Антисы.
Защитники.
Надежда и гордость человечества.
Вудуны и брамайны, вехдены и гематры. Единицы из миллиардов. Число антисов в Ойкумене росло, но было ничтожно мало. На сегодняшний день – триста двадцать девять. Три с лишним сотни бойцов на всю Галактику. В целом, они справлялись. Спешили на помощь. Успевали. Спасали в большинстве случаев. Благодаря им звездолеты гибли не чаще, чем аэромобили – в воздушных авариях. Но разведчикам, первопроходцам – и, конечно же, контрабандистам – приходилось рассчитывать только на себя.
Ирония судьбы: «антис» – помпилианское слово. Оно значит: «исполин». Слово с легкостью вошло в унилингву, его приняла Ойкумена. Но у самих помпилианцев антисов не было. Так же как у варваров и техноложцев, сделавших ставку на науку. «Энергеты ли помпилианцы? – мечом над головой гордячки Помпилии висел болезненный, оскорбительный вопрос. – Ведь они пользуются заёмной энергией, отнимая свободу у рабов. Вот и антисов у них нет…»
Ни о чем не мечтали помпилианцы с такой силой, как о собственных антисах. Что, если это просто досадный вывих эволюции? Что, если вывих можно исправить?!
Ойкумена же с замиранием сердца следила за подвигами исполинов. Топы новостей вирта, документальные программы головидения, блицмесседжи по гиперсвязи, тиражируемые ордой СМИ от Хиззаца до Кемчуги, эксклюзивные интервью; бесчисленные художественные фильмы «по мотивам реальных событий»… Очередная серия «Генерала Ойкумены» и та меркла перед экстренным сообщением:
«Семнадцать минут назад на входе в систему Сигмы Змеи прогулочный лайнер „Асогве“ был атакован флуктуацией континуума класса 2D17+. Сигнал „Спасите наши души!“ приняли на Китте, в ближайшем центре безопасности Лиги. На помощь „Асогве“ стартовал находившийся в четырех парсеках от места происшествия Папа Лусэро, лидерантис расы Вудун. Внимание! На борту лайнера находится наш специальный корреспондент! Смотрите прямой репортаж с места событий!»
И человечество прилипает к сферам визоров, затаив дыхание, следит за мельканием призрачных пятен, вихрящейся тьмой, зыбкими силуэтами, содрогающимися в горячке боя, и лиловыми вспышками среди звезд.
Можно ли заснять, увидеть, осознать грандиозность битвы между антисом, ушедшим в волну, и квантовым чудовищем? Но людское воображение с лихвой компенсирует ущербность техники и ограниченность средств коммуникации. В пронизанной излучениями пустоте не место привычным телам и формам. Здесь сияющий концентрат полей и энергий, похожий на гигантапаука, без жалости рвет горящими хелицерами облако мрака, озаряемое яркоголубыми сполохами. Облако выгибается в конвульсиях, бьет драконьим хвостом, силясь подсечь пауку лапы, но Папа Лусэро, волновой арахнид, мертвой хваткой вцепился в хищную флуктуацию. Клочья врага летят по закоулкам Вселенной, тают, распадаются, исчезают…
Спасенный лайнер на форсаже ушел прочь, спеша достичь планеты, где люди будут в безопасности.
Захлебываясь от восторга, комментатор новостей умолчал об одном: Папа Лусэро стартовал на помощь «Асогве» прямиком из киттянской тюрьмы, где отбывал наказание за злостное хулиганство. Впрочем, срок сроком, а работа работой. В условиях заключения антиса были заранее предусмотрены «экстренные командировки». Разделавшись с флуктуацией, Лусэро Шанвури вернулся в тюрьму – досиживать положенное. Через неделю его выпустили по персональной амнистии, объявленной Бугваном Кечвайо, президентом Китты.
В благодарность за спасенные жизни, надо полагать.
…А знаменитая зачистка трассы вокруг созвездия Слона? Три брамайнских антиса – Вьюха, Набхиджа и Капардин – стартовали с материнской Чайтры, шестой планеты оранжевого карлика Атман в области Хобота. Они двигались по космосу в своих волновых аватарах: лев, орел и буйвол. Противоестественный союз, невозможный в животном мире, давно стал привычным для побратимов, триады велетов , как звались антисы на языке брамайнов. Они скользили по краям гравитационных полей, повторяя изгибы разгонного участка трассы, и все «зверье» на парсек кругом спешило убраться прочь, забиться в норы червоточин, дабы не выдать своего присутствия. Те, кто не успел удрать или был настолько отважен и глуп, чтобы вступить в бой, разлетались фейерверком фотонов, угодив в львиную пасть, истаивали полевым туманом под копытами буйвола, и клюв орла рвал в клочья волновую плоть дерзких.
Надолго запомнили уцелевшие флуктуации великий поход. Тридцать лет после этого окружная трасса созвездия Слона слыла безопаснейшей из дорог Галактики.
К слову, все подвиги меркли перед тем, что совершила Рахиль Коэн, гематрийский антис. Женщины среди антисов встречались редко, но они были и ни в чем не уступали мужчинам. Когда поступил сигнал бедствия с экспедиционного рейдера вехденов «Тахион», спасатели не усомнились ни на секунду: у рейдера нет шансов. Убийственная, как вирусмутант, ошибка в расчетах – и точка выхода из гиперспатиума оказалась шагом на эшафот. Среднемассивная черная дыра ВН2416М3 класса «извечных», расположенная в районе окраинного созвездия Двух Пальм, возникла прямо по курсу. Погасить скорость вехденам не удалось. Чудовищное притяжение захватило «Тахион». Мощность двигателей спасовала перед воронкой мироздания. Рейдер падал в сверхплотное ничто, приближаясь к горизонту событий, изза которого нет возврата.
Приговор обжалованию не подлежал.
Рахиль Коэн, оказавшаяся ближе других к месту трагедии, считала иначе. Гематры вообще считают иначе, чем люди и компьютеры. Как? Об этом знают только сами гематры. В существующей метрике континуума Вселенной «Тахион» был обречен. Его могло спасти только чудо. И Рахиль совершила чудо. Вынырнув близ дыры, она изменила метрику пространства. Континуум расцвел безумным спектром дополнительных, дробных измерений. Какоето из них приняло в себя угасающий трансверсальный вектор скорости рейдера, дав «Тахиону» шанс – один на миллиард! – ускользнуть из смертельных объятий.
На волосок от гибели, пилоты в ходовой рубке слышали голос. И не сомневались: с ними говорит Вселенная. Никто не посмел ослушаться, выполняя указания, предельно точные и ясные. «Тахион» выбросило в тридцати семи парсеках от Двух Пальм. Лишь двое суток спустя, добравшись домой, в родную систему ЙезданаДасты, экипаж рейдера узнал, кому обязан жизнью.
Галактика узнала об этом раньше.
Кто хоть раз в жизни не мечтал стать антисом? Увы, мечта лишь дразнила романтиков. Антисом нельзя было стать – им можно было только родиться.
III
– Жарко, – вдруг сказал Папа Лусэро. Растолкав подружек, он вышел вперед и добавил, расстегивая пуговицы: – У тебя становится жарко, добрый бармен…
Цветастая рубашка слетела на пол, под ноги собравшимся. Карлик остался в брюках из черного шелка и кожаных сандалиях на босу ногу. Маленькая рука, похожая сейчас не на лапу макаки, а на ручку ребенка, медленно сняла темные очки.
«Удав, – бледнея, вспомнил Марк дедов рассказ. – Слепой удав Катька». Карлик не врал. Он действительно мог пьянствовать на галере Маркова дяди, надменного гардлегата Тумидуса. И попробовал бы гардлегат выставить антиса, что называется, за дверь! Если перед этим карлик спас галеру от атаки хищных флуктуаций…
В глазницах Папы Лусэро блестели два яйца, сваренные вкрутую. Никто в баре – возможно, за исключением молодой вудуни – не знал, был ли чернокожий антис, исполин Космоса, слепым от рождения или потерял зрение вследствие несчастного случая. Но от блеска этого искалеченного взгляда хотелось бежать сломя голову. Грудь и живот карлика покрывали шрамы, сплетаясь в сложную композицию. Бо льшая часть рубцов была ритуальной, но коечто, вне сомнений, Папа Лусэро заработал в драках.
– Большой бвана, – сказал антис, – ты же не станешь клеймить меня?
– Я не самоубийца, – хрипло ответил Катилина.
– Мудрый бвана. Это хорошо. Бить калеку ты тоже не станешь?
– Это… – Катилина откашлялся. – Это ниже моего достоинства.
Обветренное личико карлика сморщилось от улыбки.
– Дерзишь. Мне нравятся дерзкие. Жаль, я не вижу тебя так, как видят остальные люди. Мне кажется, ты хорош собой. Н’доли, он хорош?
– Хорош, – кивнула вудуни по имени Н’доли.
– Помоему, он сильно изменился. Н’доли, он попрежнему хорош?
Вудуни присмотрелась к Катилине.
– Меньше, – бросила она. – Уже меньше.
Катилина и впрямь изменился. Перед ним, без пяти минут офицером абордажной пехоты, стояла заветная мечта – и ужас Помпилии. Хранители межзвездных трасс – антисы не участвовали в войнах человечества. Но если армады одной расы, вооруженные до зубов, вторгались в исконные системы другой расы, ставя своей целью захват планет и массовое порабощение, – вместе с флотом защитников их, случалось, встречал местный антис. Папа Лусэро был чист, он ни разу не жег боевые корабли захватчиков. Но дисциплинарлегат Гракх мог многое рассказать о битве при Хордаде, где Нейрам Саманган, лидерантис расы вехденов, распахнул огненные крылья перед эскадрами ВКС Помпилии.
Живой вызов уставился на курсанта Катилину вареным взглядом. Что ж, Катилина принял вызов. Рот либурнария искривила волчья усмешка. Он сорвал с головы берет, скомкал в кулаке. Нельзя заклеймить антиса? Нельзя взять в рабы стихию? Отлично! Теперь ход был за Катилиной. На войне все средства хороши, подумал он. В вопросах чести нет компромиссов.
– Сто экю, – сказал Катилина.
– Что? – не поняла вудуни.
– Сто экю за ночь, крошка. И двадцатка сверху, если ты постараешься.
Кожа Н’доли сделалась цвета пепла. Она вскинула подбородок, словно ее ударили плетью. Пальцы сжали бокал так, что тонкое стекло грозило лопнуть. Если вудуни и собиралась плеснуть вином в лицо курсанту, она сдержала порыв.
– Сотня? Дешево ты меня ценишь, красавчик…
– Согласно прейскуранту.
Катилина сел, откинулся на спинку кресла. Достал из кармана сигарету, легонько щелкнул по файрнаконечнику, воспламеняя табак. В курении он подражал начальнику училища, о чем знали все.
– У Родни не работают дешевые шлюхи. Вот. – Он указал на змею с птицей. – Сотня за ночь, двадцатка в час. Если ты здесь, значит даешь как поешь. Раскрути меня на дорогую выпивку, и Родни отстегнет тебе долю со счета. Я что, должен учить тебя? Если хочешь, прихватим моих друзей. Обслужишь троих по повышенному тарифу? Я не жадный. – Он нахмурился. – Надеюсь, ты чистенькая? Трипперная справка есть?
Катилина знал, что делает. Как он не мог ударить калеку и заклеймить антиса, что бы карлик ни вытворял, так и Папа Лусэро не мог сжечь бар дотла вместе с обидчиком дочери, выйдя «в большое тело». Да что там бар! При горячем старте антиса в космос от всего городка, единственного на острове Тангамак, с его казино, борделями, кабаре, притонами и ресторанами, остались бы одни развалины. Так рушится выстроенное людьми, если безумецкапитан прямо с космодрома бросает грузовой звездолет в РПТманевр.
«У меня связаны руки, но и ты в цепях, – ясно говорил весь облик Гнея Луция Катилины. – Что же нам дозволено, антис? Тебе – безнаказанно оскорблять меня. Мне – безнаказанно оскорблять твою дочь. Терпи, как стерпел я. Глотай обиду. А лучше кинься на меня с кулаками. В физическом облике я скручу тебя, как прачка – мокрую тряпку. В пределах разумной самообороны, без телесных повреждений. Курсант урезонивает раздухарившегося калеку? Помпилианец приводит в чувство черную обезьяну? Мне это нравится, Папа…»
Катилина ждал реакции и дождался.
– Извинись, – сказал Марк. – Немедленно извинись.
– Не лезь, – предупредил Катилина. – Добром прошу, не лезь.
– Извинись перед госпожой Шанвури.
Смех был Марку ответом.
– Как вас зовут, молодой человек? – спросила вудуни.
– Курсант Тумидус, к вашим услугам.
Марк и сам не знал, откуда взялось это старомодное «к вашим услугам». Свалилось как снег на голову, языком пламени вспыхнуло в крови.
– А по имени?
– Марк Кай. Можно просто Марк.
– Спасибо, Марк. Не продолжайте, прошу вас. – Н’доли выбралась из ниши, подошла к Марку. От нее пахло ландышем, сандалом и вином. – Вы подеретесь, а мне не хотелось бы этого. Вы же видите, он хамит не мне. Он хамит моему отцу. Обычная история. Дома, на Китте, Папа Лусэро по шесть месяцев в году сидит за решеткой. Драки, скандалы; когда нет туристов, он колотит жен.
– И вас? – спросил Марк.
И покраснел, как никогда в жизни.
– Меня? – Н’доли улыбнулась. – Меня – нет. Только маму.
– А если вы пытаетесь заступиться за маму? Вы же пытаетесь?
– Раньше – да. Мама закатила мне такой скандал, что я зареклась на всю жизнь. «Бьет – значит любит, – сказала мама. – Ты что, дура, хочешь, чтобы он меня разлюбил?!»
– Дай ей в морду, клоун, – посоветовал Катилина. – Чего не сделаешь ради любви? Это у них семейное. Вижу, ты ей нравишься больше. Пускай, я всегда рад поделиться с другом. Могу и деньжат подкинуть, если ты на мели. С одним условием: ты принесешь мне ее трусики. На память. – Он выпустил пять колец дыма, забавно чмокая ртом. – Договорились? Трусики за сотню экю!
– Договорились, – кивнула Н’доли.
О пластике вудунов слагали легенды. Компания Игги Добса зааплодировала, когда дочь Папы Лусэро исполнила краткий, исполненный страсти танец. Движение бедер, подол платья задирается выше, чем диктуют приличия; молниеносное движение руки, наклон, ноги переступают через белоснежную пену, платье возвращается на исходные позиции…
– Лови, красавчик!
Комок кружев полетел в лицо Катилине.
Машинально он поймал трусики под хохот собравшихся. Игги Добс, человек без комплексов, уже строил догадки, что будет делать курсант после отбоя, в долгие ночные часы, с такой прелестной добычей. Бармен Родни в восторге стучал битой о стойку. Девица с лисьим хвостом сокрушалась: модификация не позволяла ей повторить подвиг Н’доли. Громко завидовал прославленный стриптизер Латомба. Личико карликаантиса сморщилось в потешной гримасе. Не в силах сдержать чувств, Папа Лусэро вцепился в свои седые, на редкость курчавые волосы. Весь вид карлика говорил о полном одобрении поступка дочери.
– Денег не надо, – сказала вудуни. – Это подарок.
И за руку увела Марка из бара.
IV
Поздний вечер.
Ветки магнолии стучатся в окно.
Крупные, мясистые листья отблескивают глянцем. Идет дождь, мелкий, теплый. Листья мокрые, качаются, стряхивают капли. Частный отель на окраине: десяток двухэтажных бунгало, разбросанных в кажущемся беспорядке. Берег моря окаймлен густыми зарослями. Сделай шаг, и линия белого, искрящегося под ранней луной песка сменится взгорком, похожим на кромку джунглей.
Сделай шаг, и все изменится.
Сделай шаг, и вернуться не удастся.
– Подожди.
– Почему? Ты не хочешь…
– Хочу. Иначе зачем бы я привела тебя сюда?
– Тебе нравится мучить меня?
– Не приписывай мне склонность к извращениям. Я даже своих пациентов не мучу. У меня узкая специализация – реанимация. Я или спасаю, или даю спокойно умереть.
– Значит, если бы я, весь в крови, кричал «На помощь!»…
– Я бы подошла не раньше, чем у тебя закатились глаза. Говорю же, реанимация. Остальное – к хирургу или к психиатру. Дай руку. Вот, приложи сюда…
– Что это?
– Медицинский анализатор.
– Ты решила взять у меня анализ крови?
– И скажи спасибо, что я не беру анализ мочи и кала. Твой приятель назвал меня шлюхой. Он мог угадать, мог и ошибиться. Я же ясно вижу, что ты курсант. Надеюсь, ты не станешь меня уверять, что я у тебя первая…
– Н’доли…
– Вот и славно. Скажешь, я цинична? Издержки профессии, дружок. Ты хорошо знаком со здешними шлюхами. Я хочу быть уверена, что ты не наградишь меня какойнибудь случайной радостью. Или у тебя есть справка из военного диспансера? Как сказал твой приятель, трипперная справка?
– Хватит вспоминать моего приятеля!
– Не сердись.
– Он мне вовсе не приятель! Он что, произвел на тебя впечатление? Ты не в силах его забыть? Закроешь глаза и будешь воображать, что здесь – он?!