Теперь Скотт опять говорит тем же противным спокойным тоном, но я отлично слышу пробивающееся раздражение.
– Хочешь говорить на языке трейлерного парка – изволь. Или ты будешь жить в моём доме и по моим правилам, или я отправляю твою мать в тюрьму.
– Это я разбила окна в той машине. Я, а не моя мать. У тебя ничего на неё нет.
Скотт прищуривает глаза.
– Хочешь поговорить о квартире твоей матери?
Меня бросает в сторону, кровь отливает от лица, перед глазами всё плывёт, я ощущаю покалывание во всём теле. Ширли меня предупреждала, но услышать это от него – совсем другое дело. Скотт знает то, чего я не хочу знать, – мамину тайну.
– Не доводи дело до того, чтобы я рассказал об этом в полиции.
Я пячусь назад, пытаясь устоять на ногах. Натыкаюсь на кофейный столик. Сажусь; я проиграла. Телефон лежит прямо передо мной, но, как бы мне ни хотелось, я не притрагиваюсь к нему. Скотт меня победил. Этот сукин сын обменял мамину свободу на мою жизнь.
Райан
Я прислоняюсь к закрытому борту отцовского пикапа и слушаю, как в трёх метрах отсюда мой отец во всех подробностях пересказывает группке мужчин, ошивающихся перед парикмахерской, нашу вчерашнюю встречу с агентом. Некоторые из них уже слышали эту историю сегодня утром в церкви. Большинство слушателей – потомственные фермеры, а такие новости можно и ещё разок послушать, даже если ради этого придётся стоять на августовской жаре, вдыхая вонь плавящегося асфальта.
Боковым зрением я замечаю мужчину, который стоит на тротуаре, разглядывая моего отца и кружок его слушателей. На туристов я внимания не обращаю, а будь этот тип местным, он бы подошёл к нашим. На туристов лучше вообще не обращать внимания. На них посмотришь – и они тут же заводят беседы.
Гровтон – маленький городишко. Для того чтобы привлечь сюда туристов, мой отец убедил других членов городского совета называть все старые каменные здания, построенные в девятнадцатом веке, историческими, и придумал добавить выражение «торговый район». Четыре отеля, а затем и экскурсии на завод по производству бурбона – и вот уже люди готовы свернуть с трассы, чтобы проехать пятнадцать миль по извилистой просёлочной дороге. Само собой, в выходные у нас теперь не припаркуешься, зато туризм даёт работу куче народа, тем более когда с деньгами туго.
– О чём болтают в городе? – спрашивает мужчина.
Он заговорил сам, я на него даже не смотрел. Довольно наглый для туриста. Я скрещиваю руки на груди.
– О бейсболе.
– Шутишь!
Что-то в его голосе меня задевает.
Я оборачиваюсь и чувствую, как у меня глаза на лоб лезут. Не может быть.
– Вы Скотт Риск!
В нашем городке все знают, кто такой Скотт Риск. Его лицо в числе других избранников глядит на учеников со Стены славы средней школы округа Буллит. Шорт-стоп школьной команды, он дважды приводил её на чемпионаты штата. Сразу после окончания школы он попал в Главную лигу. Но наибольшее его достижение, подвиг, сделавший Скотта Риска королём нашего маленького городка, – это его одиннадцатилетняя игра в «Нью-Йорк Янкиз». Короче, Скотт Риск – это тот, на кого хотят быть похожими все парни Гровтона и я – тоже.
Скотт Риск одет в брюки цвета хаки и синюю рубашку поло, у него добродушная улыбка.
– А ты кто такой?
– Райан Стоун, – отвечает за меня отец, откуда ни возьмись появившийся рядом. – Это мой сын.
Кружок мужчин, стоящих перед парикмахерской, с любопытством наблюдает за нами. Скотт протягивает руку моему отцу.
– Скотт Риск.
Отец пожимает его руку, не в силах скрыть самодовольную улыбку.
– Эндрю Стоун.
– Эндрю Стоун, член городского совета?
– Да, – с гордостью отвечает отец. – Я слышал, вы снова вернулись к нам?
Неужели слышал? Мог бы и мне рассказать.
– В нашем городке всегда любили посплетничать.
Скотт по-прежнему держится дружелюбно, но теперь его беззаботный тон кажется слегка натянутым.
Отец смеётся.
– Некоторые вещи не меняются! Я слышал, вы собираетесь купить недвижимость поблизости?
– Уже купил, – отвечает Скотт. – Прошлой весной я приобрёл старую ферму Уолтера, но попросил риелтора не распространяться об этом, пока мы не переедем в дом, который построили в дальней части владения.
Брови у меня ползут вверх, у отца – тоже. Это же та ферма, что прямо рядом с нами! Отец подходит ближе и чуть наклоняет спину, так что теперь мы все трое оказываемся в тесном кругу.
– Мой участок в миле от вашего. Мы с Райаном – ваши страстные поклонники. (Неправда. Отец уважает Скотта за то, что тот уроженец Гровтона, но презирает всех, кто играл в «Янкиз».) За исключением того периода, когда вы играли против «Редз». Домашняя команда – это святое.
– Разумеется, – Скотт переводит глаза на мою бейсболку. – Ты играешь?
– Да, сэр.
Что я мог сказать человеку, которого я боготворил всю жизнь? Попросить у него автограф? Спросить, как ему удаётся оставаться спокойным во время игры, когда на кону стоит всё? Наверное, я смотрел на него как идиот, потому что не мог найти подходящих слов.
– Райан – питчер, – сообщает отец. – Вчера вечером его игру смотрел агент из Главной лиги. Он считает, что у Райана есть потенциал после школы попасть в Младшую лигу.
Добродушная улыбка Скотта становится более серьёзной, он внимательно смотрит на меня.
– Это впечатляет. Должно быть, твои мячи летят со скоростью больше восьмидесяти миль в час?
– Девяносто! – отвечает отец. – Райан трижды подряд бросил мячи, которые летели быстрее, чем девяносто миль в час!
Безумный огонёк вспыхивает в глазах Скотта, мы оба широко улыбаемся. Я узнаю этот блеск и прилив адреналина, сопровождающий его. Мы со Скоттом одной крови, у нас общая страсть: бейсбол.
– За девяносто? И агенты только сейчас обратили на тебя внимание?
Я поправляю кепку.
– Прошлой весной отец возил меня в тренировочный лагерь, но…
Отец перебивает меня:
– Они сказали, что Райану необходимо подкачаться и набрать вес.
– Это, пожалуй, верно, – говорит Скотт.
– Я хочу играть в бейсбол.
Я уже на двадцать фунтов тяжелее, чем был прошлой весной. Бегаю каждый день, поднимаю штангу по вечерам. Иногда ко мне присоединяется отец. Эта мечта у нас общая.
– Нет ничего невозможного, – Скотт смотрит поверх моего плеча, но каким-то отсутствующим взглядом, как будто вспоминает о чём-то. – Всё зависит от того, насколько сильно ты этого хочешь.
Я хочу играть в бейсбол. Больше всего на свете. Отец смотрит на часы, потом снова протягивает руку Скотту. Ему нужно успеть забрать новые свёрла до ужина.
– Приятно было лично познакомиться.
Скотт пожимает его руку.
– И мне тоже. Не возражаете, если я ненадолго задержу вашего сына? Со мной живёт племянница, завтра у неё первый день в средней школе округа Буллит. Я подумал, что ей будет легче освоиться на новом месте, если кто-нибудь покажет ей, что к чему. Если, конечно, ты не против, Райан.
– Почту за честь, сэр.
И даже больше. Об этом я не мог и мечтать.
Отец одаривает меня многозначительной улыбкой.
– Найдёшь меня, если надо.
Отец направляется к хозяйственному магазину; толпа у парикмахерской расступается перед ним, словно Красное море перед Моисеем.
Скотт поворачивается спиной к толпе, подходит ко мне и проводит ладонью по лицу.
– Элизабет… – он замолкает, положив руки на бёдра, и начинает снова. – Бет… немного резковата, но она хорошая девочка. Ей бы не помешало завести друзей.
Я киваю, как будто понимаю, хотя на самом деле нет. Что значит немного резковата? Но я киваю, потому что мне всё равно. Она – племянница Скотта Риска, и я позабочусь о том, чтобы она была счастлива.
Бет. У меня почему-то тревожно скребёт внутри. Почему это имя кажется мне знакомым?
– Я познакомлю её с ребятами. Пригляжу, чтобы она освоилась. Мой лучший друг, Крис, тоже в нашей команде. (Да, я буду стараться упоминать Криса и Логана в каждом разговоре со Скоттом Риском.) – У него потрясающая девушка, я уверен, что вашей племяннице она понравится.
– Спасибо. Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.
Скотт заметно расслабляется, как будто сбросил с плеч стофунтовый мешок с зерном. Звякает колокольчик над дверью магазина одежды. Скотт кладёт руку мне на плечо и показывает на магазин.
– Райан, я хочу познакомить тебя с моей племянницей, Элизабет.
Она выходит из магазина и скрещивает руки на груди. Чёрные волосы. Кольцо в носу. Худая фигура с намёками на изгибы. Белая рубашка, застёгнутая только на четыре пуговицы между грудью и пупком, модные голубые джинсы и глаза, вытаращенные при виде меня. В животе у меня всё обрывается, как будто я проглотил кусок свинца.
У меня, наверное, в жизни не было дня хуже.
Бет
– Приятно познакомиться, – говорит наглый парень из «Тако Белл», как будто мы с ним видимся впервые. Может быть, он меня не помнит? Спортсмены редко бывают умными. Мышцы заменяют им мозги.
– Да ты смеёшься, блин.
Я в аду. Без вариантов. В этой худшей версии кошмарного городка из фильма «Избавление» ещё и жарко, как в преисподней. От жары в этой богом забытой дыре стоит удушливая дымка, которая обволакивает меня с головы до ног и сжимает лёгкие.
Скотт покашливает. Едва заметное напоминание о том, что слово «на хрен» больше не считается приемлемым для произнесения на людях.
– Я хочу познакомить тебя с Райаном Стоуном.
Когда-то давно различные варианты слова «хрен» были всего лишь прилагательными и наречиями в словаре Скотта. Теперь он разговаривает как богатый павлин, упакованный в деловой костюм. Ах да, он же такой и есть!
– Райан согласился завтра показать тебе школу.
– Только этого не хватало, – цежу я сквозь зубы. – Как будто мне и без того мало нагадили за последние двое суток.
Видимо, Господь решил, что ещё не пора прекратить издевательство. Ему показалось мало, что Скотт шантажом заставил меня поселиться здесь. Ему показалось мало, когда жена Скотта купила мне чудовищные, отстойные шмотки. Ему было мало, когда Скотт объявил, что определил меня в местную школу для деревенщин. Нет, всего этого ему показалось мало! Чёртова вишенка на этом торте стояла сейчас передо мной в виде этого напыщенного хлыща. Три, блин, ха-ха. Здорово повеселились.
– Шмотки мои верни.
– Что? – переспрашивает Скотт.
Ага, я могу выбесить его даже без мата.
– Вот он не одет как придурок, а я почему?
Я жестом указываю на свои дизайнерские джинсы и позорную накрахмаленную блузку ученицы католической школы. Подчиняясь требованию дядюшки Скотта вести себя вежливо с Эллисон, я вышла из примерочной, чтобы взглянуть на эту стыдобищу в большое зеркало. Когда я вернулась, моя одежда исчезла. Ничего, сегодня ночью я разыщу ножницы и хлорку.
Скотт выражает своё неодобрение, слегка качая головой. Я обречена целый год прожить с этим болваном, не имея возможности даже видеть ту единственную, которую пытаюсь защитить, – мою мать! Часть моего сознания дрожит в панике. Как она там? Вдруг этот скот снова её избил? Беспокоится ли она обо мне?
– Тебе здесь понравится, – говорит «Тако Белл», то есть Райан.
– Да уж, непременно, – тоном даю понять, что это место понравится мне примерно так же, как выстрел в голову.
Скотт снова откашливается, а я спрашиваю себя, не боится ли он, что люди подумают, будто он больной.
– Отец Райана – владелец строительной компании и член городского совета.
Смысл сообщения: не смей всё испортить.
– Конечно.
Конечно. История всей моей уродской жизни. Этот Райан – богатенький мальчик, у которого есть всё. Его папочка владеет городом. Его папочка владеет бизнесом. А мальчик Райан считает, что это даёт ему право делать всё, что он пожелает.
Райан дружелюбно мне улыбается, и это действует на меня гипнотически. Как будто он сотворил эту улыбку только для меня. Замечательная улыбка. Идеальная. Безмятежная. С ямочками на щеках. Она обещает дружбу, смех и счастье и помимо воли вызывает желание улыбнуться в ответ. Мои губы сами собой растягиваются, но я резко обрываю улыбку.
Зачем мне это делать? Таким, как он, не нужны такие девчонки, как я. Мы для них – всего лишь забава, игра. А эти парни играют по одним и тем же простым правилам: улыбнулись, заставили поверить, будто ты им нравишься, и, использовав, немедленно бросили. Сколько их было, ничтожеств, с которыми я переспала только для того, чтобы горько пожалеть наутро? В прошлом году их было слишком много.
Но, слушая, как Райан с лёгкостью поддерживает со Скоттом разговор о бейсболе, я клянусь себе, что с меня хватит ничтожеств. Надо перестать чувствовать себя использованной. Довольно.
И на этот раз я не нарушу клятву, как бы мне ни было одиноко.
– Да, – говорит Райан, обращаясь к Скотту, как будто меня вообще здесь нет, – я думаю, в этом году у «Редз» есть шанс.
Боже, я ненавижу этого Райана. Стоит тут, весь такой безупречный, со своей безукоризненной жизнью, стройным телом и очаровательной улыбкой и притворяется, что впервые меня видит. Он поглядывает на меня краем глаза, и я вдруг понимаю, зачем он расточает своё обаяние. Райан хочет произвести впечатление на Скотта. Ну ладно. Тогда получи-ка и ты. С чего это я одна должна молчать?
– Он ко мне клеился.
Воцарившееся молчание разом убивает дурацкий разговор о бейсболе. Скотт протирает глаза.
– Ты только что с ним познакомилась.
– Не только что, а в пятницу вечером. Он клеился ко мне и при этом пялился на мою задницу.
Радость. Чистая радость. Ладно, не вполне чистая, зато первая, которую я ощутила с ночи пятницы. Райан сдёргивает с головы кепку, проводит рукой по взлохмаченным волосам песочного цвета, потом снова надевает бейсболку. Без неё он мне нравится больше.
– Это правда? – спрашивает Скотт.
– Д-да, – лепечет Райан. – Нет. То есть да. Я попросил у неё телефон, но она мне отказала. Клянусь, я вёл себя уважительно.
– Ты пялился на мою задницу. Всё время, – я поворачиваюсь задом и слегка наклоняюсь, чтобы наглядно проиллюстрировать свои слова. – Помнишь, у меня на штанах была дырка, как раз вот здесь? – я провожу пальцем по штанине сзади. – А потом ты купил мне тако и колу, после чего я сделала вывод, что увиденное тебе понравилось.
Я слышу приглушённые мужские голоса, смотрю на толпу мужчин, стоящих на тротуаре чуть в стороне от нас. Первая искренняя улыбка расплывается по моему лицу. Скотту понравится это представление. Может, если ещё поднажать, то я к ужину буду уже дома, в Луисвилле?
– Элизабет, – Скотт понижает голос до шипящего шепотка, характерного для обитателей трейлерного парка. – Встань как следует.
Красные пятна двадцати оттенков расцветают на щеках у Райана. Он даже не взглянул на мою задницу, он смотрит только на Скотта.
– Ладно… да, я предложил ей встретиться.
Скотт окидывает его цепким взглядом.
– Ты предложил ей встретиться?
Эй, ты! Чему тут удивляться? А что, собственно, такого? Что я, страшилище, что ли?
– Да, – отвечает Райан.
– То есть ты хотел пригласить её на свидание?
Опаньки. Скотт, кажется, на седьмом небе от счастья. Нет, чего-чего, а счастья его мне не надо.
– Да! – Райан вскидывает руки. – Я думал… я подумал…
– Что я такая доступная? – рявкаю я, а Скотт морщится.
– Что она забавная, – отвечает Райан.
Да уж конечно. Не сомневаюсь, что именно так он и подумал.
– По-моему, ты подумал, что будет забавно разок переспать со мной.
– Хватит! – рявкает Скотт.
Его прищуренные голубые глаза гневно смотрят на меня, а я поглубже засовываю руки в тугие карманы своих новых джинсов. Скотт наклоняет голову, трёт переносицу и только после этого снова возвращает на лицо свою фальшивую безмятежную улыбку.
– Я прошу прощения за поведение моей племянницы. У неё выдались тяжёлые выходные.
Я не желаю, чтобы он извинялся за меня перед кем бы то ни было! Тем более перед этим наглым кретином. Я открываю рот, но Скотт бросает мне взгляд парня из трейлера, и я поспешно затыкаюсь. Скотт тут же снова превращается в мистера Лицемера.