Суета вокруг барана - Исхизов Михаил Давыдович 14 стр.


Александр Александрович подумал и все-таки решил, что нечего ему суетиться. Раз они нацелились ловить барана, то и без него поймают. Студенты народ шустрый.

-- Ну и пусть...

Но в лице Лисенко он имел слишком опытного и даже в какой-то степени, коварного противника.

-- Можешь, конечно, не ловить, - согласился тот. - Только чтобы окружить барана как раз семь человек нужно, оптимальное число. Без тебя нас шестеро. Так что опять убежит. И снова придется ехать, ловить его. Так и будем весь день ездить и ловить, пока не поймаем.

Мысль о том, что снова придется ехать вслед за беглецом по пересеченной местности, окончательно испортила настроение Александру Александровичу. Он понял, что обречен и покорно отправился окружать злополучного барана.

Какими-то неизвестными современной науке органами Геродот почувствовал, что окружен. Он перестал щипать травку, посмотрел по сторонам и увидел приближающихся аргонавтов. К этому времени настроение у него изменилось: улетучилась игривость и навалилась грусть. Убегать ему уже не хотелось. Он смотрел на студентов серьезно и задумчиво, и в глазах его можно было увидеть упрек. Всем своим видом Геродот обвинял их в том, что вот бросили они его а ему было так сиротливо и одиноко в этой бесконечной, пустынной степи.

-- Лицемер! - выдал ему Петя. - Нет, вы только посмотрите какой у него невинный вид. Стоит тихо, как ангел, как будто только нас и дожидался. Это же не баран, а хамелеон какой-то. Он же над нами издевается. У, изверг рогатый!..

-- Не обижай животное, - заступилась за Геродота Александра Федоровна. - Не надо такие слова, про животное говорить.

-- Его обидишь... Он сам, кого хочешь, обидит...

Потом Петя совершил, можно сказать, героический поступок. Когда до Геродота оставалось не более двух метров он вдруг, неожиданно для всех и в первую очередь для барана, рыбкой взвился в воздух, опустился прямо на веревку и ухватился за нее двумя руками.

-- Вот это здорово! - восхитилась Галя. - Ловко сделано, Петя, ты прямо как в кино, можешь каскадером работать.

А Геродот с недоумением посмотрел на Петю. Он никуда не собирался убегать и не понял, зачем Петя стал совершать совершенно не нужный в этот момент героический поступок. Если бы баран мог, он в это момент непременно пожал бы плечами.

Петя во время своего лихого прыжка довольно основательно ударился о землю правым коленом, но разве покажешь, что тебе больно, если так хвалят. Он даже не поморщился. Просто медленно поднялся, крепко придерживая веревку так, что ни один баран не смог бы сейчас убежать от него.

-- Считай, что ты достойно продолжаешь начатые Гераклом подвиги, - похвалил его и Лисенко. - Правильно сделали, что героем назначили тебя.

-- Какой уж тут героизм, - проявил Петя достойную мужчины скромность. - Просто поймал его и все. Каждый мог бы сделать такое. Просто я раньше других успел.

-- Нет, я бы так отчаянно прыгнуть не смогла, - откровенно призналась Серафима.

Петя спорить не стал, он и сам понимал, что Серафима так прыгнуть не смогла бы, и Верочка не смогла бы, и Александра Федоровна, вот Галя, та бы, пожалуй, сумела. А поскольку колено у него болело, он излил свой гнев на Геродота:

-- Ну все, отбегался ты у нас, - злорадно сообщил он животному. - Баранина рогатая! На полдня от дела оторвал. Была бы моя воля, я бы тебя научил, как убегать!

Геродот продолжал пристально глядеть на Петю, пытаясь сообразить, чем тот недоволен. Он и так умел неплохо бегать и не мог понять, чему бы Петя научил его, если была бы на то его, Петина, воля. И почему у него этой воли нет? Так и не понял.

-- Зачем ты его так ругаешь, - теперь за Геродота заступилась уже Галя. - Просто ему захотелось побегать. Ты конечно молодец, но если бы тебя привязали на целую неделю, тебе тоже захотелось бы побегать.

Она почесала барану шею, и тот доверчиво прижался к ней.

-- Ну что, пора в обратный путь, аргонавты, к родным пенатам, - напомнил Лисенко. - Ты, Петя, как и положено Гераклу, подвиг совершил совершенно бескорыстно, так что теперь мы весь вечер будем рассказывать про тебя былины и слагать мифы. В ужин получишь двойную порцию компота. А пока порадуем шефа, отвезем ему руно...

Геродот был бараном простодушным и любознательным. На автомашине он никогда еще не ездил и ему, как малому ребенку, очень захотелось, прокатиться, раз подвернулся такой случай. Не каждый же день даже очень любознательному барану удается прокатиться на машине.

С помощью студентов, он охотно забрался в кузов. О, романтичная и загадочная баранья душа! Покататься ему захотелось! С Александром Александровичем!

-- Прошу! - Александр Александрович галантно распахнул дверцу кабинки. - Приглашаю вас, Серафима, совершить путешествие на мягком сидении, с комфортом. Я опущу стекло у кабинки, и вас будет обвевать ласковый летний ветерок.

-- Нет, - снова отказалась Серафима. - Я лучше на свежем воздухе, вместе со всеми.

-- Давайте я в кабине поеду, - вызвалась Александра Федоровна. - В кузове очень подбрасывает, у меня от этого голова кружится. - И к великому неудовольствию Александра Александровича забралась в кабину.

Остальные разместились в кузове. Как аргонавты в старину они возвращались к своим пенатам с победой. Более того, они даже превзошли древних аргонавтов: везли с собой не просто руно, а целого барана.

Александр Александрович завел мотор, и машина затряслась мелкой дрожью, словно испытывала сама себя на прочность: рассыплется или не рассыплется. Затем, убедившись, что не рассыпается, неожиданно для всех прыгнула вперед. Геродот, не ожидавший такого подвоха, упал. Потом осторожно поднялся и нетвердой походкой потянулся к борту. Лисенко придержал его за рога. Машина взбрыкнула задними колесами и сделала еще один хороший скачек. Геродот потянулся основательней, увлекая Лисенко за собой и явно намереваясь выпрыгнуть за борт.

Геродот был бараном и гордился этим. Он не был трусом. Более того, он знал, что в жизни всегда есть место подвигу. И, если уж на то пошло, ему время от времени даже хотелось совершить какой-нибудь подвиг и прославиться. Но одно дело - совершить подвиг на глазах у других баранов, и совсем другое - отдать свою молодую жизнь просто так, без всякого подвига, ни за что, ни про что. А путь к спасению был единственный: выпрыгнуть из этой взбесившейся машины на ходу. Это тоже было опасно, но все-таки оставался какой-то шанс спастись. К чести Геродота следует признать, что он проявил солидарность к своим спутникам и волок за собой Лисенко, пытаясь спасти хоть одного человека.

-- Держите его! - закричал Лисенко, почувствовавший, что сам он не справится. Он не понял благородного душевного порыва Геродота и пытался удержать барана.

По этому тревожному призыву все пятеро навалились на несчастное животное. Удержать его, вырывавшегося изо всех бараньих сил да к тому же и самим удержаться на ногах - это было выше человеческих возможностей. Так что вскоре в кузове образовалась довольно большая куча, из которой торчало множество ног: бараньих и человечьих. Кое-где виднелись и головы. Лисенко и Маркин зло ругались, конечно, в пределах дозволенного в женском обществе. Девчата повизгивали, постанывали и тоже ругались, но, разумеется, в пределах женского репертуара.

Вся эта куча голов, рук, ног и всего остального вместе с машиной подпрыгивала на кочках и перемещалась по кузову то в одну сторону, то в другую. Все в ней менялось местами, так что Петя вскоре вовсе оказался внизу, под бараном и под всеми остальными. Это ему не понравилось.

-- Снимите с меня барана! - закричал он. - Слезайте с меня! Одного барана я еще выдержу, но не четырех.

-- Потерпи немного, - стал уговаривать его Лисенко. - Потерпи... Я тебе лягну! - это уже барану. - Я тебе лягну! Я тебе все ноги повыдергиваю! - Всем плохо, не тебе одному... - это уже Пете. - Потерпи. Скоро приедем. Здесь ведь ехать всего - ничего...

-- Он меня царапает копытом! - завопила Верочка. - Больно же! Сейчас я его отпущу.

-- Не отпускай, - Лисенко попытался ухватить барана за ногу. - Он добрый. Это он не нарочно, а от переживаний.

-- А зачем он царапается копытом!

-- Лежи, а то я тебя сейчас между ушей перетяну! - потерял терпение Лисенко.

-- Только попробуй! - возмутилась Верочка.

-- Это я не тебе! Это я барану. Ты, если можешь, подвинься, но не отпускай его.

-- Я теперь вся в синяках буду, - простонала Серафима. - У меня нежная кожа. Ну нельзя же так! Ведь больно!

Машина скрипела деревянными частями кузова, бренчала какими-то металлическими деталями, наклонялась то вправо, то влево и делала самые невероятные прыжки. Предугадать, как она поступит в ближайшие секунды, было совершенно невозможно. Кто-то попытался встать, но в это время машина взбрыкнула правым задним колесом, и клубок тел пополз по кузову влево, в сторону кабины. Потом она встала на дыбы и тот же клубок, постанывая и повизгивая, двинулся обратно.

-- Так слезут с меня сегодня или нет!? - не переставал канючить Петя. - Я больше не могу...

-- Ты чего лягаешься, гад! - закричала Галя. - Владимир Алексеевич, скажите ему, чтобы он не лягался!

-- Сейчас я ему скажу! Я ему так скажу, что он неделю помнить будет! А ты не нервничай. Он тебе ничего плохого не сделает. Ты только держи покрепче и не обращай на него внимания.

Геродот хотел жить. Он, черт побери, любил эту жизнь. Он сейчас любил то, что не любил до сих пор: засушливую степь, мутную воду на водопоях, кошару, через дырявые стены которой зимой наносит целые сугробы снега и даже черного волкодава, однажды цапнувшего его за лопатку. Он любил жизнь и боролся за нее, как только мог: вертелся, дергался, мотал рогатой головой, пытаясь стряхнуть навалившихся на него людей и добраться до спасительного борта машины.

-- Я больше не могу, - заявила Серафима. - Он смотрит на меня дикими глазами. Он меня укусить хочет...

-- Бараны не кусаются! - дернул на всякий случай барана за рога Лисенко. - Бараны бодаются!

-- Кто меня за ногу щиплет!? - возмутилась Галя. - Немедленно прекратите. Больно же.

-- Это я не тебя, это я барана щиплю. Хочу чтобы с меня слезли, - потребовал Петя.

-- Но это же моя нога!

-- Откуда я могу знать, где чья нога...

-- Идиот, человеческую ногу от бараньей отличить не можешь.

-- Держите его кто-нибудь за копыто! - требовала Верочка...

Когда машина пришла в лагерь и остановилась, в кузове на какое-то время все замерло. Первым пришел в себя Лисенко.

-- Я же говорил, что скоро приедем, - с облегчением выдохнул он. - Вот и добрались, и все живы. А Геродота я, между прочим, понимаю. Еще минут десять такой езды и я бы тоже выпрыгнул.

-- Его нам в наказание дали, Сан Саныча, свыше, за грехи наши, - неожиданно для всех ударилась в мистику Галя у которой вообще-то грехов почти и не было.

-- Точно, - согласился Лисенко. - Нашему Сан Санычу только преступников возить. Надо наказание такое внести в уголовный кодекс - специальную статью за самые тяжелые преступления.

-- Не, - подал откуда-то снизу голос Петя, - не внесут. Это будет нарушением Всеобщей Декларации прав человека, - Петя и такое знал.

-- В уголовный кодекс не внесут, - поддержала его Верочка. - Наказание должно быть гуманным.

-- Жаль, - Лисенко осторожно дотронулся до вздувшейся на лбу шишки. - Количество преступлений сразу сократилось бы.

-- Ну а слезать с меня все-таки будут? - поинтересовался жалобным голосом человека потерявшего всякую надежду Петя. - У меня же ни одной целой косточки не осталось.

-- Срастутся, - обнадежила его Верочка. - Знаешь, Петя, молодые кости очень быстро срастаются.

-- Посмотрите кто-нибудь, правая нога у меня есть? Что-то я ее давно не чувствую, - продолжал канючить Петя.

-- Разберемся, - успокоил его Лисенко. - Все ноги найдем, и правые, и левые, и передние, и задние. Никуда не денутся. Самое трудное уже позади.

-- Да слезьте вы с меня, - не умолкал Петя. - Ведь приехали уже. И снимите с меня эту нахальную скотину.

Куча тел постепенно расползлась. Геродота снимать не пришлось. Геродот встал сам. Он широко расставил подрагивающие ноги и бессмысленно смотрел вдаль. Никак не мог сообразить, где он находится, и что ему делать.

-- Вставай, болезный, - Галя протянула Пете руку и помогла подняться. - На месте у тебя правая нога. Вот она, можешь убедиться.

Петя пощупал ногу, убедился, что она действительно на месте.

-- Так это же левая! - вдруг осенило его. - А правая вот эта. Все ты, перепутала.

-- Не все ли равно. Главное что опять имеешь две ноги. Какая из них правая, какая левая - это не так уж и важно, тебе в строю не ходить. Постепенно разберешься. А я теперь вся в синяках буду.

-- И я тоже, - тяжело вздохнула Серафима. Что теперь люди подумают!?

-- Какие люди, у нас здесь только свои. Как-нибудь обойдешься.

-- А если придут?

-- Если придут - спрячем тебя. Будешь в палатке сидеть.

-- И так две недели никого не вижу, а когда новый человек придет, я еще и прятаться должна, как белая рабыня, - расстроилась Серафима. - Проклятый баран.

-- Причем тут баран, если Сан Саныч нас так вез, - встала на защиту Геродота Верочка. - Баран тоже жертва, он тоже пострадал и не надо напрасно обижать животное.

-- Он меня укусить хотел, зубами, честное слово, - не могла успокоиться Серафима.

-- У-у, хищник несчастный, - у Пети тоже были личные счеты с бараном. - Навязался на нашу голову.

-- Между прочим, - напомнил Лисенко, - он на нашу голову не навязывался. Совсем наоборот, мы сами делали все, чтобы заполучить эту голову мелкого рогатого скота. А Серафима одаривала чабана своими фирменными улыбками и с общего одобрения даже собиралась его целовать. Захотелось стать частными собственниками, скотоводами. Понимаете теперь, почему большевики всегда были против частной собственности? Частная собственность до добра не доводит.

-- Я чабана не уговаривал, - открестился Петя. - И не улыбался ему. Уж я к этой скотине не имею никакого отношения. А тебе, - заявил он Геродоту, - соображать надо и смотреть на кого ложишься. Балда рогатая.

Геродот не отреагировал. Геродоту было не до мелких обид. Он пока еще не пришел в себя. Такую бурную поездку баранья нервная система не выдерживала.

-- Чего это вы так шумели? - Александра Федоровна не знала, что делалось в машине, и теперь непременно должна была узнать. - Кто-то кричал, что-то грохотало. Что там у вас произошло?

-- А ничего не произошло, - Лисенко осторожно пощупал вздувшуюся на лбу шишку. - Ехали - ехали и приехали.

-- Чтобы я когда-нибудь еще раз поехал в такой компании, - не мог успокоиться Петя. - Ну, я понимаю барана! Он же животное! Он примитивно мыслит! Он о последствиях не задумывается! А вы все чего на меня навалились? Вы ведь могли мне очки разбить! Что бы я без очков делал?

-- Ну, Петечка, мы же не нарочно, - успокаивала его Галя. - Мы же просто не могли удержаться на ногах.

-- Так что у вас произошло? - продолжала допытываться Александра Федоровна, хотя общий смысл произошедшего она уже уловила. - Наверно машину очень трясло и Гера нервничал. Я так и подумала. Он же очень впечатлительный и не привык ездить на такой трясущейся машине. Бедненький мой, обидели тебя, - погладила она барана.

-- Нет, - возмутилась Серафима, - она барана пожалела! А нас тебе не жалко? Я же вся в синяках буду! А Гале он копытом всю ногу исцарапал.

-- Владимиру Алексеевичу тоже досталось, - отметила Галя. - У него на лбу уже выросла здоровенная шишка.

-- Так вы ведь совершенно сознательно поехали на машине. Вы к ней привыкли и знали, на что идете. А Герочка не знал. Его в машину заманили. Всегда так - что бы ни случилось, больше всего достается барану, - почему-то стала обобщать Александра Федоровна.

Назад Дальше