-Мои родители умерли... 5 лет назад от воспаления легких, мой брат тоже чуть было не последовал за ними, но... Бог ему помог.
Внезапно мужчина хохотнул и закинул голову назад.
-Бог, говоришь?! Ну, да, конечно... и в чем же это проявилось?
-Послал доброго человека, сэр.
-Посланник Божий, значит?
Девушка кивнула, пряча стыдливо покрасневшее лицо.
Оставшееся время Джером с отцом говорили на отвлеченные темы, а она даже не прислушивалась, изредка кивая головой.
Она не могла смотреть в глаза этому огромному мужчине, именно мужчине, не отца своего жениха. Это было что-то другое, но она точно знала, что "это" не изменится. Никогда... Каждый раз будет вспоминаться маниакальный взгляд, узкие губы и усмешка...
Он, словно спрашивал её своим хитрым взглядом: "Сколько ты теперь стоишь, девчонка? А? Явно не десяточку..."
Марина едва успела сесть в метро, дверца с грохотом закрылась и через минуту она слышала привычные слуху грохот и скрежет. Естественно, свободных мест не нашлось, поэтому пришлось прижаться лбом к стеклу окошка.
Постепенно крики стали отдаляться. Все её внимание вновь было направлено на этот треклятый сценарий. Кажется, она начинала понимать характер своей героини. Именно своей... Почему поступила так, не иначе? Почему чувствовала противоречивые женщине чувства? Оттого, что была слишком испорчена? А вдруг все наоборот? Нет, Мария как будто источала тонкий лучик света, в нужный момент наплевала на свою душу и гордость. Эгоизм - далеко не её порок.
Она была слишком чиста, чтобы отдаться в объятия запятнанной любви. И не хотела, чтобы Джером так же испачкался, как она. Потому что видела в его глазах - свои, свое чертово отражение...
Чуть вздохнуть, а потом повернуться лицом к правде. И вот сейчас, несомненно, начнется.
-Мари? Что ты здесь делаешь?
Вокруг не было ни души, только его шумное дыхание за спиной. С тех пор, как харчевня закрылась, здесь вообще редко можно было кого встретить. Больше не было сладкого ангельского голоска. Эдвард с отцом умерли от чахотки полгода назад. Мальчик долго пытался бороться, гораздо больше своего отца. Тот перед смертью лишь попросил бутылку рома и блаженно закрыв глаза, отправился на тот свет. Когда умирал Эдвард, Мария неотрывно следила за состоянием больного, пытаясь сделать все, что угодно, лишь бы ангелу стало легче. Именно так: для девушки это был личный ангел, ангел-хранитель... И она, видит Господь Бог, отдала бы свою жизнь, так больно стало в груди...
Ангел Эдвард протянул маленькую ладошку, и девушка обнаружила там золотые часы.
-Это... тебе, - прохрипел он, - просто возьми. Не люблю... громких слов, ты же знаешь. Они как мороженое - быстро тают... - его трясло, так же как и Самуэля в свое время, вот только тогда был выбор, а сейчас нет.
И тогда Марию поразила пугающая мысль. Все это её вина! Ангела забирают, а это только её ошибка... Предала свет, отвернулась от Бога... тогда, четыре с половиной года назад, стоя под дьявольским дождем...
-Прости меня, - прохрипела Мария. - Ты не должен был так умирать...
Эдвард с трудом улыбнулся.
-Нет, Мари, ты не виновата... пойми, пожалуйста, что тогда не ты, а ОН отвернулся от тебя. А ты поступила так, как сделала бы любая женщина. Переступила через все запреты ради любви. Если честно... - он закашлял, но не надолго, - я всегда восхищался тобой... не этими кисельными барышнями с высоко вздернутыми припудренными носиками... тобой, потому что живая... я люблю живое...
Мария все еще держала ладошку в руках. Ждала продолжения речи: зачарованная, с каким-то странным бегающим блеском в глазах.
-Мария, иди домой. Ему не поможешь... - раздался какой-то противный скрежет за спиной. - Мне жаль, - но это уж слишком. Именно такой же понурый вид напустила эта женщина, когда умирал Самуэль.
-Ты ничего не знаешь... - она прижалась к его груди. - Прости, прости, прости...
-Покажи мне её,
Что поет высоко...
Ты же слышишь:
Сердце звонко бьется,
Раздается здесь и там,
Перезвон ручья протяжный...
Покажи её, что свет нам дарит солнца, - тихо напевала Мария, склонившись над кроватью...
Женщина только тяжело вздохнула и прикрыла дверь.
-Твой брат меня перепугал, - вздохнул Джером, утыкаясь в нежную шейку. - Почему ты бежишь?
Мария не отстранялась, скорее, должно быть наоборот.
-Ты ничего не знаешь, да? Совсем? - ветер поглощал слезы, усталость и боль читались на фарфоровом личике.
-Знаю, - вот так просто и чисто. - Все. Отец рассказал. И знаешь, что? Я нисколько не злюсь. Наверное, на твоем месте это сделал бы любой человек.
Должно было наступить облегчение? Наверное. Но почему-то стало еще хуже.
-Ты издеваешься? Черт, это ОН надо мной издевается! Хочешь, чтобы душа моя стала дьявола обителью? Это ты, я знаю!!! - она кричала, обращаясь к голубому небу. Ни тучки, но почему-то кажется, что по лицу текут проклятые капли дождя...
-Да нет же, я тебя прощаю, - с досадой в глоссе произнес Джером. - Все у нас с тобой будет хорошо, понимаешь? Хотя бы попытаться стоит?
\И, наверное, только ради вот этого искристого взгляда можно было согласиться.
-Будь моей женой...
-Хорошо.
-И да, жили они долго и счастливо, - заключил Кирилл, облизывая большой палец, чтобы слизать стекшее клубничное мороженое. - Почему нельзя было закончить на этом месте? Бедняжка отмучилась - получила принца на белом коне.
Марина покачала головой и ойкнула, когда нечаянно закусила губу слишком сильно.
-Принца? Ты уверен? Может, очередное божественное наказание и вечное напоминание о совершенном? Мари, как будто продала тогда душу дьяволу, обменяв на душу брата, понимаешь? Для неё отец Джерома кто-то вроде самого настоящего дьявола.
Кирилл покачал головой, изловчился и обнял-таки одной рукой Марину, едва не свалившись при этом с диванчика.
-Не придавай всему этому такого значения, котенок, - очередная пьеска, фигня какая-то... мыльная опера.
Марина сбросила руку с плеча и вскочила, делая огромные глаза.
-Пусть это фигня или, как ты сам назвал, мыльная опера, но я сыграю её, как надо. В конце-концов, это моя работа...
"Моя работа..."
Мария не жила, кажется, она попала в обитель дьявола, где все они - лишь куколки в театре. Все эти косые взгляды со стороны слуг, обожающие, поглощающие её глаза Джерома и ухмылка на лице... мужчины.
Она до сих пор не могла называть его Генри. Для неё это был "сэр", мужчина.
-Дорогая, как насчет завтрашней прогулки на лошадях? Ты согласна? Самуэль уже согласился! Конечно, у него есть на то свои причины...
Мари улыбнулась: эта натянутая масочная улыбка в последние три месяца сопровождала её повсюду.
-Понравилась твоя кузина?
-Ну, я бы так не сказал... - Джером хихикнул, - он в неё просто влюблен!
Мария кивнула.
-Тогда почему и нет? Хочу, чтобы у братика все было хорошо?
-Да, как у нас...
Мария замялась. Всевышнего не обманешь, как бы не хотелось. Не хотела, всем естеством не желала Самуэлю такого "счастья". Но, Господь, естественно, подслушал все её мысли и потирает ручки, обещая устроить счастье братика.
"Только попробуй", - зло прошептала Мари.
-Тогда распоряжусь, чтобы лошадей подготовили! - радостно воскликнул Джером и как ребенок умчался из комнаты.
И это тоже - он никогда не замечает, что ей плохо. Каждый поцелуй, каждую чертову ночь - все это как будто проделки дьявола, а она, проклятая, коротает вечность в Аду.
Кто-то зашел. И она даже знала, кто. Шаги тяжелые, а тень огромная и увесистая.
-Скучаешь, девочка?
И это его "девочка" похуже всяких цепей.
-Не особенно.
-Читаешь?
Он схватил книгу, лежавшую поверх застеленного покрывала.
-Я думал все девушки зачитываются французскими романами. Это же вроде как модно? Писатели заработали на них немало денег. Готов биться о заклад, что выпусти ты свою историю любви, - он усмехнулся, - никто не остался бы равнодушен...
Мария прикрыла глаза. Нельзя подаваться эмоциям.
-Вы ошибаетесь. Ненавижу романы. Мне по душе различные легенды и история. По-моему намного интереснее читать про реальные истории, нежели вымышлены, Вам так не кажется?
Мужчина приблизился к краешку кровати и даже посмел сесть, почти касаясь огромной рукой её бедер.
-Откуда ты вообще такая? Правильная, чистенькая... только вот одно черное пятнышко не дает казаться идеальной. И тебе от этого становится труднее? А может, не все так хорошо? Может, и не такая безупречная? Фарфоровая кукла, которая вот-вот, - как будто нарочито задел длинным рукавом вазу, стоящую на столике, - разобьется...
Осколки брызнули в стороны и приземлились около её ног, обложив со всех сторон.
Мария сглотнула.
"Не дышать, не дышать", - билась единственная мысль в голове, пока слезы каскадом высеченных бриллиантов стекали по щеке.
-Но, - мужчина поднял указательный палец, на котором поблескивал фиолетовый перстень, - все поправимо. Поэтому не стану мешать тебе делать моего сына счастливым. Он, в отличие от тебя, - смахнул очередную слезинку с лица, почти нежно, -достоин его.
Прочь сомнения в ночь, всю череду переживаний...
Мария опустилась на колени перед спящим мужем. Мужем... язык не поворачивался называть его так. Невинное дитя Божье, которое вплели в свои планы злодеи.
-Прости, - прошептала девушка. - Прости, что не могу выдержать этого.
Спящим парень казался еще более прекрасным: разметался в постели, волосы взъерошены, лицо расслабленное и довольное, губы чуть приоткрыты...
-Чудовищно, как же все чудовищно...
Девушка продолжала смотреть через розовую дымку, несмотря на все, что случилось. Она была уверена, что где-то её ожидает настоящий розовый цвет.
-Прощай.
Марина несмело шагнула на сцену. Сценарист и режиссер испепеляли её взглядом.
-Что мне нужно сделать? Прочитать отрывок?
-Начинай с самого начала, - скрестил руки на груди строгий режиссер.
Сценарист ободряюще кивнул и подмигнул неуверенно мнущейся на сцене Марине. Девушка кивнула и начала читать...
Она так увлеклась, что забыла про людей, сидящих в зале. Когда закончила, обратилась к ним своим взглядом. Те сидели ошарашенные, даже немного испуганные.
-Мариночка, это великолепно! - первый не выдержал, естественно, Роман Сергеевич. - Это... это... а ты говорила, что не поймешь!
Марина помяла сценарий в руках и пожала плечами. Наверное, неделю назад она была бы на седьмом небе от счастья, но сейчас тало все равно. Кажется, она действительно слилась с Марией - образом своей героини. И почему-то нисколько не жалела об этом...
Режиссер вскочил на сцену и пожал девушку руку.
-Я полностью одобряю выбор Романа. Ты идеально подходишь на эту роль. Как будто с тебя мерки снимали, - радостно засмеялся Антон Павлович.
"Что ж, значит, с меня снимали", - с грустью подумала девушка и попрощалась с организаторами до следующей, уже полноценной репетиции.
И красный шелк покрыл голые плечи, когда отражение в зеркале заискрилось, когда раздался взрыв фейерверков.
-Мария, иди вниз! Посмотри, как красиво! - в дверях показалась запыхавшаяся девица с размазанной губной помадой, игривым взглядом... - нельзя пропустить!
Восход солнца не так красив, как закат. Мария кивнула. Быстро сбежала по лестнице, придерживая подол платья и, подхваченная множеством рук, буквально вылетела на улицу.
-Действительно красиво!
Миллион цветных огоньков окрашивал голубое небо в различные цветовые гаммы. И оранжевый, и белый, и синий, и красный... и розовый. Розовая дымка...
-Мари?
Девушка вздрогнула и обернулась. Напротив неё стоял...
-Джером? Какая встреча! - удивительно, но теперь она не чувствовала практически ничего к этому симпатичному молодому человеку.
Красная помада, черные ресницы.. Искрится зноем внешность, сердце затаилось на покой.
-Я искал тебя все это время, - мягко, как всегда. Кажется, даже, если приставить нож к его горлу, не издаст ни звука. Все так же доверчиво посмотрит и...
-Ну, нашел. Рад? - искренне поинтересовалась Мария. - Рад ли ты теперь, дорогой?
-Да. Я всегда буду рад тебе, - парень еле слышно вздохнул, - Давай вернемся? Обещаю, отец нам больше не станет мешать. Он... умер месяц назад.
Мария вскинула бровь.
-О, мне жаль, - голос прозвучал почти искренне, не считая стальной нотки.
-А мне нет, - возразил Джером, - ты ангел, знаешь? Даже после того, что он с тобой сделал, продолжаешь жалеть...
Мария помотала головой и расхохоталась. Ничему его жизнь не учит!
-Джером, ты здесь единственный ангел! Я им никогда не была... мне нравится здесь.
-Что может нравится здесь?!! - парень почти что не кричал. - Ты сошла с ума, милая! Но ничего, я тебя отсюда вытащу!
Мария резко отстранилась от его нежной, похожей на девчачью, руки.
-Не нужно, Джером. Как сказал мой нынче мертвый друг: "Я люблю живое". Я - это то, что есть. Не ангел, в которого ты слепо веришь... Здесь, - она обвела глазами округу, - все живое. Смотри, - она взяла Джерома за руку и повела вперед, - это Жизель - её жизнь, казалось бы, закончилась, когда муж бросил её с тремя детьми и она решила зарабатывать... черт возьми, детям нужен был хлеб! - она вздохнула, - а это, Саманта, отец заставлял её зарабатывать деньги. Слишком много денег, что бедняжка не выдержала. А это, - Мария резко остановилась и указала на себя, - Мария, которая пожертвовала гордостью, всего лишь однажды, какая глупость, ради братика. Мы все здесь... - девушка прикрыла глаза, - и нам нравится такая жизнь, потому что легче протянуть обе руки дьяволу, чем копать выход к свету, к Вашему хваленому Богу.
Джером молчал. Его поразили слова этой, вообщем-то, молодой, девушки.
-Мне жаль, - прошептал он.
-А жалость оставь на подаяние какой-нибудь нищенке. Я в ней теперь не нуждаюсь. Прощай, - развернулась и громкие каблуки зацокали по земле.
В этот момент Джером понял, что она - тайна и, что любил он всё это время миф, придуманный, несуществующий. А эта девушка, нет, теперь уже женщина, совсем ему незнакома...
Джером испугался, когда узнал, что его супруга угодила в этот публичный дом, только спустя некоторое время поняв, что это место необычное. Здесь не было заплаканных лиц - сплошь одни девушки с растянутыми улыбками, совсем как у клоунов, розовый, розовый... Как много розового! И, как только он все это увидел, почему-то сразу понял, КТО заправляет всем этим балом. Его ангел, его Мари...
"-Вы все видите в розовом цвете! Мечтательница...
Мисс, я не такой, увы. Для меня существуют черный и белый. Сквозь только дымку этой истинной гаммы способны люди различить истинное лицо создания человеческого.
-И кого же Вы видите сейчас?
-Девушку. Очень красивую девушку".
Марина наклонила голову набок. Она не видела себя в этом отражении, нет. Она видела эту запутавшуюся, странную девушку. Вот она улыбается, глаза блестят при тусклом освещении лампочки, вот она хмурится: бровки смешно сходятся у переносицы.
Она играет: высовывает свой розовый язычок, смеется...