========== Глава I ==========
Комментарий к Глава I
Дорогие манга-любы. Прошу прочитать “Посвящение”, прежде чем. Спасибо)
Игорь просачивался сквозь встречный поток студентов, брезгливо отшатываясь, пытаясь избегать прикосновений. Бесполезно. Cловно лосось на нерест, он шёл против течения. Казалось, вся орущая, ржущая и что-то жующая масса притирается специально, оставляя на нём свои запахи: парфюма, пота, сигаретного дыма. Внезапно взвизгивающие, словно полоумные кошки, девицы, взрывающиеся лающим хохотом парни – от этой какофонии начинали ныть зубы. Нарочитый, громкий мат и пошлости, летящие со всех сторон, ввинчивались в сопротивляющийся мозг. Почему он вынужден сталкиваться с этим стадом в «храме науки»? Как на базар приходит! Раздражённо распихал локтями неповоротливых увальней, стоящих прямо посередь прохода. Баррраны. Каждый раз как “Сталинград”. Ноги опять истоптали, на туфли смотреть страшно. Поправил очки, подтянул лямку сумки на плече. Протиснулся в предбанник перед парадной дверью - ещё немного и он выскочит из этого термитника на свет божий.
Игорь вырвался на крыльцо и вдохнул полной грудью. Посмотрел туда, где теперь всегда его ждёт брат. Тот ожидаемо был окружён озабоченными самками. Почему они переходили на две тональности вверх при виде брата, чирикая мультяшными голосами? Что-то инстинктивное?
Сашка отзывчиво смеялся вместе с ними – такой миляга, куда деваться. Щурился, морщил нос, растягивал губы в широченной улыбке, заостряя и без того треугольный подбородок. А потом, словно мало этим течным млекопитающим гормональных стимулов, приподнимал брови и собирал на лбу кокетливые морщинки. Игорь закатил глаза. Возможно ли, чтобы этот щенок не осознавал, какие брожения и мечтания вызывает у сей бурлящей массы эстрогена*? Рассказывая им что-то, размахивая своими длинными руками, глядя в глаза не мигая, понимает ли, что в тот момент все их мысли лишь о сохранности туши на ресницах да о том, как бы вручить красавчику свой телефон половчее, а может даже залучить «в гости».
Саша взглянул на двери, заметил его. Взгляд тут же поглупел – он всегда отключался на секунду, когда видел Игоря. Тот недовольно дёрнул уголком рта и, спустившись со ступеней, направился к воротам. Проходя мимо, смерил братца раздражённым взглядом и небрежно кивнул его свите. Одна из девушек рискнула, сунула в нагрудный карман уходящему «объекту» свернутый листок бумаги. Какая прыткая стерва! Игорь ускорился, услышав за спиной быстрые шаги.
— Привет, — выдохнул Саша, поравнявшись.
Игорь не ответил. И дело даже не в том, что уже здоровались утром за завтраком. Просто разозлило, что нахалка посчитала себя вправе совать этому пентюху какие-то записки. Братец всегда провоцировал у других желание его приласкать, прибрать к рукам. Словно пушистый котёнок с бантиком, сидящий в подарочной коробке – руки так и тянутся заграбастать себе. Если бы они знали, что котёночек-то с браком…
Сашки, как всегда, было много. Шёл слишком близко, постоянно норовил заглянуть Игорю в глаза. Пару раз порывался взять у него сумку, дескать, тяжёлая. Игоря унижало уже то, что брат был выше на голову, хоть и младше на четыре года. А уж когда этот надоеда ещё и тяжёлые вещи у него из рук вырывал, как у немощного, становилось совсем невыносимо. Трудно выглядеть старшим, когда рядом с младшим ты - дюймовочка. Худой, астеничный, бледный, в вечных очках. Игорю даже алкоголь продавали только с паспортом, шикая на него, словно на школьника. А Сашка-то не смог поступить в университет Игоря на бюджет – мозгов не хватило. Надеясь, что с платного факультета не выгонят, тот прогуливал по-чёрному, таскаясь каждый день встречать Игоря после его занятий. Недоумок!
— Плохо спал сегодня? Я слышал, ты выходил ночью из комнаты, — мямлил братец, поправляя ему капюшон на ветровке.
Слышал он. Может, ещё камеры поставит по всей квартире, чтобы вдруг чего не пропустить?
— Мне теперь в туалет нельзя выйти ночью? — выплюнул, дёргая плечом, уворачиваясь от Сашкиных рук.
Тот засопел, закусил губу, расстроился. Ну, ненадолго. Ему всё как об стенку горох.
В метро у братца включался режим телохранителя: он оттеснял от Игоря всех, кто, по его мнению, приближался слишком близко. Будто тот не знал, для чего оно делается. Заканчивалось всё прижиманием Игоря к закрытой двери, с расставленными вокруг него Сашкиными лапами. Оберегает вроде как… В эти моменты Игорь никогда не смотрел на брата – и так прекрасно знал, что тот сейчас пялится на него своим коровьим взглядом. Прижатый его телом, Игорь чувствовал все признаки «братской любви».
— Хочешь на обед макароны с тефтелями? — Саша практически вжимался губами в его ухо, якобы из-за шума в вагоне. — Ещё остался куриный бульон со вчерашнего.
Игорь отвернулся, начал изучать наклеенную на стенах рекламу. «Заботушка» продолжал дышать ему в ухо, щекоча висок своими патлами. Девушка через проход плотоядно разглядывала Сашку, и Игорь не удержался — вздернул бровь, глядя ей прямо в глаза. Та, смутившись, отвела взгляд.
Продвигаясь на выход, братец ухватил Игоря за руку, словно маленького. Тот не вырывался, не желая привлекать внимания людей вокруг. Всю свою жизнь Игорь только и делает, что терпит этого прилипалу. Несмотря на совсем мелкий возраст, он хорошо помнил, как принесли Сашку.
Серый, уставший отец держал пищащий свёрток в руках, глядя на мать побитой собакой. Ублюдок очередной его пассии, незаконнорожденный сын любвеобильного папочки, вопреки всей логике, скрепил разваливающийся союз супругов: после того, как мать приняла подкидыша, отец, будто в благодарность, свято хранил ей верность.
В день появления Сашки в их жизни маленький Игорь опасливо заглядывал в свёрток, словно предчувствуя беду. Мать с удвоенным рвением бросилась заботиться о чужом ребёнке, словно сука после ложной беременности. А Игорь вдруг в одночасье стал для них взрослым. Теперь был младший. С Игорем «закончили» и задвинули его в угол. В центре теперь был новый, требующий внимания и сил, объект. Старший больше не вправе был отвлекать родителей на свои неважные детские проблемы или жалобы. Теперь он должен был понимать, входить в положение, жалеть, не шуметь, помогать. Слово «потерпи» стало главным в лексиконе матери. Не идти гулять, а «потерпеть» и посидеть с Сашенькой. «Потерпеть» и не поехать на море, потому, что Сашеньке ещё рано летать на самолёте. «Потерпеть» и пожить у бабушки, пока в классе не закончится грипп, чтобы не заразить Сашеньку. Мать слушала о его делах в школе вполуха, устало выдавая дежурные фразы о необходимости хорошо учиться. Теперь к слову «потерпеть» потихоньку добавилось слово «должен». В свои одиннадцать он «должен» был думать о своём будущем, о своей семье, о своём брате. «Должен» оправдывать надежды родителей. Забавно надеяться на отдачу там, где ты не особо вкладывался.
У него не было острой ненависти к единокровному брату. Скорее, Игорь не хотел иметь к нему никакого отношения, как коренное население не желает смешиваться с приезжими. Отстранённый и угрюмый, он привык к своему плохому настроению, к вечной затаённой обиде, на которую, по своим ощущениям, он имел полное право. Она стала неизменным фоном его с родителями общения.
С виду требования к братьям были одинаковые, да только Игорь старался им соответствовать, а Саша пропускал все нотации мимо ушей — мог целыми днями пропадать на улице с друзьями, шляться на дачи к приятелям, ходить на концерты и гонять мяч в старой коробке за школой. Мать только качала головой и привычно жаловалась на усталость подругам по телефону, но никогда не применяла к Сашке никаких мер. Игорь злился – он жил под гнётом родительских ожиданий и изо всех сил старался быть лучшим, но те, казалось, не видели между их поведением разницы. Сашка пребывал в параллельной с братом действительности, живя исключительно своими интересами и желаниями. Единственное, что менялось в его жизни – это игрушки. От машинок, которые он гонял по ковру гостиной в пять лет, до плавно вошедших в жизнь всевозможных гаджетов…
К удивлению, брат не трогал его в лифте, но смотрел с каким-то ликованием и предвкушением, кусая губы. Игорь сощурил глаза, раздумывая, что у этого придурка на уме. Сашка переминался с ноги на ногу, нервно заправляя непослушную светлую прядь за ухо. Чувствовалось, что он взбудоражен и напряжён. Глядя на его волнение, Игорь машинально прикинул, что держит брата на голодном пайке почти три недели.
Игорь хотел поступать только в Первый мед, чтобы стать врачом, как папочка. То, что из Сашки, в отличие от брата, никогда не выйдет хоть что-нибудь путёвое – было уже понятно, но родители продолжали воспринимать все достижения Игоря как должное. А он жаждал триумфа, хотел признания — он его заслужил! Почти всё своё время он тратил на учёбу, стараясь не задумываться о весёлой и интересной жизни окружающих его ребят. Ему казалось, нет, он был уверен, что вознаграждение будет стократ больше, чем те вещи, которых он сам себя лишил: уличные игры, дворовые тусовки и школьный флирт. Сашка был королём бездельников, собирая вокруг себя таких же тупиц, как он сам. Смазливый, бросающийся в глаза, словно обёртка от японской жвачки, он никогда не хандрил и не задумывался о завтрашнем дне. Его не расстраивали средние оценки, не парили идиоты в его окружении, не напрягали вечно трезвонящие подружки. И родители упорно игнорировали всё, что тот вытворял, не забывая при этом напоминать Игорю, чтобы он их «не разочаровывал» …
Когда младший торопливо проворачивал ключ в замке, Игорь автоматически отметил, что дверь была закрыта на два оборота.
— А где мама?.. — неуверенно начал он, когда брат схватил его за предплечье и впихнул в тёмную прихожую.
За спиной хлопнула дверь, и его тут же обхватили сзади, стискивая в удушающих объятьях.
— Мама уехала к тёть-Тане, — горячечный шепот в шею. — Сказала, что приедет поздно. А отец у бабушки с ночёвкой…
Игорь уже всё понял: и про пустую квартиру, и про Сашкино возбуждение в лифте.
— Ты мне не вставишь, — твёрдо сказал он, не двигаясь.
Тот запихнул руки ему под рубашку, шаря по груди и животу.
— Я только… Я т-так давно… Ты так сладко п-пахнешь…
Брат сжимал пальцы на его коже, почти щипался, дыша как пылесос где-то в Игоревой макушке. Вытряхнув его из ветровки, нервно замельтешил по прихожей, то спеша разуть, то кидаясь расстёгивать на Игоре рубашку. Тот устало смотрел на эти метания и не сопротивлялся. Хотя его всегда забавляло, как этот мелкий извращенец начинает розоветь и заикаться, когда ему перепадало. Он мог биться об заклад, что у братца так и стояло с метро.
Когда Игорь поступил в Первый мед, то почувствовал себя бегуном, разорвавшим финишную ленточку. Всё, над чем так упорно трудился, дало свои плоды — он смог, он доказал. Родители его нахваливали и хвастались друзьям. Сашка, как положено дикарю, взялся тогда напрыгивать на опешившего студента, обнимать и зачем-то целовать в обе щёки, поздравляя с поступлением. Игорь с подозрением разглядывал брата, но тот, казалось, был искренне рад за него, даже зависти не удалось уловить на этой смазливой мордахе. Ему действительно было плевать на то, что Игорь умнее и талантливее. Что, в отличие от него, от бездаря, у Игоря будет достойная профессия. Это почему-то раздражало ещё больше.
Как водилось в их семье, через пару дней все позабыли о достижениях старшего сына, и в целом ничего не изменилось. Разве что сам Игорь уже совсем света белого не видел за всеми этими учебниками и лекциями. Когда он приползал домой, мама почти не спрашивала об учёбе, ограничиваясь дежурными фразами и горячим обедом на столе. Сашка продолжал куролесить, игнорируя вялые попытки родителей призвать его к порядку. Каждый день Игорь ждал, что родители наконец устроят тому взбучку, начнут ставить его брату в пример, сокрушаясь о том, как Сашенька их разочаровал. Но ничего такого не происходило. Брата кормили, о нём заботились, с ним тепло общались, в общем, делали всё то же самое, что и для Игоря. Но как же так? Разве они были равными? Разве Сашка заслужил всё то же, что и Игорь? Что ещё этот разгильдяй должен отчебучить, чтобы родители наконец увидели разницу между ними? Убить кого-нибудь? Сжечь квартиру?
***
В тот вечер месяц назад родители уехали в гости и предупредили, что вернутся поздно. Братец явился с прогулки сам, даже не пришлось его вызванивать и искать по улице с фонарями. Игорь ковырялся в ужине, подвисая на выученной наизусть «Сонной Лощине» по телеку. Он всегда считал, что автору стоило всё-таки сделать Катрину ведьмой. Беленькая и нежная, с округлыми щёчками и ясным взором – от таких всегда жди беды. Темноволосый, кареглазый Икабод вызывал у Игоря сочувствие. Честный, умный, но скромный – такие вечно становятся жертвами окружающих ничтожеств, готовых бросить его на откуп в пасть к зубастому чудовищу. Доев, Игорь поплёлся в ванную, засыпая на ходу. Стоя под душем, перебирал в голове предстоящие на следующий день пары и прикидывал, что из одежды завтра надеть. Откуда-то потянуло холодом. Игорь поёжился, мельком глянул в зеркало над раковиной и остолбенел.
Дверь была приоткрыта. В проёме, в скудном освещении из ванной, он увидел Сашку. Тот смотрел чётко на голого мокрого Игоря. Его губы шевелились, будто он что-то шептал, а тело дёргалось в такт движениям руки в расстёгнутой ширинке.
Колючий, ледяной страх сковал всё тело, словно мутный ночной кошмар, что приснился Игорю в детстве. Тогда во сне любимая мама обернулась уродливым, жестоким оборотнем, и безысходный, иррациональный ужас ещё долго преследовал мальчика, когда он засыпал в тёмной комнате. Похожий ужас он испытывал сейчас, глядя на стеклянный Сашин взгляд и блестящую головку члена, мелькавшую в кулаке при каждом движении. Мысли завихрились одна за другой: Тот что, поехал мозгами? Когда придут родители? Где телефон?
У Игоря повело голову, как бывает, когда чересчур резко поднимаешься на ноги. Может, Сашка цепанул наркоты на улице, а Игорь не заметил признаков за ужином? Когда это пройдёт? Бежать или, наоборот, закрыться в ванной, пока не придут родители. Что братец может ему сделать? Они одни в квартире, а тот крупнее и сильнее. Тем более, сейчас он явно не в себе — вытворять такое.
Игорь боялся пошевелиться, боялся отвести взгляд от зеркала. Сашка запрокинул голову назад, прикрывая глаза. Кулак задвигался так быстро, что казалось, будто тело бьёт током. Губы брата растягивались в подобии болезненной ухмылки, практически оскала, лицо блестело от пота. Глаза почти закатились, беспорядочно блуждая вокруг бессмысленным взором, и в какой-то момент он упёрся в перекошенное от ужаса лицо Игоря в зеркале. Сашка раскрыл рот, возможно вскрикнув, Игорь ничего не услышал из-за шума крови в ушах. Брат отпрянул от двери, но стреноженный приспущенными штанами, споткнулся и начал падать на спину, схватившись за ручку, дёргая дверь на себя. Игорь словно отмер и, отдёрнув мокрую, липнущую к коже шторку, выскочил из ванной, толкнул дверь плечом.
Сашка лежал на полу на спине, вытаращив глаза на брата, что-то бормоча, словно полоумный. Над расстегнутой ширинкой торчал всё ещё крепко стоящий член в обрамлении светлых волос. Игорь на дрожащих ногах вышел в коридор и навис над лежащим. Его колотило от омерзения и страха. Кто этот урод, которого он всю жизнь считал своим, пусть недоделанным, но братом?
С Игоря капала вода, но он не чувствовал холода. Желудок сжался, пытаясь избавиться от ужина. Саша водил глазами по его голому телу с каким-то жалко-молящим выражением на лице. Он медленно потянулся рукой к своему члену и, виновато приподняв брови, обхватил его ладонью.
— Ты какого хуя творишь?! — зашипел Игорь, презрительно скривив губы.
— Гошик… — проблеял Саша, проведя несколько раз рукой по члену. — Брат…
— Что “брат”?!. — зарычал Игорь. — Ах ты, тварь!
Был бы у него в руках тяжёлый камень — не задумываясь размозжил бы голову этому уроду.