— Мы только тебя и ждали, — ответил папа. – Я умираю с голоду!
— Отлично, остался последний штрих! - кивнула я и проследовала на кухню.
Я извлекла из духовки индейку, переложив её в красивую тарелку с рождественской символикой, и аромат запечённых яблок тут же заполнил всю комнату. Поставив главное блюдо дня в центр стола, я уселась на стул, и все присутствующие последовали моему примеру.
— Мама, знаешь, как Джейкоб меня называет? – спросила Ренесми с полным ртом, дружелюбно глядя на Блэка. Тот же в свою очередь кинул на меня виноватый взгляд из-под бровей и снова уставился в тарелку.
— Как, детка?
— Несси! Пйавда кйасиво?
Я поперхнулась салатом от неожиданности. Несомненно, имя у моего ребёнка было необычным, я придумала его ещё будучи беременной, сложив имена моей матери Рене и матери Эдварда Эсми, но к такому сокращению я не была готова. Однако, судя по выражению лица дочери, ей оно очень приглянулось, и я решила не портить её праздничное настроение, пролепетав в ответ «Очень мило» и бросив гневный взгляд в сторону друга, который сделал вид, что ничего не замечает.
Ужин прошёл за приятными разговорами, и, когда трапеза уже подходила к концу, раздался очередной громкий звонок в дверь, от которого моё сердце уже во второй раз за день ухнуло в область живота, лишая меня возможности полноценно дышать.
Ренесми снова бросилась открывать дверь, а я, наблюдая удивлённые лица мужчин, только сейчас поняла, что никого не предупредила о приезде Эдварда.
— Это Каллен, приехал поздравить Ренесми. Я открою, — протараторила я, спеша пресечь их вопросы, и, быстро вскочив с места, направилась к двери, моля Бога, чтобы Чарли не зарядил табельное оружие и не начал пальбу в Эдварда вместо приветствия.
За дверью действительно стоял Каллен, как всегда неотразимый, в чёрном пальто, накинутом поверх серого костюма, и с взъерошенными мокрыми от снега волосами. Сердце предательски участило удары в животе, не желая подниматься на место, отчего дышать стало намного труднее, и голова закружилась от нехватки кислорода или от нервного перенапряжения. В этот момент я почти не слышала ни восторженных криков дочери, ни грубого бубнения своего отца, доносившегося из гостиной, я слышала лишь громкие удары своего сердца, колотящегося внутри меня.
Взгляд Каллена лишь на секунду задержался на мне, скользнув от лица ниже по фигуре, и тут же обратился к дочери. Она уже сидела на его руках, обнимая и целуя его выбритые щёки, а я всё ещё не могла отделаться от ощущения, что меня снова сравнивают с той фигуристой блондинкой. Я внутренне сжалась, понимая, насколько проигрываю в этой неравной борьбе за сексуальность, но уже в следующую секунду вспомнила, что такой черте характера, как неуверенность в себе, больше нет места в той новой Белле, которой я решила стать. Злость на Эдварда вновь заслонила все другие чувства, и я с гордо поднятой головой прошагала внутрь дома, жестом приглашая его следовать за мной.
— Вам лучше пообщаться наверху, — сухо проговорила я, — с недавних пор ты не очень-то желанный гость в этом доме. И не забудь рассказать дочери, какие перемены идут в нашу жизнь и что послужило тому причиной. Иначе это сделаю я и не в лучшем для тебя свете.
Одарив меня неприязненным колким взглядом, Эдвард молча начал подниматься по лестнице с Ренесми на руках, а я вернулась за стол. В гостиной напряжение буквально витало в воздухе, несмотря на то, что мужчины пытались рассеять его непринужденной беседой. Я точно знала, что все присутствующие, включая меня, думают об одном и том же. Первым не выдержал Чарли:
— На твоём месте я бы не был столь добр и не разрешил бы ему видеться с дочерью до решения суда!
— Я не могу так поступить с Ренесми, она любит его. Давайте не будем сейчас об этом. Он скоро уедет и всё встанет на свои места. Не хочу портить праздник разговорами об Эдварде Каллене.
Чарли лишь фыркнул, выражая тем самым своё возмущение, и включил телевизор, чтобы отвлечься, а Джейкоб продолжал недоверчиво поглядывать в мою сторону. Спустя полчаса такого напряжённого общения Каллен наконец спустился вниз в сопровождении Ренесми, держащей в руке новенький мобильный телефон розового цвета. Воспитание взяло верх и самоубийца-Эдвард решился таки войти в гостиную, чтобы поздороваться с моим отцом, всё-таки вежливость всегда была одним из его лучших качеств. Я заметила, как напряглось его лицо, когда он увидел среди присутствующих Джейкоба.
— Мне пора, — сухо проговорил Каллен, глядя на Чарли, — желаю хорошо встретить Рождество.
Отец лишь слегка кивнул ему в ответ, а я была готова поклясться, что в этот момент он мысленно выпускал всю обойму своего оружия прямо в центр груди Эдварда, настолько его взгляд был наполнен яростью.
— Я тебя провожу, папочка! – вскрикнула дочь, но я остановила её.
— Детка, нам с папой нужно поговорить, попрощайся с ним здесь.
Ренесми послушно обняла Эдварда, а он крепко поцеловал её, обещав, что скоро они снова увидятся.
Когда мы остались наедине, оказавшись у входной двери, Эдвард буквально прошипел, буравя меня гневным взглядом:
— Какого чёрта эта шавка Блэк крутится возле моей дочери и даёт ей отвратительные прозвища Лохнеского чудовища? Что это ещё за Несси? Она и меня просит так её называть!
Я почти ощущала кожей излучаемую Калленом ненависть к Джейкобу и злость на меня. Пытаясь не лопнуть от переизбытка возмущения, растущего в моём сознании и грозящегося всё-таки вырваться наружу потоками отборной брани, я ровным тоном, насколько хватило моих стараний, ответила, глядя прямо в его глаза:
— Джейкоб – друг моей семьи, в состав которой ты уже не входишь, и заметь, по своей собственной инициативе. Так что засунь свои претензии куда подальше и не лезь в нашу жизнь!
Я наблюдала, как Эдвард борется сам с собой, и эта борьба явно отражалась на его красивом лице. Одна его часть, подчиняющаяся эмоциям, захлебывалась яростью, мечтая выплеснуть её мне в лицо, вторая же, подчиняющаяся здравому смыслу, пыталась успокоить первую под давлением обстоятельств и беспомощности в данной ситуации. В конце концов разум одержал верх над эмоциями, и Эдвард промолчал, каких бы титанических трудов ему это не стоило.
Я же, стараясь не выдать своих собственных чувств, продолжила ровным голосом:
— Ты рассказал ей?
— Она знает ровно столько, сколько ей нужно знать, — процедил он сквозь зубы. Его ноздри раздувались от шумно втягиваемого воздуха, а медовые глаза, казалось, уже прожгли во мне сквозную дыру. Если бы человека можно было убить яростным взглядом, то я была бы уже мертва, однако я не собиралась так легко уступать ему в этом поединке.
— Это не тебе определять уровень её осведомлённости! – я разозлилась не на шутку и готова была сорваться на крик. – Что ж, я тебя предупреждала, если ты не сказал ей правду, она узнает её от меня и поверь, я не собираюсь смягчать всю гнусность твоего поступка в глазах дочери, подпитывая иллюзию твоей безупречности!
Какое-то время он продолжал сверлить меня насквозь своим уничтожающим взглядом, не произнося ни слова, а затем вдруг прошептал:
— Не думал, что человек может так кардинально измениться за несколько дней.
— Посмотри в зеркало, Каллен, и ты найдёшь в его отражении подтверждение тому, что люди могут быстро меняться, причём далеко не в лучшую сторону!
Он последний раз окатил меня леденящим душу взглядом, холод которого, казалось, добрался до самого моего нутра, и вышел за порог, хлопнув дверью.
========== Глава 8 ==========
Следующие несколько дней прошли относительно спокойно, если не считать шумное празднование Рождества населением Форкса. Кто бы мог подумать, что этот невзрачный, тихий, нагоняющий тоску городишко может так измениться в главный праздник года. Люди улыбались друг другу на улицах, оживлённо беседовали, сыпали поздравлениями и пожеланиями счастья. Почти каждый дом напоминал сверкающую новогоднюю игрушку, и каждый хозяин украшал своё жилище так ярко и красочно, будто бы стремился выиграть несуществующий конкурс «Иллюминация года». Подъездные дорожки приветствовали прохожих стоящими на них светящимися снеговиками и эльфами, входные двери зазывали на огонёк традиционными еловыми венками, а окна, обрамлённые разноцветными гирляндами, дополняли картину волшебства.
В воздухе буквально витала магия, а декорации радовали глаз. И хотя Рождество уже наступило, людей всё ещё не покидало праздничное настроение, ведь каникулы продолжались и впереди всех ещё ждала встреча Нового года. Даже я, угнетённая своими переживаниями и тяжёлыми мыслями, не могла не обращать внимания на всеобщее веселье. Это настроение праздника, вселенской радости и ожидания чуда передавалось и мне. Казалось, энергия, излучаемая всеми вокруг, слегка заряжала и меня, придавая мне сил жить дальше и подталкивая меня совершить попытку откусить хотя бы крошечный кусочек веселись-как-можешь-пирога, который мог бы оказаться по зубам моему измученному страданиями сознанию.
Я не решалась окунуться в эту атмосферу веселой беспечности, боясь, что этот кусок всё же застрянет у меня в горле, ведь я всё ещё не смогла прийти в себя после последней встречи с Калленом. В ту рождественскую ночь я долго не могла уснуть, несмотря не усталость и душевное опустошение. Несколько часов я прорыдала в подушку, вспоминая холодный взгляд все ещё любимых глаз. Обманывать окружающих было трудно, обманывать себя ещё труднее, а признаться, что я всё ещё испытываю какие-то чувства к Эдварду, было самым трудным. Как бы я ни лелеяла зародившееся в моём сердце ощущение ненависти к нему, как бы ни старалась взрастить его в полноценное чувство, всё же при одном лишь взгляде в его прекрасное, но такое ледяное лицо зарытые глубоко в моём разбитом сердце чувства к этому человеку снова зашевелились, пытаясь выбраться наружу сквозь толстый слой коросты, накапливаемый мной такими неимоверными усилиями. В ту ночь я поняла одно, что для моего спокойствия и душевного равновесия мне необходимо время и невозможность видеть и слышать Эдварда Каллена. Последнее желание легко воплощалось в жизнь с помощью подаренного Эдвардом нового телефона Ренесми, которая могла без моего участия общаться с отцом.
Все эти мысли лезли мне в голову, пока я, допивая свой утренний субботний кофе, наблюдала через окно нашей кухни, как Ренесми играет с Чарли во дворе в снежки. Неожиданно мой взгляд привлёк парковавшийся у дома автомобиль, который был мне хорошо знаком – это был чёрный Мерседес Карлайла Каллена. Непослушное сердце уже по старой привычке совершило отработанный манёвр в область живота и, жёстко приземлившись там, застучало громко и часто. Я гипнотизировала взглядом водительскую дверь и, когда из неё вышла мать Эдварда, сердце забилось ещё чаще от предвкушения надвигающейся катастрофы. Я всегда уважала Эсми за её мудрость, рассудительность, доброту, безграничный материнский инстинкт, всепоглощающую любовь к детям и умение сплачивать семью, когда это было особенно необходимо. Теперь же я внутренне дрожала, предвкушая неприятный разговор, вероятная тема которого мне была хорошо известна и заранее неприятна.
Эсми уверенным шагом направлялась в сторону дома, держа в руках большую розовую коробку, но, заметив внучку, остановилась, и добрая улыбка осветила её всё ещё красивое лицо. Моя дочь бросилась ей на шею, и они некоторое время обнимались, наслаждаясь встречей. Затем Эсми вручила моему ребёнку яркую коробку, Ренесми тут же её распечатала, и в ней оказался кукольный автомобиль «Барби». Я выдохнула, радуясь, что неминуемая катастрофа отсрочена на несколько минут, словно ребёнок, который радуется отсрочки времени своего укладывания на ночь, выдумывая для этого разные предлоги. Но облегчение моё длилось недолго, потому что уже через несколько минут Эсми что-то спросила у Чарли и, получив от него ответ, бросила взгляд на дом. Сказав что-то Ренесми, миссис Каллен широко улыбнулась ей и продолжила свой путь к входной двери.
Я обречённо поплелась к выходу, стараясь унять дрожь в коленях. Звонок раздался почти в то же время, как я повернула ручку входной двери. Слегка удивлённый от неожиданности взгляд Эсми оценивающе скользнул по моему лицу, но я не смогла бы сказать, что она там увидела, потому что ни один её мускул не выдал никаких эмоций.
— Здравствуй, Белла, — тихо, но серьёзно проговорила миссис Каллен.
— Здравствуйте, Эсми, проходите, — пригласила я, провожая её в гостиную. – Хотите кофе или чаю?
— Нет, спасибо, — вежливо отказалась она. – Могу я с тобой поговорить?
Я сглотнула, ощущая, как дрожь неумолимо поднимается от колен выше, пробирая всё моё тело и выдавая с потрохами своё присутствие трясущимися пальцами на моих руках.
— Да, — хрипло промямлила я, интуитивно втягивая голову в плечи, желая спрятаться от всего мира, словно трусливый страус, который прячет голову в песок в случае опасности.
Эсми медленно подошла ко мне и взяла мои дрожащие пальцы в свои теплые и мягкие ладони, одновременно заглядывая мне в глаза, а я чуть не потеряла сознание, предчувствуя что-то совсем нехорошее.
— Белла, ты знаешь, я тебя люблю как родную дочь, которой у меня никогда не было. Господь одарил меня двумя прекрасными сыновьями, и я безмерно благодарна ему за них, но, как любая женщина, я мечтала о дочери, такой, как ты, — Эсми сделала многозначительную паузу, а мой желудок свело жутким спазмом такой силы, что я начала беспокоиться, как бы удержать в нём выпитый кофе. – Ты для меня воплощение идеальной снохи, идеальной жены моего сына, идеальной матери моих внуков. Белла, я не нахожу себе места от горя с тех пор, как узнала, что ты подала на развод. У вас такая идеальная семья, неужели ты хочешь разрушить её?
Эсми смотрела на меня таким тревожным взглядом, а слова её были настолько искренними, что я растерялась. На какое-то время я даже ощутила чувство вины за то, что эта милая женщина испытывает душевные страдания. Несколько секунд я приходила в себя, но когда разум наконец прояснился, я поняла, что Эсми скорее всего не знает о причине моего решения развестись. Уверенность сразу же вернулась ко мне и я проговорила спокойный тоном, хоть это и давалось мне с трудом:
— Эсми, Эдвард изменил мне с другой женщиной…
Мои слова, казалось, не произвели на неё никакого впечатления, она так и продолжала стоять, окутывая меня своим любящим взглядом.
— Белла, — ласково, но уверенно ответила Эсми, когда пауза уж слишком затянулась, — Эдвард красивый молодой мужчина, он оступился, такое бывает, неужели одна ошибка стоит разрушения целой семьи. У вас прекрасная дочь, вы любите друг друга, в браке кто-то должен быть мудрее и уметь прощать. Ты женщина, хранительница очага и семейного уюта, неужели ты не можешь найти в себе силы хотя бы попытаться простить Эдварду эту глупую ошибку?
Я слушала молча, но челюсть моя так уверенно съезжала ниже от возмущения, открывая рот для того, чтобы высказать его, что мне буквально пришлось поднимать её с пола. Однако слова застряли где-то в горле и не хотели выбираться оттуда под тёплым взглядом Эсми. Она продолжала вопросительно разглядывать меня, явно ожидая ответа, а я старалась сформулировать свою последующую реплику так, чтобы не обидеть или, не приведи Господь, не оскорбить эту мудрую, но наивную женщину.
— Эсми, при всём уважении к вам, я всё же удивляюсь наглости Эдварда и его бесцеремонному вранью! Я не хочу разговаривать об этом. Мне ясно одно, что вы не в полной мере осведомлены о данной ситуации. Это ещё раз подтверждает, что Эдвард трус, раз ему не по силам признаться собственной матери в своём поступке!
— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду,— растерялась Эсми, выпуская мои руки из своей нежной хватки.
Её искренний добродушный взгляд не позволил мне разозлиться на неё, но злость на Эдварда уже заполнила меня, и я из последних сил держала себя в руках, чтобы не выплеснуть эту ярость на Эсми. Усилиями воли я напомнила себе, что она тут не при чём и попыталась спокойно продолжить беседу, хотя внутри у меня всё кипело.
— Эсми, у Эдварда другая женщина, это не была разовая интрижка, у него постоянные отношения с ней. Хотя, думаю, я бы и тогда не смогла бы простить предательство, пусть даже мимолётное и неосознанное. Помнится, он ни разу не попытался хотя бы извиниться или сделать попытку удержать меня. Он не сожалеет о случившемся и не хочет сохранить наш брак, его устраивает его новая пассия, а я не настолько не уверена в себе, чтобы потеряв остатки гордости и самоуважения, умолять его остаться. я никогда бы не стала навязывать себя. Эсми, вы зря пришли, мне жаль, что так вышло, но прежде, чем приходить сюда, вам следовало бы вытянуть правду из своего младшего сына, думаю, она отбила бы у вас желание попытаться убедить меня в чём-то. Не нужно строить иллюзий, что ваш сын всё ещё любит меня, он доказал мне обратное и ни разу не попытался переубедить.