– Согард передаст вам данные, которые мы имеем право раскрывать, – сказал он.
– Я хочу всё, – сказала Лунд, постукивая пальцем по столу.
Ярнвиг покачал головой:
– Он был военнослужащим. Вы получите то, что не затрагивает вопросы национальной безопасности. Это максимум, что я могу сделать…
– Мы расследуем убийство. Вы разговариваете с полицией…
– А мы – воинская часть. Через неделю мы отправляем восемьсот человек в Афганистан, где они будут рисковать своей жизнью ради нашей страны. Я не разрешу выпустить за пределы части ни единого документа, который хотя бы на секунду поставит под удар их безопасность. То, что я могу вам дать, вы получите через Согарда. А теперь…
Он поднялся из-за стола, протянул руку. Странге тотчас подскочил, пожал ее.
Еще один бывший солдат, догадалась Лунд. Что неудивительно, ведь в Дании существует воинская повинность. Почтение к старшему по званию, вырабатываемое за время службы в армии, оставалось в человеке потом на всю жизнь.
– Если вы не возражаете, я хотел бы лично оповестить своих солдат о случившемся, – сказал Ярнвиг.
Лунд достала из папки портрет Драгсхольм, сделанный недавно.
– Вы знаете эту женщину? – спросила она.
– Нет, – ответил Ярнвиг, ни на миг не задумавшись.
– Ее имя – Анна Драгсхольм. Она консультировала Министерство обороны. Возможно, выполняла какую-то работу и для вашей части.
Он передал фотографию Согарду, тот едва взглянул и тоже покачал головой.
– Мы хотели бы поговорить с теми, кто хорошо знал Мюга Поульсена, – сказал Странге.
Ярнвиг кивнул:
– Понимаю. Его командир проводит вас. – Он вручил полицейским свою визитку, велел Согарду сделать то же. – Крайне важно, чтобы полиция четко видела нашу позицию. Это печальное происшествие вызовет беспокойство и тревогу, а моим людям перед опасным заданием нельзя отвлекаться. Все мероприятия или заявления, связанные с этим делом, должны быть заранее согласованы со мной или майором Согардом. Надеюсь, вам ясно.
– Разумеется, – тут же согласился Странге.
Лунд забрала портрет Анны Драгсхольм и ничего не сказала.
Командиром отряда Поульсена был лейтенант Саид Биляль – молодой и печальный офицер, выросший в Дании, если судить по произношению, но выращенный родителями-иммигрантами, если судить по его внешности.
Биляль отвел их в комнату Поульсена, которую с ним делили еще семеро солдат. Кровати в два яруса, немного личных вещей – она была почти такой же голой и безликой, как и помещение клуба ветеранов, где он умер.
– Большинство сейчас разошлись по домам, – сказал Биляль, показывая им комнату. Он кивнул на узкую кровать у окна. – Спал он тут, когда был на дежурстве. – Затем он прошел к высоким металлическим шкафчикам. – Это его шкаф.
Лунд открыла дверь. Одежда, обувь, белье. Фотографии девушек в бикини.
– Вы хорошо его знали? – спросил Странге.
– Не совсем. – Биляль стоял у кровати хмурый. У него были очень темные волосы и лицо скучающего подростка. – Никто его не знал. Он ни с кем особо не общался.
– И при этом занимался делами ветеранского клуба, – заметила Лунд.
Биляль кивнул:
– Да, думаю, ему нравилось помогать людям, которые ушли из армии.
– Когда вы видели его в последний раз? – спросил Странге.
Лунд снова открыла дверцу шкафчика, стала перебирать содержимое.
– Вчера утром, на построении.
– А потом?
– Нет. Остаток дня у них был свободен.
Странге продолжал задавать вопросы один за другим:
– Когда он решил снова поехать в Гильменд?
Биляль подумал пару секунд, потом сказал:
– На прошлой неделе. Вскоре после того, как подписал контракт.
– Это было внезапное решение?
– Я так не думаю.
У Странге зазвонил мобильный телефон. Лунд просматривала расписание Поульсена: обучение, медицинское освидетельствование, спортивные тренировки. В день убийства стояла сделанная от руки пометка: «Рабен».
– Кто такой Рабен? – спросила она.
Биляль обвел взглядом комнату, посмотрел в окно, потом, так и не встретившись с ней глазами, сказал:
– Не знаю.
– Разве это не кто-то из вашей части?
– Я же сказал, что не знаю его.
Странге закончил говорить по телефону.
– Нашли типографию, где печатали листовки. Их доставили в книжный магазин в Нёрребро. Владелец – Аиша Оман.
– Что-нибудь еще? – спросил Биляль.
– Нет, – сказал Странге.
Лунд закрыла дверцу шкафа.
– Брикс говорит, нам следует съездить туда, – сказал ей Странге.
– Хорошо, – ответила она и потом, остановившись перед Саидом Билялем, вежливо улыбнулась ему. – Спасибо за все.
Начало одиннадцатого вечера, кабинет Бука. На столе кипы документов вперемешку с грязными картонками и использованными палочками для еды – Карина заказывала ужин в японском ресторане. Бук позвонил домой и сообщил жене, что теперь их семью будут охранять; новость ее не порадовала.
И проект антитеррористического закона – то самое дело, ради которого он согласился на этот хлопотный пост, – оказался отброшен назад. Сначала Бук надеялся, что новости об угрозе террористов заставят Краббе и Аггер присоединиться к позиции руководства страны. Но, переместившись с задней скамьи парламента в правительство, он начинал понимать, сколь наивны были его убеждения относительно национального единства.
– Они утверждают, что поддержат общую платформу… – проговорила Карина, закончив второй из двух долгих телефонных звонков.
– К черту общую платформу. Законопроект они поддержат?
– Сначала они хотят узнать, как продвигается расследование, министр.
– Ради бога, зовите меня Томас.
– Не могу, – улыбнулась она. – Это неудобно. И вам не следует обращаться к Плоугу по имени, он чувствует себя неловко.
Бук доел последние суши.
– Хотите, я закажу чего-нибудь еще?
– Нет, я не хочу выглядеть в ваших глазах обжорой. Почему здесь все такие чопорные?
В ее глазах зажглись лукавые огоньки.
– Такова госслужба, ничего не поделаешь.
– Зовите меня Томасом, хотя бы когда никто не слышит.
– Нет. Извините.
– Это смешно. Значит, сегодня мы не дождемся соглашения?
– Сначала мы должны проинформировать их о новостях в расследовании.
Бук смял свою салфетку в шар и прицельно бросил в урну. Был очень доволен тем, что попал в самый центр.
– Плоуг был прав, – сказал он. – Они только и ждут случая, чтобы поиграть в политику. Краббе потребует чего-нибудь нового, Аггер тоже, а может, попытается как-то очернить нас. Ладно, попробую еще раз. Посмотрим, удастся ли мне достучаться до их совести.
Карина рассмеялась, и у него потеплело на душе. Она казалась слишком молодой, чтобы работать до ночи в скучных кабинетах.
Он позвонил Краббе.
– Вы хотели поговорить со мной.
– Насколько серьезна ситуация?
– Сейчас я не могу сказать ничего определенного. Важно, чтобы мы действовали заодно…
Его прервала трель другого телефона. Карина ответила на звонок, замахала Буку рукой.
– Секундочку, – сказал он Краббе и прикрыл трубку ладонью.
– Полиция узнала, кто создал веб-сайт для видеоролика, – сообщила она.
Он кивнул, вернулся к Краббе:
– Давайте встретимся завтра утром, и я расскажу вам все, что знаю.
– Почему не сейчас?
– Потому что я занят. Вам такое не приходило в голову?
– По-видимому, мы не сработаемся.
Томаса Бука эти слова задели за живое.
– Надеюсь все же, что у нас получится, во имя общего блага. Значит, завтра в восемь. Я бы хотел, чтобы Аггер тоже присутствовала.
– В восемь, – подтвердил Краббе и отключился.
Дом стоял на берегу озера, рядом с мостом Королевы Луизы. На первом этаже обычная забегаловка – пицца и кебаб, над ней и за ней – квартиры, всего около пятнадцати. Они обходили дверь за дверью и добрались уже до третьего этажа.
– Где же тут книжный магазин? – ворчала Лунд.
По лестнице поднималась молодая женщина ближневосточной внешности в фиолетовом хиджабе.
– Здравствуйте, – сказала Лунд, доставая удостоверение. – Мы ищем Аишу Оман.
Следом за женщиной шел мужчина с младенцем на руках. Муж, решила Лунд.
– Вы ошиблись, – сказал он. – Здесь живем мы.
– У нее должен быть книжный магазин.
Мужчина на секунду задумался, потом предположил:
– Может, на первом этаже? За пиццерией. Кажется, там кто-то занимается книгами.
– Кто? – спросил Странге.
– Кодмани. Сегодня я его не видел.
– А его жена? – спросила Лунд.
– Она умерла пару лет назад.
Лунд посмотрела на Странге:
– Вы же туда звонили?
– Ну да. Никто не ответил.
Она спустилась по лестнице, нашла кнопку звонка, нажала один раз. Подождав несколько секунд, снова вдавила кнопку большим пальцем и не отпускала ее, слушая, как за дверью разливаются трели. Никакой реакции изнутри.
Они отошли, осмотрели дом. Внутри горел свет, где-то играла музыка. Лунд глянула на Странге, подняв бровь, но ничего не сказала, просто ждала. А потом со стороны наблюдала, как он одним ударом вышиб дверь и с криком ворвался в квартиру, держа пистолет на изготовку. По крайней мере в этом он был хорош.
Везде горел яркий свет, на стенах висели ковры с восточными узорами. Помещения отделялись друг от друга занавесками из бисера. Из прихожей видна была гостиная и маленькая опрятная кухня.
Раздались шаги. Пистолет дернулся в ту сторону. Из-за бисера вышел высокий, плотный человек с густой черной бородой и закричал на них сначала на каком-то иностранном языке, потом на датском.
– Мои дети уже спят. Что это? Чего вам надо?
Маленький мальчик, лет восьми или девяти, выглядывал из-за его спины, цепляясь за длинную белую рубаху отца. В глубине квартиры показалась и девочка, чуть постарше, глаза на красивом личике горели ненавистью.
Странге велел мужчине вытянуть вперед руки, ощупал его сверху донизу.
– Вы Кодмани?
– Что вы от меня хотите?
Он перебирал правой рукой молельные четки.
– Не надо бояться, – сказала Лунд детям. – Идите спать, все хорошо. – Потом она посмотрела на мужчину. – Кодмани, нам нужна ваша помощь. К вашим детям это не имеет отношения.
При этих словах он немного успокоился, жестом велел детям возвращаться в свои комнаты.
Ох уж эти большие старые дома, думала Лунд, оглядываясь. Сколько в них комнат, коридоров, поворотов.
– Три месяца назад вы заказывали в типографии листовки, заказ был сделан на имя вашей жены, – сказала Лунд, когда дети скрылись за занавесками. – Зачем вы это сделали?
Он гордо выпятил грудь. Точно так же, как мужчины в Рювангене, Кодмани считал, что женщины не имеют права задавать вопросы.
– У вас есть ордер? Я знаю свои права…
– Где вы были сегодня днем?
– Я требую адвоката.
– Зачем вам адвокат? – спросил Странге. – Вы совершили что-то плохое?
– Я знаю свои права. – Он потряс перед ними длинным смуглым пальцем. – Я знаю, что вы не можете просто так вломиться в мой дом…
Лунд смотрела на ковер на полу и протянутую вокруг него электропроводку. Провод был приделан кое-как вдоль плинтуса и скрывался рядом с тем местом, где стоял Кодмани.
– Отодвиньтесь, – сказала она.
Он не шелохнулся.
– В сторону! – рявкнул Странге.
Кодмани нехотя отошел в сторону. Лунд потянула за край ковра.
По всей длине пола до самой стены, где был выступ для дымохода от неиспользуемого камина, тянулась дверца люка. Лунд взялась за ручку и дернула ее на себя.
– Там моя кладовка! – заорал Кодмани злобно и испуганно. – Вы не имеете права… Покажите ордер…
Лунд нашла выключатель, щелкнула им и спустилась по ступеням современной металлической лестницы. Внизу было тепло, душно и пахло сыростью. Лестница выходила в большую, практически пустую комнату, где лежали только трубы и какие-то инструменты. Но сбоку, из-за бисерной занавески, пробивался свет.
Она вошла во второе помещение. Стол, аквариум, изогнутая лампа. Множество коробок со свежеотпечатанными листовками и постерами. Стопки одинаковых книг, на обложке которых крупный заголовок на английском языке: «Аль-Джихад». И ряды полок с компьютерным оборудованием, радиоэлектроникой, проводами, спутниковой тарелкой. На столе большой монитор.
Лунд села за стол. На экране компьютера висела заставка, Лунд узнала эту фотографию. Мекка во время хаджа. Тысячи и тысячи паломников вокруг черно-золотого куба Каабы.
Она пошевелила мышкой, пробудив компьютер. Вместо заставки на экране появилось единственное открытое окно, в котором Анна Драгсхольм, привязанная к креслу, произносила последние в своей жизни слова.
Вернувшись наверх, она кивнула Странге.
– У вас есть родственники, которые могут присмотреть за детьми? – спросила она у Кодмани.
– А что?
– А то, что вам придется расстаться с ними на некоторое время.
Вторник, 15 ноября 07:43
Звуки машин за окном. Городской душный воздух. Она не сразу поняла, где находится. Затем Сара Лунд прошла в крошечную ванную комнату в квартире ее матери, чтобы подготовиться к новому дню.
Марк вернулся к отцу, не оставив после себя даже маленького обрывка оберточной бумаги от подарков. Ее сын превратился в подростка, который сам наводит порядок. Как же все изменилось.
Вибеке еще спала. Пока Лунд делала себе кофе с бутербродом, позвонил Странге.
– Его зовут Абдель Хуссейн Кодмани. Вдовец. Марокканец.
Она перешла в гостевую комнату. Там еще оставалась кое-какая одежда двухлетней давности: футболки, джинсы и свитера с Фарерских островов, которые она так любила. Глядя на них сейчас, она никак не могла вспомнить, почему не взяла их с собой в Гедсер.
Странге перечислял все подробности, добытые за ночь:
– В Копенгагене Кодмани шестнадцать лет. Это он обслуживал веб-сайт, на котором был размещен видеоролик.
«Об этом я и сама догадалась», – подумала Лунд.
Всего пару лет назад эти свитера что-то значили. Обещали жизнь, которой у нее никогда не будет на сельских просторах Швеции с Бенгтом Рослингом, где ей пришлось бы притворяться той, кем она не была.
Лунд выбрала один плотный свитер толстой вязки. Но не почувствовала себя в нем комфортно – еще нет. Слишком много воспоминаний. Поэтому она заменила его на простой красный и влезла в чистые джинсы. Они оказались ей впору, то есть Гедсер на самом деле не изменил ее.
– Выясняется, что Кодмани работал под разными именами.
– В полицию уже были приводы?
– Ни разу. В школе говорят, что он хороший отец. Очень дотошно относится к учебной программе своих детей. А здешние мусульмане считают его слегка чокнутым.
Лунд молчала.
– О чем вы думаете? – спросил Странге.
– С чего вы взяли, что я думаю?
– Это я уже научился различать.
– Просто я подумала… если ты внедряешь террористическую ячейку, то разве поставишь во главе нее чокнутого?
– Хм, ну да, – произнес Странге без особой убежденности. – Так, это были хорошие новости, а вот плохие: с нами хочет встретиться шеф службы безопасности. Он страшно зол. Они уже давно присматриваются к Кодмани. Мы его забрали, а они как раз ждали прибытия какой-то крупной рыбы.
– Откуда нам было знать?
– Сами спросите у них. Мы должны быть там в девять.
И на этом разговор закончился.
Вошла Вибеке. Она уже не выглядела так приветливо, как днем ранее.
– Только не говори, что собираешься ночевать в гостинице.
– Я не хочу тебе мешать. Не знаю, когда приду вечером…
– Ты мне не помешаешь.
Занимался солнечный, бледный день. Улица, на которой жила Вибеке, шла вдоль линии железной дороги, ведущей в Рюванген и затем в Минделунден. То есть в каком-то смысле дело об убийстве казалось местным, близким событием.
– Тебе лучше взять запасной ключ. Я почти все время провожу у Бьорна. Нам с тобой еще надо обсудить субботу.