Взоры окружавших меня сотрапезнико устремились на кучку чахликов, пытающихся выглядеть грозно и расставляя для этого руки шире, словно их распирают невидимые мышцы.
- Во прикол, - пробасил самый здоровый из наших противников.
Короче, дело до драки тогда так и не дошло.
Похоже, сейчас со мной случился такой же заскок. К тому же, на этот раз я действительно зверски голоден. А потому выползаю из кустов, встаю и иду к костру.
И опять не могу объяснить спокойную реакцию собравшихся вокруг котла на мое появление. Возможно тот транс, в котором я находился, гипнотически или еще каким-то образом воздействовал на них. Некоторые бросили на меня быстрые взгляды. А некоторые и вовсе не обратили внимания, продолжая выскребать котел ложками.
Присев в круг, впадаю в секундное замешательство из-за отсутствия ложки. Затем перехватываю руку соседа справа и перенаправляю деревянный столовый прибор в свой рот.
- Вкусно, - одобрительно киваю опешившему мужику. - Это что за бурда такая? Чего смотришь? Черпай еще.
- Це хто? - это мужик уже обращается к сотоварищам.
Меня посещает ощущение некого дежавю. Одновременно вспоминаю анекдот про купающегося в Ниле хохла.
- Вот как тебя кличут, товарищ? - спрашиваю любопытного мужика и отнимаю у него ложку.
- Серко, - машинально отвечает тот и снова переводит взгляд на остальных в надежде на прояснение ситуации. Но они продолжают сосредоточенно жевать. Однако работать ложками перестали и смотрят на меня с начинающим проявляться интересом.
Самостоятельно теперь зачерпываю странного, но вкусного варева, напоминающего пшенный суп с копченым мясом.
- Значит так, - начинаю рассказывать с набитым ртом. - Приехал Серко в Африку и решил искупаться в Ниле. Прыгнул в воду и плывет. Вдруг кто-то дергает его за ногу. "Це хто?" - спрашивает Серко и плывет дальше. И снова кто-то дергает его за ногу. "Це хто?" - снова вопрошает Серко и плывет дальше. И тут - бульк, и нет Серко. А вместо него выныривает крокодил, ложится на спину и, поглаживая лапой живот, говорит: - "Це хто, це хто. Це я, крокОдыл".
Закончив рассказ, отправляю в рот очередную ложку варева и одновременно осознаю ситуацию, в которую влип.
-Чого это он гутарит, хлопцы? - непонимающе смотрит на товарищей Серко.
- Панас! - орет куда-то в темноту вислоусый мужик, сидящий напротив.
Со стороны поля раздается шорох кустов и на поляне появляется круглолицый парень с ружьем в руке. Одет он так же, как и вся компания - в серый кафтан и в серую суконную шапку.
- Чого? - спрашивает он. Его взгляд прикипает к котлу. - Можно вечерять? Мыколу позвать? А хто нас сменит? Чи вже можно не караулить? Чи шо?
- Бачишь цьего хлопца? - указывает на меня, позвавший его мужик. Судя по его тону, и по тому, что он выглядит старше остальных, этот мужик здесь за главного.
Панас прищурившись вглядывается в мое лицо.
- Цый чоловик мне незнаком, пан Чинига.
- Ежели вин тебе незнаком, то чого ж ты пропустил его?
- Я? Его? Куда?
И тут с той стороны, откуда появился Панас, послышался короткий, резко оборвавшийся, вскрик.
- Шо це? - вскочил со своего места пан Чинига.
Остальные тоже зашевелились, тревожно всматриваясь в темноту.
- Це Мыкола, чи не? - спросил кто-то.
- Мыкола, Мыкола, - поддакнул я, облизывая ложку, ибо, судя по всему, сейчас мне будет не до еды. - Собственно, господа-товарищи, я пришел к вам, чтобы сказать, что вы окружены контр-террористическим отрядом "Альфа Центавры". Каждый из присутствующих здесь находится под прицелом как минимум троих снайперов. И у вас из сложившейся ситуации есть два пути. Ну, или три. Максимум четыре. Однако я их не знаю. Кстати, у вас есть что-нить попить?
Мой язык молол сам по себе, а я в это время лихорадочно соображал, сколько путей для того, чтобы остаться живым и невредимым у меня самого. Крик в лесу напомнил мне о Меньшикове. Вероятно, он столкнулся с тем самым Мыколой, о котором здесь упоминали. Судя по тому, что крикнувшему словно бы заткнули рот, встреча закончилась не в пользу Мыколы.
И что теперь делать? На поляне, как я успел подсчитать, вместе с подошедшим Панасом, девять человек. Возможно, кто-то еще стоит в карауле. Вдвоем с Алексашкой нам не сдюжить с таким количеством противников.
Кстати, почему их так мало? Это все, что осталось от преследователей? Вряд ли. Возможно, где-то рядом расположились другие отряды.
Кто они такие? В отличие от большинства мужиков, встреченных мною в этом мире, эти носили на лице лишь усы. Говор похож на тот, на котором в моем мире разговаривают старики на юге России, например на Кубани, или на восточной Украине. Может, казаки какие? Однако для казаков одеты слишком по-казенному.
Не поняв ничего из сказанного мною, вислоусый кивнул на меня, и тут же Серко и мужик, сидящий слева, накинулись с двух сторон, заломив мне руки за спину. И в очередной раз, благодаря дядькиным тренировкам, тело сработало раньше, чем разум успел что-то сообразить.
Как только напавшие начинают заламывать мои руки выше, пригибая меня к земле, резким прыжком делаю кувырок в воздухе. Ноги при этом расставляю как можно шире, поймав под колени и сжав головы противников. Даже удивительно, как я смог так сигануть в громоздкой дубленке. Раньше такие трюки и налегке в спортзале не каждый раз удавались. Не зря, видать, говорят, что страх высвобождает скрытые резервы организма.
Так и падаем втроем. Благо подо мной нарубленные ветки. Да и дубленка опять же смягчила удар спиной. А вот под правой коленкой что-то хрустнуло и тело Серко обмякло. Фигасе, я терминатор!
Вислоусый Чинига что-то кричит Панасу и тот направляет в меня ствол своей пукалки. Лучше б всем скопом навалились да повязали. А так ведь пристрелит щас ни за что, ни про что!
Уходя с линии огня, снова делаю кувырок. Серко остается лежать неподвижно. Второй мужик, освободившись от захвата, резко дергается и опрокидывает на себя котел с остатками варева. Грохочет выстрел и мужик под котлом затихает.
- Ты... Це... - пан Чинига переводит взгляд то на Панаса, то на убиенного им.
Панас, сам ничего не понимая, хлопает глазами. Кажется будто он вот-вот заплачет. Правда, непонятно по какой причине - то ли из-за того, что убил товарища, то ли из-за выплеснутого на снег ужина.
Остальные усиленно пытаются хоть что-то сообразить. Однако безрезультатно, и потому лишь молча смотрят на происходящее..
- Я же предупреждал, что вы все на прицеле у снайперов, - нарушает тишину мой язык, притягивая взгляды ко мне.
Где же чертов Алексашка? Народу-то всего семь человек осталось. Выпрыгнул бы щас из темноты, да пошинковал сабелькой двух-трех...
Видя, что вислоусый, указывая на меня, снова открывает рот для очередного приказа, поспешно кричу, поднимаясь на ноги:
- Пан Чинига, нешто вы меня не узнали? Я ж свой!
Так и не вымолвив ни слова, он по-птичьи склоняет голову на бок и внимательно смотрит на меня.
- Який свий?
- Так вы меня не узнаете? - спрашиваю снова, просто не зная, что еще предпринять.
- Ни.
- Я вас тоже.
И в этот миг у костра за моей спиной раздается громкое и продолжительное: "пш-ш-ши". Лес вокруг озаряется яркой вспышкой, в нос шибает резким запахом пороховой гари.
Еще во время первого своего кувырка я краем глаза заметил, что к костру отлетел какой-то мешочек. Вероятно, в нем был порох, и какой-нибудь попавший под мешочек уголек прожег ткань и воспламенил содержимое. Это, естественно, лишь мое предположение, но другого объяснения у меня просто нет. А проводить расследование причины образования ярко-шипящего феномена не было возможности.
Почти все находившиеся на поляне на некоторое время ослепли от яркой вспышки. Мне повезло, что я в этот момент стоял спиной к костру. Также остался зрячим горбоносый мужичек, с изъеденным оспой лицом. Я находился как раз между ним и костром, и потому вспышка его не ослепила. А притвориться ослепленным он не догадался и потому получил прямой удар в подбородок и опрокинулся навзничь, давая мне дорогу для бегства.
Наверно, я мог уйти и менее поспешно, но кто знал, как долго продлится слепота собравшихся на поляне? Сбив преграждавшего мне дорогу мужика, ныряю щучкой в кусты и на четвереньках продираюсь сквозь них в лес. Оказавшись на свободном пространстве, вскакиваю и бегу в темноту. Однако, находясь на освещенной поляне, я тоже отвык от темноты, и потому сразу увязаю в следующих кустах, напоровшись на них сослепу. Хорошо еще лбом в какое-нибудь дерево не въехал.
Выпутавшись из цепких веток, со всей возможной скоростью удаляюсь вглубь леса. Общеизвестно, что панический страх отнимает много сил и сбивает дыхание. Нечто подобное произошло и со мной - постоянное ожидание выстрела в спину или удара острой сабли заставляло делать много ненужных движений, метаться из стороны в сторону, натыкаться на сучья и ветки. В конце концов, выбившись из сил, тупо побрел в темноту, кое как вытаскивая ноги из глубокого снега.
Постепенно успокаиваюсь. Эмоциональный сумбур в голове складывается в более упорядоченные мысли. Убедившись, по отсутствию каких-либо звуков сзади, что погони за мной нет, вспоминаю о Меньшикове. Куда же он делся? Может, он был где-то поблизости с поляной? Так чего же тогда не помог мне? Хотя, а я сам на его месте рискнул бы кинуться на выручку человеку, окруженному почти десятком головорезов? Ведь реальных шансов не было никаких.. М-да...
И куда мне теперь идти?
Да возвращаться в логово под прибрежными кустами.
А в какой стороне река?
Пытаюсь сориентироваться в темноте. В конце концов, направляюсь в ту сторону, где, по моему мнению, должна быть скованная льдом река. Однако, пройдя довольно приличное расстояние, к берегу так и не вышел. Поняв, что заблудился, останавливаюсь и пытаюсь сообразить, в каком направлении все же идти.
И тут до моего слуха доносятся далекие голоса. Кто бы это мог быть? Еще одна группа "серых"? А вдруг наши? Где-то же должен быть князь с гвардейцами.
Иду на звук голосов, стараясь, по мере приближения, двигаться бесшумно и скрываясь за стволами деревьев. Вот и отблески костра из-за густых кустов. Слов пока не разобрать, но ясно, что там что-то горячо обсуждают, не заботясь о скрытности.
Набредаю на чьи-то следы - кто-то шел вдоль кустов. Различаю знакомый голос - пан Чинига отчитывает кого-то за нерадивость... Твою мать!
Получается, что я нарезал круг по ночному лесу и снова вышел туда, откуда убежал. Интересно, они посылали за мной в погоню? Если и посылали, то преследователи уже наверняка вернулись. Вот прикольно будет, если утром пойдут по моему следу, отчетливо видному на снегу, и вернутся обратно к своей поляне. Хотелось бы услышать, какие они тогда мысли будут высказывать. Хотелось бы, но еще больше хочется убраться отсюда подальше и побыстрей.
Значит, мы с Алексашкой вон с той стороны пришли. Точно, вот и наши следы темнеют на снегу. Куда же он-то делся? Ладно, мне сейчас о собственной шкуре думать надо. Эти вон что-то загомонили сильнее.
Теперь уже уверенно бреду к реке по нашим старым следам. Голову мозолит мысль, что утром так же легко могут пойти вслед за мной и противники. Однако я просто не знаю, куда еще можно отправиться и утешаю себя мыслью о том, что на речном льду снег потеряется. Да мне бы только отлежаться в убежище до утра, а там... А что там? Короче, утро, как говорится, вечера мудренее.
Вот только как бы не окоченеть до утра. Сейчас-то, пока двигаюсь, даже взмок. А что будет, когда завалюсь спать? А к утру мороз, наверняка, покрепче долбанет. И никаких реальных способов добыть огонь в голову не приходит.
Так размышляя, добрел до берега. Подскользнувшись на льду, вспомнил, что хотел вырубить себе шест. Тут же дошло, что сабля осталась у врагов. Да и черт с ней. Там, в логове должен валяться мой старый шест, отрубленный от вмерзшего в лед дерева.
Посередине реки останавливаюсь - показался какой-то шорох в том месте, куда направляюсь. Постояв некоторое время и ничего более не услышав, решаю, что это либо снег съехал с веток, либо проскочил какой-нибудь ночной зверек.
Когда, дойдя до противоположного берега, пригнулся, чтобы проникнуть под нависающие надо льдом густые ветви, мелькнула мысль о том, что Меньшиков, возможно, тоже решил вернуться в убежище. Может, это он и шуршал здесь? Может, окликнуть?
Вползаю полностью под прибрежные заросли, и тут мне на голову падает какая-то тряпка. Сзади кто-то наваливается и, сопя в ухо, прижимает ко льду. Судя по ухватившим меня рукам и по сопению, напавших на меня двое. Значит, все же выследили.
Сил сопротивляться нет. Так и лежу прижавшись щекой ко льду. Хорошо хоть тряпку на голову накинули - не так холодно щеке. Кстати, здесь и так тьма почти кромешная, так зачем было на голову что-то накидывать?
- Вяжи его покрепче, ребята, - слышу голос Алексашки. - Чтоб не убег. А то он шустрый, вражина.
- Так может, срубить голову, и вся недолга? - раздается у меня над ухом. - Тады точно не убежит.
- Эт точно, - хохотнув, поддерживает товарища второй, навалившийся на меня. - Без головы оно не видно будет куды бечь.
- Голову срубить успеется. А щас вяжите, говорю, крепче. Уж больно интересный человек этот Дмитрий. Чую, ежели хорошо повыспрашивать, много интересного от него узнать можно. А Петр Алексеич дюже любит об интересном послушать.
Услышав голос пропавшего спутника, я даже обрадовался. Еще больше обрадовался тому, что он не один, значит, встретил таки князя. Но когда до меня дошел смысл разговора Алексашки со схватившими меня гвардейцами и я понял, что он меня узнал, и именно меня называет вражиной, то со мной случился конкретный ступор. Я даже не попытался заговорить, чтобы узнать причину столь коварного предательства. Да, именно предательства - так мною было воспринято случившееся. Ведь еще днем я спас этому бородачу жизнь, пусть и ценой зарытого в снегу золота. Золота? Неужели это из-за золота он так со мною обошелся? Может, князь наехал на него за утрату, а он спихнул всю вину на меня и теперь выслуживается? Вот гаденыш! Нет ну, долговязый-то адекватный человек. Он наверняка поймет, что если бы я не грохнул бочонком того бандита, то Алексашку там же и прикончили бы. И золото целехонькое, упакованное в бочонок, врагам бы досталось. А я, получается, и Меньшикова-гаденыша спас, и золото от врагов спрятал в снегу. А меня, значит, как какую-то шпану скрутили и вражиной обзывают? Вот она княжеская благодарность! Мало вас, мироедов, в семнадцатом...
Пока я так рассуждал, приходя в себя от неожиданного пленения, мне связали за спиной руки и куда-то поволокли, не снимая с головы тряпки. Сперва тащили волоком, потом, судя по натужному дыханию, приморились и, несколько раз двинув по ребрам то ли кулаком, то ли ногой, приказали двигаться самому.
Поднявшись, понимаю, что кусты мы миновали, или же вышли в такое место, где ветви не смыкаются, и можно было идти в полный рост. Подталкиваемый конвоирами, бреду увязая в снегу, постоянно спотыкаясь и падая.
- Да снимите вы эту хрень с головы! - восклицаю после того как, в очередной раз упав, получаю чувствительный пинок по ребрам. - Боитесь что ли, что загипнотизирую?
- Савелий, сдерни с него кафтан, - слышу голос Алексашки. - Не то, разобьет голову о какое дерево раньше времени.
- Это с чего же ты так на меня окрысился, Иудушка? - спрашиваю в спину Меньшикову, когда с моей головы сдергивают кафтан.
- Иди, вражина! - получаю в спину чувствительный толчок и падаю лицом в снег. Отплевываясь и думая о том, что с кафтаном на голове падать было комфортней, кое-как поднимаюсь и бреду за княжеским денщиком. Тот даже не оглянулся в ответ на мою реплику.
Впереди виднеются красноватые отблески небольшого костра. Вскоре выходим к небольшой утоптанной полянке. У огня сидят четверо. Еще двое идут к нам навстречу.
- Никак поймали? - спрашивает один из них знакомым голосом.