Кавена наблюдал, как Кимберли вежливо беседует со своими родственниками. Сейчас она вела себя цивилизованно, хотя не было никаких признаков, что она смягчилась. Изредка она даже улыбалась. Было почти болезненно наблюдать, как страстно Марланды ловят слабые намеки, что настроение Кимберли смягчилось. Они не могли бы быть более признательны, чем он сам, подумал Кавена, допивая виски. Какое-то время он думал, что подносит спичку к пороховой бочке. На данный момент, хотя угроза немедленного взрыва, кажется, миновала, он понимал, что все еще имеет дело с женщиной с очень коротким запалом. В ее жизни до сих пор не было никого, заверял он себя, пока они поднимались на обед в ресторан отеля. Ким так чертовски независима, так привыкла сама принимать решения без вмешательства заботливых людей, что ей, наверное, трудно смириться с его сегодняшним поступком. Но она умная и чувствительная женщина, и поймет, что он управился с этим единственным возможным способом. В конце концов, поедая форелевый мусс, Кавена решил, что Ким расслабилась и смирилась с ситуацией. Ведь только взгляните, какой огромный прогресс уже достигнут. Она вполне вежливо, только чуточку чопорно, общается с людьми, с которыми поклялась никогда не встречаться. Впрочем, хотя Кавена старался подбодрить себя этой мыслью, он не мог унять собственное чувство тревоги. Он был признателен и в то же время настороженно ожидал, чем завершится этот вечер.
— Я хочу, чтобы вы оба без церемоний навестили нас на винодельне в скором будущем, — произнес Кавена, пожимая на прощанье руку Уэсли Марланду.
— Спасибо, — с благодарностью ответила его жена. — Нам бы очень этого хотелось.
Она с тревогой посмотрела на Кимберли, явно испытывая неуверенность, как попрощаться со своей вновь обретенной внучкой. Кавена осознал, что затаил дыхание, но тревога его была напрасной. Кимберли помешкала, а потом наклонилась и быстро поцеловала свою бабушку в бледную щеку. Миссис Марланд похлопала ее по плечу, а затем отвернулась, скрывая выступившие на глазах слезы.
— Ты так осчастливила ее, Ким, — тихо произнес Уэсли Марланд. — Мы вечно будем тебе благодарны за проявленное сегодня великодушие.
— Не благодарите меня, — поправила Кимберли. — Скажите «спасибо» Кавене. Это все его рук дело.
Марланд покачал головой:
— Он все устроил, но именно ты сделала так, что это осуществилось. Спокойной ночи, Ким.
Он повернулся и удалился прочь, взяв под руку жену. Кавена наблюдал, как они идут по вестибюлю к ожидающему их такси. Два чрезвычайно гордых человека. Каково, должно быть, им стоило признать ошибку, которую они совершили двадцать восемь лет назад, подумал он.
— Ну, Кавена, тебе это удалось. Мои поздравления. Я никогда бы не догадалась, что за сцену ты припас в рукаве, когда мы собирались провести вечер в Сан-Франциско.
Кимберли прихватила свою маленькую черную вечернюю сумочку и улыбнулась ему все с тем же болезненным выражением, которое он уже не раз наблюдал во время этой стычки.
— Все закончилось, Ким, — тихо произнес он, беря ее за руку. — Ты очень хорошо справилась.
— Ну и ну, спасибо. Ты даже не можешь представить, как я себя ужасно чувствую.
Тревожные сигналы пробежали по его нервным окончаниям.
Кавена крепко держал Ким за руку, пока они шли из ресторана. У него было странное впечатление, что если он отпустит ее, то может потерять сейчас навсегда.
— У тебя была тяжелая роль, милая. Ты пообщалась и уверилась, что хоть твои родственники и далеки от совершенства, но все-таки они не бесчеловечные деспоты. Никто не собирается заставлять тебя безоговорочно признать их, но тебе стоило с ними встретиться и понять их.
Ему не понравился невинно ясный взгляд, которым Кимберли одарила его.
— Разве?
Кавена ощутил растущее напряжение. Это будет труднее, чем он предполагал.
— Потому что я хотел, чтобы ты преодолела страх перед определенного рода… семейными отношениями. Я не желал, чтобы ты переносила поступки семьи своего отца на меня всю оставшуюся жизнь. Хотел, чтобы ты освободилась от груза прошлого. Ты можешь понять это, Ким?
— Я была свободна от прошлого. У меня не было с ним ничего общего. Куда уж больше можно быть свободной? — неестественно спокойно спросила она.
— Нет, черт возьми. Это постоянно стояло между нами. Ты сторонилась меня с самого начала из-за этого. Ты придумала свою героиню Эми Солитер, как ничем не связанную и эмоционально свободную женщину, какой хотела быть сама, а потом в пару ей дала воплощение совершенного мужчины, Джоша Валериана. Мужчину, который не имел обязательств ни перед кем в мире, кроме как перед Эми. Черт возьми, Ким, я чувствую, что должен справиться со всеми призраками твоего прошлого, прежде чем смогу заполучить тебя.
Кимберли остановилась посреди вестибюля, янтарные глаза под ресницами были холодны и бездонны:
— Ты уже заполучил меня, помнишь? И на твоем пути, кажется, не повстречались никакие привидения.
Кавена заскрежетал зубами:
— И сколько ты еще будешь наказывать меня за то, каким образом я устроил этот вечер?
Она отвернулась.
— Я не собираюсь наказывать тебя, Кавена. Это не в моей власти.
Он поймал ее за руку, но она стрельнула в него таким вызывающим взглядом, что он тут же выпустил ее. Последнее, что ему хотелось, это устроить сцену здесь, в вестибюле. Кимберли поспешно прошагала к лифтам. Свет от тяжелых хрустальных люстр неровно окрасил в янтарный цвет пряди ее волос. Кимберли высоко держала голову с гордым видом, который он только что наблюдал у двух других людей.
Кавена устремился вперед, успев нагнать ее, пока она замешкалась перед тем, как нажать кнопку вызова лифта.
— Ты унаследовала не только цвет глаз от своего деда, Ким. Тебе досталась гордость Марландов. Только представь, что они чувствовали сегодня вечером.
К его удивлению, она наклонила голову, не глядя на него.
— Я знаю, что это должно быть для них тяжело. Готова спорить, двадцать восемь лет назад они не могли такого представить. Полагаю, время меняет всех.
— Всех, Ким, — многозначительно подчеркнул он, когда бронзовые двери лифта бесшумно открылись. — Включая тебя.
Кимберли пожала изящными плечиками в обтягивающем черном платье:
— Посмотри на меня через двадцать восемь лет и тогда узнаешь.
— Я не собираюсь так долго ждать твоего прощения, — резко заметил Кавена, чувствуя, что на него давят. — Когда у тебя появится шанс все обдумать, ты поймешь, что у меня не было выхода.
— Вот как?
Она вошла в лифт, он поспешно последовал за ней. Пытаясь быть терпеливым, Кавена глубоко вздохнул.
— Я понимаю, что ты обижена, милая, но к утру успокоишься. Ты слишком разумна, чтобы не понять, что все к лучшему.
Она ему не ответила, взгляд ее был прикован к закрытой двери лифта. По дороге в номер Кимберли хранила молчание, и к тому моменту, когда Кавена стал открывать дверь комнаты, он уже был на взводе. И чертовски боялся. Когда она проскользнула мимо него в номер, Кавена закрыл дверь и прислонился к ней спиной, насупившись, наблюдая за Кимберли прищуренным взглядом. Кимберли без промедления прошла к шкафу и стала вытаскивать свой чемоданчик.
— Что это ты вытворяешь, по-твоему? — спросил резко Кавена.
— А на что это похоже?
Он оттолкнулся от двери и подошел к ней так стремительно, что она невольно сделала шаг назад. Кавена тут же застыл, как вкопанный:
— Черт возьми, Ким, не смотри так на меня.
— Если не хочешь, чтобы я так на тебя смотрела, тогда нечего меня запугивать.
— Я тебя не запугиваю. Но и не позволю собрать вещи и покинуть номер, — прорычал он.
— С какой стати ты хочешь, чтобы я осталась? — слишком уж спокойно спросила Кимберли.
— Потому что ты здесь поселилась.
Его терпение уже было на исходе по большей части из-за растущего страха, что он совершил нечто невероятно глупое сегодня вечером.
— Ты живешь со мной, Ким. Черт, ты мне принадлежишь. Ты ведь любишь меня, помнишь?
— Ах, Кавена, — безнадежно прошептала она. — Я-то помню. Но проблема в том, что ты меня не любишь. И сегодня это доказал. Видишь ли, с моей стороны было глупостью считать иначе. Когда я призналась, что люблю тебя, ты никак не прореагировал, верно? А ты знаешь, я ведь решила, что сегодняшний вечер ознаменуется твоим признанием в любви мне. Я думала, что это путешествие в Сан-Франциско запланировано тобой затем, чтобы дать нам возможность побыть наедине и позволить тебе рассказать о твоих истинных чувствах.
— Ким, теперь, когда мы преодолели эти противоречия в отношениях с твоими родственниками, мы оба свободны, чтобы поговорить о будущем.
— Не вижу никакого будущего с человеком, который меня не любит, — возразила Кимберли напряженным голосом.
Кавена беспокойно провел рукой по волосам. Его начинало трясти от бессильного гнева. Стоя на месте, слегка расставив ноги, с бушующим в крови адреналином, он чувствовал, что еле сдерживается, чтобы не ринуться и не схватить ее. Ему хотелось затащить ее в постель и прервать поток ее возмущений, призвав на помощь все искусство обольщения, чтобы напомнить ей, чья она женщина.
— Мужчина, которому я по-настоящему не безразлична, никогда бы не проделал со мной то, что сотворил ты сегодня вечером. Он никогда бы так не подставил меня. Он бы понял, что я имею право обращаться со своим прошлым так, как считаю нужным. Он с уважением бы отнесся к тому, что я уже взрослая и сама принимаю решения. Он разделил бы мои чувства к родственникам, даже если считал, что мне не следует с ними конфликтовать. Он по возможности попытался уговорить меня встретиться с ними, но никогда не устроил бы встречу за моей спиной, так, как ты.
— Ким, я хотел разобраться с этим раз и навсегда, разве ты не понимаешь? Я должен знать, что ты на самом деле свободна, чтобы любить меня. Все потому что я так сильно хочу тебя, что должен сделать реальными твои чувства ко мне. Я не желаю, чтобы между нами были какие-то барьеры, и думаю, что твоя настороженность к семьям, которые используют свое влияние, как когда-то сделали твои родные, стоит на пути наших отношений.
— Поэтому ты и использовал свое собственное влияние, верно? Предполагалось, что этот акт чистейшего подлинного высокомерия убедит меня? Боже мой, ты хоть понимаешь: я ведь фактически начала думать, что ты почти читаешь мои мысли? Что мы стали эмоционально и духовно близки? Что ты меня понимаешь?
— Ким, я просто мужчина! — проскрежетал Кавена, в бессильной ярости сжимая кулаки. — Мужчины видят вещи по-другому. Иногда мы ошибаемся насчет женщин, потому что не можем думать в точности, как вы. Может быть, сегодня я сделал ошибку. Но я не стремился тебя подставить. Я только хотел, чтобы ты встретилась со своим прошлым и разобралась с ним. Так поступаю я, Ким, я поворачиваюсь лицом к проблемам. Я не притворяюсь, что их нет в моей жизни. И не строю мир фантазий, подменяя им реальную жизнь.
— Мир фантазий! — возмутилась Кимберли. — Ты считаешь, что я живу между страниц своих книг?
— Ну, а разве не этим ты в точности занимаешься?
Она уставилась на него, будто увидела впервые.
— Кавена, ты меня совсем не знаешь, верно?
— Ким, подожди.
Она повернулась к нему спиной и исчезла за дверью ванной комнаты. Мгновение спустя она вернулась с зубной щеткой и охапкой всяких принадлежностей и стала запихивать их в чемоданчик. Сдернув блузку с вешалки в шкафу, она бросила ее сверху и закрыла крышку.
— И куда ты собралась на ночь глядя?
Кавена боялся к ней прикоснуться, опасаясь, что не сможет сдержаться и сотворит что-нибудь непотребное. Но остановить ее он должен. Он понимал, что слишком сильно стиснул ее хрупкое запястье, но она посчитала выше своего достоинства выразить протест.
— Я собираюсь поискать место, где можно провести ночь, — просто призналась ему Кимберли. — В одиночестве.
— Ты проведешь ночь здесь. Со мной.
Последнее слово далось ему с трудом. Было бы легче, если бы она прокричала что-нибудь вроде «ни за что, будь ты хоть последним мужчиной на земле». С таким грубым протестом он смог бы справиться. Но Кавена охотно признался себе, что совсем не уверен, как обращаться с Кимберли, когда она в таком настроении, как сейчас. Он отпустил ее запястье, осознав, что рука его затряслась от избытка сдерживаемых эмоций.
Как только он освободил Кимберли, она повернулась и направилась к двери.
— Хватит, Ким. Ты не покинешь этот отель. Ради нас обоих, не дави на меня.
В своем голосе он расслышал смертельную угрозу и понял, что и Кимберли услышала ее, поскольку задержалась у двери и повернулась к нему лицом. Голова ее все еще была гордо поднята, но в глазах плескалась неуверенность. Прекрасный ход, Кавена. Сейчас ты принялся ее запугивать. Тонкости тебе в таких вещах и впрямь не занимать.
— Если собираешься меня запугивать, Кавена, давай начистоту. Что именно ты сделаешь, если я воспользуюсь правом покинуть эту комнату?
Он в гневе зажмурил глаза, а потом уставился на нее из-под прикрытых век. Отступись, Кавена, или совсем все порушишь. Дай ей время. Ей нужна небольшая передышка. Он с трудом заставил себя говорить спокойно.
— Если ты решительно настроена сбежать вместо того, чтобы остаться со мной на ночь, я позвоню портье и закажу для тебя другой номер.
Не дожидаясь от нее ответа, Кавена взял телефон с ближайшего столика. Кимберли наблюдала за ним в выразительном молчании.
По сути, размышлял Кавена несколькими минутами позже, препровождая Кимберли в другой номер дальше по коридору на этом этаже, у него создалось впечатление, что она не вполне понимает, как воспринимать его действия. Она явно не ожидала, что он без дальнейших возражений устроит ей отдельный номер. Открывая дверь, он посмотрел на нее сверху вниз.
— Не так я хотел, чтобы мы провели эту ночь. Ты ведь знаешь это, не так ли?
— И я не хотела, чтобы так вышло, Кавена. Как ты уже заботливо указал, я живу в вымышленном мире. Но фантазия, в которой я жила, была в реальной жизни, а не только в одной из моей книг.
— Будь ты проклята, — прохрипел Кавена и потянулся к Кимберли. Он привлек ее в свои объятия, не оставив ей ни малейшего шанса сопротивляться. В его поцелуе смешались гнев разочарования и огромная доля бурлящей ярости. Его губы накрыли ее рот с алчностью собственника, которую он не сделал попытки даже спрятать. Она могла выбрать этой ночью сон в одиночестве, но пойдет в постель со вкусом его на губах. Кимберли с ним не боролась, но, видимо, потому что он не позволил ей это сделать. Сейчас Кавену не интересовала ее реакция.
Единственное, что он желал — это оставить на ней свою печать так, чтобы та сохранилась до утра. Кавена хотел, чтобы Кимберли лежала без сна, думая о нем, понял он. Когда же, наконец, он отпустил ее, Кимберли отступила на шаг и, подняв руку, дотронулась до чувствительных губ. Кавене померещилось, что он никогда еще не видел у нее таких широко распахнутых и недоуменных глаз. Одно долгое мгновение они смотрели друг на друга, потом Кавена стряхнул наваждение.
— Спокойной ночи, ведьмочка. Ступай спать. Если сможешь.
Двумя часами позже беспокойство стало таким сильным, что Кавена понял, как ему поступить. Он совсем не мог спать, но ощущение неудобства возникло не из-за бессонницы. Что-то было не так. Не в силах больше терпеть, он выбрался из кровати, натянул брюки, башмаки и вышел в холл. Он опоздал. Кимберли покинула отель.