В части объявили тревогу. Под рев сирены друзья подбежали к лазу под стеной, огораживающей часть, и один за другим, изгибаясь, как коты, вылезли наружу. По крутому берегу спустились к ручью – вел Жестовский; перешли его по колено в воде и растворились в густых зарослях ивняка.
– Кому же они на хвост сели? – задыхаясь, спросил Филатов.
– Хрен его знает, может, нам, может, солдату. Блин, ночью берут, как НКВД в тридцатых... Нет, ну чтобы менты на войсковую часть напали – это нонсенс.
– Леня, они же нас могли уже сто раз повязать!
– Скорее всего не были уверены, что в машине ты был, если они нас на пути засекли. Потом Луканский... Видать, уже в части отследили. А пока «операцию» разработали...
– Вот козлы, надо им было через КПП переться...
– Филатов, если бы они на территорию тайно проникли, патруль мог бы огонь открыть, в форме они там или нет. У нас же не стройбат какой-нибудь... Скорее всего дежурного они предупредили, а тот тормознул, на КПП не сообщил. Сегодня Пылевиков дежурит, это всем тормозам тормоз... Вот солдат шум и поднял. А тревогу объявили, когда нас в каптерке не обнаружили.
– Ленька, и ты вместе со мной залетел!
– Ну, и как они, по-твоему... Кстати, я спирту прихватил, выпьешь?
– Давай... – они по очереди приложились к плоской фляжке, которую Жестовский вытащил из внутреннего кармана кителя.
– Как они, по-твоему, докажут, что я при делах? Здесь тебя, кроме их возможного стукача, никто не видел, солдаты мои нас не заложат – у них самих рыльце в пушку, станут крепко, так что в худшем случае вздрючат за то, что гражданского на территорию привел. А мы с тобой посидели и по домам пошли. И откуда я знаю, что ты в розыске? Презумпция. Понял?
– Все равно затаскают. Ты уж прости меня...
– Филатов, еще слово, и я тебя стукну!
– Я уже и так стукнутый. Давай думать будем.
– На «точку» теперь не сунешься. Есть у тебя место незасвеченное?
– Есть одна подружка; правда, не знаю, примет ли – год не виделись...
– Ладно, Филатов, все, разбегаемся, жди звонка.
Друзья разошлись в разные стороны, не догадываясь даже, что в следующий раз встретиться им доведется не скоро и при обстоятельствах, гораздо более суровых...
Глава 4
«Петлять по темным переулкам... Настороженно вглядываться в каждую тень, самому прятаться в тенях, переходить улицы чужих городов только на зеленый свет, маяться днем в схронах, искать чьей-то помощи... Сколько дней? Месяцев? Лет? Не привык я к такому... Драться как-то привычнее. Только вот с кем?»
Начал накрапывать дождь. Вдали, где-то на западе, разрывали мрак зарницы.
Филатову было не впервой подставлять свою задницу под пули за чужие интересы. Это был его образ жизни, и с этим он ничего не мог поделать. Но на этот раз интерес был его собственным. Проблема заключалась в том, что он не знал, – а это бывало с ним довольно редко, – с какой стороны ждать эту самую пулю... И десантник в первый раз в жизни слегка растерялся.
Из переулка он вышел к болотистому пустырю, за которым поблескивал немногочисленными освещенными окнами панельный микрорайон, построенный лет десять назад. Вдали прошумела ночная электричка. Вслед забрехала собака, но скоро угомонилась. Филатов нащупал тропинку и побрел через хлюпающую под ногами болотину.
Не желая из осторожности задействовать мобильник, Филатов отыскал единственный на всю округу телефон-автомат, который оказался, на удивление, исправным. Нащупав в кармане карточку, набрал номер, отметив про себя время – полтретьего ночи, и после нескольких гудков услышал сонный голос: «Алло...»
– Таня? – спросил тихо.
– Да, кто это?
– Филатов. Таня, ты одна? Можешь говорить?
– Господи, дядя Юра, откуда ты взялся? – В голосе Татьянки уловил он не только удивление, но и радость.
Таня приехала из Сибири вместе с Петровичем, бывшим прорабом электромонтажников, в бригаде которого одно время работал Филатов. Десантник спас ее тогда от крупных неприятностей, в которые она по собственной глупости вляпалась. Татьянка, как называл ее Петрович, без памяти влюбилась в Филатова, и чувство это, как оказалось впоследствии, отнюдь не угасло.
Года полтора назад Филатов устроился работать охранником к богатому бизнесмену Василию Васильевичу Васнецову, который поручил ему охранять своего сына. Мальчика по недосмотру Филатова похитили, и только чреда непредсказуемых событий помогла Косте спастись.
Васнецов из благодарности за участие в освобождении сына отремонтировал Петровичу дом в Монино, где он жил, и купил восемнадцатилетней Тане недорогую квартирку в одном из городов Подмосковья. Волею судьбы этим городом оказался Ежовск. Кроме того, он устроил ее на работу секретаршей в одну из контор своих смежников, где Таня стала получать весьма приличную зарплату. Филатов, несмотря на уговоры Костика Васнецова, от вознаграждения отказался и работать у Васнецова-старшего больше не стал, ибо провел не одну незабываемую ночь с его женой, «прекрасной злодейкой» Юлией Васнецовой. Когда Филатов выяснил, что это именно она «заказывала» одного за другим московских авторитетов, рассчитывая подмять под себя всю столичную мафию, Васнецова застрелилась.
Юрий узнал телефон Тани от Петровича, своего бывшего бригадира, но долго не звонил, зная, что девчонка любит его, хотя и не прочь иногда завести интрижку «на стороне». Но, видно, пришло время. Да и девочка выросла.
– Я тут, недалеко. Можно к тебе?
– Господи, дядя Юра, конечно!
Не успев нажать на кнопку звонка, Филатов оказался лицом к лицу с Татьяной. Она открыла дверь на шум его шагов и сразу бросилась к нему на шею. Поцелуй продолжался долго.
– Дядя Юра, мы так в коридоре и будем всю ночь? – прошептала она в ухо Филатову, прижимаясь к нему всем телом. В первый раз за все время их знакомства он этому не противился. Зачем? Большая девочка, прекрасно знает, с кем связалась...
Продолжая касаться друг друга, они вошли в кухню. Таня поставила на плиту кофейник и уселась Филатову на колени, обняв его за шею и закрыв глаза.
– Ты повзрослела, – шепнул Юрий ей в плечо, прижимая к себе податливое тело.
– А ты такой же неуемный...
– Таня, – спросил он, отдавая дань горькой действительности, – я смогу у тебя пару дней пожить?
– Хоть всю жизнь, дядя Юра... – Она продолжала называть его так, как в первый раз, в сибирской деревне. – А что же Ксения?
– Откуда ты знаешь?
– Городок маленький...
– С Ксенией мы расстались.
Татьяна отстранилась, отошла к окну и долго в молчании смотрела на абсолютно темную плоскость соседнего дома. Наконец обернулась рывком:
– Ты... серьезно?
– Куда уж серьезнее.
– Я не знала, прости... – она говорила не как восемнадцатилетняя девчонка из глухой сибирской деревни, а как серьезная молодая женщина. «Да, эти полтора года ее очень изменили... – подумал Филатов».
– За что, Таня?
– Дядя Юра, я грешным делом подумала, что ты просто с ней поссорился и потому ко мне пришел... Отсидеться.
– Нет, Таня, там все кончено. И давай не будем об этом.
Татьяна оглядела десантника с головы до ног:
– Что-то с тобой не в порядке, Юрий Алексеевич. Ты по каким катакомбам лазил?
Филатов опустил взгляд и увидел, что его брюки заляпаны глиной.
– Да так... Меня милиция ищет. Не боишься?
Таня не удивилась. Она слишком хорошо знала, что Филатов принадлежит к той породе людей, которые просто притягивают к себе свои, а чаще чужие неприятности и потом успешно с ними борются.
– Что ты натворил?
– Меня подставили, девочка. Круто подставили. Теперь я, как это в романах пишут, вне закона. Подробности знать тебе пока незачем; впрочем, трагедии никакой нет (Юрий явно покривил душой), так что сотри налет трагизма с физиономии. У тебя вода вскипела, – Юрий сумел изобразить улыбку.
Татьянка улыбнулась в ответ, поставила на стол кофе, бутерброды с сыром и колбасой. Юрий вытащил из кармана фляжку со спиртом, пожертвованную Жестовским.
– Ну что, за прошлое? – Юрий поднял рюмку спирта, разведенного по настоянию Татьяны водой с вареньем.
– Давай. А потом – за будущее. Дядя Юра, иди залезай в ванну, я сейчас воды напущу. Только не усни там, я тебя буду ждать! – погрозила пальчиком Таня.
Юрий с тихим блаженством погрузился в пахнущую хвоей воду, почти забыв о невзгодах. «Господи, ну чего я раньше ей не позвонил?» И когда он уже начал засыпать, вдруг почувствовал на своих плечах теплые Танины руки...
А утром было воскресенье. Таня с утра сбегала в магазин, откуда вскоре вернулась и выставила из сумки три бутылки «Арарата».
– С ума сошла! – ахнул Юрий и прямо в одежде затащил ее под одеяло, которое, впрочем, вскоре оказалось на полу вместе со всем остальным, что мешало двоим достигнуть высшей степени счастья. А эти двое нуждались в нем больше других...
Незаметно пришел вечер. Отключенный телефон молчал, Юрий лежал задумчиво, закинув руки за голову, рядом тихонько прикорнула Таня. Юрий вновь, как у Леонида на даче, смотрел в потолок. Видение пришло незаметно и так же растаяло – огромная кипа денег в луже крови. Филатов содрогнулся, Таня проснулась от его движения и еще теснее прижалась к нему, спрятав лицо на груди. Филатов тяжело дышал, усмиряя взорвавшийся пульс.
– Что с тобой, дядь Юр? – встревожено приподнялась Таня.
– Привиделось. У тебя такого не бывает?
– Что ты видел?
– Деньги какие-то... Кровь. Да, и вот что, Татьянка. Давай без «дядь». Я не такой старый, а ты уже взрослая. Тогда, в Сибири, ты была девчонкой, но как-то незаметно успела вырасти.
Таня села в кровати, и Юрий, преодолев неприятное ощущение, навеянное видением, залюбовался ее обнаженной маленькой грудью. Щеки Татьяны порозовели, она стыдливо спряталась под одеяло, потом поцеловала Юрия.
– Может, ты мне скажешь, за что тебя ищут? Небось за драку какую-нибудь?
– Считай, что так. Я думаю, все образуется, – Юрий примолк, поглядел в глаза Татьяне. – Хотя мне придется через несколько дней уехать. И возможно, надолго.
– Юра, я хочу быть с тобой – это было сказано твердо.
Не менее твердо Филатов ответил:
– Я тоже. Видит Бог, как ты мне нужна. Но это невозможно. Во всяком случае – пока. Дело в том, что менты меня ищут за убийство, которого я не совершал. Охранник на станции...
– Господи, какой охранник? Они с ума сошли!
– Я тебе говорил, что меня подставили. Ну, пьян я был и шел там в тот момент... – У Тани опустились руки. – Родная моя, ты ничем помочь мне не сможешь. Только не прогоняй меня пока...
На грудь десантника закапали слезы. Плакала Татьянка беззвучно, кусая губы и с невыразимой нежностью глядя на человека, с которым – она знала – была бы счастлива и который, так внезапно найденный, снова уходил.
– Юра, давай эти дни проведем, как будто ничего не случилось. Хорошо? Господи! – в который уж раз она помянула Всевышнего. – Ну почему виновных не забирают?! Надо мной татарин живет, грабитель записной, бандит, на Буденного работает (Буденным звали главаря местной мафии, промышлявшей всем – от угона автомобилей до мелкого рэкета на базаре)... На этом Рашиде крови – как одежды зимой, а он каждый день в кабаке сидит и в ус не дует. Юра, он сам даже не ходит деньги собирать – приносят ему их, знаю точно, пацанов знакомых обложил данью. К нему с обыском приди – миллионером уйдешь! И – ничего! А тебя...
– Таня, я сам виноват, не надо было напиваться. Слезами горю не поможешь, я отсижусь где-нибудь, а как все утрясется – приеду. Дождешься?
– Да. Только не встревай, ради бога, в истории.
– Я постараюсь, Таня.
Она заснула в слезах, не выпуская его руку из своей.
Утром Татьяна отправилась на работу, оставив Филатову завтрак, который нужно было только разогреть, и длинную записку с нежными словами и всего одной грамматической ошибкой. Десантник перекусил, выпил пива, которое предусмотрительная девушка оставила в холодильнике, и включил телевизор.
Сперва Филатов долго не мог понять, откуда доносится девичий крик, который уже минут пять стоял у него в ушах. По телевизору пел Олег Митяев, так что кричать вроде бы никто не был должен. Десантник взял пульт управления и принялся нажимать кнопки. Ни по одному из многочисленных каналов женщин никто не мучил. Тогда Филатов вышел на балкон. Крики раздавались из квартиры, расположенной прямо над Таниной. Именно там, по ее словам, жил известный бандит по кличке Рашид. Через минуту Филатов уже не сомневался в том, что крики доносились из этой самой квартиры.
Филатов, обещавший Тане не встревать в истории, раздумывал, стоит ли вмешиваться. Он, конечно, и раньше слышал о Рашиде – мужики в пивнухах да гаражах болтают всякое. Этот полуузбек-полутатарин пользовался в городе очень дурной славой, причем не только за свои похождения, – говорили, что глаз у него дурной и тот, кто с ним связывается, удачи не увидит. Шантрапа на это плевала и кормилась с подачек Рашида. Мужики же, привозившие на рынок картошку, при его приближении бледнели: Рашид не брезговал и мелочами, его подручные могли и колеса проколоть, и стекла побить в машине, если им не заплатишь откупное. Да и сами «строптивцы» не были застрахованы от синяков... Вот такой гражданин жил прямо над Таниной квартирой, на третьем этаже панельного дома по улице всеми забытого академика Галеркина.
И еще кое-какие слухи ходили про Рашида. И они подтвердились. Когда девчоночий крик стал прерывистым, захлебывающимся, Филатов прошел в ванную и, подумав несколько секунд, вытащил из-под ванны пистолет, который так и не позволил Жестовскому закопать: «Мне подкинули, мне и выкручиваться. Да и пригодиться может». Засунул оружие в карман брюк и быстро поднялся по лестнице. Дверь, по счастью, оказалась обычной, деревянной, но из цельного дуба. Она поддалась одному удару плеча десантника.
Квартира бандита напоминала одновременно магазины ковровых изделий, радиотехники и мебельный салон.
На обширной тахте лежала девчонка лет тринадцати. Она не дышала. На посиневшем, искаженном лице было написано такое страдание, что Филатов замер на месте. Рашид, по слухам, любил молоденьких девчонок, и кое-кто из тех, на кого упал его похотливый взор, исчезали навсегда.
Филатов опять опоздал.
– ... Эй, ты куда сунулся, труп! – взвизгнул Рашид и, застегивая штаны, сделал шаг в сторону Филатова. – Ты же сейчас будешь дохлый!
– Стоять, – негромко скомандовал Филатов. Бандит остановился – видно, пистолет в руках незнакомца все же доставил ему беспокойство. – Стоять, а то сейчас будешь дохлый ты!
Немигающий зрачок пистолета неотрывно следил за бандитом.
– Да ты кто такой, мужик? – вопросил тот.
– Филатов. Тот, что типа охранника замочил. Сейчас твоя очередь.
Рашид подумал несколько секунд:
– Сколько тэбэ нада?
– Я не торговаться с тобой пришел.
– Атайды, мне нада к шкафу падайти! – с ненавистью голосе потребовал Рашид.
Юрий отступил к балкону. Бандит вытащил 24-й том академического тридцатитомника Достоевского, раскрыл его и вынул из вырезанного в книге гнезда толстую пачку сотенных купюр.
– Тут двадцат тысяч. Бэри и ухады быстра. – Он бросил пачку на столик. Юрий взял ее, не спуская глаз с Рашида.
– Рашид, я тебе не ясно сказал? Я убить тебя пришел. За нее вот, – он кивнул в сторону распростертого на тахте тела и тут же молниеносным движением кисти отправил в голову бандиту «грильяжину» из вазы, стоящей на столе. Твердая конфета попала прямо в зубы.
Бандит заорал как резаный и бросился на Филатова, который остановил его, припечатав к шкафу журнальным столиком. Посыпались стекла. Рашид оказался не из слабых, хоть и был на вид щуплым. Он сумел отбросить Филатова к стене, попытался перескочить упавший стол, но запнулся и повалился на десантника. Все произошло в течение пяти-шести секунд.
Юрий спихнул с себя неподвижное тело и с удивлением уставился на пистолет, вдруг резко запахший порохом. Выстрела он не услышал. Но кровавое пятно, которое расползалось по белой рубашке лежащего без движения человека, говорило само за себя. Тогда Филатов подошел к тахте и попытался нащупать пульс у лежащей девочки. Она была мертва. Рашид успел задушить ее.