Профессиональный свидетель - Фридрих Незнанский 6 стр.


Но вот отец зацепил что-то палкой, как багром, и пошел к берегу, волоча за собой тяжелое тело. Анастасия подошла ближе, взглянула на утопленника, побледнела и села на траву. Стыдно, но все-таки ей стало немного легче. Это — человек, когда он был жив, а сейчас уже нет. Но и не упырь, не монстр, не водяной. Уф-ф… Можно прийти в себя окончательно и… пожалеть его. Вот ведь судьба. Утонул, значит.

7

Турецкий приехал только без четверти десять, хмурый, даже зеленоватый от усталости. Плюхнулся в кресло, кивнул на бутылку коньяка: налей, мол, побыстрее. Выпил полстакана единым махом, потом молча побрел на кухню, что-то достал из холодильника и зачавкал. Про самочувствие Гордеева вообще не спросил. Видно, уж совсем его за здорового держал. Юрию Петровичу даже стало немного обидно. Впрочем, он тут же сказал себе: «Ладно, что я, в самом деле, за кисейная барышня? Сам весь день всех убеждал, что в полном порядке. Значит, так оно и есть, пора уже забыть». Однако это было не совсем правдой. Днем поспать удалось совсем немного. Затылок ломило, а при резком движении зрачками накатывала тошнота. Сотрясение мозга в лучшем виде. Оставалось, конечно, проверенное лекарство — армянский коньяк, запасы которого в квартире (даже несмотря на регулярные варварские набеги Турецкого в компании с Грязновым-старшим) все еще были внушительными.

Гордеев дождался, пока Александр Борисович утолит свой первобытный голод, и сказал:

— Рассказывай.

— Кофе свари сначала.

— Ладно.

Гордеев вытащил банку «Президента», взял турку на две чашки. Спросил по ходу:

— Стреляли из базуки?

— Как ты понимаешь, Юрец, результатов экспертизы пока еще нет, но… думаю, что да. Ты помнишь все, что ты видел?

Гордеев рассказал про военный ЗИЛ, мчавшийся на девочек.

— Номер запомнил?

Гордеев сказал.

— Проверим, конечно. Только если по свежим следам, перекрыв все, что было можно, в центре города, не удалось перехватить грузовик, то сам понимаешь, Юра, каковы шансы. Черт с ним. Тот, кто сидел в ЗИЛе много знать не мог, если вообще грузовик имел какое-то отношение к этой истории.

— Саша, ты часто видишь грузовики внутри Садового кольца? — поинтересовался Гордеев, разливая кофе по чашкам.

— Никогда.

— То-то и оно.

— Что «то-то и оно»?! — разозлился Турецкий. — Тогда объясни мне, как ты все это себе представляешь? При чем тут вообще грузовик, холера его возьми? Стреляли-то явно не из него! Кстати, если хочешь знать, пока что так и не определили откуда. Вероятно, из какой-то неприметной легковой машины. А снаряд из базуки влетел в машину Рудника практически перпендикулярно, в то время как ЗИЛ отъехал уже на полсотни метров в противоход «роллс-ройсу». Народу вокруг полно было, ты сам видел, но никто не заметил, откуда бахнули. Все с такой скоростью случилось, а, кроме того, еще ты со своими пионерскими подвигами внимание на себя здорово переключил. Даже я засмотрелся.

— Ну, знаешь!

— М-м-м… Классный кофе, — как ни в чем не бывало сказал Турецкий. Это был его фирменный стиль: легонько «наехать» и отскочить, посмотреть на реакцию.

— Денису спасибо, его презент, — прокомментировал Гордеев. — Ты хочешь знать, как я себе это представляю? Я думаю, что грузовик должен был максимально оттеснить «ролле» к тротуару Генпрокуратуры и заставить его остановиться у центрального входа.

— Так Рудник и без того это сделал! В смысле постороннего давления.

— Организатор покушения не мог знать, что Рудник так поступит. Точнее, мы понятия об этом не имеем. Ты помнишь наш телефонный разговор? Ты же сам взвился, когда увидел, что Рудник на своем… ну, когда увидел, что Рудник подъезжает, как коронованная особа. Я тоже обалдел. И, между прочим, сразу двинулся ему навстречу, чтобы уговорить припарковаться потактичнее, в сторонке. И, между прочим, если бы не ЗИЛ и не школьницы, ты бы сейчас спиритическим сеансом занимался и с моим духом коньяк распивал.

— Так, значит, тем более ЗИЛ — это случайность.

— Не обязательно, — снова возразил Гордеев. — Это школьницы — случайность! И для меня ситуация была — случайность… Саша, ты сколько лет работаешь в Генпрокуратуре?

— Ну ты спросил!

— Ты припомнишь подобную историю? Чтобы на вашем, что называется, крыльце такие баталии разворачивались? Это, конечно, не убийство Кеннеди в Далласе, но тоже ведь очень не хило. В центре города, на Большой Дмитровке… Тут нет места случайностям.

— Не хило, — согласился Турецкий. — Хотя подобные случаи уже бывали. Даже не раз. Но то были — вызовы! Значит, получается в этом духе?

— А кроме того, ситуация с телефонами!..

Гордеев объяснил Турецкому, что он имеет в виду.

Оказывается, еще утром Рудник знал, что он, Гордеев, уже разговаривал с Турецким.

— Значит, он сам нас и слушал! — немедленно взвился Александр Борисович.

— Не обязательно, — примирительно сказал Гордеев. — Я так не думаю. Я думаю, ему «доброжелатели» об этом сообщили. Те самые, которые его на тот свет и отправили. Продемонстрировали свои возможности. Можно будет организовать проверку моих телефонов?

Турецкий кивнул.

— Славе Грязнову сегодня позвоню, завтра этим займутся те, кому положено, не волнуйся, все проверят по-тихому, никого не спугнут. Если тебя действительно слушают. Но вообще-то, Юра, нехорошее это дело. Чем-то попахивает от него.

— Ты мне это говоришь? — удивился Гордеев. — У меня, можно сказать, учителя на глазах убили. Да еще за компанию с одним из самых богатых людей в стране. Кстати, если хочешь знать, и не школьницы меня спасли, а сам Рудник.

— Как это?

— Помнишь, ты меня спросил, почему мы не вместе приехали, а я сказал, что пробки, дескать, помешали состыковаться?

— Ну.

— Так вот, первоначально действительно предполагалось, что он заедет за мной прямо на Башиловку. Я уже из подъезда вышел, но Рудник позвонил и сказал, что план меняется и чтобы я двигался своим ходом. Вот так-то, понял? А ты про него злословишь. Хороший же был человек, жизнь опять же твоему другу спас.

Это весьма любопытно, — заинтересовался Турецкий, пропуская мимо ушей сентиментальную часть фразы. — Юрка, а как ты думаешь, Рудник тебе с мобилы звонил?

— Думаю, что да, почти уверен. По времени он где-то в пути был. Возможно, с Клеонским встречался.

— Если удастся восстановить его сегодняшние переговоры, возможно, это что-то прояснит. Но как ты понимаешь, после такого взрыва там ничегошеньки не осталось…

Турецкий тяпнул еще коньячку, многозначительно сообщил, что через полчаса он зверски проголодается, после чего вытащил три свои мобилы и стал звонить по всем по очереди: жене, Грязнову-старшему, каким-то знакомым криминалистам, спецам по связи… А в конце, как догадался Гордеев, набрал номер своего старейшего друга и непосредственного босса — зама генерального прокурора по следствию Константина Дмитриевича Меркулова и, фамильярно не здороваясь (скорей всего, они сегодня уже общались не раз), сообщил всего несколько слов:

— На троечку с плюсом. — Очевидно, таким образом проинформировав о ходе следствия.

Гордеев между тем готовил скромный холостяцкий ужин. Прислушиваясь к себе, по ходу дела он не без удовольствия отметил, что самочувствие после разговора с Турецким (и в предвкушении дружеского застолья) радикально улучшилось. Вот что значит правильная обстановка! А то лежал бы сейчас в этой навороченной клинике, в потолок бы пялился, болел бы на всю катушку, сны бы дурацкие про обезьяну смотрел… Бр-ррр!

8

Несмотря на такое экстраординарное событие, милиция приехала только к вечеру. И вот же бестолочи — даже фонарей не взяли. Локтеву пришлось брать свой и сооружать нечто вроде факела. Таким вот несколько мистическим строем они и двинулись к озеру. Анастасия осталась дома. Об озере она сейчас и слышать не хотела. Хватит уже.

— Когда нашли? — спросил по дороге милиционер, который так и не представился.

— Утром, — ровным голосом, безо всякой насмешки сказал Локтев.

Вот и весь разговор за дорогу.

К озеру спустились по пологому берегу. Локтев подвел милиционеров к месту, где Настя нашла утопленника, сдернул с лежавшего на берегу тела ветки. И только сейчас увидел, что тело какое-то… детское, что ли. Да нет, конечно, это был взрослый мужчина. В черных волосах — седые пряди, которые теперь из-за донного ила стали зелеными, но вся фигурка мертвеца казалась невозможно маленькой для взрослого человека.

— Обыщи, — сказал милиционер, беседовавший с Локтевым своему коллеге, тот натянул резиновые перчатки и стал ощупывать карманы мертвеца.

— Вот, — сказал Локтев, подавая милиционеру кожаное портмоне.

Тот вызверился на Локтева. Выхватил портмоне, с трудом открыл застежку.

— Это знаешь, как называется? Кто тебе позволил? Ты что, совсем, да?

Локтев отвернулся. Он не стал рассказывать милиционеру, что карманы мертвеца он не ощупывал, а портмоне нашел в воде у берега, когда тело уже вытащил. Не стал говорить и о том, что даже не открыл портмоне. Ему почему-то вообще вдруг расхотелось помогать милиции. Какого хрена, в конце концов?!

Локтев выключил свой фонарь — еще батарейки на них расходовать, повернулся и неспешно зашагал к дому.

— Локтев, ты куда? Эй! Локтев, вернись! Локтев, да куда ты?!

Локтев и не думал останавливаться.

— А, пусть идет! — махнул рукой помощник. — Без него справимся.

«Ага, — подумал Локтев, — справитесь. Вот и замечательно».

Какая-то мысль не давала ему покоя с того самого момента, как Настюха, голая, грязная и испуганная, прибежала к избе. Что это была за мысль, он, как ни концентрировался, выдавить на поверхность сознания не мог. Мысль, правда, усилилась, когда он вытаскивал тело утопленника на берег, а сейчас стала почти навязчивой. Но от того, что она так и не оформилась, а была какой-то аморфной и вообще, что называется, нечитаемой — раздражала сильно. В общем, вата какая-то в голове.

И что, собственно, произошло? В озере, которое облюбовали рыбаки, найдено мертвое тело. Человек утонул. Бывает. Грустно, но бывает. Редко, но случается. Он лежит на берегу в сером маленьком костюме, маленький человек, который, возможно, не умел плавать. Могла когда-то цыганка ему нагадать, чтоб он опасался воды?..

Стоп!

Локтев даже остановился. Конечно, серый костюм. Насколько успел разглядеть Локтев и насколько он вообще разбирался в костюмах — дорогой. Ага, вот в чем дело. Это очень странно, что человек надевает на рыбалку дорогой костюм, словно идет в гости или на прием.

«Да, — отвлек сам себя Локтев, — действительно, шел на рыбалку, а попал на прием к Богу…»

Он снова двинулся к дому. Хотя с другой стороны — мало ли чудаков. Но вот что еще — рыбалка. Это значит, где-то должны быть снасти, опять же лодка этого несчастного. Ах, черт побери, он зря потратил день, надо было поискать на берегу.

Впрочем, Локтев ругал себя напрасно. Он ведь искал на берегу, и единственной его находкой было то самое портмоне. Никакой рыбы или снастей…

И опять стоп!

Локтев от досады даже хлопнул себя по лбу. Как он мог упустить? Ведь озеро, которое называли Черным, было даже скорее не озеро, а как бы вылезшая на поверхность водяная вена. По дну его шли холодные, сильные течения, ключи били с такой силой, что утаскивали человека, рискнувшего залезть в озеро, иногда от одного берега к другому. Значит, что? Значит, плохо он искал. Завтра же надо будет обойти все озеро. Утопленника могло просто отбуксировать от места смерти к той заводи, где нашла его Настюха…

Ну вот и изба. Свет горит, и дурацкая музыка каких-то «Троллей» вязнет в ухе.

Локтев был раздражен, но дал себе слово сейчас с дочерью отношения не выяснять. Они просто посидят, попьют чаю, она-то ведь сюда за этим и приехала. А он ее — сразу воспитывать. Тоже хорош. Все, от-воспитывался, точка. Теперь принимай такой, какая есть. Вот сейчас войдет, обнимет ее, погладит по голове, по пышным ее русым волосам и скажет что-нибудь ласковое.

Он не успел распахнуть дверь, как Настюха вскочила с табуретки и бросилась ему на шею.

— Папка, ты меня прости, я такая дура! Я ведь тебя так люблю!

— Ладно, чего там, — почти строго сказал Локтев, сразу забыв о своем давешнем желании. — Только музыку эту выключи пока что Настя бросилась к магнитофону, вырубила мяуканье и стала быстро накрывать на стол. Как раз чай она и приготовила.

— А где милиционеры?

— Без меня справятся.

— Ой, папка, я только сейчас вот сидела без тебя и поняла, как страшно. Это ведь мертвец. Его ведь убили?

— С чего ты взяла?

— Что убили? А разве нет?

Локтев промолчал. Дочь думала так же, как и он.

— Правда, я чувствую, что его убили. И как же тебе тут страшно жить!

Ах, вон в чем дело — интуиция. Правильно, это дело женское. Логику оставьте мужикам. А на интуицию их больше не рассчитывайте, хватит уже…

Они попили чаю и действительно поговорили очень даже ничего себе. Настя собралась ложиться, а Локтев, в очередной раз выглянув в окно, снова взял фонарь и направился к двери.

— Пап, ты куда?

— Да, видать, не справятся там без меня…

— Ну вот…

Риторический был, конечно, диалог, оба это понимали.

Он вышел за порог и двинулся к озеру. Милиционеры торчали там уже два часа. Может, конечно, так оно и положено, может, они вообще должны провозиться до утра, но Локтеву стало неловко — тоже обиделся. На каждого хама внимание обращать — обидки не хватит. С другой стороны — люди же, нормальные люди все-таки. А он — вон даже браконьеров никогда голодом не морил. А ну как заблудятся? Тогда по-любому к ним топать пришлось бы…

Оказалось, как в воду глядел — милиционеров на берегу не было. Труп все так же лежал, теперь уже не накрытый ветвями, а милиционеров не было.

Локтеву хотелось смачно выругаться, но он когда-то постановил себе, что ругаться в лесу не будет, а во-вторых, разве это поможет — теперь всю ночь ходить искать пинкертонов. Тьфу все-таки.

Локтев сложил руки рупором и крикнул. Эхо прокатилось многократно, вернулось, снова убежало. Никто, кроме эха, не ответил. Локтев на всякий случай крикнул еще раз — нет отзыва.

Вчера он по смятым травинкам, по следам искал браконьеров, а сегодня вот будет искать милицию. Идиотизм все-таки, как в лесу ни прячься, а от городского идиотизма не укрыться.

Он посветил под ноги — следы вели в лес. Вот эти — его, а вот эти — милицейские. И что? Ну, до деревьев дошли правильно. А дальше? Ага, а дальше свернули почему-то влево, хотя идти надо было прямо. Локтев остановился — милиционеры вроде бы бежали. Почему? Торопились? Испугались? Преследовали кого-то? Да нет — больше следов не было. Торопиться им куда? У них ночное дежурство. Испугались? Так кого же?

Локтев и сам заторопился. Испуганный человек глупостей наделает и не заметит. Надо поскорее найти этих парней, а то по лесу можно и до утра бродить, и до следующего вечера, и неделю можно, и месяц…

Изба осталась далеко в стороне — эк куда их, родимых, понесло! Но ведь хамили? Хамили.

— Э-ге-гей! — вдруг донеслось до него слабое. — Ау-у-у!

Ну, слава богу.

— Эй! — крикнул Локтев. — Эй, я здесь! Идите на голос!

Через четверть часа милиционеры вынырнули из-за здоровенного медвежьего дудника с такими ошалелыми глазами, что Локтев решил — точно, кто-то их напугал. Медведь, может быть.

— Локтев! Ой, Локтев, куда же ты пропал? — нервным голосом запричитал следователь. — Мы так…

«Испугались», — хотел сказать, понятное дело. Ну, мальчишки, что с них взять. И нечего, значит, было на них злиться и дуться. Равно как на дочку.

— Что? — спросил Локтев.

— Да ведь заблудимся тут на фиг, — с виноватой улыбкой признался помощник. — У тебя ведь рация есть?

— Есть.

— Уф… А то наша не берет. А нам надо срочно связаться.

— Ясно, — сказал Локтев, ходко ведя милиционеров к своей избе.

Назад Дальше