– Пьянство. Наряды. Драгоценности. Невнятные выходки. – Анри толкнул меня к стене, приблизился вплотную: жесткий, яростный, настоящий. Исходящая от него опасность грозила спалить дотла, но вопреки этому пальцы похолодели и слегка подрагивали, словно леденящая меня тьма рвалась в мир, чтобы затопить его целиком. – Серьезно, Тереза?
– Серьезно, – эхом повторила я. Голос сел, хрипловато и глухо вырывались слова, как хрустящий под ногами гравий. – Когда вы уехали, я осталась одна. Один на один с той жизнью, которую вы мне показали. Поняла, что сойду с ума, если задержусь в Мортенхэйме… Вот только была одна маленькая проблема: графиня де Ларне могла уехать, леди Тереза Биго – нет.
От того, что я скажу и как, сейчас зависело многое. Если не сказать все. А значит, нужно говорить правду. Только то, во что верю – верю настолько, что просто не смогу сфальшивить. Поэтому я выдирала со дна души боль, отчаяние, разочарование и бросала ему в лицо, как прошлогодние прелые листья. Воскрешать их оказалось не самой легкой задачей, но и я недаром некромаг. Переживания поднимались во мне, как могли бы подняться давно ушедшие на покой люди, лились сплошным потоком, чтобы вскоре снова укрыться саваном времени и раствориться под ним.
– Я приехала в Ольвиж, потому что он – сама жизнь. Хотела, чтобы все оставили меня в покое. Сказала об этом сразу, но вы не поверили. Притащили меня сюда и устроили допрос. – Спокойно встретила его взгляд и подвела черту. – Наряды – всего лишь глупый способ забыться, как и прочее. Можете оставить их себе вместе с драгоценностями. Отдайте бумаги, граф, я их подпишу, и вы больше никогда обо мне не услышите.
Запястье дернуло, словно в него вонзились раскаленные крючья, я растерянно уставилась на браслет: беспечное сияние золота, ни единой черной искры. Показалось? Вскинула глаза, но поздно, отпрянуть не успела – пальцы Анри издевательски-небрежно прошлись по моей щеке, жестко сомкнулись на подбородке.
– Ты создаешь слишком много проблем, Тереза. Лезешь туда, куда не следует.
Тут только я вспомнила, что забрали меня от дома графини д’Ортен. Это Мэри ему подсказала или за мной следили?
– Вы о своей любовнице, которую одарили дворцом?
Я старалась, чтобы в голосе не осталось сарказма. Правда. Но уж как получилось.
– Для тебя это игрушки? – не вопрос, рычание.
– Чего вы так кипятитесь? Мне у нее не понравилось, я туда больше не пойду.
– О чем вы говорили с Евгенией?
С Евгенией? Как мило!
– Исключительно о вас! – теперь уже рыкнула я. – Она так пыжилась, рассказывая про вашу трогательную дружбу, что у нее даже корсет лопнул. Уберите руку!
Анри разжал пальцы и медленно, точно от гремучей змеи, отступил.
– Я озвучил свои условия, и только тебе решать – принимать их или нет.
– Думаете, сможете меня удержать? – Я вскинула брови.
– Не думаю. Знаю. Попробуешь сбежать – верну и посажу в клетку Каори. Жером не сторонник таких мер, но мне не откажет.
Я сжала кулаки, шагнула к нему.
– Попробуете это проделать – и я развею ваш дом по ветру.
Анри усмехнулся. Нехорошо так, недобро, с одним-единственным знанием: сила хэандаме в любую минуту может выжечь из меня магию и превратить в слабосильную девчонку, способную только истерично кидаться в супруга предметами обстановки. Жаль, что из-за особенности мужа на него не подействует ни одно зелье, а то я бы ему тоже вручила… сонный платочек.
– Зови Мэри, приводи себя в порядок и спускайся. Марисса представит тебе прислугу.
Не сказав больше ни слова, он вышел. Я выждала несколько минут и выглянула в коридор: никого. Ключа в замке не обнаружилось, поэтому я прикинула, не протащить ли через всю комнату мягкое кресло, чтобы подпереть дверь – как-никак, а меры предосторожности. Впрочем, от этой идеи быстро отказалась: вряд ли ко мне кто-нибудь в ближайшее время заглянет, разве что Мэри, но ее я сумею быстро спровадить.
Устроившись на кровати, скрестила ноги и достала пирамидку, провела пальцами по граням и подставила тонкой пластинке ладонь. Поколебалась, но вспомнила бледного как смерть Винсента, несущего умирающую Луизу из оранжереи. Лави, сжимающую зубы от головной боли, которой ее наградило ментальное вмешательство лорд-канцлера. Бескровное лицо отца и монотонный голос священника. Шахматную доску, безликое «Леди Тереза Биго», написанное красивым разборчивым почерком мужа, сухую биографию и разбор по косточкам меня и всех, кто мне дорог. Вздохнула, поднесла передатчик к губам и прошептала:
– Де Ларне мне поверил, но запер в Лавуа. Вряд ли в ближайшее время смогу выбраться куда-нибудь, не нарвавшись на серьезные неприятности. Раджека предупредить не успела. – Помолчала и добавила: – В опере Руале появился с Евгенией Венуа, графиней д’Ортен, кузиной его величества Альтари Второго. Пока что не удалось выяснить, обладает ли она родовой магией, какой и насколько сильной.
И лично мне уже не удастся, потому что я порвала ей нижнее белье, а заодно и свою силу раскрыла. Не полную, разумеется, но отголоски некромагии уловить было можно. Гм. Живо представился заголовок внутриведомственного издания: «Леди Тереза Биго – позор шпионской элиты», и мой портрет, выставленный на всеобщее обозрение в холле Королевской службы безопасности. Справедливо рассудив, что сообщать о таком не стоит, я прикинула, не произошло ли еще чего-нибудь интересного, но остальное решила благополучно опустить.
Пластинка нагрелась самую капельку, то ли от разгоряченной ладони, то ли так действовала магия преобразования. Я поспешила втолкнуть ее в передатчик, надела серьги и, дожидаясь ответа, рассматривала комнату. Меньше чем в Мортенхэйме, но просторная за счет теплых оттенков. Вместо прикроватных тумбочек – невысокие круглые столики, накрытые светлыми скатертями: нижняя – однотонная, кремовая, верхняя – сливочная, с цветочным узором. В тон им кушетка в ногах с кисточками, как на шнурах для портьеры, на комоде белоснежные вязаные салфетки, все такое светлое и воздушное, что скорее подошло бы девочке.
Верхушка пирамидки едва уловимо засияла, я подставила ладонь и услышала: «Ни на минуту не сомневался в вашем успехе, леди Тереза. Раджек выйдет на вас сам. Не торопите события, отдыхайте. Такие дела быстро не делаются».
«Тебе бы так отдохнуть», – от души пожелала я, запихнула пластинку назад и водрузила передатчик на тумбочку: не помешает почаще напоминать себе о том, зачем я здесь. И надо бы уже выкинуть этот засохший отросток прошлого. Я подошла со шкатулкой к окну, взяла лунник, замахнулась… Представила, как его уносит ветер, а тонкая ниточка тьмы оставляет пепельный след лишь на миг, чтобы развеять над прудом и ротондой, и осторожно положила обратно. Пора звать Мэри и знакомиться с новым домом. Точнее, с временным пристанищем, в котором я, похоже, обосновалась надолго.
11
Поместье было удивительно светлым даже изнутри. Много окон, много света, и теплые цвета в каждой комнате: их было достаточно, чтобы разместить пятьдесят гостей – ничтожно мало по сравнению с тем, сколько народу мог принять Мортенхэйм. Вчера за несколько часов я обошла все этажи, но не обнаружила ни одного портрета, только пейзажи – виды небольшого городка Ларне, морское побережье Лавуа, глухие деревушки Иньфая, каналы Лации, выжигающее солнце бескрайних пустынь Намийи. Сувениры с разных концов света: намийские ковры и пряности, посуда из лацианского стекла и роскошные маски, иньфайские болванчики и статуэтки удачи, бесценная фигурка из туанэйской сосны, люстра из загорского хрусталя – словно муж задался целью собрать под одной крышей весь мир. К слову о муже, он уехал вечером, даже не попрощавшись, чем несказанно облегчил мне жизнь, – подобраться в его присутствии к кабинету не представлялось возможным. Я и сейчас не была уверена, смогу ли спокойно рыться в бумагах Анри, но дело за меня никто не сделает. Так что бесполезные сомнения вовсе ни к чему.
Прислуги было немало – горничные, конюхи, лакеи, садовник с помощником, а заправляли ими Марисса и Жером. Последний оказался приставлен ко мне, что выяснилось, когда я после завтрака решила отправиться на прогулку верхом. Он приблизился и сообщил, что должен меня сопровождать, чем сразу отбил всякое желание куда-то ехать. А стоило ступить под своды конюшни, откуда доносилось фырканье, ржание и хруст соломы, настроение испортилось окончательно. Вспомнились глаза Демона, когда я перед отъездом гладила его по морде, черные как ночь, глядящие прямо в душу, поэтому, едва дошагав до первого денника и встретившись взглядом с рыжей кобылкой, я развернулась и пулей вылетела обратно.
– Миледи, – Жером догнал меня у самой тропинки, ведущей через небольшую рощицу в парк. Я ускорилась, но ему не составило труда подстроиться под мой шаг: крепкий, подтянутый и мускулистый, он вышагивал рядом, явно не собираясь ни отставать, ни оставлять меня в покое. – В Лигенбурге я вас не поблагодарил…
От неожиданности я остановилась, чудом не запнулась о невесть откуда выскочивший под носок камень. Развернулась и встретила серьезный взгляд светло-серых глаз.
– Вы спасли мне жизнь, но тогда я был на вас зол, как Верховный. Из-за графа, из-за Гийома… да и много из-за чего еще. Словом, простите меня. И спасибо.
– Не стоит.
Злиться было на что, это правда. Если бы я с самого начала все рассказала Анри, возможно, никто бы не пострадал. И я бы никогда не узнала, что нужна мужу лишь потому, что интересна Симону. Из-за неуемной магии смерти, которой меня наградила кровь сильнейшего за все времена Новой эпохи некромага Дюхайма, моего предка.
– Вы из-за меня передумали выезжать?
Я покачала головой.
– Не только.
Жером провел рукой по коротким светлым волосам и кивнул, предлагая следовать дальше. Мы снова направились в сторону парка, но уже не так быстро. К счастью, потому что, несмотря на утро, осеннее солнце припекало слишком рьяно. Я украдкой бросила взгляд на своего сопровождающего и быстро отвела глаза: упорно рассматривала блестящий между деревьями пруд, гладь которого напоминала прозрачный шелк с вкраплениями золотых нитей, натянутый на ткацкий станок. Знай Жером, зачем я здесь, вряд ли бы благодарил. И уж тем более смотрел так, словно я стала его другом: внимательно, с искренним расположением. Дворецкий, камердинер и человек по особым поручениям графа де Ларне. Он защищал меня до последнего и умер бы, не успей я расплести «воронку силы», которую над ним возвел Эрик.
– Хотите, покажу вам дом?
Я хотела сказать, что прекрасно справлюсь сама, но почему-то кивнула в ответ.
– Где сейчас Гийом?
– В Ольвиже, – заметив мое изумление, Жером добавил: – Думал, граф вам рассказал.
Всенепременно. Граф очень любит рассказывать сказки. Современная проза не для него.
– Он теперь учится. В Ольвиже в этом году открылся университет, в котором станут готовить целителей, не обладающих магией. Первый в мире. Его выпускники смогут быть не только аптекарями или помощниками.
От неожиданности я широко распахнула глаза: разумеется, высшие учебные заведения предназначались не только для магов, но о том, чтобы целителями становились обычные люди, раньше и речи не шло. Они помогали во время сложных операций, работали в аптеках, занимались перевязками и прочей подсобной работой, для которой не требовался магический дар.
– Проект Клода Эрме. Хороший человек, аптекарь, всю жизнь положил на то, чтобы помогать больным, в том числе и нуждающимся. В интервью на страницах «Ольвижского вестника» рассказывал о том, что всю жизнь мечтал стать целителем, но не получилось. Теперь будет преподавать на факультете аптекарского дела и лекарственных практик.
– Простой аптекарь… открыл университет?
– Хотелось бы. – Жером скривился. – Разумеется, все произошло при участии герцога де ла Мера.
Та-ак. Кажется, тема Симона Эльгера не запретная, уже хорошо. Или это только, пока Анри не слышит?
– Не понимаю, – мы вышли к пруду, обогнули его и зашагали в сторону ротонды и дома по вычищенной аллее, на которую еще не успело упасть ни единого листика. Помощник садовника подметал соседнюю, но даже не взглянул в нашу сторону. – Зачем развивать то, что ему ненавистно?
– Чтобы вызвать недовольство. Основной скандал по этому поводу пришелся как раз на время, когда вы отдыхали у океана.
– Но это же не за один день делается.
– Верно. Эрме внес предложение лет семь назад, газетчики тогда пошумели, высший свет такое даже всерьез не принял. А в этом году все произошло быстро, за несколько месяцев: указ подписали, набрали преподавателей, пригласили талантливых выпускников школ – не только мужчин, но и женщин… И все это так быстро и тихо, что на момент открытия Вэлею знатно потрепало от такой новости. Вы не успели в свете покрутиться – такого бы наслушались, что мало не покажется. Строили-то здания для крупнейшей целительской клиники, самой большой в стране, если не в мире. А тут такое… Территория там огромная, а клиники теперь будут при университете.
И правда, с месяц назад курортный городок бултыхало от какой-то новости, как зазевавшуюся медузу, попавшую под весло прогулочной лодки. Правда, я была настолько погружена в собственный мир, что ни одной газеты за это время не прочитала и вообще смутно замечала, что творится вокруг.
– Но как?
– Видимо, кто-то убедил его величество, что это необходимо, только вот действовать стоит осторожно, не поднимая шума заранее. Кто-то, кому он очень доверяет. И уж точно сделали это не за один день и даже не за год.
Жером криво усмехнулся, а меня обожгло внезапной догадкой. Может ли графиня д’Ортен иметь отношение к Лиге? Лорд Фрай рассказывал, что они выбирают сильнейших магов, имеющих непосредственное отношение к власти. В Энгерии на них работал сам лорд-канцлер, но… кузина его величества? Неужели такое возможно? По спине пробежал холодок: если это правда, становится понятно, почему Анри так взбесился, почему привез меня сюда и устроил допрос с пристрастием.
Ой.
Я. Щелкнула. По носу. Дамочку из… Лиги. Хотя могла не просто войти в высший свет Вэлеи, но и спокойно подобраться к Симону, минуя Анри.
Да-а-а, точно позор шпионской элиты.
– Интересно, кто бы это мог быть?
Жером пожал плечами. Не сомневаюсь, что знает, – он в курсе всех дел Анри, но спрашивать его напрямую было бы чересчур опрометчиво. Одно дело – праздный интерес, другое – прицельные расспросы. Лучше выждать время и выбрать удобный момент, а до того… ругать себя последними словами за недальновидность. Прав был Ивар, когда говорил, что мешать личное и работу недопустимо. В итоге с Евгенией я прокололась так, что мало не покажется. Ну что, для полного счастья осталось выразительно побиться головой о ближайшее дерево.
– Не знала, что Гийом хотел стать целителем.
– С детства, – мы прошли мимо ротонды, завернули за угол и направились к распахнутым настежь дверям, – правда, долгие годы он считал, что его мечта так мечтой и останется. Ни дара, ни средств на обучение.
– Анри… его обучение оплатил граф?
Жером поймал кружащийся лист и вручил его мне. Подмигнул и отступил в сторону, чтобы пропустить в дом. Мы прошлись по первому этажу: музыкального салона здесь не оказалось, зато была просторная комната в кофейных тонах. Я уже обращала внимание, что в Вэлее отдают предпочтение неброским узорам, но здесь все смотрелось крайне строго. В центре на паркете устроился длинный овальный стол, затянутый бордовым сукном, окна занавешены плотными портьерами, из украшений – только лепнина под потолком, камин из темного мрамора и подсвечники на стенах. Даже часов нет – вот странно-то!
– Игровая зала.
– Для игры в карты, – догадалась я.
Он кивнул.
– Граф не сторонник принимать гостей, но иногда приходится.
Ну еще бы. Хотя для приема герцога де ла Мера слишком простенько.
– И часто у него бывают гости?
– Раз в два-три месяца.
Хорошо. Значит, больше трех месяцев ждать Симона не придется.
Жером смотрел на меня как-то слишком пристально, поэтому поспешила сменить тему.
– И что же, женщины тоже играют?
– Еще как. Некоторые дадут фору даже самым искушенным господам.
В случае с картами это точно не про меня.
Жером поймал мой взгляд, улыбнулся.
– Если хотите, я вас научу.
Что-то в последнее время все и каждый озаботились моим образованием на самые разные темы. Впрочем…
– Почему бы и нет. Это мне разрешается?
– А что вам запрещается, миледи? – вот теперь он нахмурился. Свел густые светлые брови и смотрел на меня так, словно я сказала нечто несуразное.