Закрепляя эффект, похлопала ресничками и смущенно улыбнулась.
Дракон вздохнул.
– Просто я притворялся, Лекса, – мое имя в его устах прозвучало как-то непривычно. Холодно. Отстраненно. – С вами, людьми, обман всегда срабатывает. Вы отчего-то не желаете верить правде. Впрочем, и говорить оную – тоже. Оттого-то и подумал, что если притворюсь безобидным чудаком, то будет проще договориться. Но не вышло.
– Если бы до этого не видела тебя в шкуре и с крыльями, то могло бы и сработать, – чуть льстиво заверила я его.
Как ни странно, но внутренне вздохнула с облегчением. Отменный актерский талант у попутчика все же лучше, чем раздвоение личности.
– А ты… – начала было я, но Брок оборвал меня:
– Слушай, сиди уже, отдыхай и не лей мне в уши свои вопросы, – в сердцах выдохнул дракон.
Я поняла: если хочу услышать ответ на следующий свой вопрос, то, как ни странно, надо действительно заткнуться и переждать. Этим я и занялась.
Солнце припекало, марево спускалось на лес, и тут я почувствовала, как над моей головой проплывает не просто большая, а здоровенная туча. От ее тени стало даже не по себе.
Задрала голову и ахнула, не в силах сдержать удивления.
Над нашими головами высоко, среди самых легких перистых и кружевных, как молочная пенка облаков, проплывала армада. Более точного слова не смогла бы подобрать.
Не туча, потому что таких плотных, с прожилками черни на своем сером теле туч, пусть и грозовых, не бывает. Не пузо здоровенного линкора из верхних слоев атмосферы, который что-то забыл на грешной земле, ибо слишком рваны были его края, да и само брюхо напоминало перевернутый горный пик.
Вырванный кусок земли – пришло на ум самое точное сравнение. И этот парящий меж летних облаков остров накрывал своей тенью вершины леса, загораживал палящее солнце, что вызолотило своими лучами все окрест, даже под плотной листвою дубовых крон. В бездонной сини неба плывущий над нашими головами горный хребет показался мне страшным до жути. Он чуть качнулся в вышине и стал снижаться, на глазах увеличиваясь в размерах. Я сразу уверилась, что вот сейчас он непременно грохнется. И прямо на меня.
Что бы сделала любая до смерти испуганная девушка в моем положении? Наверняка укрылась бы от бед за единственным на всю округу широким мужским плечом. В смысле села бы обладателю оных плеч на шею. И пусть уже этот сильный и отважный разбирается с проблемой.
Но то ли я была не совсем адекватная, то ли дракон доверия у меня не вызывал… А может, всему виной была моя профессия, в которой легкие и быстрые ноги, умеющие шустро удирать, ценятся так же высоко, как и легкий слог.
Я резво вскочила, пулей подлетела к своему узлу, лихорадочно сграбастала его и, пискнув недоуменному Броку: «Беги!», припустила прочь.
Неслась не разбирая дороги, лишь изредка задирая голову, чтобы убедиться: эта громадина все еще над моей головой. Тем неожиданнее оказалось столкновение. Я на полном ходу влетела во что-то твердое. От удара грудь обожгло болью – столь твердокаменной показалась преграда. А потом крепкие руки с силой стиснули меня в кольцо.
Передо мной стоял Брок. Холодным, чуть заинтересованным голосом с толикой ленцы он просил:
– Ну что, отдохнула? Раз так резво понеслась прочь.
Не сам вопрос, а та интонация, которой он был задан, оказала на меня действие почище ледяного водопада. Я как-то враз вспомнила, кто я, где … В общем, удирательный запал схлынул, оставив лишь страх.
Я задрала голову и, указывая взглядом на небо, выдавила из себя:
– Там…
– Ты что, никогда парящей твердыни не видела? – вот сейчас в голосе Брока было столько удивления – хоть половником черпай.
Я нашла в себе силы лишь замотать головой. Зато ящер отчего-то с облегчением выдохнул. И даже соизволил пояснить, почему:
– А я подумал, что ты решила удрать от меня. Рассудила, что с кровожадным драконом, врагом рода людского, не стоит надеяться на прочность клятвы, пусть та и скреплена небесами и…
Он говорил отрывисто, жестко усмехаясь, и все никак не отпускал меня.
– Я просто жить хотела, и не знала, что эти ваши твердыни только парят и не падают…
Последняя, к слову, действительно опустилась еще ниже и, едва не пощекотав брюхом макушки столетних сосен, снова начала неспешно подниматься.
Дракон, препарируя меня взглядом, медленно, с расстановкой произнес:
– О парящих твердынях знают даже младенцы. Каждая вторая колыбельная об островах, что легче облаков. А ты говоришь, что в первый раз видишь… Кто ты такая? Ты вчера походя впитала в себя магию охранного контура, над которой трудились три сильных мага, чтобы заклинание сумело меня удержать. Ты говоришь странно. А сейчас вот утверждаешь, что не знаешь самых простых вещей. Кто ты?
Он задал последний вопрос так, что я захотела ответить помимо воли. Будто какая-то неведомая сила давила на плечи и шептала в уши: склонись, подчинись, прими его власть. Но только дураки и мудрецы не слушают сторонних советов.
Увы, я была из их числа и надеялась, что все же отношусь не к категории тех, кому всегда везет, а к просветленным знаниями. Помимо этого я толком не представляла, что ему сказать: проблеять про техногенный мир и свою кончину? Про то, что у меня на шее змея свернулась в металлическое кольцо? Про мертвых обозников и разбойников?
Мыслей было много, но слова застряли в горле.
Я сглотнула, ощущая, как рука дракона схватила мои волосы, заставляя запрокинуть голову и посмотреть ему прямо в глаза.
– Мне повторить вопрос?
Он крепко держал, а мне захотелось завыть от бессилия. Я шумно втянула воздух. Так, главное – не паниковать. Только не паниковать!
Нужно найти те слова, которые бы его успокоили. Один неверный взгляд, вздох, положение рук, и Брок сорвется. Я медлила, составляя единственную нужную фразу, но дракон, похоже, речам предпочитал действие. Или решил, что я выбрала упрямое молчание, и решил заставить говорить иным способом?
Он притянул меня еще ближе. Настолько, что мы делили уже один воздух на двоих.
– Скажи, чего ты боишься больше всего? – Брок заглянул в мои глаза, словно ища ответ.
Я непроизвольно попыталась отстраниться, и это выдало меня с головой.
Нет людей, которые не боятся ничего. Есть те, кто умеет прятать свои страхи глубоко и далеко, посыпая песком времени, скрывая барханами, пряча в этих дюнах свои тайны, чтобы их не сумел в повседневной суете найти даже сам хозяин. Но страхи живы до последнего удара сердца их носителя. А иногда, под покровом темноты, они вылезают, как твари из бездны, чтобы напомнить о себе.
Сегодня, в ясный солнечный день, я почувствовала, что вокруг – чернильная мгла. И мне надо победить даже не дракона, а именно эту темноту, иначе она просто сведёт меня с ума.
В страхе жить нельзя. Можно только существовать. Да и то – недолго. Если страх будет стоять у тебя за плечом, постоянно нашептывая в ухо, то высосет из тебя жизнь. И не по капле, а шумными большими глотками, с причмокиванием.
Я уже было открыла рот, чтобы сказать первое слово оформившейся речи, но передумала в последний момент. Страху не надо смотреть прямо в глаза, его нужно бить наотмашь. Если Брок считает, что может напугать меня, то в моих силах его удивить.
Его вторая рука уже скользила по моему бедру, задирала ткань все выше, намекая, что дракон на этом не остановится.
В голове сложится пазл: вот Брок с ненавистью утверждает, что не насильник, вот он мгновенно ставит меня на землю, словно замарался о прикосновение к моей коже… Его уничижительное «людишки» и «с вами срабатывает лишь обман»… Не будь я абсолютно уверена, что все происходящее – лишь актерская игра, что дракон не станет меня насиловать (и вовсе не из благородства воспитания, а исключительно от презрения), то не решилась бы. А так…
Я прильнула к нему. Сама. Требовательный поцелуй, который больше всего напомнил мне укус. Губы обожгло, а на языке заиграл вкус вина и перца.
Не успела уловить момент, когда напрягшийся, замерший словно статуя дракон вдруг, вместо того, чтобы отпрянуть и начать отплевываться, ответил мне.
Его рваный вздох, пальцы, что уже не сжимали волосы, а лишь придерживали мой затылок, чтобы не отстранялась, чтобы только продолжала.
Вот тогда я испугалась, что все же просчиталась. От этого моего испуга тело Брока вздрогнуло. Он сам отстранился от меня. Жадно глотая ртом воздух, словно вынырнул с глубины. Да и я была ничуть не лучше. Тяжело дышащая, с подгибающимися от страха коленями.
– Ты ненормальная, – только и выдохнул дракон.
– Сам не лучше. Думал, запугаешь? – взорвалась я. – Но все же отвращение оказалось сильнее. Не так ли?
– Победила, – честно ответил дракон. – Да, я та еще сволочь, которая просто хочет узнать правду, но связана этой проклятой клятвой. Я не могу причинить тебе вреда. Лишь напугать, пусть и перешагнув через себя, играя роль насильника. Но ведь именно так, вы, люди, о нас и думаете. О каждом из нас.
– Белый лист, – выпалила я.
– Что? – не понял Брок.
– Я белый лист. На мне нет отметин ненависти к твоему крылатому племени, нет ни строчки, что писалась бы кровью драконов, никто из твоих родичей не жег меня огнем, я не участвовала в ваших войнах и интригах, я не знаю ровным счетом ничего. Это все, что я могу тебе сказать о себе. Ах, да, еще то, что если мне не удастся попасть к одному гребаному кнёссу, то я умру. А остальное – клятва, и по ее условиям я не могу ничего сказать, даже если бы захотела. – Последнюю фразу я добавила чисто интуитивно. Ведь если эти клятвы сродни закону, значит, они могут не только карать и загонять в кабалу, ими можно и прикрываться.
Брок посмотрел на меня с сомнением. А потом – я не поверила своим ушам – он извинился:
– Прости.
– Простить?
Он упрямо сжал губы.
– Я не питала к тебе лютой ненависти, как ты отчего-то считаешь, – помолчала и добавила: – До этого момента. Но сейчас, чтобы простить… Расскажи о себе, о мире, возможно, когда я пойму тебя, мне легче будет это сделать.
– Поклянись, что ты не шпионка и не убийца, – вместо согласия потребовал Брок.
Как! Как этот расчетливый манипулятор, что спрятался в сильном накачанном теле воина, умудряется гнуть свою линию? Даже когда проиграл.
Да такими, как Брок, управлять в сто раз тяжелее, чем автомобилем! Нет, я всегда знала, что при вождении за нос мужчин не прокатят купленные у гаишников права. Тут нужно все правила соблюдать, сцепление чувствовать, на газ плавно нажимать. Всегда помнить, что руля нет и тормоза слабые. Да еще и заносит на поворотах часто налево. Но даже с соблюдением всех предосторожностей я на недавнем тест-драйве полностью убедилась: авто по имени Брок едет туда, куда нужно ему, а не рыжей девице, что возомнила себя его водителем.
Я лишь покачала головой. Иногда, чтобы добиться своего, стоит уступить. Отдать малое, чтобы перехватить управление.
– Клянусь, чем хочешь тебе клянусь, что я никакая не наемная убийца и не шпионка.
Едва договорила – меня окутало сияние. Похоже, что у этого мира странная реакция на некоторые слова. Решила проверить догадку:
– Клянусь…
Я снова засветилась.
– Клянусь…
Опять стала напоминать включенную лампочку Эдисона.
– Кля…
– Хватит! – рявкнул дракон, заставив меня буквально застыть на месте с приоткрытым ртом. А потом, резко сменив тон на подозрительно-нейтральный, начал: – Знаешь, ты не против, если я скажу пару слов о твоей матери?
Я настороженно уточнила:
– Что именно ты хочешь сказать о моей маме?
– Твою мать, ты что творишь! – выдохнул Брок. – Нельзя всуе произносить клятвы.
Тут он тоже засветился, словно пробник солнца, и зло сплюнул.
– Ты не просто произносишь слова, сотрясая воздух. Ты обещаешь что-то этому миру, его духам. Свет – лишь сигнал о том, что они тебя услышали… Твой зарок. – Дракон старался говорить так, чтобы избегать злополучного «клятва». Хотя, как я убедилась из опыта, иногда местные шайтаны слышат твое обещание безо всяких сигнальных слов. – Поэтому, если ты его не выполняешь, то в зависимости от тяжести вины духи забирают дни, годы твоей жизни или всю ее целиком.
– Забирают? – кажется, я начала понимать, каким именно образом могу лишиться жизни повторно, если не передам кнёссу змеевну.
– Да, если человек призвал духов в свидетели и не выполнил зарока, то они забирают отпущенное ему время. Дети нави им подпитываются, чтобы стать сильнее или оставаться в этом мире, а не в загробном.
«Вот тебе и цена слова. Здесь она измеряется не в рублях за журнальный разворот, а куда точнее: в секундах собственной жизни!» – подумалось невесело.
Горестные мысли были плохи еще и тем, что у меня всегда во время их пребывания в голове отчего-то начинал возмущаться желудок. Как я полагала, это оттого, что наглые квартиранты требовали от организма ценные калории, уходившие на думательный процесс. А последние добывались хозяйкой порою с боем, и расходовать их на подобную ерунду было кощунством. Хотя, может, я подсознательно так старалась «заесть» мрачность бытия?
Так или иначе, но я поняла, что очень скоро драконятина покажется мне питательной, вкусной и деликатесной. Я даже как-то особо плотоядно уставилась на гипотетическую рульку…
Брок, будто почуяв, что на его голяшку может быть совершено покушение и покусание, насторожился.
Голод снедал меня изнутри и рвался наружу. Некстати всплыло в памяти, что я ела еще вчера, а близился уже обед. Да и этот сумасшедший забег по лесу никак не способствовал насыщению, и даже наоборот.
А потом я вспомнила, что в моем узле еще лежат остатки честно отвоеванного вчера мяса. Только где я свою поклажу обронила? Поискала взглядом куль. Он обнаружился недалеко, в зарослях травы. Видимо, он выпал у меня из рук, когда врезалась в Брока, и тюк откатился.
Больше не говоря ни слова я целенаправленно двинулась к узелку. Бережно развязала его концы и, развернув лист лопуха, достала из него мясо.
– Ты собираешься есть? – удивлению дракона не было предела.
Лишь кивнула, уплетая уже за обе щеки.
– Я молодой, почти растущий организм, – начала, старательно пережёвывая.
Дракон смотрел на меня серьезно. Чересчур серьёзно, а потом улыбнулся. Всего на долю секунды, мимолетно. Но когда Брок заговорил, его голос был столь же морозно-спокоен, как и взгляд:
– В твоем возрасте и правду еще растут. Хотя, чаще уже не в высоту, а в толщину. А некоторые, чересчур любопытные, и вовсе исключительно в талии и временно. Месяцев девять.
– Да что бы ты знал о моем возрасте! – как истинный журналист, я выбрала самую удобную часть фразы Брока для ответного удара.
– Не знаю, но догадываюсь, – скрестив руки и опершись плечом о ближайший ствол, начал дракон. – Весен шестнадцать наверняка, не больше.
Его слова, как чемодан с двойным дном: вроде и понимаешь, что с подвохом, но не злишься. Я понимала Брока и как журналист, и как человек: дракон хотел узнать о той, с кем связан клятвой, хоть что-то. Пусть сначала мелочи: возраст, отношение к простым, повседневным вещам. Ведь именно из таких незначительных деталей и складывается суть человека.
– За шестнадцать – спасибо, но, вообще-то, мне двадцать четыре.
– Правда? – делано удивился ящер. – А под слоем грязи и не видно….
– Вот скажи, ты специально где-то учился так сыпать комплиментами?
– Нет, это врожденный талант, – в тон мне, с ехидцей, ответил дракон.
– Ну, раз ты у нас такой талантливый, будешь голодным, – заключила я, доедая последний кусок. – Чтобы отяжелевший сытый желудок ненароком твой чудный дар не придавил.
Собеседник на это лишь ухмыльнулся. Видимо, утром, пока я спала, изрядно успел подзакусить, и терзания по поводу обеда были ему пока чужды.
– Вижу, что ты и отдохнула и поела, – вынес вердикт Брок, оглядывая меня. – Тогда пошли.
Я лишь вздохнула и потопала за провожатым. Вот только наш путь сейчас разительно отличался от утреннего, угрюмо-молчаливого.