Глава LXII. НОМЕР «TIMES'A»
Против ожидания я не скучал у моего школьного товарища и с удовольствием провел у него восемь дней.
На десятый день мы вместе с моим другом отправились в эстансио Генри Гардинга.
Синьора Лючетта была еще очаровательней, чем прежде, и обе семьи собрались под одной кровлей, чтобы отпраздновать наше посещение.
Наш хозяин действительно оказался сыном генерала Гардинга, тщетно разыскиваемым добровольным изгнанником.
— Знали вы об этом объявлении? — спросил я, указывая на газету.
— Впервые об этом слышу, — отвечал он.
— Но вы знали о смерти вашего отца?
— О да! Я узнал об этом из газет. Бедный отец! Может быть, я поступил неосмотрительно, но теперь уже поздно об этом думать, — грустно добавил он.
— А о женитьбе вашего брата вы слышали?
— Нет, — отвечал он, — разве он женат?
— Давно уже, о его свадьбе столько писали в газетах. Странно, что вы не читали.
— После смерти отца я не открыл ни одной английской газеты. Я избегал даже знакомств с моими соотечественниками. А вы знаете женщину, которую мистер Гардинг удостоил осчастливить?
— Он женился на некоей мисс Бэле Мейноринг, — сказал я с невинным видом, но с тревожным любопытством вглядываясь в его лицо.
Но молодой человек был невозмутим.
— О, я ее знаю, — отвечал он с иронической улыбкой. — Она и мой брат созданы друг для друга.
Для меня был ясен смысл этих слов.
— Но, — сказал я, возвращаясь к объявлению, — что вы рассчитываете делать с этим? Вы видите, вопрос идет «о чем-то важном для вас»…
— Я думаю, что это пустяки… Вероятно, тысяча фунтов стерлингов, которые отец оставил мне после смерти. Об этом было упомянуто в завещании…
Он остановился, и горькая усмешка показалась на его устах, но тотчас же лицо его прояснилось.
— И тем не менее, я должен этому завещанию радоваться, хотя оно и лишило меня наследства. Без него я бы никогда не узнал моей дорогой Лючетты, а это было бы самым ужасным несчастьем моей жизни.
Я, конечно, мог только согласиться с ним и затем спросил, опять возвращаясь к той же теме:
— Но и тысяча фунтов стоит все-таки того, чтобы ими заняться, — проговорил я.
— Это правда, — отвечал он, — за последнее время я уже подумывал о них. В сущности, я был так глубоко огорчен всем случившимся со мной в Англии, что сначала решил отказаться и от этой маленькой суммы, но правду говоря, я так мало зарабатываю здесь денег, что часто нуждаюсь в помощи моего тестя. Тысяча фунтов мне все-таки поможет встать на ноги.
— Что же, вы решились ехать в Англию?
— О нет! Тысячу раз нет! Если бы даже дело шло о десяти тысячах фунтов стерлингов, я все-таки не согласился бы расстаться со здешней счастливой жизнью. Деньги мои ведь находятся у Лаусона, и я могу получить их, дав кому-нибудь доверенность… Ведь вот вы, если не ошибаюсь, собираетесь отсюда скоро уехать прямо в Англию?
— С первым пароходом, и очень буду рад, если могу быть вам чем-нибудь полезен.
— Да, — проговорил он, — вы можете оказать мне очень большую услугу. Съездите, пожалуйста, к Лаусону, поверенному. Если у него есть мои деньги, он, без сомнения, вручит их вам. Я вам дам доверенность, и вы препроводите деньги в Буэнос-Айрес какому-нибудь банкиру. А теперь пойдемте слушать пение наших дам.
Глава LXIII. ЗАВЕЩАНИЕ ГЕНЕРАЛА
Два месяца спустя я уже находился под туманным небом Лондона и входил в сумрачную контору «Лаусон и сын».
Меня принял сам старый адвокат.
— Чем я могу вам служить, капитан? — вежливо спросил он, смотря на мою визитную карточку.
— Вот какое дело привело меня к вам, — отвечал я, доставая старый номер «Times'a» и указывая на объявление, обведенное красным карандашом. — Мне кажется, что к вам нужно обращаться по этому поводу.
— Да? — вскричал он, подпрыгивая на месте, точно я приставил к его горлу дуло пистолета, — это напечатано уже давно. Но скажите, пожалуйста, мистер Генри Гардинг жив?
— Я видел его два месяца назад.
У адвоката вырвалось такое выражение, которое неудобно привести в печати и которое объяснялось только его волнением.
— Это очень и очень серьезно, — продолжал он. — Расскажите, пожалуйста, капитан… Только, позвольте спросить: вы не друг мистера Нигеля Гардинг?
— Если бы я был им, мистер Лаусон, я бы не пришел к вам с таким поручением. Насколько мне известно, Нигель Гардинг меньше всего обрадуется, узнав, что брат его здравствует.
Мои слова, видимо, произвели хорошее впечатление на адвоката. Я уже знал, что он больше не состоял поверенным Гардинга.
— И вы подтверждаете, что он жив? — торжественно спросил он.
— Лучшим доказательством этого может послужить вам следующее.
Я передал ему в руки письмо Генри Гардинга и доверенность на получение тысячи фунтов стерлингов.
— Тысяча фунтов стерлингов! — вскричал адвокат, прочитав письмо. — Сто тысяч фунтов, ни более, ни менее… и наросшие проценты… А, попался теперь, презренный плут Вуулет!.. И достойное наказание для мистера Нигеля Гардинга и его прекрасной половины!
Дав время успокоиться адвокату, я попросил его объясниться.
— Объясниться! — вскричал он, величественно смотря на меня. — Слава Богу, мы можем теперь наказать похитителя и в то же время этого мошенника Вуулета… Какое счастье! Так значит, любимый сын генерала Гардинга жив! Какая чудная новость!
— Но что все это значит, мистер Лаусон? Я пришел к вам получить тысячу фунтов, завещанных отцом Генри Гардингу.
— Тысячу фунтов!.. Да разве Бичвуд стоит тысячу фунтов? Читайте, капитан, читайте!
С этими словами он подал мне большой лист пергамента, вынутый из ящика.
В этом завещании генерала уничтожалось завещание, сделанное раньше. Единственным наследником объявляется младший сын Генри и только тысяча фунтов предназначается Нигелю.
«Лаусон и сын» по этому акту назначались душеприказчиками с условием, что последняя воля покойного будет открыта Нигелю только в том случае, если Генри окажется в живых. На розыски же пропавшего всевозможными путями были оставлены большие суммы.
В ожидании результатов розысков Нигель вступал в полное владение наследством по смыслу первого завещания, и в случае, если смерть Генри будет доказана, последнее завещание теряет всякую силу.
— Из всего этого, — сказал я, возвращая завещание, — следует, что мистер Генри Гардинг становится единственным обладателем Бичвуда?
— Это неоспоримо, — отвечал Лаусон. — Он делается наследником всего за исключением тысячи фунтов стерлингов. Не очень приятная новость для мистера Нигеля, а также и для мистера Вуулета! Они оба делали все возможное, чтобы помещать мне публиковать это объявление, хотя были уверены, что дело идет только о тысяче фунтов. Теперь эта сумма принадлежит Нигелю. Ну, мы посмотрим, насколько она покроет расходы, сделанные под управлением мистера Вуулета. Для них это будет громовым ударом.
— Хотя я уполномочен мистером Генри Гардингом получить только тысячу фунтов, но если могу быть вам полезен, то весь к вашим услугам.
— Я очень счастлив, что мы можем рассчитывать на ваше содействие. Оно нам будет необходимо. Они будут цепляться за это состояние руками и ногами и без борьбы нам не уступят. В особенности, такой господин, как Вуулет, не брезгающий никакими средствами.
— Но каким же образом могут они оспаривать завещание, раз оно подписано генералом и свидетелями?
— Да, и тем не менее, нам придется удостоверить личность истца. В этом вся суть. Скажите мне, очень изменился молодой человек с тех пор, как покинул Англию?
— Не могу вам сказать, так как раньше я его встречал мало и совсем забыл его лицо.
— Тогда он был очень молод, — задумчиво проговорил адвокат, — разумеется, он сильно изменился. Плен у разбойников… борьба на баррикадах… борода… бронзовый цвет лица, приобретенный под южным американским солнцем, — все это делает совершенно непохожим нынешнего Генри Гардинга на юношу, покинувшего шесть лет назад Англию. Вот в чем страшное затруднение. За деньги всегда можно найти людей, готовых поклясться в чем угодно, а Вуулет и мистер Нигель не остановятся ни перед чем, не говоря уже о миссис Нигель и ее почтенной матушке. Нам предстоит серьезная борьба, капитан.
— Но вы ведь не боитесь проиграть дело?
— О нет! — отвечал он с торжествующим видом. — У меня есть средства победить все затруднения.
— Когда же вы начнете действовать?
— Прежде всего, для этого надо вызвать сюда мистера Генри… Подождите… Эстансио Торреани, через Розарио, Парана, — вы говорите. Мой сын сейчас едет в Южную Америку. Теперь, капитан, я попрошу у вас одолжения: во-первых, написать вашему другу Генри о том, что вы здесь услышали, а затем дать мне слово хранить секрет до приезда самого Генри Гардинга.