Войдя в ресторан, Меркулов испытал минутную неловкость. Нужно было помочь дамам снять шубки, и он не сразу решил, за какой из дам первой поухаживать. Выручил гардеробщик, сделавший шаг навстречу Тамаре Яковлевне. Та благодарно улыбнулась, а Меркулову оставалось помочь снять шубку Марии.
Он сразу обратил внимание, насколько разные эти две женщины. По словам Тамары, Мария была старше ее на шесть лет, то есть почти ровесница Вилена, – но при этом она великолепно выглядела и казалась моложе своей приятельницы. Умело наложенный макияж, элегантная короткая стрижка и очки в модной оправе. В отличие от пухленькой Тамары, одетой в скромное темно-серое платье с брошью у ворота, худощавая Мария была облачена в стильный брючный костюм сочного лилового цвета, а на ее шее был красиво повязан шарфик с ярким узором.
Столик с удобными мягкими диванчиками был зарезервирован заранее. Дамы расселись, полистали меню, поохали над ценами. Вилен, как этого требовала ситуация, уговаривал спутниц не стесняться.
– Поверьте, девушки, вы меня не разорите, даже если закажете все меню от корки до корки, – заверил он. Обращение «девушки» Тамаре и Марии понравилось, они заулыбались, и по этим улыбкам сразу стало легко представить, как обе они выглядели в юности.
Наконец, трудный выбор был сделан, заказали легкий ужин и по бокалу хорошего вина. Когда официант отошел от их столика, Мария повернулась к Меркулову.
– Так вы хотите, чтобы я рассказала вам об Оле Назаровой? – осведомилась она. – А что конкретно вас интересует?
– Все, – не задумываясь, ответил он. – Вся ее жизнь, вся судьба. Как вам уже сказала Тамара, все началось с большого шкафа… Но сейчас мне хочется узнать не только его историю, но и всю историю семьи Назаровых. Чем подробнее, тем лучше.
При упоминании о шкафе обе женщины почему-то сначала нахмурились, потом переглянулись.
– Ну, про шкаф вам, пожалуй, Тамара расскажет, – проговорила после паузы Мария. – А про Оленьку с удовольствием расскажу я. Мы с ней крепко дружили, с первого до десятого класса за одной партой сидели. Вы ведь, наверное, помните, что раньше раздельное обучение было? Мальчики учились в одних школах, девочки – в других.
– Помню, конечно, – кивнул Вилен. – Мне десять лет было, когда вышло постановление объединять школы. Помню, наш класс тогда разделился на две группы – одни даже рады были слиянию, зато другие ни в какую не хотели учиться вместе с девчонками, кое-кто даже хотел школу бросить…
– А вы, Вилен Петрович, в какой группировке состояли? – Тамара Яковлевна улыбнулась не без лукавства.
– Я держал нейтралитет, – с усмешкой отвечал Меркулов.
– У нас такого не было, – покачала головой Мария. – Может, потому, что мы были поменьше.
– Да и все-таки девочки, – поддакнула Тамара. – Девочки обычно и ведут себя в школе лучше мальчишек, и учатся успешнее. Вот вы с Олей, насколько я знаю, обе отличницами были.
– Ну, я-то в круглых отличницах никогда не ходила, – тут же возразила Мария. – У меня и четверок много было, даже и в четверти, случалось, что и тройки попадались. А Оля – та да, училась очень хорошо.
Глава третья
Барышня и хулиган
В детстве дочка Назаровых только радовала – росла скромной, послушной и прилежной. И к первому классу оказалась более чем подготовленной: Татьяна ее и считать научила, и читала Оля бойко, и буквы сама карандашиком выводила – правда, пока еще печатные. При приеме в школу учительница даже головой покачала: девочка перегнала программу. Как бы это не вышло боком…
– А что такое? – удивилась и забеспокоилась Татьяна.
– Ну как «что»? Привыкнет, что ей все легко дается, будет скучать на уроках, разболтается, потом не соберешь. Вам придется за этим проследить.
– Проследим обязательно! – заверила Татьяна.
И слову своему осталась верна, все младшие и средние классы пристально следила за тем, чтобы дочь хорошо училась, не ленилась делать домашние задания, не пропускала то, что ей неинтересно. И лишь немного отпустила вожжи, когда поняла: дочку уже не нужно так тщательно контролировать, она сама себе теперь самый строгий и требовательный надзиратель.
Школьную форму для Оли, как и для всех девочек ее круга, шили на заказ. Темно-коричневое шерстяное платье с нарядным белым воротничком и манжетами, чаще всего кружевными, и фартуком – в обычные дни черным, по праздникам – белоснежным.
Накануне первого сентября, когда Оля пошла в первый класс, Степан с Татьяной устроили праздник, им хотелось сделать этот день для своего единственного ребенка радостным и незабываемым. Накрыли роскошный стол, позвали друзей и знакомых, Оле подарили заграничную куклу, которая умела закрывать глаза и говорить «мама», а также много вещей, необходимых для школы: новенький, остро пахнущий кожей портфель, стопку тетрадей в клетку и в косую линейку, пачку розоватой бумаги, чтобы оборачивать в нее учебники, красивую ручку-вставочку и коробочку перьев к ней, пузатую чернильницу, деревянный пенал, заграничный ластик, наполовину красный, наполовину синий, и набор цветных карандашей. Далеко не каждый первоклассник в середине пятидесятых мог похвастаться таким богатством, большинство были «экипированы» куда скромнее.
В то время специальных элитных школ для детей сливок общества еще не существовало. Недалеко от дома, в здании, окна которого смотрели на тихий переулок, учились и генеральская дочь Оля, и Мария, чьи родители были простыми инженерами, и какая-нибудь Нюра Кочеткова, мать которой мела улицу перед школой, а отца не имелось вовсе. Оле, которая никогда не ходила в детский сад и общалась в основном только с детьми друзей семьи, было очень нелегко влиться в подобный разношерстный коллектив. Может быть, именно поэтому она так сильно привязалась к Марии, более бойкой и уверенной. Девочек посадили за первую парту, на переменках они тоже были вместе, ходили по коридору, держась за руки, и иногда случалось, что Марии приходилось заступаться за свою новую подругу, когда ту пытался обидеть кто-то из одноклассниц. А та в ответ помогала Марии с учебой. Чтобы не огорчать родителей, Оля старалась получать только пятерки. И в младших классах нередко могла утром прийти заплаканная просто из-за того, что, по ее мнению, недостаточно хорошо подготовилась к уроку.
Общались девочки в основном в школе – у Оли было мало свободного времени, и Мария не сразу сумела понять почему. Однажды в каникулы подруга все-таки зашла к ней в гости, с удивлением и любопытством осмотрела их единственную комнату (семья Марии жила в коммуналке), а потом спросила:
– А где же у вас фортепиано?
– У нас его нет, – спокойно ответила Мария.
– Как это так? – изумилась Оля. – А как же ты занимаешься музыкой? Как готовишь уроки для музыкальной школы? Наверное, ты играешь на скрипке?
– Нет, – покачала головой Мария. – Я ни на чем не играю. Мне медведь на ухо наступил. Я даже когда по радио песню слышу, не могу узнать, что за песня, пока слова не запоют.
– С ума сойти, ты не занимаешься музыкой!
На лице Оли явно читался вопрос «неужели так бывает?». Для нее тот первый визит в гости к подруге стал настоящим откровением. До этого момента маленькая Оля была уверена, что все дети живут так же, как она, – ходят не только в обычную, но и в музыкальную школу, изучают историю музыки, нотную грамоту и тому подобные дисциплины, занимаются сольфеджио и каждый день, и в будни и в праздники, обязательно играют по три часа. И вдруг выяснилось, что, оказывается, у других детей все иначе!
Наверное, уже тогда Оля поняла, что не любит музыку. Ну, или, по крайней мере, впервые задумалась об этом. Однако тогда мысль отказаться от музыки ей и в голову не приходила. Больше всего на свете Оля боялась огорчить родителей. В отличие от подавляющего большинства других детей дома ее не наказывали, не то что не били, но даже не ругали, не ставили в угол, не лишали прогулок и сладкого. Но стоило девочке провиниться, мама расстраивалась так, будто случалась настоящая трагедия. И Оля, рыдая горючими слезами, умоляла Татьяну: «Только папе не говори!» Ей казалось, что когда отец, придя со своей столь важной и ответственной работы, узнает, какая плохая у него дочь, произойдет что-то из ряда вон выходящее и совершенно ужасное. Например, папа навсегда перестанет ее любить. Так что Оля продолжала старательно заниматься музыкой и школьными уроками – лишь бы родители были ею довольны.
Первый год подружки проучились в женской школе, а на второй их «слили» с мальчишками. Для девочек этот опыт оказался очень важен. Во многом, в том числе и потому, что они стали замечать, насколько же все люди на свете разные, как сильно отличаются их поведение, интересы, взгляды, ценности и образ жизни.
Однажды в праздничный день Мария была в гостях у Назаровых и стала свидетельницей разговора отца и дочери. Оля спросила у папы, почему другие люди живут не так, как они. Ютятся в коммуналках с одним туалетом на всех, не ездят на персональной машине, ходят в старой одежде и могут позволить себе конфеты только по праздникам. Почему так? Они что, хуже, чем он? Или меньше работают?
Услышав такие слова, Степан Егорович нахмурился.
– Никогда так не говори, Ольга! – строго сказал он. – В советской стране все люди равны, никто не лучше и не хуже. Просто пока мы еще не оправились от войны и на всех всего еще не хватает. Вот построим коммунизм – тогда у каждого будет и отдельная квартира, и машина, и конфет вдоволь, и всего остального. А пока у тебя есть что-то, чего нет у других, ты обязана вести себя достойно. Быть скромной, не кичиться, не хвастаться, не унижать других своим преимуществом. Все, чего мы с матерью добились, – добились своими руками, своим усердием, своим умом. С неба не свалилось. Но как у восточных людей считается стыдным набрасываться на еду с жадностью, каким бы ты голодным ни был, так и у нас в народе нехорошо нос задирать, если тебе удалось больше, чем кому-то другому. Вести себя нужно так, будто твои достижения для тебя не доблесть вовсе, а что-то обычное. Поняла?
– Поняла, – задумчиво кивнула Оля.
Этим наставлениям родителей она следовала всю жизнь. За годы дружбы Мария ни разу не столкнулась ни с высокомерием приятельницы, ни с пренебрежением. Оля всегда делилась с ней всем, что имела, – но делала это так естественно, что Марии бы и в голову не пришло воспринять купленное подругой мороженое или подаренный ею шарфик как подачку.
К средней школе Ольга так и не сошлась близко ни с кем в классе, кроме Марии. Русская испанка продолжала оставаться единственной подругой, с остальными ребятами у Оли были лишь хорошие отношения, не больше. Но все изменилось в шестом классе, когда учительница велела сильным ученикам взять шефство над отстающими, сама распределила, кто кому будет помогать, и не разрешила меняться, как ее ни просили. Марии тогда досталась в подшефные дочка дворничихи Нюра Кочеткова, а Оле – Мишка Архипов, первый хулиган не только в классе, но, пожалуй что, во всей школе. После того как огласили списки, Оля испугалась и чуть не расплакалась, но поделать было уже ничего нельзя.
Надо сказать, что личностью этот Мишка был весьма приметной. В школу он пошел позже всех, только с восьми лет, да еще ухитрился дважды остаться на второй год, в четвертом классе и в пятом. Так что теперь ему было уже пятнадцать – в то время как большинству его однокашников не исполнилось и тринадцати. К тому же Мишка для своих лет был хорошо развит физически, высок, силен и, что нельзя было не признать, довольно красив. На него уже заглядывались девушки, многие из которых были даже старше.
История семьи Архиповых была типичной – отец погиб на войне, мать работала в прачечной. Однако от ее копеечной зарплаты Мишка не зависел, деньги на кино, «Беломор» и прочие жизненные удовольствия у него всегда водились. Где он их брал, подруги могли только догадываться. Поговаривали, что Мишка состоит в какой-то уличной банде. Возможно, это и было правдой, во всяком случае, финский нож он в кармане носил всегда.
Самое интересное, что глупым, недалеким и тем более недоразвитым, как та же Нюра Кочеткова и большинство отстающих учеников, Мишка не был. Даже напротив – соображал он неплохо, и память у него была отличная. При других обстоятельствах он мог бы вполне прилично учиться, да только не хотел этого, не считал нужным тратить время на занятия, когда можно было посвятить его чему-то куда более интересному. Он и в школу-то ходил от случая к случаю, только в те дни, когда скучал и не знал, куда себя деть. А из всех уроков признавал только историю, преподаватель которой, фронтовик, сильно прихрамывавший на левую ногу, умел настолько интересно рассказывать о былых временах, что никаких книг, никакого кино было не надо. Только этого учителя Мишка уважал и вел себя с ним вежливо, других же он ни во что не ставил, мог нагрубить им или без разрешения выйти из класса прямо посреди урока.
Вот такой подшефный достался Оле, скромнице и отличнице. Конечно, Оля сначала испугалась и заволновалась. Однако не отступилась.
На первое занятие после уроков с отстающими Мишка явился исключительно из любопытства, но делать ничего не стал. Сидел, развалясь на стуле, острил, сам смеялся своим шуткам, поддразнивал Олю и наотрез отказался решать задачи по математике. Тем не менее пришел и на второе занятие, и на третье. А на четвертом вдруг предложил Оле что-то вроде сделки. Он, так и быть, сделает упражнения по русскому – а она за это сходит с ним в кино. Оля возмутилась, покраснела до слез. Потом оглянулась по сторонам, не слышал ли их еще кто-то из сидящих за другими партами шефов и подшефных… И согласилась. Впервые в жизни соврала родителям, что завтра придет поздно еще из-за одного дополнительного занятия, а сама отправилась в кино в компании первого хулигана школы.
Они посмотрели знаменитых «Королевских пиратов», как назывался в российском прокате голливудский фильм «Морской ястреб». Фильм произвел на Олю неизгладимое впечатление. Раньше она не видела ни этой картины, ни других подобных – родители считали, что приключения девочке будут неинтересны, а «про любовь ей еще рано». Однако сама Оля была иного мнения и пришла в восторг от главного героя, благородного пирата и романтического красавца. Она тут же по уши влюбилась, правда, сама не поняла, в кого – то ли в персонаж, то ли в актера, исполнявшего главную роль, то ли в своего одноклассника, который пригласил ее на фильм.
С того первого, но далеко не последнего совместного похода в кино и началась дружба генеральской дочки-отличницы со второгодником. Оля считала, что на самом деле Миша совсем не глупый и не хулиган, она была уверена, что в душе он хороший и добрый, просто попал в дурную компанию – но ей мало кто верил, разве что Мария, и та с оглядкой. Впрочем, по отношению к Ольге Миша и правда вел себя достойно. Конечно, он не полностью исправился, такого не бывает, но, по крайней мере, стал чаще появляться на уроках и выполнять домашние задания. Через два года он с грехом пополам окончил восьмилетку, и учителя свободно вздохнули, избавившись от проблемного ученика.
Однако и после того как Миша покинул стены школы, их дружба с Олей не прекратилась. Они продолжали общаться. Она носила ему приключенческие книги из родительской библиотеки и старалась внушить мысль, что ему нужно отнестись серьезнее к своей жизни. Мишка принимал заботу подруги снисходительно, взамен одаривал ее своей опекой, встречал по вечерам из музыкальной школы и провожал до дома. Все хулиганы округи боялись даже посмотреть в ее сторону – знали, что в ином случае им несдобровать, влетит от Архипа под первое число.
Что до родителей Ольги, то первое время они не видели в этой дружбе ничего плохого. Они знали лишь, что их дочь вместе с другими лучшими учениками класса шефствует над отстающими – но понятия не имели, насколько далеко зашло это шефство. И даже когда соседки стали нашептывать Татьяне, что Олю слишком часто видят по вечерам с Мишкой, та сперва не слишком встревожилась. Ну, провожает мальчик девочку из музыкальной школы домой – и хорошо, так даже спокойнее. Миша – не такой уж плохой парень, симпатичный, неглупый. А в том, что безотцовщина, он не виноват, время такое… Однако чем старше становилась Оля, тем все больше стала тревожить маму ее дружба с Мишей. Оле сначала мягко, потом уже более настойчиво стали намекать, что общение с таким человеком ни к чему хорошему не приведет. Однажды, когда Татьяна застала поздним вечером Олю и Мишу в темной подворотне, где они держались за руки и прижимались друг к другу лбами, как герои фильма «Верные друзья» в финале картины, в благородном семействе случился грандиозный скандал. Родители выступили единым фронтом, убеждая дочь, что в ее годы надо думать об учебе, а не о парнях – тем более с такой сомнительной репутацией, как у Архипова. Которого даже в армию не призывают, поскольку у него были приводы в милицию. И раз до окончания учебного года осталось всего несколько дней (дело происходило в конце мая), то сразу же после этого Ольга отправится на дачу.