Ване эти беседы были вообще не с руки. О чем ему общаться с этими ребятами? Тем более, что отцом он не облачен вообще полномочиями ни для каких бесед. Да и набрать трофеями добрых готических лат, пусть и с пулевыми дырками, было бы много лучше, чем лясы чесать с их владельцами. Но портить себе репутацию дурными манерами он не стал и потому в окружение своего десятка всадников, выступил навстречу.
Съехались. Чуть-чуть помолчали, рассматривая друг друга. Ливонцы вдумчиво изучали доспехи и вооружение всадников, а также рисунок на их гербовой накидке. Очень уж хорошо был нарисован там лев. Не в пример тех времен. Но оно и не удивительно, ведь льва Ланнистеров рисовали в XXI веке, имея за спиной столетия развития изобразительного искусства и геральдики.
- Кто вы такие? – Спросил на весьма неплохой латыни Ваня, благо учил ее с носителем уже больше четырех лет и немало поднаторел.
- Бернхард фон дер Борх, ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии, - ответил ему глава делегации. Также на латыни, которую, как и положено духовному лицу католичества, знал отменно.
- И что ты забыл на землях моего отца?
- Твоего отца? – Удивился Бернхард, намекая на то, что недурно бы и представиться.
- Я Иоанн Иоаннович, сын и наследник Великого князя Московского и всея Руси.
- Разве земли Новгорода принадлежат твоему отцу?
- Разумеется. Мой далекий предок Хрерик из Дорестада, славный правитель Фризии, известный в этих краях как князь Рюрик, создал Русскую марку силой своего меча. И основал этот город. С тех пор его старшим потомкам он и принадлежит. Но горожане, как тебе известно, любят бунтовать и злодействовать. Их не всегда можно прижать к ногтю. Оттого изредка и случаются некоторые недоразумения.
- Недоразумения? – Мягко улыбнулся Бернхард.
- Они немного затянулись, - вернул улыбку Ваня. - Но я разбил новгородцев и идущих им на помощь литвинов. Осталось дело за малым – развесить бунтовщиков на осинках.
- Но ты еще не взял город, - осторожно заметил ландмейстер.
- То моя забота. А вот что делает войско Тевтонского ордена в землях моего отца – это вопрос.
- Мы заблудились, - невозмутимо, прямо-таки на голубом глазу, ответил фон дер Борх.
- Заблудились?
- Да. Так и есть. Я гулял. Дышал свежим воздухом. И вот оказался тут.
- А войско зачем с собой взял?
- Это не войско. Это моя вооруженная охрана. На дорогах сейчас ОЧЕНЬ беспокойно. Разбойники совсем страх потеряли.
- Жаль, - произнес Ваня, тяжело вздохнув. - Я надеялся на битву.
- Так не терпится обрести воинскую славу?
- Нет. Я очень мирный и кроткий христианин. Но мне так понравились ваши кони…
Поболтали. Воевать ливонцы явно не планировали. Не при таком раскладе, во всяком случае. Посему после беседы – разъехались. Совсем. Ваня отошел ближе к городу, а ливонцы быстро-быстро смотали удочки и отправились на другое водохранилище… подальше от местного рыбнадзора.
А перед закатом прискакал гонец. Ну, небольшой отряд с гонцом, если говорить точно. С письмом от Ивана III. Тот писал сыну, что прийти не может, ибо стережет столичный город от Большой Орды, которая по слухам собиралась заглянуть. Посему и предлагал сыну закругляться. Погулял по вражеским землям. Пограбил. И довольно. Его конница очень может пригодится и дома…
Глава 7
1471 год – 5 июля, Новгород
В 1471 году Новгород был очень внушительным городом. По меркам Руси, разумеется. Порядка двадцати тысяч человек населения, около двухсот семидесяти гектаров площади и целых два кольца стен. И если внешнее кольцо было хоть и массивным, но древесно-земляным, то центр города прикрывал довольно крупный каменный детинец, построенный в 1430-е годы. Ничего мощнее Новгорода в плане оборонительных сооружений в те годы на Руси не было. Даже Москва терялась на его фоне. Потому-то и уверены были в себе горожане. Чего переживать-то за такими стенами?
Несмотря на письмо отца уходить просто так Ваня не стал. Нужно было урегулировать вопрос с Новгородом раз уж он до него добрался. Но новый раунд переговоров княжич решил проводить в более выгодной для себя обстановке. Так что, рано утром пятого июля, еще по густому туману, к воротам одной из проездных башен подкатили двуколку с мощной, крепко окованной дубовой бочкой. Это была одна из трех мин, которые Ваня распорядился сделать еще в Москве. На всякий случай. Мало ли чего штурмовать придется?
Ратники подожгли фитиль, укрытый специальным козырьком, дабы не могли залить со стен. И спешно отбежали.
Ба-бах! Жахнуло это самодельное взрывное устройство, вскрывая деревянные ворота. Да и башню саму покосило. Да чего уж там? Чуть не обрушило. А народ окрестный как оглушило? Диво просто. Даже те, кто на ногах остался, головой тряс, пытаясь прийти в себя. Все-таки не Казанская «петарда», сделанная на коленке. Тут постарались, чтобы оболочка получилась как можно крепче, а взрыв - сильнее.
И вот, повторяя сценарий казанского взятия, в открытые ворота Новгорода ринулись бойцы. Ратники, прежде всего. Их добрые доспехи, большие щиты и крайне смертоносные кончары были очень опасны для плотной городской свалки. Щитом укрывались, а кончаром кололи, словно очень длинным штыком. Новгородцы не татары – доспехи имели намного крепче. Но все равно – результат славный вышел. Тем более, что еще и стрелки со своими пищалями подтянулись, поддерживая ратников.
Новгородцы попытались контратаковать. Но безуспешно. На узких улочках индивидуальное качество снаряжения и вооружения играло куда большую роль, чем в масштабных полевых баталиях. Да еще и орудия в прорыв закатили, что поставило окончательную и жирную точку в попытках новгородцев выбить москвичей за ворота.
Наступать же в глубь города Ваня не стал. Испугался его масштабов. Да и зачем учинять такую резню? Он решил остановиться, закрепиться да подождать переговорщиков. После столь лихого вскрытия внешнего периметра новгородцы вряд ли станут тянуть с этим делом. Не в их это интересах. Так и вышло. Не прошло и часа, как прибыла целая делегация.
- Зачем ты сюда пришел!? Тебе не совладать с Новгородом! – Воскликнула Марфа Борецкая, бывшая лидером новгородского сопротивления Москве.
- Если я увижу, что мне с городком сим не совладать, - спокойно произнес Ваня, с мягкой улыбкой глядя в глаза этой престарелой фурии, - то я велю его сжечь. А погорельцев, кои начнут разбегаться, резать без разбору. Ибо смуте вашей и измене нужно положить конец. Слишком далеко она зашла. Не пресечешь – так и будешь бегать с войском, да в чувства приводить. Это слишком хлопотно. Лучше разом дело решить.
- Пожжешь город – без добычи останешься! – Возразил кто-то из бояр.
- Вздор! Али ты не слышал, как на Юрьеве-Камском поступили? – С ехидством поинтересовался Ваня. – Вы, купеческие душонки, все одинаковы. Как беда какая, так зарываете свои ценности в горшках во дворе. И найти их хитрость не великая. Есть у меня к тому ухватки. Как раз в Юрьеве-Камском их и испытывали. Выкопанной добычи оказалось больше, чем взятой с обычного разорения. А ведь там по бревнышку все перебрали.
- Что ты хочешь? – Тихо спросил один из бояр, пока все остальные молча переваривали сказанное княжичем. Такой поворот их явно застал врасплох.
- Всего лишь восстановить справедливость. Новгород был основан моим предком и должен вернуться под руку его потомков. Вотчиной моего отца стать.
- Что?! – Прохрипела Марфа Борецкая, задыхаясь от переполнявших ее чувств. - Не бывать этому!
- Всех смутьянов, - продолжил Ваня невозмутимо, - надлежит выдать для переселения в Юрьев-Камский, а имущество их передать добрым людям Новгорода, что стоят за Москву, Русь, да всякими дьявольскими прелестями не соблазняются. Кому и что – сами решите.
- Ах ты...! – Попыталась выкрикнуть оскорбления Марфа, но ближней к ней боярин закрыл ладонью ей рот. Ваня же посмотрел на нее, словно на ветошь, и продолжил.
- Всех, кто станет противиться власти отеческой, убить. Сверх того, за измену на город налагается вира – двадцать пять тысяч рублей . Монетой или ломом серебряным али золотым. А чтобы сомнений более не оставалось - составим грамоты. Одну вам, что в доме архиепископа храниться станет. Одну мне. В обоих напишем одинаковые слова. И везде подписи свои бояре поставят да печати в подтверждении клятвы. А кто не поставит, тот и не боярин более. Также туда поставят подписи с печатями архиепископ и посадник, скрепляя тем самым клятву города своей властью. Кроме того, город выставит пятьсот добрых всадников, что пойдут со мной к Москве татар воевать. Думать вам до полудня будущего дня. Если не решите ничего, то посчитаю за отказ. Все. Ступайте.
Марфа Борецкая хотела много чего высказать этому «маленькому мерзавцу», но ей не дали. Так и уволокли, удерживая рот зажатым. Решили ее воплями не провоцировать княжича. Не в том они были положении.
Ваня же занялся обустройством нормального укрепленного лагеря, раскинувшегося частью в городе, частью за его стенами. Он был уверен, что «переговоры» на том не закончатся. Не смогут новгородцы проглотить такой вот ультиматум. После стольких лет независимости…
Назначенная городу вира в двадцать пять тысяч рублей выглядела очень большой только на первый взгляд. Потому что имущество противников Ивана III по самым скромным прикидкам стоило далеко за триста тысяч. Тут и земля, и всякие поселения с укреплениями, и торговые связи, и склады с товарами, включая ценные меха, и многое иное. Сумма, конечно, огромная, но разумная, для Новгорода во всяком случае. Ваня был уверен – ее легко добудут, вытрясся из литовской партии. Даже простой монетой, а не ломом.
А вообще ситуация вырисовывалась очень интересная. Заговорщики, «слившие» новгородцам маршрут, состав войска и цели княжича, хотели от него избавиться. Это очевидно. Потом же, судя по масштабу мероприятия, планировали создать Великому князю непреодолимые им сложности. Зачем? Кто его знает? Может для того, чтобы сделать марионеткой. Дескать, только в них его опора и защита.
На Москве, со слов гонца, ничего пока о похождениях Вани не знали. Более того, кто-то начал распускать слухи о том, что княжич вместо того, чтобы защищать от неверных столичные земли, грабит честных христиан, как поганый язычник. Слухи эти были непопулярны, но имели место. Вот, видимо, Великий князь и решил их пресечь, возвернув сына. Тот-то, по его мнению, должен был где-то по северам гулять с тремя сотнями лучшей на Москве конницы. Шалить и развлекаться грабежом супротивников его. И да, заговорщики, судя по всему, были уже уверены в гибели княжича, оттого и гонца отпустили свободно. Иначе бы – не доехал. Как пить дать – не доехал бы.
Ваня загадочно улыбнулся своим мыслям. И вернулся к заполнению подробного журнала боевых действий, который он вел с первого дня похода фиксируя в нем буквально все. От расхода еды и ценного имущества до боевых потерь и трофеев с самой что ни на есть немецкой пунктуальностью и дотошностью. Все равно в походе у него часто образовывалось слишком много времени и требовалось занять себя чем-то полезным. Так почему не этим?
Глава 8
1471 год – 6 июля, Новгород
В полночь с пятого на шестое июля, улучив темноту из-за набежавших туч, новгородцы решились пощупать московские войска «за вымя» своими «волосатыми щупальцами». Не все, разумеется. А только те, которые оказались недовольны ультиматумом княжича.
Ничего странного и необычного Ваня Новгороду не предложил. Более того, что-то в этом духе в свое время применил Александр Ярославич прозванный Невским, когда брал Псков. Так там горожане сами ему ворота открыли. Так что тут вышло не так гладко, как могло.
Дело в том, что Новгород 1471 года находился не только на пике своего экономического развития, но и в зените политического неустройства. В городе сформировалось несколько равновесных боярских группировок, из-за чего новгородскую державу трясло и лихорадило в таких конвульсиях, словно умирающего. То туда, то сюда, то головой об косяк.
Ваня предложил ультимативное решение выхода из кризиса. Он предложил одной из группировок резкое, радикальное усиление за счет другой. В обычных условиях это было бы невозможно. Но сейчас, когда Новгородская республика потерпела поражения в двух битвах, когда оказались разгромлены ее союзники, а внешний периметр стен взят и в пределы города вошли войска противника – это не выглядело чем-то нереальным. Более того, к московской партии почти наверняка прибьются умеренные и нейтральные группировки, польстившиеся на долю в прибыли. Слишком уж лакомый там был кусок.
Вечевая площадь находилась на другой стороне Волхова. Но буза там стояла такая, что гул от криков доносился даже в лагерь княжича.
Тот организовал отдых людей таким образом, чтобы к ночи большая часть его войска была выспавшейся. Мало ли? Ночь – опасное время. И не прогадал.
- Стой! – Крикнул постовой, заметивший странных личностей, вываливших на улицу. – Кто идет?
Это стало своего рода сигналом к атаке. И народ повалил по трем улицам атакующими толпами. Но натолкнулся на щиты ратников. Они не спали. Они уже отдохнули. И они были начеку.
- Полки отворяй! – Раздалось голос командира стрелков. Его подчиненные тоже бодрствовали. Более того, держали пищали заряженными, а фитили тлеющими.
Вот и угостили улицу залпом. Потом еще одним. Потом еще. Им было легко работать. Внешний периметр своего лагеря со стороны поля Ваня огородил повозками, образовав крепкий такой вагенбург. Что очень серьезно укрепило тылы, исключив нападение с той стороны. А вот бочки всякие и сундуки он велел перетащить сюда, в городскую часть. Да покрыв сверху досками соорудить импровизированные помосты. Так что сейчас туда стрелки и забрались, получив возможность стрелять поверх голов ратников.
Невозможность осознать масштаб потерь резко повышала модуль моральной упругости нападающих. Не в пример полевой битвы. Поэтому, желая, как можно скорее охладить пыл новгородцев, Ваня велел выкатывать орудия, заряженные не картечью, а ядрами. По такой плотной толпе на узкой улочке – самое то. Особенно в упор.
Бах! Жахнуло легкое полевое орудие, выкаченное вперед под прикрытием ратников. С трудом. Тем ведь целый коридор в своем строе пришлось организовать. Чтобы своих не зашибло откатом. Но затея полностью оправдалась. Ядро проложило просеку в этой толпе людей, пройдя толпу насквозь до изгиба улочки. Отчего и натиск резко спал.
- Бей! – Рявкнул командир стрелков и те вдарили из своих пищалей. Опять же – наугад. Ничего ведь не видно. Но на узкой улице целиться особенно и не надо. Требовалась просто плотность огня. Чем выше, тем лучше.
Бах! Вновь ударило орудие, перезарядившись. И снова ядром, в надежде на то, что толпа волей-неволей вновь сомкнула свои ряды. И судя по воплям – этот расчет оправдался.
Еще пять минут. И все затихло и на этой улице, и на соседних. Ну как все? Раненые стонали, матерились и издавали всяческие звуки изрядным навалом на улицах перед импровизированными укреплениями московского лагеря. Но к ним никто не спешил на помощь…