я медленно села, так, словно ощущала головокружение и была готова в любой момент грохнуться в обморок. У меня даже в малейшей степени не было головокружения, но сильно болел живот.
Кто-то хочет убить Бена!
Бен присел на корточки рядом со стулом, к которому подвел меня, когда я симулировала обморок в палатке. Я глубоко вдохнула свежего воздуха, воздуха, не оскверненного сотнями тел, и оглянулась вокруг. Мы были около палатки Таллулы, находившейся в самой дальней точке от главной шатра. Музыка монотонно пульсировала у меня в затылке, как не проходящая головная боль. Я не помнила, как шла сюда, и задавалась вопросом, не нес ли меня Бен. Разве я не запомнила бы этого?
Кто-то хочет убить Бена!
Я покачала головой и снова закрыла глаза. Размышлять было очень трудно с музыкой, отдаленно бьющейся в моем мозгу.
– Ей лучше? Может она хочет воды?
Кто-то хочет убить Бена!
– Заткнись, – зарычала я визжащей внутренней Фран.
– Она только что велела мне заткнуться?
– Я не уверен. Прозвучало похоже.
Тень упала на мои руки, которые вцепились в Бена, словно я тонула. Это должно быть Таллула. Она ненавидела группы и всегда избегала шатра, где они играли.
– Кто-то хочет убить тебя. – Я не думала, что произнесу эти слова, но сделала это. Это был мой голос и пальцы Бена сжались вокруг моих.
– Кто-то хочет убить меня, – очень сухо сказала Таллула. – Это не причина велеть мне заткнуться. И все потому, что я могу связаться с теми, кто умер и рассказать живущим вещи, которые они не всегда хотят обнародовать. Однажды, дама в Амстердаме, задушившая своего пожилого отца, пыталась убить меня шляпной булавкой. Шляпной булавкой! Естественно я знала, что она придет. Сэр Эдвард сказал мне. – Сэр Эдвард – приятель Таллулы. Он покойник, но они все еще зависают вместе.
– Не думаю, что Фран говорит о вас, – сказала Бен, не выглядя ни в малейшей степени удивленным, или обеспокоенным, или сердитым или еще как-то, как бы я почувствовала себя, если бы мне сказали, что кто-то хочет, чтобы я была мертвее раздавленного жука. Честно, он просто смотрел на меня, немного озабоченный, а его глаза вернулись к медово-дубовому цвету с золотыми крапинками.
Я взглянула на Таллулу и подарила ей слабую улыбку.