– Надеюсь, ты сама закажешь, знаешь… я не силен в вине, – простодушно произнес он.
– Хорошо. Видишь, опять я тебя выручаю, согласись, ты без меня никуда.
Подошел официант, почтительно склонившись. Длинные волосы смазаны каким-то сверкающим гелем и зачесаны посередине на пробор так, как любили приказчики и полотеры в начале двадцатого столетия. Его показная любезность раздражала, а фрак, торчащий раздвоенным хвостом, вызывал смех, и Покровский едва сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос.
– Что желаете?
– Какое бы вы нам рекомендовали вино? – произнесла Анна.
– Я бы рекомендовал вам «Бароло Каннаби», – с готовностью ответил официант, – его можно назвать традиционным для Италии. Оно произведено из исконно итальянского сорта винограда и имеет высшую категорию в классификации вин.
– Вы неплохо разбираетесь в вине, – буркнул Покровский.
– У нас каждый официант разбирается в вине, но одно время я работал сомелье.
– Что ж, прекрасный выбор, – мягко улыбнулась Анна. – Принесите нам пока на пробу этого вина.
Телефон, лежавший на столе, неожиданно завибрировал, привлекая к себе внимание.
– Не бери, – строго проговорила Анна, – ты имеешь полное право отдохнуть.
Телефон не умолкал и, подобравшись к самому краю, грозил сорваться с края стола.
– Знаешь, я все-таки возьму… Упадет ведь.
– У меня такое впечатление, что без тебя все управление развалится, – раздраженно бросила Анна и отвернулась.
Продолжение вечера грозило разладиться. Только тонкая дипломатия способна предотвратить назревавший конфликт. Официант продолжал стоять, терпеливо ожидая заказа. Лицо спокойное, таких размолвок в одну смену встречается с десяток. Ему не привыкать!
Афанасий Покровский взял телефон и посмотрел на экран – высветился номер начальника следственного управления Дудинцова. Просто так тот не станет названивать, значит, произошло нечто серьезное, а потому Афанасий просто обязан ответить.
– Да, – негромко произнес он.
– Ты сейчас сильно занят? – прозвучал ровный голос полковника Дудинцова. Вопрос – пустая формальность, ведь он не мог не знать, что время после шести часов вечера всецело принадлежит Афанасию.
– Никак нет, – бодро ответил Покровский, как если бы находился не в ресторане с любимой женщиной, а в курилке с соседом по лестничной площадке, где между глубокими затяжками травил анекдоты.
– Это хорошо. – В голосе начальника управления послышалось некоторое облегчение. – Тут такое дело… В общем, приезжай немедленно, расскажу все, как есть.
– Хорошо, я выезжаю.
Афанасий сунул телефон в карман. Вечер не задался. Теперь только остается выслушать ворох упреков и отправиться в управление. Взглянув на официанта, он произнес:
– Отмените заказ. Мы сейчас уходим.
– Мне жаль, – с чувством произнес официант, как если бы он был лично виноват в сорванном ужине.
– Мне тоже, – ответил Покровский, насупившись.
Официант удалился, помахивая шлицами фрака.
Впереди самое трудное – объяснение с любимой женщиной по поводу сорванного ужина. Вот только подходящих слов отчего-то не находится.
– Тут такое дело…
– Я тебя внимательно слушаю, – произнесла Анна. – Что же на этот раз?
– Пока не знаю.
– А ты не мог бы послать его… ко всем чертям?
– Хм… Наверное, мог бы, но завтра я бы уже там не работал. И потом, я не такой всемогущий, как твой папа.
– Вот что… Ты может уходить, а для меня вечер еще не закончился. Я остаюсь одна. И все-таки попробую этого замечательного вина. Официант! – громко выкрикнула Анна и, когда тот подошел, заказала: – Принесите мне вина… того самого, из лучшего винограда.
– Хорошо, будет исполнено, – с готовностью отозвался официант.
Афанасий Покровский поднялся, еще не теряя надежды, что Анна последует за ним. Но нет, она продолжала сидеть на своем месте, даже не взглянув в его сторону.
До следственного управления Афанасий добрался за сорок минут.
Многие окна в здании были освещены, люди работали. Угловую комнату на третьем этаже занимал начальник управления, и свет в его двух больших окнах, пробиваясь через тяжелые коричневые шторы, выглядел тусклым. Поднявшись на третий этаж, Покровский прошел мимо унылого секретаря, сидевшего за своим столом (парень проклинал работоспособность непосредственного начальства и не сводил глаз со стрелок стенных часов, двигавшихся невероятно медленно), и, негромко постучавшись, вошел в кабинет.
– Ага, пришел, – благодушно произнес полковник Дудинцов. – Присаживайся… Надеюсь, я не очень расстроил твои планы, – испытующе посмотрел он на Покровского.
– Нет, я просто немного отдыхал.
– Ну, тогда ладно. Ты меня успокоил, а то, знаешь, бывает, звонишь, а человек в это время сидит в ресторане с любимой женщиной. Неловко как-то получилось бы.
Губы Покровского едва заметно скривились, и ему очень хотелось, чтобы полковник этого не заметил.
– Ты, кажется, родом откуда-то из тайги?
– Можно сказать и так… Отец у меня из Бурятии. Там до сих пор дед мой живет, в детстве я у него почти каждый год гостил.
– Видишь, как оно получается. Этот факт в твоем деле отмечен… Тут такое дело, поедешь на Камчатку?
– Куда? – невольно вырвалось у Покровского.
– На Камчатку, – усмехнулся начальник. – Места там красивые, посмотришь курящиеся вулканы, полюбуешься долиной гейзеров. Уверен, что для человека из Москвы местные власти организуют экскурсию. Сделаешь замечательные фотографии, потом покажешь, похвастаешься… – Покровский молчал. – Тебя что-то смущает? – испытующе посмотрел на него Дудинцов.
– Нет… Но как-то очень неожиданно, что ли.
– Знаешь, вся наша жизнь состоит из одних сплошных неожиданностей… Так вот, в Юрьевской исправительной колонии строгого режима за номером четыреста шестьдесят три произошел побег трех заключенных, осужденных за убийство, нужно выяснить все обстоятельства этого побега. Причем у одного из них на личном деле «красная полоса» – склонен к побегу. Странно, что руководство колонии не учло этого обстоятельства. Есть вопросы? – натолкнулся Дудинцов на недоуменный взгляд Афанасия.
– Прежде мне не приходилось заниматься такими делами. Есть более подготовленные люди.
– Все так, но я хотел бы, чтобы в этот раз поехал именно ты… Скажу честно, ситуация непростая. Дело в том, что МВД на начальника колонии полковника Евдокимова имеет определенные виды. А если говорить конкретнее, то его хотят забрать в Москву. Он умен, энергичен, молод. Его колония числится одной из лучших по всему Дальнему Востоку. Но в последнее время на него поступают различные жалобы. По существу, в таких районах начальники колоний ведут себя как самые настоящие князья. Порой именно в их руках реально сосредоточена настоящая власть и деньги. Всегда есть бесплатная рабочая сила, которой они распоряжаются, как им заблагорассудится. Значительная часть средств может поступать им лично в карман… На это тоже следует обратить внимание, если подобный факт обнаружится, немедленно сообщи. Как видишь, дело не такое простое, как кажется на первый взгляд. Отправить больше некого… Так что ты станешь на время нашими глазами и ушами. К тому же в этом регионе уже давно никого из нашего управления не было, а местные власти должны почувствовать, что мы все видим, все контролируем, не пускаем дела на самотек и во всем хотим разобраться лично.
– Я все понял. Когда вылетать?
– Завтра утром.
– С билетами я должен…
– Здесь тебе не стоит беспокоиться, – быстро произнес начальник управления. – Я уже договорился, полетишь на самолете МЧС, как раз завтра они вылетают на Камчатку. Отправишься вместе с начальником регионального МЧС генерал-майором Шашковым. Я его знаю лично. Весьма толковый человек.
После разговора с начальником Следственного управления Покровский вернулся домой в пустую квартиру. В тоскливом одиночестве стал смотреть телевизор, где пара десятков паяцев пытались его развеселить. Однако смешно ему не было. Афанасий выключил телевизор и лет спать – завтра ожидается трудный день. Часы показывали половину второго ночи, Анны все еще не было.
Она появилась около пяти часов утра: не включая света, прошла в комнату, почти неслышно разделась и легла рядом, обжигая его своим теплом. От Анны пахло чужим домом, в нос ударил запах мужского незнакомого одеколона, утомленная грубоватыми ласками, она выглядела усталой.
Сон был тяжелый. Можно сказать, что Покровский почти не спал, лишь забывался на какую-то минуту-другую, чтобы потом вновь пялиться в потолок и прислушиваться к дыханию женщины, которую уже давно не любил и которая также его не любила, оставалось удивляться тому, что же их связывало и держало под одной крышей.
Отключив будильник, Афанасий поднялся и стал одеваться.
– Ты мне ничего не хочешь сказать? – спросила Анна.
– А что ты от меня ждешь? – спросил Покровский, застегивая китель.
– Например, не спросишь, где я провела всю ночь? Или тебе это совершенно не интересно?
– И ты мне расскажешь? – хмыкнул он.
– А может, и расскажу… Ты будешь ревновать?
Анна поднялась с постели, показав главный свой козырь – длинные белые ноги. Вот только в прошедшую ночь они достались кому-то другому.
– Я уезжаю сейчас, мне не о чем с тобой говорить, просто нет на это времени, – затянул Афанасий на шее галстук.
– Ну, ты меня прости… Прости! – поднялась Анна. Через прозрачную голубоватую ткань рубашки он видел ее крепкое тренированное тело. – Неужели ты не хочешь обнять свою девочку, поцеловать ее, как было раньше… Хочешь, я позвоню отцу, твою командировку отменят, и мы с тобой полетим на Гавайи, как планировали.
– У меня работа, – негромко напомнил Покровский. – Я должен ее выполнить.
– Прости меня, я опять не то говорю. Мой папа тут ни при чем… Я плохая девочка, развратная, нехорошая. Я сделала ошибку, но ты должен быть великодушным, ты же такой сильный!
– Аня, – убрал Афанасий девичьи руки со своей шеи, – давай поговорим с тобой об этом потом, когда я вернусь. Нам есть что обсудить, но я бы не хотел этим заниматься перед дорогой.
Он прошел в коридор и взял портфель, сложенный накануне: смена белья, бритвенные принадлежности, зубная щетка.
– Ты даже не поцелуешь меня? Знаешь, у меня уже был такой мужчина, как ты. Сильный, надежный, верный. Я его потеряла. Мне бы не хотелось, чтобы эта история повторилась.
Облокотившись о косяк, Анна наблюдала за тем, как Афанасий обувался. На фоне светлого окна ее рубашка выглядела совсем невидимой, и он мог до мельчайших подробностей рассмотреть красивое тело двадцатипятилетней женщины. Но нагота любимой женщины его в этот раз не взволновала.
– Теперь ты меня прости… Но я не могу.
– Я тебя буду ждать, – закусив губу, проговорила Анна.
Не сказав более ни слова, Афанасий вышел за порог, чувствуя, что взвалил на свои плечи очередную проблему.
Служебная машина уже стояла у входа.
– Куда едем? – бодро спросил водитель.
– Давай на военный аэродром, – угрюмо отозвался Афанасий.
– Понял, – столь же серьезно ответил водитель, понимая, что подполковник Покровский к беседам нынче не расположен, а значит, дорогу придется провести в тоскливом молчании.
Оживился Афанасий лишь тогда, когда появились первые постройки аэродрома.
– Вот, кажется, и приехали, – произнес он с видимым облегчением.
Лайнер «Ил-476» стоял на самом краю взлетного поля и на фоне ближнемагистральных самолетов, то и дело снующих по взлетной полосе, выглядел невероятно огромным, если не сказать, величественным. Афанасий неспеша покуривал в сторонке и ждал, когда, наконец, на него обратят внимание.
– Афанасий Викторович? – услышал он за спиной мужской голос и, повернувшись, увидел крупного добродушного мужчину лет сорока пяти, с покатыми плечами и с короткой стрижкой пепельных волос. На нем была форма офицера МЧС с погонами генерал-майора.
Вот так просто, без звания, только по имени и отчеству. Оно и к лучшему.
– Он самый, – охотно отозвался Покровский. – А вы – Шашков Степан Федорович?
– Все верно. Давайте пройдем в самолет. Мы уже вас заждались.
Судя по располагающему выражению его лица, Покровский понял, что приобрел понимающего и хорошего собеседника, а, стало быть, дорога до Петропавловска-Камчатского не будет столь обременительной.
Взлетели быстро, без долгого ожидания, которое нередко случается на гражданских самолетах. «Ил-476», качнув крыльями, быстро взмыл вверх и затерялся среди кучевых облаков.
Афанасий расположился у иллюминатора за небольшим столиком и с интересом наблюдал за тем, как под могучими крыльями, разбившись на многоцветную мозаику, проплывает Подмосковье.
– Вы надолго к нам? – подсел к нему Шашков.
– Трудно так сразу сообразить, но думаю, что на недельку задержусь.
– Я в курсе ваших дел… Так уж получилось. Меня немного проинформировали. Ведь я же должен знать, кого перевожу на своем самолете.
– Все так. И что вы думаете о Евдокимове?
– О Павле Спиридоновиче? – оживился генерал. – О нем, конечно, много говорят разного, но у меня давно сложилось собственное мнение. Мужик он жестковатый, любит порядок, при нем не побалуешь. И то, что побег произошел именно в его колонии, для меня, конечно же, очень даже странно. Он привык вникать во все дела лично. Впрочем, у вас будет возможность в этом убедиться. – Разговор прервал телефонный звонок. Генерал посмотрел на экран, и его бледноватые губы расползлись в довольной улыбке: – Жена… Людмила… Любит меня без памяти, – заговорщицки сообщил он. – Молодая, ревнивая, даже в самолет звонит… Проверяет! Мало ли… Извините, – поднялся Шашков.
Афанасий понимающе улыбнулся: «Приятно, что хотя бы кому-то повезло!»
Генерал отошел в сторонку:
– Да, слышу, милая… Да, золотко, да, Люсенька… В самолете, скоро буду. Ну, конечно, как же я без тебя, милая. Так ты ставь чайник, скоро прилечу.
Внизу проплывали однообразные успокаивающие пейзажи, клонило ко сну. Закрыв глаза, Покровский медленно погрузился в тягучий, но чуткий сон, какой случается только в салоне самолета под гул монотонно работающих двигателей.
Почти весь перелет Афанасий проспал, поэтому он не показался ему долгим: пробудился лишь однажды, чтобы перевернуться на другой бок, и вновь задремал. Потом почувствовал, как шасси упруго коснулись взлетной полосы и рядом прозвучал довольный голос генерала:
– Вот мы и прибыли!
Открыв глаза, Покровский увидел серую поверхность взлетного поля, за которой в трехстах метрах тянулись низкие ангары со сводчатой металлической сверкающей крышей, а дальше, закрывая горизонт и перекрывая друг друга, сгрудились сопки.
Вот она, Камчатка… Прибыли!
По трапу с крутыми ступеньками вышли прямо на взлетное поле.
– А вон и ваша машина, – показал генерал на «УАЗ», подле которого стоял высокий, вызывающе молодой полковник с черной густой шевелюрой. – Сам Евдокимов, собственной персоной.
– Но я же не сообщал, – удивился Афанасий, разглядывая рослого плечистого человека. Спрятав руки за спиной и по-хозяйски расставив ноги, тот внимательно разглядывал выходящих пассажиров.
– Хм… Вы недооцениваете полковника Евдокимова. Для него не существует мелочей, а уж встретить столичного гостя… Это святое дело!
Тепло попрощавшись с генералом Шашковым, Афанасий направился к машине.
– Здравия желаю… Вы подполковник Покровский из Следственного комитета?
– Он самый.
– Я – начальник четыреста шестьдесят третьей колонии полковник Евдокимов, – представился атлет, браво козырнув.
– Вот я как раз к вам и направлен. Вижу, что мое появление не стало для вас неожиданностью.
– Хм… Не удивляйтесь. В нашем ведомстве как хорошие, так и дурные новости распространяются очень быстро. Прошу вас… Садитесь.
– Вы без водителя? – удивился Покровский, устраиваясь на пассажирское место.
– Иногда люблю сам порулить. Приятно осознавать, что твоя жизнь находится в твоих же собственных руках.
– Тоже верно, – согласился Афанасий и невольно поймал себя на том, что попал под его обаяние.