Дмитрий Казаков
– Добро пожаловать в Анагуак, сеньор, – испанский таможенника был безупречен, а белые зубы на смуглом лице сверкали.
– Благодарю, – Джон Уайтхед улыбнулся, сунул паспорт в карман и зашагал к выходу из зоны досмотра.
Под сводами аэропорта «Куаутемок» царила жара. Старающиеся изо всех сил кондиционеры назойливо гудели и без толку перемешивали горячий, как кофе, воздух. Обсидиановые маски в витринах магазинчиков для туристов блестели, точно покрытые потом.
Едва Джон сделал шаг за дверь, как тут же оказался объектом атаки. На него набросились десятка полтора мужчин весьма свирепой внешности.
– Поедем, сеньор! Поедем! – наперебой вопили они, хватая Уайтхеда за сумку и рукава. – Поедем!
– Поедем! – ощущая, что он сейчас оглохнет или будет разорван на куски, Джон ткнул пальцем наугад.
– Да, сеньор! – обрадовался тощий и смуглый тип. – Клянусь Святой Девой, отвезу куда скажете!
Прочие таксисты, неразборчиво ругаясь, отпрянули.
«Да, – думал Джон, шагая к довольно потрепанному желтому «Форду, – и шеф считает, что мне будет тут легче, потому что я сам немного индеец? Похоже, он крупно ошибается…».
– Куда едем, сеньор? – таксист обернулся и одарил пассажира улыбкой, состоящей в основном из гнилых зубов.
– Отель «Чикомосток», – сказал Джон. – И пожалуйста, не надо возить меня по городу. Я не турист.
В темных глазах таксиста мелькнуло удивление. Судя по всему, он искренне считал, что иностранцы приезжают в Анагуак только затем, чтобы обойти музеи и древние храмы с жуткими статуями кровожадных богов.
Кашляя, с перебоями, заработал мотор и машина сдвинулась с места.
Спустя десять минут она вывернула на шоссе, ведущее на юг, к Теночитлану. Джон полулежал на неудобном сидении, борясь с сонливостью. Многочасовой перелет из Нью-Йорка измотал его, и больше всего Уайтхеду хотелось принять душ и вздремнуть.
Такси лавировало в потоке транспорта, далеко впереди росли блестящие колонны небоскребов. Со всех сторон виднелись горы. Похожие на исполинов в белых шапках, они окружали долину, точно собираясь растоптать построенное козявками-людьми чудо – город.
Над одной из вершин курился легкий дымок.
С переливчатым воем пролетела красно-белая полицейская машина, за ней вторая. Таксист, бормоча под нос то ли молитвы, то ли проклятия, спешно повернул к украшающим обочину агавам.
Машины шарахались от центра шоссе. По освободившемуся коридору промчались еще несколько автомобилей с мигалками, потом один за другим, величаво и медленно, как большие акулы, проплыли несколько черных лимузинов. На капоте каждого трепетал государственный флажок.
– Кто это? – полюбопытствовал Джон, когда вой сирен стих вдалеке.
– Тлакатекухтли! – ответил таксист торжественно и пояснил, не надеясь на понятливость пассажира. – Король!
Джон кивнул. Как и всякий американец, он с глубоким недоверием относился к монархии в принципе, но лично ничего не имел против правителя Анагуака, Итцкоатля Пятого.
Особенно учитывая, что власть того была чисто номинальной.
За окошком мелькнул громадный плакат «Добро пожаловать в Теночитлан!» на двух языках, испанском и науатль. По сторонам потянулись пригороды – причудливое скопище разномастных зданий, построенных из чего угодно, от пластика и жести до кирпичей и упаковочных ящиков.
Они оборвались внезапно, и такси оказалось на широкой дамбе, подножие которой облизывали серебристые волны. Там и сям виднелись привязанные к сваям плоты, сплошь покрытые цветами.
– Чинампа! – сказал таксист с такой гордостью, словно лично соорудил все до единого плавучие огороды.
Дамба закончилась, шоссе запетляло между небоскребами. По правую руку ненадолго открылось громадное, заполненное людьми пространство – знаменитый рынок Тлателолько.
– Что это у вас? – поинтересовался Джон. – Праздник?
– День Объединения! – сообщил таксист гордо. – В этот день погиб Кортес и была снята осада Теночитлана! Страшно подумать, чем бы все кончилось, возьми тогда испанцы город!
Машина остановилась у помпезного темно-багрового здания. Джону оно напомнило правительственное учреждение – сплошь колонны и выпирающие карнизы. Но надпись над входом недвусмысленно гласила «Hotel».
– Приехали, сеньор, – сообщил таксист, – вас подождать?
– Нет, благодарю, – Джон расплатился и выбрался из такси. Смесь городских запахов – бензина, выхлопных газов, гниющего мусора и горячего асфальта мгновенно вышибла слезы.
Окунуться в полутьму и прохладу гостиничного холла после этого ада было все равно, что в жару искупаться в бассейне.
– Чем могу помочь? – администратор за стойкой улыбнулся с холодным профессиональным радушием.
– Мое имя – Джон Уайтхед, – Джон вытащил из кармана визитку на испанском, – я сотрудник частного розыскного агентства.
– Э… – администратор даже не поглядел на картонный прямоугольник. – Вы по поводу того американского профессора? Так мы все сказали по телефону!
Под «американским профессором» подразумевался Йен Мак-Келлен, доктор философии, преподаватель истории Принстонского университета.
– Вы сказали это госпоже Мак-Келлен, – Джон улыбнулся, – не сочтите за труд повторить все мне?
Читающие детективы люди часто полагают, что частный сыщик только и делает, что стреляет и дерется. На самом деле его работа чаще всего заключается в том, чтобы внимательно слушать и замечать то, что ускользает от внимания других.
Да, Уайтхед носил с собой пистолет, но пользовался им очень редко. Сейчас оружие мирно лежало на самом дне сумки и Джон искренне надеялся, что оно там и останется.
– Ну… – администратор выложил на стойку журнал регистрации, – сеньор Мак-Келлен прибыл к нам седьмого… Отбыл двадцатого, вечером. Я помню, поскольку было мое дежурство.
Джон кивнул. Мак-Келлен, уехавший в Анагуак осваивать грант по переводу каких-то древних рукописей, звонил жене каждые два дня. Последний звонок, в котором профессор сказал, что уезжает посмотреть какие-то интересные развалины, состоялся как раз двадцатого июня.
После чего Мак-Келлен пропал.
Перепуганная супруга позвонила сюда, в «Чикомосток», выяснила, что муж не объявился. Запаниковав, обратилась в «Паркер и Стил», одну из лучших сыскных контор Северо-востока.
А уж Альберт Стил решил, что с поисками потерявшегося профессора лучше всех справится Джон Уайтхед, хорошо знающий испанский язык, а кроме того на четверть являющийся оджибве.
– Он не говорил, куда именно собирается?
– Нет… – администратор наморщил лоб. – Но он, вроде бы, брал железнодорожный билет…
– Позволите осмотреть его номер? В сопровождении горничной, разумеется? – Уайтхед еще раз улыбнулся. За двадцать лет работы он хорошо усвоил, что улыбка порой бывает эффективнее пистолета. – Ведь профессор так и не съехал?
– Позавчера звонили люди из посольства, обещали забрать его вещи, – администратор потянулся к телефону, – но пока, по-моему, никого не было… Луиза? Сейчас поднимется сеньор, покажи ему семнадцатый номер… Нет, не полиция.
– Благодарю вас, – зеленая бумажка с цифрой и портретом перекочевала в ладонь администратора и тот впервые за всю беседу улыбнулся.
Номер оказался самым обычным – гостиная с телевизором, просторная спальня и санузел. Луиза, глазастая толстушка с кожей темной, как шоколад, торчала рядом, пока Уайтхед осматривал вещи Мак-Келлена, но ее присутствие мало ему мешало.
В любом случае он не нашел никаких зацепок. Отсутствовали деньги, документы и предметы, необходимые каждый день. А вот то, без чего можно обойтись в короткой поездке, Мак-Келлен оставил.
– Добро пожаловать, сеньор, добро пожаловать, – лейтенант Уэмак Бланко был высок и округл, как крепостная башня. Под форменной голубой рубахой колыхалось необъятное брюхо. – Присаживайтесь! Чем могу помочь?
– Я звонил вам из «Чикомостока», – второй экземпляр визитной карточки пошел в ход, – и представляю здесь интересы госпожи Мак-Келлен…
– А, – улыбка полицейского увяла, как цветок, который давно не поливали. – Вы все по поводу этого американца…
– Да, – Джон понял, что тут улыбки не помогут, куда лучше подействует строгий, почти официальный тон, – и мне хотелось бы знать, что предпринимает полиция Теночитлана?
– Пока нет запроса из посольства, – Бланко насупился, как носорог, – мы не можем открыть дело. Ну а когда откроем, – ручищей, которой можно было глушить китов, он выразительно шлепнул по груде картонных папок, – оно попадет сюда… Ясно?
– Да, – Джон кивнул. Намек выглядел прозрачнее куска горного хрусталя. Вряд ли местные полицейские с энтузиазмом ринутся искать пропавшего американца, когда у них своих забот полон рот.
– А вообще, честно вам скажу, сеньор Уайтхед, – тон лейтенанта стал задушевным, – Теночитлан – большой город… Всякое может случиться. Люди иногда пропадают на улицах и у вас в Штатах, ведь так?
– Глупо спорить, – Уайтхед пожал плечами. По сравнению с тем же Нью-Йорком Теночитлан – сущий рай.
– Так что я надеюсь, – на улыбку Бланко должны были слететься сотни ос, – что на меня не будут слишком сильно давить…
– А я надеюсь, – Уайтхед чуть понизил голос, – что полиция Анагуака не станет препятствовать маленькому частному расследованию.
– Упаси нас Святой Атональцин! – Бланко замахал руками, заставив вентилятор на столе смущенно кашлянуть. – Расследуйте на здоровье! Ведь если вы его найдете, то нам же забот меньше…
– Вот и отлично, – Джон встал, ощущая, как пропитавшаяся потом рубашка неприятно липнет к плечам, – если чего, я всего могу сослаться на вас. Ведь так, сеньор лейтенант?
– Истинно так, – на этот раз полицейский улыбнулся по настоящему дружелюбно.
– Еще октли, сеньор? – официант возник рядом с ловкостью хорошо вышколенного джинна.
– Нет, благодарю, – Джон покачал головой. Традиционный анагуакский напиток славился убойной силой, а Уайтхед вовсе не собирался заканчивать вечер под столом.
Отель, где он остановился, назывался «Чапультепек» и даже в Штатах знали о местном ресторане.
Джон успел попробовать жаркое из собачьего мяса с фасолевым гарниром, которое на вкус мало чем отличалось от телятины, и сейчас подумывал о том, чтобы заказать что-нибудь еще вроде запеченного на углях ужа или игуаны с кукурузной кашей.
Меню пестрело всякими хитрыми штуками вроде кактуса «нопаль», рыбы-меч с лимоном или с чесночным соусом, супа с морепродуктами, лангустов с авокадо, так что тут растерялся бы и опытный гурман.
В конечном итоге Уайтхед решил не рисковать.
– Что посоветуете на десерт? – спросил он у официанта.
– Есть жареный сахарный тростник, сладкий королевский хлеб, – затараторил тот, – булочки и кексы, а также вишневое чимичанги, суфле из кукурузы, манго со сливками, кесадильи, тыква в сиропе…
– Давайте тростник, – вздохнул Джон.
Пока ждал десерт, разглядывал развешенное по стенам оружие. Тут были круглые щиты из бамбука, украшенные мозаикой из камней и перьев, копья с обсидиановыми наконечниками, мечи и стрелы, и посреди всего этого – дряхлая винтовка девятнадцатого века.
Такая же висела на стене старого дома в Индиане, где родился Джон, его отец и дед. По семейному преданию, с ней прадедушка участвовал в Первой Юго-Западной войне, в которой на стороне анагуакцев яростно сражались вытесненные из США индейские племена – чероки, семинолы, чактавы…
Насколько Уайтхед помнил, именно тогда США заполучили бывшие испанские земли по Миссисипи.
– Ваш десерт, сеньор.
Сахарный тростник оказался приторным, и Джон доел его с трудом. Расплатившись, поднялся в номер, где улегся на кровать, напоминающую размерами аэродром.
Некоторое время он честно пытался смотреть телевизор. Но на одном из каналов транслировали соккер, на другом тлатоани – депутаты местного парламента, тлатокана, яростно мешая испанский и науатль, обсуждали важный вопрос о каких-то кальпишки.
Не обнаружив ничего интересного, Уайтхед сдался и выключил телевизор. Заснул он с мыслью о том, что попал в другой мир, хотя всего в восьми сотнях километров на север, за рекой Колорадо, все точно так же, как в Нью-Йорке…
Площадь Сокало была столь велика, что на ней без тесноты убрались бы несколько стадионов. В центре возвышался памятник Матлалошичитлю – герою революции, свергнувшей императорскую власть в начале девятнадцатого века. Рука гордо выпрямившегося в седле революционера указывала на дворец, возведенный еще при Монтесуме.
Сейчас в нем обитали потомки того императора, которого Матлалошичитль благополучно изгнал. На окружающей дворец стене виднелись бережно охраняемые оспины от пуль и снарядов. Одни остались от революции, другие – от боев времен французской интервенции и последовавшей за ней Реставрации.
Напротив дворца высился храм Святого Креста. Исполинская ступенчатая пирамида ранее была языческим святилищем, и не одна тысяча человек расстались с жизнью на плоской вершине. Сейчас над венчающими ее двумя строениями торчали кресты, но они выглядели тут чужеродно. Так и казалось, что из двери появится жрец в черных одеждах, потрясая окровавленным, только что вырванным из груди жертвы человеческим сердцем…
Все это было до жути занимательно, но Джона мало интересовали памятники архитектуры. Его целью был скромно втиснувшийся в один из углов Сокало Национальный Музей.
Именно тут работал Йен Мак-Келлен.
За высокими дверями из темного дерева путь Уайтхеду преградил толстый охранник, компактно упакованный в темно-синюю форму:
– Вы куда? Сегодня посетителей не принимаем…
– Мне к сеньору Васкесу, – ответил Джон. Мы с ним договаривались.
Секоатль Васкес, анагуакский историк, в документах на грант, которые Уайтхед просмотрел еще в Нью-Йорке, числился вторым номером после самого профессора из Принстона.
– Да, он говорил, – охранник расплылся в улыбке и отступил в сторону. – Сейчас я вас провожу. Эй, Кинацин, смени меня…
Из полуоткрытой двери, за которой, скорее всего, прятался пункт видеонаблюдения, явился второй охранник, а первый повел Джона за собой. Они поднялись по лестнице и свернули налево.
Когда вошли в длинный зал, где вдоль стен выстроились стеллажи, Джон поначалу решил, что проникающее через узкие окна солнце играет на толстом стекле, и только приглядевшись, понял, что на подложках из темного бархата сверкают бликами самые настоящие сокровища.
Тут были зеркала из драгоценного металла, подвески в виде головы ягуара, бабочки и черепахи, усыпанные драгоценными камнями и целая выставка черепов из золота, в которой самый большой достигал натуральной величины.
«А ведь мир не увидел бы всего этого, захвати Кортес Теночитлан четыреста пятьдесят лет назад, – подумал Джон. – Как и сокровища инков, попавшие в руки испанцев, все оказалось бы переплавлено в слитки…».
Крошечная комната после сверкающего зала выглядела убогой и пыльной. Находящийся тут невысокий человечек с копной черных, с проседью, волос, бегал вокруг стола, на котором лежали какие-то древние свитки, и судорожно бормотал что-то в диктофон.
Джон вслушался:
– Необходимость языковой идентификации станет тем более очевидной, если вспомнить о том, что в провинции Уашаякак проживает больше языковых семей, чем во всей Европе…
– Сеньор Васкес, – охранник кашлянул с тактичностью, достойной носорога, – к вам пришли…
– А? Да? Что? – темные глаза на узком лице сверкнули недоумением. – А, вы сеньор Уайтхед? Да, прошу, прошу… Я тут занимался статьей… Чем могу быть полезен?
Через пять минут выяснилось, что почтенный ученый не обратил на пропажу коллеги особого внимания. Насколько понял Джон, мир Секоатля Васкеса ограничивался закорючками на камнях или обрывках ткани.