— Сколопендра со слоновьими ногами.
— С какими ногами?
— Слоновьими. Большая такая, знаешь?
— Не знаю, — терпеливо сказал Тихий, — не видел. Хочешь сказать, что здесь прошла сколопендра размером со слона?
— Да. Недавно. Она здесь всегда ходит, и всегда в одну сторону. Между прочим, модуль она не сразу, но своротит. Поимей это в виду.
— Поимею. Ступай к Пенделю. Ты в его отделении. Джокер молча развернулся и направился к складу. Тихий задумчиво смотрел ему вслед.
— Нашел! — сообщил Кинг, выглядывая из кабины, где он возился с переустановкой бортового компьютера.™ Отсюда на северо-запад около полутора тысяч километров. Там плато есть, так до его центра тысяча четыреста шестьдесят шесть километров, сто два метра…
— В сантиметрах не надо, — вежливо прервал его Тихий. — Займись рацией.
— Понял!
Жизнь во временном лагере била ключом.
Время от времени оживали лучеметы на периметре. Несколько секунд продолжалась стрельба, потом вновь наступала тишина. Лес проявлял активность, но люди ее увидеть не успевали. Собственно, никто и не стремился.
Тихий протестировал двигатель грузовика и сейчас молча вздыхал над разобранным вертолетом-разведчиком, который не попал в категорию предметов первой необходимости, да и вообще был слишком велик для перевозки. Его придется собирать здесь, на месте, и идти на плато своим ходом.
А «она» проходит здесь, всегда в одну сторону, и достаточно регулярно, чтобы на просеке не успело вырасти даже самое махонькое деревце. Значит, кому-то нужно будет остаться тут на ночь. Подготовить к погрузке все, что останется. И собрать второй вертолет. На это хватит одной пятерки.
Кого отправить в горы первой партией? Обстоятельного Пенделя или сообразительного Азата? Нет, не Пенделя. Его в любом случае нужно оставлять. Он самый дисциплинированный. А самому нужно лететь. Разбить лагерь на новом месте — дело куда более сложное, чем свернуть этот, временный. Здесь тихо, пока, во всяком случае, а что ожидает в горах, неизвестно. Там, конечно, лучше. Чутье подсказывает, что там лучше, а чутью верить стоит, но лучше не означает полной безопасности.
Ох, как не хочется бросать легкий вертолет! Славная такая машинка, подвижная, послушная. Он и вооружение может нести, если надо.
— Тихий! — снова заблажил Кинг. — Тихий, я SOS поймал!
Солдаты, как по команде, бросили работу. Обернулись к грузовику, кто-то. — Костыль, кто же еще? — даже направился было туда.
— В чем дело? — негромко осведомился у него Азамат. — Внеплановый перекур?
— Так ведь…
— Продолжить погрузку! — рявкнул Тихий. Костыль аж присел. Тут же подхватил ящик со строительными блоками и зарысил к вертолету.
— Что там? — командир подошел к Кингу.
— Пилот, — оскалился негр. — Сидит в лесу. Его съесть хотят. Сейчас я его на тебя переключу. — Он пробежался пальцами по кнопкам. — Лови.
— Майор Дитрих фон Нарбэ. Пилот. С кем я говорю? — услышал Тихий.
— Сержант Азамат Рахматуллин, космический десант.
— Я его запеленговал, — влез Кинг. — Он в сорока километрах отсюда. Десять градусов две минуты.
— У вас есть возможность вытащить меня из этой дыры, сержант? — холодно поинтересовался невидимый пилот. — Вертолеты или вездеходы, чтобы сюда добраться?
— Есть вертолет. Там найдется, где сесть? Пауза, заполненная ровным потрескиванием.
— Боюсь, что нет. К тому же тут кишмя кишат какие-то ублюдочные насекомые, самые маленькие — размером с ротвейлера.
— Понятно. — Тихий задумался на секунду. Потом спросил: — Генератор поля на вашей машине работает?
— Пока да.
— Нам придется расчистить место. Поле выдержит?
— Вы имеете в виду, выдержит ли оно вакуумную бомбу и напалм?
— Нет. Всего лишь кислоту и несколько шоковых гранат.
— Надеюсь. В любом случае лучше сгореть, чем быть съеденным.
— Вертолет будет у вас через десять минут. Приготовьтесь.
— Яволь. Конец связи.
Тихий направился к вертолету.
— Прекратить погрузку! — скомандовал на ходу. — Ула, Пижон, летите со мной. Ула захвати аптечку.
— Кто там? — спросила биолог, забираясь в кабину грузовика.
— Пилот, — поморщился Тихий. — Немец.
— Правда?
— Правда.
Он пробежался по показателям топлива, проверил бортовое вооружение. Кто-то очень скромный назвал Ми-40 грузовиком. Эта летающая крепость в одиночку могла брать некрупные города, походя снося зенитные комплексы. Не поворотлива? Ну, это как летать. Хотя, конечно, Ка-190 «Мурена», мило именуемая в документах «разведчиком», куда более маневренна. На ней при желании можно любые фигуры высшего пилотажа выполнять.
Огромные лопасти завертелись, набирая обороты, и махина вертолета снялась с места легко, как бабочка.
— Надеюсь, — пробормотал Пижон, застегивая ремни, — летающих монстров здесь не водится.
— Водятся, — спокойно сообщила Ула. — Во всяком случае, должны водиться.
— Зачем бы еще, по-твоему, я потащил тебя с собой? — поинтересовался Тихий.
— Для компании, — огрызнулся Пижон.
Сверху джунгли, как им и положено, казались сплошным упругим зеленым полем. Просеки, вроде той, на которую упал складской модуль, если и были, то с воздуха не отслеживались. Тихий, как по ниточке, вел машину по указанным Кингом координатам. Пижон таращился вокруг, с неудовольствием отмечая далеко на горизонте висящие в небе точки. При рассматривании их сквозь прицел выяснилось, что точки эти — довольно крупные, с размахом крыльев метров по пятнадцать, ящеры. Они смахивали на птеродактилей, только Азат убей бог не мог припомнить, были ли на Земле птеродактили таких размеров, и вообще, позволено ли этаким тварям летать?
Велик был соблазн хотя бы одну зверюгу проверить на прочность ракетой, но Тихий приказа стрелять не отдавал, а самовольные действия могли привести к последствиям весьма плачевным. Пижон был из тех, кто учится на чужих ошибках, и ошибка Фюрера послужила ему хорошим уроком.
— Здесь, — буркнул Тихий.
Вертолет завис над черным пятном, не особо заметным на фоне темной, буйной зелени джунглей, однако, при внимательном рассмотрении, все же выделяющимся.
— Пижон, сейчас мы зальем здесь все кислотой, и, когда зелень сдохнет, ты спустишься вниз. Подстрахуешь майора и поможешь ему забраться в машину.
— А может, напалмом? Давненько не пробовал я жареных пилотов, — мечтательно пробормотал Пижон.
— Отставить напалм. — Тихий включил рацию: — Майор, как слышите?
— Слышу вас хорошо, — тут же отозвался немец. — Ну и ревет же ваша махина.
— Приготовьтесь. Мы почистим тут и сбросим вам трос. Сможете забраться по нему в машину?
— А у меня есть выбор?
— Нет.
— Значит, смогу.
— Хорошо. Отбой.
Вертолет спустился ниже, пошел над самыми кронами, заливая деревья кислотой. Сочная зелень на глазах жухла, съеживалась, осыпалась, почернев, оголяя ветви.
Теперь болид был хорошо виден и отсюда. Он лежал на земле, прижавшись к ней днищем. То ли пилот не успел выпустить шасси, то ли ушли они глубоко в толстый слой прели.
— Красиво, — ожила рация, — но тут еще шевелятся. По-моему, снова сползаются.
— Гранаты переживете? — уточнил Тихий.
— Шоковые — да. Что-то серьезней, не думаю.
— Обойдемся шоковыми, — пообещал сержант. — Пижон, готов?
— Готов.
— Ну, поехали.
Когда грохнула последняя граната, вертолет опустился еще немного. Разматываясь, вниз полетел трос и завис, касаясь колпака болида. Пижон стартовал секундой позже. Остановился на полпути между землей и машиной.
— Майор…
Надо отдать пилоту должное, вряд ли у него был большой опыт эвакуации с земли на небо, однако сделал он все быстро и четко. Азат оглядывался, готовый стрелять на любое движение. Трос, на котором висел фон Нарбэ, очень скоро поравнялся с десантником.
— Хватай его! — рявкнул Тихий.
Азат облапил пилота.
Рядом с ними, показалось, что в миллиметрах, прошелестела ракета. Услышать взрыв они не успели, Тихий дернул машину в сторону и вверх и Пижон с фон Нарбэ влетели в открытую дверь кабины, словно шарик в чашку бильбоке.
— Циркачи хреновы… — Немец бросил взгляд на Улу и… воздержался от дальнейших комментариев. — Спасибо. За ракету особенно. Доложите обстановку, сержант. Кстати, кто из вас сержант?
— Сержант Рахматуллин — это я. — Тихий не взглянул на майора. — А вот он, — кивок на Азата, расстегивающего страховку, — сержант Хайруллин. Ула Экнахталь — биолог. Что же до обстановки, майор, то, если для своих я сержант, для вас, видимо, буду полковником. Полевым, разумеется. Возражения можете оставить при себе. Или пойдете дальше пешком.
— Разумно. — Фон Нарбэ сел позади Азата. — И значит, все еще хуже, чем я думал. Сколько вас, выживших?
— Взвод.
— Вы что, во время прыжка в модуле сидели?
— Просто успели. — Тихий пожал плечами. — Повезло.
— Да уж, — скептически пробормотал пилот. — Мы тут все счастливчики. Кстати, машина моя цела, ее только дозаправить, и она снова сможет летать.
— Хорошо, — кивнул Тихий. — Но пока у нас других дел хватает.
— Очередная белокурая бестия, — пробурчал Пижон по-татарски. — Везет нам на них.
— Был Фюрер, теперь — этот. На двадцать человек не так уж и много.
— Ага? А ты? — Пижон сморщил нос.
— А я при чем?
— В зеркало посмотрись. Мы как высадились, ты на себя не похож. Был человек как человек, а сейчас с тебя плакаты «Орлы Скорцени» рисовать можно.
— С татарина-то?
— Да если бы! Ты даже не потомок Нибелунгов сейчас… Ты за предка Нибелунгов сканаешь. Откуда что взялось? Даже ростом выше стал, а уж рожа-то… Не твое это лицо. Знаешь, когда я тебя таким видел?
— Нет.
— На Весте.
— Слушай, Азат. Тихий нахмурился. — Мы же на пределе все, а это накладывает отпечаток. Не маленький ведь, должен понимать. Ты сейчас тоже не красавец. Уж во всяком случае, не тот хлыщ, которого мы в новостях по шестому каналу наблюдали. Все. Забудь.
— С вашего позволения, сэр, у меня есть еще несколько вопросов.
— Я сказал, забудь.
— Слушай, Тихий, здесь никого нет, так что за подрыв дисциплины ты мне ничего не впаяешь…
— В трюм. Рысью, — тем же спокойным тоном скомандовал Тихий уже на английском. — Двадцать отжиманий
— Но… Понял.
Азат выбрался из кресла, прошел мимо фон Нарбэ и Улы, проводившей его удивленными глазами. Из полупустого трюма голос его прозвучал гулко:
— Тихий, ну ты зверь, как здесь отжиматься?
— Быстро. — Машину чуть тряхнуло. — Или тебе посчитать?
— Я не умею, когда трясет.
— Чему тебя учили полтора года?! — зарычал Азамат, вновь чуть встряхивая вертолет. — Сорок отжиманий.
— Сто. Приступай. Я считаю.
Оставшееся до посадки время Тихий спокойно, монотонно, но довольно быстро вел отсчет. В шлемофоне отдавалось тяжелое дыхание Пижона. На счет «сто» вертолет коснулся земли.
— Герой, — хмыкнул Тихий, когда взмокший Азат выбрался из трюма. — Иди представь майора остальным. Ты это умеешь.
— Как его там? — уточнил Пижон, вытирая вспотевшее лицо. — Фон кто?
— Фон Нарбэ, — без эмоций напомнил пилот. — Дитрих фон Нарбэ. По прозвищу Гот.
— Что ж ты раньше не сказал? — сердито спросил Азат и шмыгнул носом. — Готом и будешь, без всяких там фонов. Аида, пойдем уже.
Оставшуюся часть оборудования грузили очень быстро. Тихий торопил бойцов, хмуро поглядывал на лес. Когда погрузка была уже практически закончена, велел Уле забраться в кабину грузовика и не высовываться оттуда. Затем он подозвал к себе Пенделя:
— Закройтесь в модуле и не выходите оттуда. Что бы ни случилось. Броню не снимайте. Подготовьте к погрузке все, что осталось, и соберите второй вертолет, чтоб на ходу был. Парни вымотались, конечно, но спать им не давай, пока сами валиться не начнут. Если надо, используй стимпаки.
— Чем больше работаешь, тем меньше думаешь?
— Все-то ты знаешь. Да, Костыль в твоем отделении, приглядывай за ним.
— Этот придурок, пока тебя не было, в кусты поссать уходил, — пробурчал Пендель.
— Что?
— То. Десантник, мать его! — Пендель потер костяшки пальцев. — Я ему объяснил, что он не прав. Слушай, Тихий, ну на хрена ты его мне подсунул?
— Полтора года… — Азамат ошеломленно покачал головой. — Полтора года учили кретина. — Он вздохнул. — Тебе подсунул, потому что ты лучше всех объяснять умеешь. Ладно. Сидите в модуле и ждите возвращения вертолета. Это минимум семь часов. Откроете, только когда услышите Пижона. И только если он прикажет открывать на татарском. Ясно?
— Ясно. Что, все так плохо?
— Не знаю я, Айрат. — Тихий беспомощно пожал плечами. — Просто не знаю. Все. Иди.
Семь часов. Три в одну сторону. Там выбрать место, сесть, разгрузиться, дозаправиться. И еще три часа обратно. Но обратно полетит только Пижон… Со стрелком, разумеется. В модуле относительно безопасно, а вот вокруг него будет кромешный ад. Знать бы еще, что именно там будет. Или кто именно. В любом случае с воздуха, да с имеющимся вооружением, Пижон разберется с любой напастью.
А в горах живут летающие твари. Большие. Правда, не больше грузовика. Но о них потом.
Хороший вертолет. Послушный. Летать ему нравится. Им всем нравится, почему люди этого не понимают?
Работы выше головы. И это хорошо. Хорошо, что им есть пока, чем заняться. Им еще долго будет чем заняться.
А потом… Не веришь ты, Тихий, ну никак не веришь, что это может оказаться тем самым, ненавистным тебе, «навсегда».
И есть здесь нечего. Некого, точнее. Фюрер умер слишком быстро. Ладно, на какое-то время его хватит. Потом есть еще Резчик. Бедняга Резчик, долго он не протянет. Главное, не разбрасываться силой, не тратить ее бездумно и бессмысленно. Здесь не Земля. Людей мало, а зверья теплокровного, похоже, и вовсе нет.
Не тратить? Умный какой! Задним умом. Хрена ль было выкладываться при посадке? Мыслимое ли дело подчинить себе разом двадцать человек? Скольких ты сожрал в Екатеринбурге? Не считал. А сколько осталось у тебя в резерве? Не знаешь. И гонишь от себя нехорошее подозрение, что не осталось ничего. Лишь посмертный дар Фюрера. Одна-единственная жизнь.
Вернуть личину Тихого, того, настоящего, который был Азаматом, тоже уже не получится. Есть предел даже самому совершенному лицедейству. Здесь и сейчас Тихий вел бы себя совсем иначе. Вот еще головная боль: не забывать откликаться на чужое имя. А своим оно уже не станет. Пока не изменится ситуация. Хорошо хоть, Гот этот подвернулся. Пилот. Старший по званию. Когда все более-менее нормализуется, можно будет передать ему власть. Это же, в конце концов, совершенно естественно. И снова вернуться в образ Тихого? Да.
Быть Тихим легко. Намного легче, чем…
— Тихий?! — недоверчиво спросил Гот сзади, из трюма, где вяло общались уставшие бойцы. — Вот это у вас называется Тихий?! Да это же Зверь!
… Что это? Что держит?! Ремни. Пилотское кресло…
Откуда этот немец знает… И почему они все смеются?
— Я же говорю, — разносится по всему грузовику голос майора, — натуральный Зверь.
Глупо-то как все вышло! Бывает же такое. Сам виноват, дурак. Сам.
— Мне нравится, — весомо произносит Пижон.
«спасибо тебе, Азатка, век не забуду»
— Он меня сегодня прямо в вертолете отжиматься заставил.
— И Фюрера убил. — Это голос Лонга.
— Кого убил? — снова Гот. Ур-род тевтонский.
— Нарушителя дисциплины, — чей голос — не разобрать.
— Ну, Зверь! — И снова все смеются. Смешно им. И скажи спасибо, что смешно. А в следующий раз думай, прежде чем дергаться. В следующий раз… Молись. Может, и не приживется дурацкая кличка.
Садились уже в темноте. Плато, найденное Кингом, оказалось каменной площадкой, притулившейся к очень ровному, блестящему в свете прожекторов скальному отвесу.
Хорошее место. Ни деревьев вокруг, ни мягкой земли, ни предательского песка. Камень он камень и есть.
Зверь, похоже, решил оправдать свое новое прозвище. То ли в отместку, то ли потому, что переживал за оставшихся в джунглях. Во всяком случае, гонял он людей без всякой жалости.