Рейне скрестил руки на груди и замер в ожидании, по привычке удивившись тому, что патрон во время Карнавала оставался единственным человеком в «Цирке скитальцев», у которого не появлялось ни одной лишней тени. Обсуждать отсутствие теней также считалось неприличным, и ему ничего не оставалось делать, кроме как умерить своё любопытство.
Бум. Бум.
- Пить хочешь? – равнодушно спросил Арлин, словно и не заметив, что брошенные им ножи проделали две прорехи на рубашке паутинного танцора, не оцарапав при этом тело. Он был превосходным метателем, но предпочитал заниматься этим делом по ночам, в одиночестве, после бутылки-другой, и за робкий вопрос «А почему вы не пойдёте на арену?» мог отвесить тяжелую оплеуху любому, даже женщине. – У тебя така-а-ая перекошенная рожа… Жажда, ага. Присоединяйся, не робей. Мне терять нечего, я конченый человек, а вот ты завтра должен быть в форме.
У Рейне мгновенно пересохло в горле.
- Нет, - тихо сказал он. – Спасибо.
- Ну и дурак. – Джоссеф Арлин откинулся на спинку стула, и тот пронзительно заскрипел. Левая рука патрона продолжала играть с очередным ножиком, а его глаза заволокло дымкой. – Свалишься с паутины – и конец. Ни моря внутри, ни цирка снаружи. – Он икнул и спросил, перепрыгнув с одной темы на другую, как танцор прыгает по тросам паутины: - Как она тебе?
Рейне вздохнул, собираясь с мыслями. Пять минут, может, десять – и Арлин либо завалится спать, поддавшись «Дурману», либо впадёт в неистовство. Пока оставалось лишь поговорить по душам. За неимением лучшей темы, можно было говорить о Бабочке.
Бабочка ему понравилась – лёгкая, быстрая, ловкая, - но что-то в её поведении настораживало, и сложный грим был ни при чём. Задумай Рейне воспользоваться Законом Карнавала, он сам первым делом позаботился бы о том, чтобы спрятать лицо и замести все следы. Нет, его смущало что-то другое – только вот, он едва ли мог понять, что именно.
- Она хороша. Похожа на Крылатую Виллу из труппы Рилги, но двигается увереннее. «Пауки и бабочки» - самый подходящий номер для неё, если вы и впрямь хотите знать моё мнение. Публике понравится.
- Пу-у-ублике… - протянул Арлин. – А карнавальным псам?
Рейне пожал плечами.
Когда лет тридцать назад Корпорация объявила о создании специальной цирковой полиции, предполагалось, что та будет следить за строгим соблюдением Закона карнавала и Кодекса ОЦК – за тем, чтобы никто из патронов или циркачей не осмеливался нарушать правила. По своей ли воле артист переходит из одного цирка в другой? Не подстроено ли это, чтобы за счёт скандала привлечь к себе внимание и заполучить больше посетителей? Нет ли сговора между конкурентами? Цирполы гордо именовали себя «стражами карнавала», но простые циркачи их давным-давно окрестили «карнавальными псами».
- Ты мне в-вот ещё что ск-кажи, - продолжал тем временем Арлин. Язык у него начал заплетаться. – Почему она выбрала нас, а не кого-нибудь другого?
Это был хороший вопрос. «Цирк скитальцев» в реестре Корпорации значился под номером 88 и относился к категории «кварта». Бродяги, цирковое дно. Единственной вещью, отличавшей «Цирк скитальцев» от большинства других трупп того же ранга, был номер «Пауки и бабочки», но этого было недостаточно, чтобы из мелкой рыбёшки с незавидной участью превратиться в нечто большее. Так почему же Бабочка пришла к ним?..
Рейне задумчиво посмотрел на захмелевшего патрона и понял, что очередной приступ безумия настиг Джоссефа Арлина вовсе не случайно. Всякий раз, приезжая в столицу на Карнавал теней, он превращался из человека с тяжёлым характером в деспотичного, совершенно невыносимого хама, который вместо того, чтобы отыскать в Корпорации друзей – или хотя бы попытаться сделать это! – ругался со всеми подряд, пьянствовал и усердно портил стены своими метательными ножами.
А теперь он боялся, и Рейне чувствовал, что испугала грозного патрона не Бабочка, а то, что могло последовать за её появлением. Здесь крылась какая-то тайна, о которой паутинный танцор не имел понятия.
- Может, мы просто лучше всех? – сказал он и тотчас же понял, что шутка не удалась.
- Чего?! – взревел Арлин и приподнялся, упираясь руками в край стола. – Уж не из-за тебя ли мы лучше всех, лживая тварь? Ты, отрыжка инэрского дьявола! Я тебе сейчас покажу-у-у…
Что именно патрон собирался показать, осталось тайной, потому что его глаза вдруг закатились, а грузное тело повалилось на пол.
- Повезло, - пробормотал Рейне. – Спокойной ночи, старый трус.
Он разложил метательные ножи по гнёздам перевязи и спрятал её под шкаф – просто так, чтобы Арлин завтра утром помучился, разыскивая любимую игрушку. Потом, пыхтя и ругаясь, танцор перетащил своего тирана и мучителя на кровать, укрыл одеялом, щёлкнул по носу и, выйдя в коридор, бодрым голосом объявил собравшимся у двери циркачам:
- Патрон отдыхает, а я иду туда, куда он меня послал!
… - Куда он пошел? – спросила Лерона, проводив Рейне растерянным взглядом.
- В задницу инэрского дьявола, куда ж ещё, - ухмыльнулся Шельми. – Других адресов наш дражайший Джоссеф Арлин отродясь не знавал…
На городские улицы давно опустилась темнота, и погода стремительно портилась – моросящий дождь перешел в снег, лужи подёрнулись ледком, мостовая сделалась скользкой. Рейне шёл вперёд, ничего не замечая; он как будто боялся опоздать. Снежинки, падая на его высокий лоб, превращались в капли воды, которая с шипением испарялась. Если бы кто-то коснулся руки Рейне, он почувствовал бы исходящее от сухой, шершавой кожи тепло – почти горячечный жар.
Через четверть часа танцор оказался возле непримечательного двухэтажного дома с заколоченными окнами и облезлыми стенами. Зажатый между двумя соседями – столь же невзрачными на вид, но всё-таки обитаемыми, - он казался невидимым. Рейне остановился, огляделся по сторонам, щурясь на свет газовых фонарей, и подошел к двери, сопровождаемый пятью молчаливыми тенями.
Дверь отворилась, не скрипнув.
Если бы кто-то вошел в дом следом за Рейне Сарро, он увидел бы пустую прихожую; гостиную, где возле давно погасшего камина стояло ветхое кресло-качалка, а на окнах висели ободранные тёмные шторы; ведущую на второй этаж сломанную лестницу. Этот кто-то понял бы, что в доме никого нет. Вряд ли он обратил бы внимание на тихий, затухающий шум где-то внизу, под полом…
3 . Первый день Карнавала
Итак, сегодня н ачинается Карнавал теней – мы ждали его весь год! Однако этой осенью праздник омрачён трагедией в Морских землях , случившейся в последний день се птем б ра . Море трясение и последовавшая за ним дикая волна, почти стёрши е с лица земли несколько рыбацких городков и блистательную с толицу Гестии, Гаренту, повлекли за собой гибель десяти тысяч человек. Наш гестийский корреспондент сообщает, что восстановительные работы в Гаренте ведутся полным ходом, несмотря на ужасающие погодные условия, но дело осложняется тем, что на протяжении последних двухсот лет городом руководили Хранители – семейство Гарда, из старшей ветви которого остались в ж ивых лишь двое малолетних детей , мальчик и девочка. Об их судьбе ничего не известно . Возникает вопрос: почему бездействует канцлер Корда ? Обычный человек не оставил бы в беде сына и дочь своего старинного друга, но Блейз Корд а, как и все высокие маринэ, не испытывает человеческих чувств…
«О чём говорит Та р ра?»
«Таррское Зерцало» , 29 оттобера 2481 г. после с.и.п.
Джоссеф Арлин проснулся, когда газетчик за окном завопил: «Новости! Свежие новости! Куда подевались гестийские дети?» и от всей души пожелал маленькому недоумку отправиться прямым ходом в Инэр, дабы пополнить своей никчемной тушкой меню тамошних монстров. Голова у патрона «Цирка скитальцев» болела так, словно тысяча маленьких молоточков колотила по черепу изнутри.
Сны, навеянные «Болотным дурманом», были тревожны. Он всю ночь бродил по «Зеркальному лабиринту Рилги», тщетно пытаясь разыскать некую давно потерянную вещь – очень важную вещь, обладание которой могло изменить всю его жизнь и даже стереть те страницы прошлого, которые заслуживали быть стёртыми и забытыми. Однако искомое всё время ускользало из рук, в лабиринте становилось всё темней, а отражения вели себя совсем не так, как полагается истинным порождениям зазеркальной реальности – они скалились, корчили рожи, хрюкали и квакали…
За дверью, в коридоре гостиницы, кто-то тяжело вздохнул.
Арлин с трудом сел, застегнул рубашку и угрюмым взором обвёл беспорядок в комнате. Он не помнил, что именно говорил и делал перед тем, как уснул, но догадывался, что в постель его уложил Рейне Сарро, а Марика и ещё кто-нибудь из труппы – возможно, Шельми, Карраль или Лерона – в это время трусливо ждали. Мерзавцы в совершенстве изучили сложный трюк под названием «Свали на друга опасное дело» и при случае не стеснялись его показывать.
А вот вчерашние события в цирке, наоборот, он хотел бы немедленно забыть.
- Марика! Хватит ошиваться под дверью. Я слышу, как ты сопишь, деточка.
Несмазанные петли скрипнули. Осторожно, по-кошачьи, Марика Карат вошла в номер, сжимая в руках потёртую кожаную папку, словно намереваясь в случае чего закрыться ею, как щитом. Круглые синие глаза за толстыми стёклами очков глядели с опаской.
Арлин покачал головой. Того и гляди, ему опять придётся подыскивать новую помощницу, а в сложившихся обстоятельствах подобное было бы огромной глупостью. Она привыкла к иному обращению – что ж, он пока ещё не забыл, как разговаривают друг с другом обычные люди.
- Госпожа Карат, вы меня оскорбляете своим перепуганным видом. Я сейчас трезв и совершенно безопасен, а мои ножи Красавчик куда-то спрятал или вовсе унёс с собой. Я безопасен, ещё раз говорю! Сотрите уже это кошмарное выражение с вашего милого лица… вот так, хорошо. Как обстоят дела?
- Н-не очень хорошо, - сказала Марика Карат, открывая папку и поправляя сползающие на кончик носа очки. Когда речь заходила о делах, к ней возвращалась уверенность в себе. – Четверть зала. Я хотела бы надеяться, что сегодня зазывалы продадут ещё некоторое количество билетов, но, как показывает опыт прошлых лет – тот опыт, который очевиден мне по записям моего предшественника, - шансы весьма невелики.
Четверть зала. Среди молоточков, поселившихся в голове Арлина, вдруг объявилась настоящая кувалда. Мучительно хмуря брови, он отвернулся к окну, чтобы не видеть проблесков сочувствия и жалости на лице своей помощницы. С каждым годом, с каждым Карнавалом ему становилось всё сложнее не показывать окружающим своё отчаяние.
Четверть зала. Всё хуже и хуже…
- Мы сможем рассчитаться за аренду цирка, если завтра и послезавтра выручка будет столь же смехотворной?
- За аренду – безусловно, сможем, - без промедления ответила Марика, и Арлин понял, что она уже успела обдумать эту проблему. И не только эту. – А вот с Таррской лигой цирковых поставщиков вы в прошлый раз не рассчитались, и она занесла «Цирк скитальцев» в чёрный список. Кое-что мне удалось закупить на рынке, но, боюсь, посетители будут недовольны.
«Чтоб они все там лопнули от жадности, в этой Лиге…»
- Ладно, моя дорогая, - сказал Арлин, изобразив на усталом и опухшем лице некое подобие улыбки. – Поговорим об этом позже. Я голоден, как зверь! И мне нужно быть в Речном к десяти… то есть, к девяти утра, чтобы разобраться с этой новенькой, как её, Бабочкой. Может, Безграничность окажет мне милость и нахалка поймёт, что нельзя так поступать со старым человеком.
- Вы не старый! – Марика отрицательно замотала головой и тут же покраснела. – Ой… я хотела сказать, что тоже надеюсь… может, она передумает… может, это вообще была шутка…
Арлин отеческим жестом похлопал девушку по плечу, и они пошли завтракать.
Окажись Бабочка и впрямь чьей-то шуткой, Джоссеф Арлин счёл бы себя счастливейшим человеком на свете. За сорок с лишним лет он успел побывать во множестве передряг, однако ни одна из прошлых неприятностей не могла сравниться с той мучительной проверкой, которая ожидала цирк, чем-то привлекший «карнавального беглеца», особенно если дело было в Тарре, а беглец удостоил своим вниманием чужую, пришлую труппу, да ещё и «кварту». Патрону такого цирка стоило приготовиться к тому, что ему всё припомнят и не простят ни одной маленькой вольности, ни одного неучтённого билета, ни одной тайны. Что уж говорить о хаотиде, работающем без разрешения, или о «ныряльщике» на паутине…
Но Бабочка была настоящей. Когда паутинные танцоры вышли на манеж Цирка-у-реки, новенькая уже поджидала их там. Вблизи она казалась маленькой и хрупкой – такой, что у Арлина невольно зачесались кулаки. Схватить, придушить, сломать эту тонкую шею. Он знал, что не сделает этого – он не сошел с ума, - но желание было очень сильным, почти нестерпимым.
Зелёные глаза на размалёванном чёрно-белом лице вызывающе сверкали.
- За работу, бездельники, - хмуро и устало бросил Арлин, усаживаясь на барьер, ограждающий арену. – Живо!
Пока акробаты ловко и быстро карабкались по верёвочным лестницам, он смотрел на них и размышлял. Накануне Бабочка исчезла так же незаметно, как пришла; сегодня объявилась на манеже раньше всех. Вчерашнее ошеломляюще-безукоризненное выполнение трюков означало, что номер ей хорошо знаком.
Выходит, она видела их предыдущие тренировки?..
- По моей команде! – раздался сверху голос Рейне. – Начали!
Шесть пауков, шесть бабочек; первые ловят, вторые убегают. Всё просто. Кувырки, прыжки, полёты над бездной складываются в чарующий узор танца, от которого невозможно оторвать глаз. Арлин гордился, что когда-то давно придумал этот номер, но он вряд ли кому-нибудь признался бы в том, что и сейчас, двадцать лет спустя, «Пауки и бабочки» вызывали в его душе не просто восхищение, а безудержный, почти детский восторг. Особенно сильным этот восторг бывал в тех случаях, когда номер исполнялся безупречно – вот как сегодня.
Они танцевали на паутине, как будто были рождены для такого танца.
- Быстрее! – рявкнул Арлин. – Что вы ползаете там, как земляные черви? Даже уличные воришки сумеют кувыркаться лучше, если только мне удастся их загнать на паутину! Быстрее, хаотику на ваши головы!
Они повиновались, словно были частями механизма, скорость работы которого зависела только от воли хозяина. Казалось невероятным, что люди способны на такое. Но это его люди, с внезапно проснувшейся гордостью подумал патрон «Цирка скитальцев», и они способны на многое…
- Какие хрупкие, - произнёс чей-то приятный голос. – Словно мотыльки.
Арлин резко обернулся.
В третьем ряду сидела женщина в сером переливчатом платье и шляпке с густой и длинной вуалью, тоже серого цвета. Взгляд её невидимых глаз был устремлён на Джоссефа Арлина. Руки, затянутые в перчатки, сжимали чёрную сумочку. На правом запястье красовался грубый браслет из тёмного металла, до странности похожий на часть тюремных кандалов.
Он никогда раньше эту женщину не встречал, но знал, кто она такая.
- Приветствую, госпожа Феррио. Это большая честь…
- Не надо церемоний. – Элена Феррио, звезда цирка «Семь сестёр», известная под сценическим именем Королева Мотыльков, изящно взмахнула левой рукой. – Я наслышана о вас, Джоссеф Арлин. «Невезучий Джосси» - так вас называют в Корпорации. Слыхали?
Арлин хмыкнул.
- Я удивлён, что в Корпорации обо мне вообще знают.
- Если слухи правдивы, то вы зря удивляетесь.