Пешая рать также спешно сплавлялась расшивами по Волхову, чтобы идти до Нево и потом по Тосне, пока будет возможно. А уж там все лесом, на цыпочках и шепотом, спугнуть шведов никак нельзя, в скорости и скрытности залог успеха. Пока все получалось.
Старейшина Пельгусий не спал уже которую ночь, все переживал, что стоит на минуту не приглядеть за свеями, как те уплывут. Что он тогда князю Александру скажет? Но все шло хорошо, свеи не замечали, что за ними следят. Ижора, знавшая каждую тропинку, каждое дерево в лесу, прекрасно умевшая неслышно двигаться и тихо сидеть в засадах, сумела не показаться шведам, не спуская с них глаз.
На небольшую поляну, где укрывались ижорцы, раздвинув кусты так, что даже любопытные сороки голоса не подали, вышел человек. Одет он странно – поверх вымазанной зеленым рубахи прицеплены ветки, на голове тоже куст. Подойдя к сидевшему в стороне Пельгусию, опустился на траву, знаком показав, что все в порядке. Они уже который день обходились без костров и разговаривали шепотом. Ни один запах или звук не должен выдать присутствие в лесу людей. Шведы не суются глубже в заросли, видно, боятся заблудиться, это на руку ижорцам, но все равно надо быть осторожными. Пельгусий кивком спросил подошедшего, как, мол? Тот спокойно кивнул в ответ: все в порядке, стоят. Возле самого старейшины сидел другой, только что прибывший ижорец. Он принес хорошую весть: новгородский князь спешит со своим войском уже от Ладоги сюда. Старейшина радовался: пора встречать.
На место пришедшего уже заступил новый доглядчик. И снова кусты не шелохнулись и птицы не забеспокоились. А внимательные глаза все примечали: и сколько человек на шнеках, и как коней выпасают днем, и когда обедать садятся. Это пригодится новгородскому князю, когда тот подойдет бить набежников.
Противостояние
Берег Невы занят шведскими шатрами. На большой поляне, где можно и коней выпасти, и самим расположиться, стояли шатры рыцарей. Больше других выделялся шитый золотом шатер, в котором ночевали Биргер и Улоф Фаси, ведущие шведское войско. Рядом поменьше шатер епископа Томаса. В остальных рыцари, оруженосцы и другие командиры. Шатры норвежцев стояли отдельно, Биргер и Мельнирн терпеть друг друга не могли, потому и старались держаться подальше. Датчане, напротив, встали ближе к шведам.
Из золоченого шатра вышел Биргер, остановился, щурясь на солнце, привычно огляделся, проверяя, все ли в порядке. Шнеки расположились ровными рядами по два: борт к борту, нос к носу. Между собой соединены мостиками, с крайних на берег перекинуты сходни, по которым удобно сводить коней да и самим ходить тоже. Это хорошо, в случае опасности шнеки смогут быстро отойти от берега, подняв якоря. Вперед до порогов выставлена дозорная охрана, если и покажутся на реке русские ладьи, то, пока пройдут пороги, шведы успеют не только коней на суда ввести, но и выстроиться в боевой порядок. Биргер подумал о том, что, пожалуй, в таком случае коней незачем тащить на суда, пусть себе пасутся вволю, пока он будет бить русичей.
У Биргера даже поднялось настроение, честно говоря, даже вдруг захотелось, чтобы неразумные русичи наконец появились на Неве, захотелось сражения, ради которого плыл сюда. Просто стоять вот так скучно. Отдых тоже хорош в меру. Он помнил пророчество синеглазой женщины из Гардарики, но не придавал ему значения. Женщина говорила, что Биргер будет ранен в конном поединке, значит, до встречи с князем Александром еще далеко, пока его ждали славные победы на воде, любимый конь мог отдохнуть.
Биргер еще полюбовался ровными рядами своих судов, отличной организацией стоянки и подумал, что пора двигаться даже без попутного ветра. Ему сказали, что ветер будет через несколько дней, уже довольно долго дует встречный, здесь направление ветра меняется с завидным постоянством. Это, конечно, хорошо, но если еще через пару дней смены не произойдет или хотя бы ослабнет встречный ветер, то надо поднимать якоря, не то новгородцы забеспокоятся уже из–за одного отсутствия торговых ладей у себя на Волхове, а для Биргера очень важна внезапность нападения. Ох как он любил эту самую растерянность противника, вдруг видевшего перед собой неприятеля! Такое стоило многого. Альдегьюборг, конечно, крепость непростая, там стены каменные и стоит хорошо, но такой силе воспротивиться не сможет. Хорошо бы, чтоб пропустила к Хольмгарду, не препятствуя. Но это вряд ли, очень любят эти славяне сопротивляться. Даже тогда, когда их сил явно меньше.
Легкая досада при воспоминании о предстоящем сопротивлении едва не испортила настроение Биргеру, но он не позволил такого. Принялся снова оглядывать окрестности. С двух сторон реки – полноводная Нева и впадающая в нее меньшая Ижора, вокруг большой поляны, точно специально предназначенной для вот таких стоянок, глухой лес. Заросли стоят сплошной стеной. Безлюдные места, за все время никого не встретили. Это и хорошо и плохо.
Не слишком доверяя такой тишине, он сначала приказывал прочесывать прибрежные леса, это сделали и прежде, чем бросить якоря. Но никого не обнаружили. Ни людей, ни дымов. Человек может спрятаться, но он будет разводить костер, чтобы приготовить пищу и отогнать хищников. У самих шведов костры горят ночью и днем, а вот в лесу они до сих пор ни разу дымка и близко не видели. Пустынно. Не хотел бы он владеть этими местами. С них и дани не возьмешь. Разве что заселить другим народом, чтоб поставлял скору, эти леса, должно быть, богаты скорой.
Вдруг Биргеру, разглядывавшему лесные заросли, показалось, что из темных кустов на него смотрят чьи–то глаза. Он даже головой затряс. Глянул снова – нет никого. Но неприятное ощущение осталось. Ярл прислушался, с той стороны не доносилось ни звука, вернее, звуки–то были, но не было беспокойства птиц. Биргер хотя и не любил лес, но хорошо помнил, что присутствие человека в нем выдают прежде всего птицы. И все равно подозвал к себе одного из дружинников, кивнул на кусты по краю поляны и велел проверить, нет ли там кого.
– Один не ходи, возьми с собой еще двоих.
Конечно, Иловец не стал ждать, когда шведы пойдут его искать. Он так же неслышно исчез в лесу, как и появился, решив сказать остальным, чтоб держались чуть подальше, не то можно попасться на глаза вражинам.
Шведы прочесали весь лес вокруг лагеря, но никого не нашли. Даже затаившегося в ветвях дерева Канюшу, заступившего в дозор вместо Иловца. Парень сидел в густой листве так, словно здесь и родился. Его укрытое ветками тело не шелохнулось даже тогда, когда шведы стояли прямо под деревом, что–то обсуждая. Наверное, кляли своего ярла, которому что–то почудилось от безделья, вот и заставляет бегать по лесу за призраками.
До вечера шведы были очень осторожны, но скоро это надоело даже самому Биргеру, тот решил, что там был взгляд зверя, и гонять в лес своих воинов перестал. А еще через день все просто забыли о людях, которые могут появиться из густых зарослей. Никого там нет и быть не может! Опасность снова ждали только с реки, где выставлена надежная охрана.
Я была права, говоря князю о предательстве бояр. Не все поддержали князя Александра, то есть никто против не выступил, но нашлись и такие, что давно встали на сторону врага. Среди них боярин Колба. Вообще–то он был Колберном, но, перебравшись в Новгород, имя ославянил, чтобы звучало привычней. Это он на прежнем совете убеждал всех лучше объединиться с заморскими купцами, чем вставать под Владимирскую Русь. Теперь, вернувшись с совета, крепко задумался. Шведы пришли на Русь и стоят уже у порогов? Князь Александр спешно послал гонцов в Ладогу и сам собирал рать навстречу врагу? Но победить он сможет, только если нападет внезапно, иначе ему шведов не одолеть, это понимает каждый. Ярославич надеется на внезапность, значит, надо его опередить, предупредить шведов о планах князя.
Боярин крикнул, чтоб позвали верного помощника Голяка. Тот вошел быстро, точно стоял где–то за дверью. Может, так и было? Весь Новгород знает о сборе рати, Голяк тоже начеку.
Колба был хмур донельзя. Голяк даже подивился: чего он боится? Шведы если и придут, то уж таких, как боярин, не тронут. Голяк на то и надеялся, притрется ближе к боярину и пересидит лихую годину, а чтобы от себя не гнал, готов что угодно делать, хоть сапоги лизать. Но Колба сапоги лизать не заставил, велел собираться в дальнюю дорогу, и как можно быстрее…
Пельгусий отправил своих не только в Новгород, еще двое поспешили к Ладоге, там тоже знать должны, что идет на них сила вражья. Ладожанам отбиваться не привыкать, уж очень удобно град стоит, оттого и крепость хорошую поставили. Но уж больно много вражин идет, если верить ижорцам. А им не верить нельзя, ладожский воевода хорошо знал, что Пельгусий с ижорцами крепко держит сторожи на море и на Неве. Верно решил князь, когда просил ижорцев следить за морем, без них и не узнали бы про находников, пока на Волхове не показались. Если их много, то не все под Ладогой встанут, будут и те, кто сразу к Новгороду отправится. Задумался воевода, хорошо, если посланные Пельгусием до князя Александра дошли, а если нет? В лесу всяко бывает, а там по пути еще и болотин немерено. Подумал и решил еще и своих по реке отправить, предупреждение, даже двойное, зряшным не будет. В Ладоге каждый человек на счету, если враг идет, но сейчас не жалко.
В легкую однодревку, на каких издревле русичи по рекам ходили, спешно прыгнули двое, помахали руками, показывая, что все запомнили и все передадут князю, как велено, и скрылись из глаз. Летом близь Нево ночи светлые, можно плыть и после заката. Воевода вздохнул, дойдут быстро, только бы князь успел подмогу прислать раньше вражин. В том, что пришлет, не сомневался.
А сейчас надо глядеть в оба, так всех и предупредил, чтоб мышь мимо не проскочила, не то что враг!
Враг проскочить на большом количестве шнеков, конечно, не смог, а вот странный человек в Ладоге вдруг объявился. Тоже на легкой однодревке, плыл сверху, от Ильменя. Его остановили сказать, чтоб возвращался, но не послушал. Дальше пустили, ни к чему смерть христианину самому искать, оставили ночевать в доме у Ипаша, но новгородец вдруг стал к чему–то коня просить, мне, мол, к ижоре срочно надо. Ипаш, не будь дураком, коня пообещал дать назавтра, а сам шасть к воеводе, так, мол, и так… Те ижорцев быстро кликнули: к вам человек. Те головами мотают:
– Не знаем такого, не наш. А вы его про нашего Пельгусия спросите, сразу поймете, врет или нет. Коли не врет, то с нами пойдет. А пока про нас ничего не рассказывайте.
Ипаш торопился в свою избу, гадая, не сбежал ли нежданный гость. Нет, в ночь уйти не решился, сидел на лавке, весь в раздумьях.
Хозяин поинтересовался:
– Ты чего невеселый? Пельгусия давно видел, нет?
– Кого? – вскинулся новгородец.
– Да старейшину ижорского, – сказал Ипаш и пожалел. Забегали у гостя глаза, засуетились. – К нему идешь или кто другой нужен? Чего тебе неймется по ночам–то? Ложись уж спать, утром дам я тебе коня. Только по тутошним болотам, считай, в погибель коня отправлю, да ладно, воротишься – отдашь. – И строго добавил: – А сгубишь – спрошу сторицей! В Новгороде достану, ежели не отдашь! Опозорю на весь свет!
Ипаш нарочно ярился, чтобы забыл новгородец о его вопросе. Тот и впрямь стал клясться, божиться, что коня вернет. Потом подумал и вообще отказался брать:
– И впрямь, куда мне с лошадью, я местных болотин не ведаю. А не отправишь ли ты со мной лучше сына или холопа какого, чтоб дорогу показали?
Ипаш не растерялся:
– Отчего ж не отправить, если человеку так надо? Только не за спасибо все же. Плату потребую, потому как людей от дела оторвешь. Пойдут с тобой два моих работника, тоже хотел к Пельгусию с товаром сходить, да самому до зимы не тронуться.
Новгородец снова отказался:
– Не, зачем двоих отрывать? Дай мальчонку какого шустрого, твои небось каждую кочку сызмальства знают.
Ипаш чуть рассердился:
– Ладно, спи, утром решим. А то перебирает тут: с тем не пойду, с тем тоже…
Поворчал–поворчал, да вроде и затих, чуть даже похрапывать стал. Потом вдруг поднялся, почесал спину, задрав рубаху, посопел и пошел во двор. Новгородец прислушался, нет, что–то делает хозяин во дворе, по голосу так собаку ругает и на кого–то ворчит. Немного погодя ладожанин вернулся, так же сонно позевал, поворчал и захрапел богатырским сном. Новгородец еще полежал, успокоился и тоже заснул. Завтра долго идти, негоже быть уставшим.
Утром первым поднялся хозяин, разбудил гостя:
– Вставай, идти–то собираешься?
Тот быстро сел, с трудом соображая, где находится, но увидел хозяина, сразу все вспомнил. От провожатых отказался наотрез:
– Я подумал, не стоит тебе людей отрывать. Сам дойду, только скажи, как лучше, берега ли держаться или можно напрямик?
Ипаш почесал затылок пятерней и развел руками:
– Да кто ж его знает? Берегом оно, конечно, проще, не заплутаешь. Но напрямки быстрее. Ты торопишься ли?
– Да, – кивнул гость.
– Тогда прямо иди.
Глядя вслед скрывшемуся за деревьями новгородцу, Ипаш проворчал:
– Хорошо, что ижорцы заранее вперед вышли… Только бы не упустили…
В Ладоге беспокойно, от князя Александра из Новгорода приплыл гонец, подтвердив плохую весть: в устье Невы вошли множество шведских шнеков. Пока стоят на Неве, дожидаясь попутного ветра, но в любую минуту могут двинуться на Ладогу! Новгородское войско подойдет на помощь скоро, но и самим надо обороняться, если враг нагрянет раньше. У Ладоги крепость каменная, деревянная, что еще Вещим Олегом выстроена, давно пришла в негодность, была сожжена. Каменную построили отменно – стоит она, нависая над Ладожкой, стены ровные, чтобы зацепиться нельзя снаружи, воду можно брать прямо со стены из Волхова. Если запрутся, то сидеть долго могут. Но шведов идет много, потому Ладога и остерегается. Для Новгорода захват Ладоги или даже просто запертый в этом месте Волхов – погибель. Это понимали все.
Ладожане с тревогой вглядывались в обе стороны. С какой раньше ладьи придут? Шведы ли с Нево нагрянут или князь по Волхову?
Князь успел раньше. Радости ладожан не было предела, хотя и понимали, что битва только предстоит, но под защитой такого воинства все же легче. Оказалось, что на расшивах князя нет, он шел берегом с конными. Но бояться было некогда, пока разобрали все, что привезли на расшивах, разместили по домам пеших, чтоб не сидели у костров, пока всех порасспросили… Хотя новгородцы знали только одно: идут свеи большим числом, новгородский князь ведет свою дружину на них спешно. Что будет дальше, куда ведет? Об этом не ведали.
Нашлись те, кто засомневался, почему князь не отправился прямым путем туда, где стоят свеи. Ему тут же возразил более сообразительный:
– А ежели бы они оттуда уже ушли, пока князь дойдет? Чего же за ними до самого Новгорода гоняться? Не–ет, прав князь, хотя и молод, а хитер, надо сначала в Ладоге заслон поставить, а уж потом о бое думать.
Конные прибыли через день, оставалось только подивиться их быстрому ходу.
Князя уже встречал новый ижорец, присланный Пельгусием. Умный старейшина отправил на всякий случай гонца и в Новгород, и в Ладогу, понимая, что князь может двинуться туда. Гонец принес хорошие вести – свеи все ждали погоды и попутного ветра. Александр поинтересовался у гонца:
– Как долго может такой, как сейчас, ветер держаться?
– Еще с неделю подует. А потом может либо стихнуть, либо вовсе смениться. Тогда под парусом пороги ловко пройти можно…
– А сейчас совсем нельзя?
– Можно, – вздохнул парень, – да только тяжело очень, они же груженые. По–над берегом можно и сейчас, да кто ж свеям объяснять станет, как это сделать?
Князь подумал, что очень хорошо, что никто не собирается этого делать, иначе встречать бы им свеев у самого Новгорода.
Решение князя было одно:
– Поспешим!
Он решил взять с собой из Ладоги еще полторы сотни воинов, какие годились больше для пешего боя, и уже на следующий день выступил со своим войском через лес к Неве. Новгородец Миша распоряжался пешей ратью, посаженной на расшивы, с толком, князь решил его особо приметить. Даст Бог, все обойдется, останется Миша жив–здоров, быть ему воеводой новгородским. Расшивы снова вырвались вперед, отправившись к острову Орешек, что на Неве, чтобы в случае необходимости заслонить путь свейским шнекам.