Гостю было сказано достаточно, чтобы он начал свою работу, но теперь, когда наемник занял место Чаня и Свенсона, мисс Темпл еще острее переживала их отсутствие. Еще больше тревожило то, что разговор с Джеком пробудил воспоминания, связанные с синим стеклом, – впервые с тех пор, как мисс Темпл покинула Парчфельдт-парк. Не то чтобы тот парень был привлекательным – напротив, его внешность представлялась отталкивающей: почерневшие зубы и жесткие волосы цвета грязной соломы. Но чем дольше он был рядом, тем сильнее она ощущала пугавшее ее плотское возбуждение, как будто в ней проснулись и пришли в движение какие-то слишком долго дремавшие невидимые силы.
Погрузившись в медную ванну, мисс Темпл глубоко вдохнула и медленно выдохнула, мысленно приближаясь к границе, за которой таились ее страхи. Борясь против заговора, она познакомилась с содержанием двух синих стеклянных книг. Первая была специально составленной графиней ди Лакер-Сфорца наркотической смесью удовольствия и насилия. Заглянув в ее бездны, мисс Темпл испытала яркие и чувственные воспоминания о бесчисленных жизнях – шквал мыслей и плотских ощущений, и после этого добродетель мисс Темпл превратилась всего лишь в слабый отзвук протеста, терявшийся в поглотившем ее море распущенности. С тех пор содержание этой книги всегда было готово ворваться в ее сознание: мимолетный взгляд на приоткрывшуюся полоску плоти или запах волос, даже шорох одежды могли вызвать настолько сладострастные ощущения, что у мисс Темпл подгибались колени.
Содержанием второй книги были воспоминания единственного человека – мужчины, графа д’Орканца, сохраненные в синем стекле Франсисом Ксонком на борту падающего дирижабля в тот самый момент, когда граф умирал, истекая кровью. Ум великого человека был сохранен, но разрушительное прикосновение смерти извратило его характер, низведя изысканность эстета до горького презрения к жизни. Заглянув во вторую книгу, мисс Темпл чуть не задохнулась, как будто ее горло обожгла кислота. Не зная об отравленной сущности этих воспоминаний, выжившие заговорщики собрались на оружейном заводе Ксонка в Парчфелдте и договорились о том, чтобы запечатлеть содержание книги в опустошенном мозгу Роберта Вандаариффа. Они надеялись вновь получить в свое распоряжение алхимические знания графа и прибрать к рукам его состояние – самое крупное в стране. Возродившись в теле Вандаариффа, граф, несмотря на свою искалеченную, ущербную душу, быстро одержал верх над бывшими слугами: миссис Марчмур, Франсисом Ксонком, Шарлоттой Траппинг и Альфредом Левретом – все они вскоре были мертвы. Только графиня выжила, чтобы бороться с ним… только графиня и мисс Темпл.
В Парчфелдте Селеста сделала неожиданное открытие. Проходя по заводу, она вдруг поняла, для чего предназначена каждая из машин. Хотя воспоминания графа и были отравлены, прикосновение к ним ввело ее в мир науки. Если Роберт Вандаарифф выжил, была вероятность, что теперь она, прежде равнодушная к любым научным исследованиям, сумеет предугадать ходы зловещего воображения графа.
Горе, испытанное ею, временно парализовало обе книги, таившиеся в глубинах ее сознания, и она надеялась, что надолго. Однако сейчас их освободило неприглядное и в то же время дразнящее зрелище – язык Пфаффа, облизывающий край чашки. И теперь, в одиночестве, нагая мисс Темпл знала, что должна стать хозяйкой этих источников сладострастия, таившихся внутри нее, иначе она навсегда останется их рабой.
Она погрузилась ниже, пока вода не коснулась ее подбородка, положила на край ванны одну ногу, и вода, стекая с бледной ступни, закапала на пол. Она прислушалась, не идет ли Мари, но ничего не услышала и сжала бедра. Пальцы ее правой руки перебирали завитки волос между ногами, лаская кожу. Мисс Темпл закрыла глаза и позволила своим мыслям коснуться предмета, о котором раньше никогда не позволяла себе задумываться, кроме того единственного момента во тьме в Парчфелдте, когда она совершила безрассудный и импульсивный поступок, приведший их всех, она была в этом уверена, к катастрофе. Селеста тогда поцеловала кардинала Чаня. Она чувствовала вкус его губ, проникла языком в его рот, она дрожала, когда мужчина крепко прижал ее к себе. Левая рука мисс Темпл поглаживала кожу на внутренней поверхности бедра, а пальцы правой скользнули еще ниже, разжигая огонь сладострастия. Она поморщилась, сопротивляясь воспоминаниям синей книги, фокусируясь на собственных ощущениях – влажной дрожи под проникающими все глубже пальцами. Снова возник желчный привкус воспоминаний графа – она сглотнула и закусила губу, сосредотачиваясь.
Чань оттолкнул ее и согнулся, когда графиня вонзила в него стилет – мисс Темпл раздвинула ноги, представляя нежную тяжесть мужского тела между ними и на своем теле. Ее большой палец совершал медленные круговые движения, и она часто задышала, отгоняя целый сонм чужих ярких видений и пробиваясь через них снова к кардиналу. Он уносил ее, дрожавшую от холода, прочь от утонувшего дирижабля – два пальца проникли глубже, – он бережно прижимал ее к груди, почти нагую, побелевшую от холода. Она уперлась ступней в край ванны, контролируя желание, пробиваясь, как корабль сквозь волны, через помехи в своем сознании. Селеста понимала, что Чань мертв, когда, представляя его крепкие ноги, подошла к самому пику, сладостному и почти болезненному. Она знала, что была одна, когда обрушилась волна наслаждения, омывая ее грудь как ветер птицу в полете, открывая ее сердце – такого еще никогда с ней не случалось – и вознося его за пределы мира живых.
В ту ночь сон был крепче, и она проснулась через пять часов, а не через три. Застонав, Селеста резко перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, руки были под животом и пальцы беспокойно двигались. В этот раз ей было проще защититься от чужих воспоминаний, благоухающий сераль, исповедь в церкви, повозка на тряской дороге – все отступало под мощным напором воспоминаний о Чане. Когда она снова распростерлась на простыне и подушка стала влажной от горячего дыхания, мисс Темпл начала всхлипывать. Она вытерла нос о край подушки. Еще час беспокойной полудремы. Потом девушка встала, отбросив волосы с опухших глаз.
Она все еще сидела в ночной рубашке за письменным столом, когда через несколько часов в спальню вошла Мари с коробкой, перевязанной лентой.
– Прислали снизу, мисс, и как раз вовремя…
Повинуясь кивку Селесты, служанка поставила коробку на кровать, раскрыла ее и достала новую пару коротких сапожек из темно-зеленой кожи. Прежняя пара переместилась в шкаф, растрескавшаяся, изношенная, пережившая с ней бесчисленные опасности. Она приподняла ночную рубашку, пока Мари зашнуровывала сапожки. Мисс Темпл согнула в подъеме одну ступню, затем другую и почувствовала давление твердой неразношенной кожи. Она наклонилась к подушке и перевернула ее – под ней лежал нож. С приятной легкостью он скользнул в тонкие ножны, которые сапожник вшил по ее настоянию, хотя и неохотно, внутрь голенища правого сапожка. Она опустила рубашку и заметила на лице служанки тревогу.
– Встань-ка, Мари, – приказала она. – Сначала подай мне чай, потом узнай, какие у них есть свежие фрукты.
Мистер Пфафф прислал в «Бонифаций» еще четверых, чтобы мисс Темпл их оценила – в прошлом солдаты колониальных войск, эти безработные мужчины привыкли выполнять приказы и не боялись драки. Пока они стояли, выстроившись в ряд и возвышаясь над ней, мисс Темпл представила, как графиня одарила бы каждого из них самой нежной улыбкой, чтобы укрепить их купленную преданность. Мисс Темпл вовсе не была дурнушкой: пусть лицо ее и было простовато, зато она прекрасно сложена и у нее красивые белые зубы. Но ей не хотелось пробуждать желание у этих мужчин. Она просто вручила им деньги, холодно взглянув на них своими серыми глазами, когда они брали монеты.
С болью Селеста вспомнила о договоре с доктором и кардиналом. Но сейчас она не хотела обременять себя: ее сердце могло еще вынести работников, но не союзников. Для Пфаффа и его людей она служила источником денег. У них могло сложиться не очень-то высокое мнение о ней, а поскольку легким способом переубедить их девушка не располагала, то старалась презирать в ответ.
Три новичка были посланы в город собирать новости: мистер Рэмпер – на завод в Парчфелдте, мистер Джексон – в Тарр-Манор (там находился карьер, где заговорщики добывали редкую синюю глину), а мистер Ропп – в Харшморт-хаус. Четвертый, мистер Брайн, выглядел респектабельнее остальных. Его, в прошлом капрала Одиннадцатого стрелкового полка, мисс Темпл оставила в своем распоряжении в отеле «Бонифаций». Она приказала ему никогда не входить в ее личные комнаты, кроме тех случаев, когда сама об этом попросит, и не пытаться ухаживать за Мари, даже если служанка даст для этого повод.
Мистер Пфафф и сам собрал много важной информации. Графиня не вернулась в «Сент-Ройял». Вдова Гарольда Граббе все еще жила в их доме, как и мать Роджера Баскомба, оставшаяся теперь одна в доме сына. В особняках Леврета и Аспича не было никого, кроме слуг. В комнаты Ксонка никто не заходил. Из всех адресов в списке мисс Темпл только один дал какой-то результат. Несколько свидетелей подтвердили, что Чарльз и Рональд Траппинг были доставлены домой двумя драгунами в мундирах.
Когда Пфафф сел, Селеста передала ему еще одну страницу из своей стопки документов.
– Дом графа в Плам-Корт. Он кажется покинутым, но в саду позади дома есть оранжерея, где он работал. Кроме того, есть еще смотритель галереи, где выставлялись картины графа. И Королевский институт. Если Вандаарифф жив. – Она вздохнула. – Как же так: самый богатый человек на всех трех континентах умер, и ни слова?
– Теперь уже скоро. – Пфафф хихикнул. – Как только мистер Ропп вернется из Харшморта.
– Королевский институт, – продолжила мисс Темпл. – После того как все лаборатории графа были разрушены, он может искать другое место. Кроме того, ему понадобится оборудование и сырье, чтобы все воссоздать, причем в таких количествах, что он может выдать себя.
– Отличная ловушка.
– Так и есть, – согласилась она.
Пфафф с улыбкой встал и позвал мистера Брайна, который все это время сидел с бесстрастным выражением лица на высоком табурете.
– Охраняете госпожу, не так ли, Брайн?
Мисс Темпл с отвращением заметила, как мистер Брайн покраснел.
Череда дел утомила ее, и это было хорошо, потому что помогало забыть о горе. По ночам она хранила верность Чаню, но днем было столько впечатлений, что Селеста теряла его. Она боролась, стараясь преодолеть разрыв между ними.
Мистер Ропп не вернулся. Пфафф предположил, что он мог найти где-то лучшую работу или запил, получив задаток. Когда мистер Джексон представил отчет из Тарр-Манора (в доме живет кузина Роджера Баскомба и ее маленький сын, карьер пуст и не охраняется), Пфафф послал его по настоянию мисс Темпл по следам Роппа в Харшморт. Но на этот раз его проинструктировали подойти к особняку Роберта Вандаариффа осторожно и скрытно через дюны.
Чем дольше она ждала, тем больше «Бонифаций» казался ей тюрьмой. Мисс Темпл терзали сомнения, и у нее пока не сложился четкий план мести. Усилия девушки были направлены против Роберта Вандаариффа: как владелец синего стекла, он представлял собой основную угрозу.
Тем не менее графиня была главным врагом мисс Темпл – ее немезидой, ускользнувшей от мести. Эта женщина сбежала из Парчфелдта со стеклянной книгой, содержавшей воспоминания графа. Она также захватила юную Франческу Траппинг. Девочка, наследница оружейных активов Ксонка, была для графини мощным рычагом давления на Вандаариффа. Мисс Темпл обещала Франческе безопасность и не смогла сдержать свое обещание. Вдруг и теперь она потерпит неудачу?
Мисс Темпл вышла из подвалов «Бонифация», ее руки, обтянутые кожаными перчатками, пахли порохом. Она поднялась в свои апартаменты по черной, а не парадной лестнице как раз вовремя, чтобы подслушать разговор спешивших к ней мистера Пфаффа с мистером Рэмпером, вернувшимся из Парчфелдта.
– Скажи-ка, – шептал Пфафф. – Ты точно уверен, что это он был там, а не какой-нибудь бездельник, сошедший с поезда?
Рэмпер, будучи выше собеседника сантиметров на пятнадцать, остановился и, склонившись, приблизил почти вплотную к нему свое лицо. Тот даже не шелохнулся.
– Он был в коричневом пальто, – проворчал Рэмпер, – выглядел так, будто хлебнул нелегкой жизни, но это был не браконьер, плотник или фермер. Он следил за воротами.
– Откуда ты знаешь, что это не какой-нибудь цыган, вынюхивающий, чем бы поживиться?
– С какой стати цыган пошел бы за мной через лес? Или приехал на том же поезде?
– Почему же ты, черт побери, не схватил его?
– Я подумал, что если прослежу за ним, то выясню, кто он.
– И?
– Говорю же, когда я прошел мимо констеблей…
– Он пропал. Просто превосходно.
– Никто бы не пошел к тем развалинам, не будь у него того же чертового поручения, что было у меня.
Рэмпер собрался постучать в дверь мисс Темпл, но Пфафф перехватил его руку.
– Ни слова, – прошептал он. – Завод, да, но не эти… домыслы. Мы не будем пугать госпожу.
Мисс Темпл появилась на лестничной площадке с широкой улыбкой.
– А вот и вы, Джек, – окликнула их она. – И мистер Рэмпер, как хорошо, что вы благополучно вернулись.
Пфафф резко повернулся, и его рука инстинктивно скользнула в карман пальто. Он приветливо улыбнулся и отступил, чтобы хозяйка могла подойти к двери.
Рэмперу не удалось проникнуть на завод в Парчфелдте. Ворота были заперты и строго охранялись. Перед ними зияло много воронок от снарядов, но трупов он не видел. Белые стены стали черными от сажи после пожара. Машины внутри здания – если они уцелели – не работали, и дыма из труб на крыше не было.
Мисс Темпл спросила, осмотрел ли он канал. Это он сделал: ни одна баржа не прошла. Она поинтересовалась, заходил ли он в лес к востоку от завода. Мистер Рэмпер сообщил, что видел там воронки от снарядов, сломанные и упавшие деревья среди каменных руин. Она осведомилась тем же ровным тоном, голос ее не дрогнул, обнаружил ли он трупы. Нет, их не было.
Селеста налила себе еще чая и повернулась к Пфаффу.
– Когда вы подкрепитесь и переведете дух, я прикажу Мари принести бренди для мистера Рэмпера. Потом он займется машинами. Если их перевезли, то наверняка кто-нибудь из тех, кто знает, что происходит на каналах, подтвердит это. Если их ремонтировали, то нужно навести справки на Оружейном заводе Ксонка в Рааксфале, потому что машины графа изготовили именно там.
– Работы в Рааксфале прекращены, – сказал Пфафф. – Сотни людей остались без заработка.
– Мистер Рэмпер, люди, охранявшие завод, были в зеленой униформе?
Тот переглянулся с другом перед ответом.
– Нет, мисс. Похоже, они наняли местных людей.
– У Ксонка на заводе была своя маленькая армия, – пояснила мисс Темпл.
– Возможно, они сопровождали машины.
Джек задумался, а потом кивнул Рэмперу, и тот встал.
– Дождитесь вашего бренди, мистер Рэмпер. Джек, что с Королевским институтом?
Пфафф улыбнулся и потер руки – мисс Темпл была уверена, что он подглядел этот жест в театре.
– Выведать ничего не удалось, но что-то там происходит. Я обнаружил стекольное производство у реки, которое, похоже, сворачивает работу, и сегодня вечером собираюсь выяснить почему.
– Тогда поговорим, когда вы вернетесь.
– Я вернусь поздно.
– Неважно.
– В отель меня не впустят.
– Мистер Брайн подождет вас в холле – так будет проще всего. – Она повернулась и просияла.
– Мистер Рэмпер, почему бы вам не покончить с теми печеньями на тарелке: они загостились в этой комнате. И, мистер Брайн, пройдите со мной: мне помнится, Мари жаловалось на защелку на моем окне.
Мистер Брайн послушно последовал за мисс Темпл к ней в комнату, демонстративно отводя взгляд от ее постели, пока они подходили к окну. Он обернулся, услышав звук закрывшейся двери, и лицо его заметно побледнело.
– Времени мало, мистер Брайн, – прошептала она. – Когда мистер Рэмпер уйдет из отеля, я хочу, чтобы вы проследили за ним.
Брайн открыл рот, собираясь что-то сказать, но Селеста сделала знак, чтобы он не прерывал ее.