Я скупаю изображения Озириса,
Изиды, Ваала, Брамы и Будды,
В мой портфель я сую Манито, и
Аллаха на бумажном листе,
и гравюру распятия.
Вместе с Одином, с безобразным
Мекситли и с каждым идолом,
с каждым фетишем,
Платя за этих богов и пророков
столько, сколько они стоят,
и ни одного цента больше,
Соглашаясь, что они были живы и
сделали то, что надлежало
им сделать в свой срок
(Да, они принесли кое-что для
неоперенных птенцов, которые
должны теперь сами встать,
полететь и запеть).
Принимая черновые наброски
всевозможных богов, чтобы
заполнить их лучше собою,
Щедро раздавая их каждому, и
мужчине и женщине,
Открывая столько же или больше
божественности в плотнике,
который ставит сруб,
Требуя, чтобы перед ним
преклонялись больше, чем перед всеми
богами, когда он, засучив рукава,
орудует молотком
и стамеской,
Не споря, что бог посылал
откровения, считая, что ничтожный
дымок или волос у меня на руке
непостижимы, как любое
из них,
Пожарные, качающие воду насосом
или взбирающиеся
по лестнице, приставленной к
дому, для меня не менее
величавы, чем боги античных
сражений,
Я слышу, как звенят их голоса сквозь
грохот обвалов,
Их мускулистые ноги несут их в
целости над обугленной дранкой,
их белые лбы невредимы средь
пламени;
Жене машиниста с младенцем у
сосков я молюсь о каждом, кто
родился на свет,
Рядом свистят три косы на покосе в
руках у дородных ангелов
со вздутыми на поясницах
рубахами;
Клыкастый и рыжий конюх искупил
все свои грехи, настоящие
и будущие,
Когда распродал все, что имел, и
пошел пешком, чтобы заплатить
адвокатам, защищающим брата его,
и сидел рядом с ним,
пока того судили за подлог,
И быку и букашке еще не молились,
как нужно,
Никому и не снилось, как
восхитительны грязь и навоз.
Сверхъестественное - не такое уж
чудо, я сам жду, чтобы
пришло мое время, когда я
сделаюсь одним из богов,
Уже близится день для меня, когда я
стану творить чудеса
не хуже, чем наилучшее из них.
Клянусь жизнью! Я сделаюсь вскоре
творцом всего мира,
Уже и сейчас полагая себя в лоно
теней, которые таятся в засаде.
<>
42
<>
Чей-то призыв из толпы,
Мой собственный голос, звонкий,
решительный, зычный.
Придите, мои дети,
Придите, мои мальчики и девочки,
мои женщины, мои
домочадцы и близкие,
Органист уже разжигает свой пыл,
он уже сыграл прелюдию.
Легкие и бойкие аккорды, я чувствую
гул ваших взлетов.
Голову мою так и завертело на шее,
Волнами катится музыка, но не из
органа она,
Люди окружают меня, но они не мои
домочадцы.
Вечно твердая, неоседающая почва,
Вечно те, что едят и пьют, вечно
солнце то вверх, то вниз, вечно
воздух, вечно неустанные приливы-
отливы.
Вечно я сам и все прочие люди,
непостижимые, порочные, живые,
Вечно старый, неизъяснимый вопрос,
вечно этот палец с занозой,
Вечно назойливый гик "улю-лю!" -
покуда мы не отыщем,
где скрылся хитрец, и не вытащим
его на расправу,
Вечно любовь, вечно всхлипывающая
влага жизни,
Вечно повязка под нижнею
челюстью, вечно стол, на котором
покойник.
Блуждают то там, то здесь, а глаза
прикрыты медяками.
Чтобы голодное брюхо насытить,
щедро черпают ложкой мозги,
Покупают билеты на праздник, но
на праздник не попадают
ни разу,
Большинство пашет, молотит,
обливается потом и мякину
получает за труд,
А меньшинство, не трудясь, богатеет и
требует пшеницу для себя.
Это - город, и я - гражданин,
Что занимает других, то занимает
меня, - политика, войны,
рынки, газеты и школы,
Мэр, заседания, банки, тарифы,
пароходы, заводы, акции,
недвижимости, движимости.
Малютки-человечки во множестве
прыгают там и здесь
в хвостатых пиджачках, в
воротничках,
Кто они, я знаю хорошо (нет, они не
черви и не блохи),
Я признаю в них моих двойников,
самый пошлый и самый
ничтожный так же бессмертен, как
я,
То, что я делаю и что говорю, то же
самое ждет и их,
Всякая мысль, что бьется во мне,
бьется точно так же и в них.
Я слишком много говорю о себе,
Эти мои строки всеядны, но других я
не должен писать,
Каждого, кто бы он ни был, я хочу
заполнить собой целиком.
Не рутинные фразы - эта песня моя,
Но внезапно задать вопрос, прыгнуть
далеко за предел,
и все-таки привести еще ближе;
Что эта печатная и переплетенная
книга, как не наборщик
и типографский мальчишка?
И что эти удачные фотографии, как
не ваша жена или друг
в ваших объятьях, таких нежных и
крепких,
И что этот черный корабль, обитый
железом, и его могучие
орудия в башнях, как не храбрость
капитана и машинистов?
А посуда, и мебель, и угощение в
домах
- что они, как не хозяин
и хозяйка и взгляды их глаз?
И небо там, наверху - оно же и здесь,
и над домом соседа,
и над домами напротив,
И что такое святые и мудрые, о
которых мы читаем в истории,
как не ты сам?
И что такое проповеди, богословие,
религии, как не бездонный
человеческий мозг?
И что есть разум? и что есть любовь?
и что есть жизнь?
<>
43
<>
Я не отвергаю вас, священники всех
времен и народов,
Величайшая вера - моя, и самая малая
- моя,
Я вмещаю древнюю религию, и
новую, и те, что между древней
и новой,
Я верю, что я снова приду на землю
через пять тысяч лет,
Я ожидаю ответа оракулов, я чту
богов, я кланяюсь солнцу,
Я делаю себе фетиша из первого
камня или пня, я шаманствую
палками в волшебном кругу
амулета,
Я помогаю ламе или брамину, когда
тот поправляет светильник
перед кумиром,
В фаллическом шествии я танцую на
улицах, я одержимый
гимнософист, суровый, в дебрях
лесов,
Я пью из черепа дикий мед, я чту
Веды, я держусь Корана,
Я вхожу в теокалли в пятнах крови от
ножа и камня, я бью
в барабан из змеиной кожи,
Я принимаю Евангелие, принимаю
того, кто был распят,
я наверное знаю, что он божество,
Я стою всю мессу на коленях, я
пуританин, я встаю для
молитвы или недвижно сижу на
церковной скамье,
С пеной у рта, исступленный, я бьюсь
в припадке безумия или
сижу мертвецом и жду, чтобы дух
мой воспрянул,
Я смотрю вперед на мостовую, на
землю или в сторону
от мостовой и земли,
Я из тех, что вращают колеса колес.
Один из этой центростремительной и
центробежной толпы,
я говорю, как говорит человек,
оставляющий друзьям
поручения, перед тем как
отправиться в путь.
Упавшие духом, одинокие и мрачные
скептики,
Легкомысленные, унылые, злые
безбожники,
Я знаю каждого из вас, я знаю море
сомнения, тоски, неверия,
отчаяния, муки.
Как плещутся камбалы!
Как они бьются, быстро, как молния,
содрогаясь и брызгая
кровью!
Будьте спокойны, угрюмцы и
окровавленные маловерные
камбалы,
Я ваш, я с вами, как и со всеми
другими,
У вас, у меня, у всех нас было равное
прошлое,
И вас, и меня, и всех ждет равное
будущее.
Я не знаю, каково наше будущее,
Но я знаю, что оно в свой черед
окажется вполне подходящим
и что оно непременно придет.
Оно уготовано всем: и тому, кто
проходит мимо, и тому, кто
стоит, оно не обойдет никого.
Оно суждено и тому молодому
мужчине, который умер и
похоронен на кладбище,
И той молодой женщине, которая
умерла и погребена рядом
с ним,
И тому ребенку, который глянул на
миг из-за двери и скрылся
за нею навеки,
И тому старику, что прожил без
цели и смысла и теперь
томится в тоске, которая горче,
чем желчь,
И тому несчастному, что лежит в
богадельне, изъеденный
скверной болезнью от
разнузданной жизни и пьянства,
И бесчисленным убитым и
погибшим, и диким кобу,
именуемым навозом человечества,
И простейшим амебам, которые
просто плывут по воде
с открытыми ртами, чтобы пища
вливалась им в рот,
И всякому предмету на земле или в
древнейших могилах
земли,
И всему, что в мириадах планет, и
мириадам мириад, которые
обитают на них,
И настоящему, и самой малой
соломинке.
<>
44
<>
Встанем - пора мне открыться!
Все, что изведано, я отвергаю,
Риньтесь, мужчины и женщины,
вместе со мною в Неведомое.
Часы отмечают минуты, но где же
часы для вечности?
Триллионы весен и зим мы уже давно
истощили,
Но в запасе у нас есть еще
триллионы и еще и еще триллионы.
Те, кто прежде рождались, принесли
нам столько богатств,
И те, кто родятся потом, принесут нам
новые богатства.
Все вещи равны между собой: ни одна
не больше и не меньше!
То, что заняло свое место и время,
таково же, как и все
остальное.
Люди были жестоки к тебе или
завистливы, мой брат, моя
сестра?
Я очень жалею тебя, но я не встречал
среди людей ни врагов,
ни завистников,
Все вокруг были добры ко мне, мне не
на что жаловаться.
(В самом деле, на что же мне
жаловаться?)
Я вершина всего, что уже свершено, я
начало будущих времен.
Я дошел до верхних ступеней,
На каждой ступени века, и между
ступенями тоже века,
Пройдя все, не пропустив ни одной, я
карабкаюсь выше и
выше.
Выше и выше иду, и призраки
остаются у меня за спиной,
Внизу, в глубине, я вижу изначальное
огромное Ничто, я знаю,
что был и там,
Невидимый, я долго там таился и
спал в летаргической мгле,
И ждал, чтобы наступил мой черед, и
не сгинул от углеродного
смрада.
Долго пребывал я под спудом -
долго-предолго.
Долго трудилась вселенная, чтобы
создать меня.
Ласковы и преданны были те руки,
которые направляли меня.
Вихри миров, кружась, носили мою
колыбель, они гребли
и гребли, как лихие гребцы.
Сами звезды уступали мне место,
вращаясь в своих кругах,
Они посылали свои лучи для
присмотра за тем, что должно
было делаться со мною.
Покуда я не вышел из матери,
поколения направляли мой
путь.
Мой зародыш в веках не ленился,
Ничто не могло задержать его.
Для него сгустились в планету
мировые туманности,
Длинные пласты наслоялись, чтобы
стать для него опорой,
Гиганты-растенья давали ему себя в
пищу,
И чудища-ящеры лелеяли его в
своей пасти и бережно несли
его дальше.
Все мировые силы трудились надо
мною от века, чтобы создать
и радовать меня,
И вот я стою на этом месте, и со
мною моя крепкая душа.
<>
45
<>
О мгновенная юность! о гибкость,
которую вечно толкают
вперед!
О уравновешенная, пышно цветущая
зрелость!
Мои возлюбленные душат меня,
Теснятся к моим губам, тискаются в
поры моей кожи,
Волокут меня по улицам и людным
местам, голые приходят
ко мне ночью,
Днем они кричат мне: "Эгой", со
скалы над рекою, качаясь
и щебеча наверху,
Они кличут меня по имени из
цветников, виноградников,
из чащи густых кустов,
Они слетаются ко мне каждый миг,
Целуют мое тело поцелуями,
нежащими, словно бальзам,
И горсти своих сердец бесшумно дают
мне в подарок.
О величавый восход старости!
Здравствуй, несказанная
прелесть дней моего умирания!
Все сущее утверждает не только себя,
но и то, что растет
из него,
И у темного беззвучия смерти есть
тоже свои ростки.
Ночью я открываю мой люк и
смотрю, как далеко разбрызганы
в небе миры,
И все, что я вижу, умноженное на
сколько хотите, есть только
граница новых и новых вселенных.
Дальше и дальше уходят они,
расширяясь, всегда расширяясь,
За грани, за грани, вечно за грани
миров.
У моего солнца есть солнце, и мое
солнце покорно колесит
вкруг него,
А то со своими соратниками
примыкает к высшему кругу,
А за ними еще более великие,
перед которыми величайшие
становятся точками.
Нет ни на миг остановки, и не может
быть остановки,
Если бы я, и вы, и все миры, сколько
есть, и все, что на них
и под ними, снова в эту минуту
свелись к бледной текучей
туманности, это была бы
безделица при нашем долгом
пути,
Мы вернулись бы снова сюда, где мы
стоим сейчас,
И отсюда пошли бы дальше, все
дальше и дальше.
Несколько квадрильонов веков,
несколько октильонов
кубических миль не задержат этой
минуты, не заставят ее
торопиться;
Они - только часть, и все - только
часть.
Как далеко ни смотри, за твоею далью
есть дали.
Считай, сколько хочешь,
неисчислимы года.
Мое рандеву назначено, сомнения нет,
Бог непременно придет и подождет
меня, мы с ним такие
друзья,
Великий товарищ, верный
возлюбленный, о ком я томлюсь
и мечтаю, он будет там
непременно.
<>
46
<>
Я знаю, что лучшее место - мое, и
лучшее время - мое, еще
никто не измерил меня и никогда
не измерит.
Я всегда налегке, в дороге (придите
все и послушайте!),
Мои приметы - дождевой плащ, и
добрая обувь, и палка,
срезанная в лесу,
Друзья не придут ко мне и не
рассядутся в креслах,
Кресел нет у меня, нет ни философии,
ни церкви,
Я никого не веду к обеду, в
библиотеку, на биржу,
Но каждого из вас, мужчин и
женщин, я возвожу на вершину
горы,
Левой рукой я обнимаю ваш стан,
А правой рукой указываю на
окрестные дали и на большую
дорогу.
Ни я, ни кто другой не может пройти
эту дорогу за вас,
Вы должны пройти ее сами.
Она недалеко, она здесь, под рукой,
Может быть, с тех пор как вы
родились, вы уже бывали на ней,
сами не зная о том,
Может быть, она проложена всюду, по
земле, по воде.
Возьмем свои пожитки, сынок, - ты
свои, я свои, - и поспешим
в путь,
В чудесных городах и свободных
странах мы побываем с тобой.
Если ты устал, возложи на меня твою
ношу, обопрись о мое
бедро,
А когда наступит мой черед, ты
отплатишь мне такой же
услугой,
Ибо с той минуты, как мы двинемся в
путь, отдыха не будет
у нас.
Сегодня перед рассветом я взошел на
вершину горы, и увидел
усыпанное звездами небо,
И сказал моей душе: "Когда мы
овладеем всеми этими шарами
вселенной, и всеми их усладами,