– До весны далеко, – я вздохнула, – Надеюсь, мы найдем для него какое-нибудь развлечение и сейчас.
– С ним все будет в порядке, Белла, – сказал Бен на полном серьезе голосом кроткого старого медведя. Он напомнил мне немного голос Чарли.
Кэти крепко задумалась, что еще можно сделать, чтобы вызвать у Эдварда улыбку.
– Эй! – ее лицо внезапно просветлело, – Мы собираемся поставить сценку о бейсболе на Рождество! Мне подружка сказала !
– Я ЗНАЮ, ему ПОНРАВИТСЯ, – я улыбнулась ее милому личику. Я представила Эдварда в зале, так отчетливо… простодушного, счастливого Эдварда. Такого, которого никогда не касались плети, цепи и больные женщины.
– Определенно, – согласился Бен, царапая в своем блокноте «Р-ская сценка».
– ПОП-ПОП! – закричала Кэти, отнимая у него карандаш и зачеркивая слово «Р-СКАЯ”, – Это УЖАСНО! Нельзя сокращать это слово – ты потом не поймешь, что тут написано! (в оригинале Бен сократил слово «Christmas» до общеизвестного «Xmas», но маленькая Кэти, видимо, этого не знает, и справедливо негодует – прим.пер.)
И она принялась писать, теперь весь блокнот был исписан ее огромными буквами.
Я вынуждена была рассмеяться, глядя на лицо Бена. Он выглядел полностью обескураженным сделанным ему замечанием. Ему нравилось ворчать и смотреть недовольным взглядом, но когда это касалось Кэти, он не мог даже повысить на нее голос. Я была благодарна ему за это. Я могла себе представить Эдварда, если бы Бен все время кричал на его дочь. Это было бы неприятно.
– Прости, детка, – он кивнул, признавая ее правоту, – Я просто пытался сократить слово, на этих маленьких листках не так много места.
Я не сдержалась и громко засмеялась. Они были такими милыми вместе. Было нетрудно заметить связь между ними, хотя раньше я никогда не думала, что у маленькой девочки и упрямого старика может быть такая связь друг с другом.
– Тебе нужен блокнот побольше, – подразнила я его, и он взглянул на меня поверх стекол своих больших очков, словно ожидая, что я скажу дальше. Затем в уголке рта показался кончик языка, снова выдавая его.
– ДА! – Кэти вырвала исписанный листок, и писала на чистом, – Вот, что я подарю тебе на Рождество! Большой-ПРЕБОЛЬШОЙ блокнот!
– Будет здорово! – сказал он, полностью соглашаясь, – Голубой!
– Окей – ГОЛУБОЙ! – написала она ниже.
– Давай, – он вырвал листок и вручил ей, – Копи деньги.
– Я знаю, – она положила листок и пошла в свою комнату.
– Знаешь, так ты не напасешься блокнотов, если будешь во всем потакать внучке, – сообщила я, вставая, чтобы достать холодной воды из холодильника.
– О, ей нравится, – он хихикнул и закашлялся. Я налила стакан воды и поставила перед ним.
Анджела была в подвале, где стояли стиральная машина и сушилка. Я услышала, как внизу хлопнула металлическая дверца. В этом доме ничего не сделать бесшумно.
Я наливала молоко в стакан, когда зазвонил телефон. Мы с Беном одновременно напряглись, переглядываясь в тишине.
Позвольте мне объяснить.
Во-первых, у нас здесь странный телефон. С тех пор, как мы находимся под программой по защите свидетелей, мы не можем сами позвонить никуда, за исключением полиции и врача, если кто-нибудь из нас заболеет. Если нам нужно позвонить куда-нибудь еще, мы сообщаем об этом офицеру в полицейский участок, и, если он сочтет, что все в порядке, он соединит нас. Но в любом случае мы не можем позвонить никому за пределами Каспера, таково правило.
И если телефон звонит, это либо полицейский, либо доктор звонит поздороваться. Мы оба знали, что это полиция. Я сразу подумала о Чарли. Я знаю, что мои параноидальные мысли были неспроста. Ему больно!
– Я возьму, – я услышала, как мой голос надломился, когда подошла к маленькому кофейному столику у дивана и сняла трубку, – Алло?
Бен медленно подошел и встал позади меня, когда я услышала мужской голос на том конце провода.
– Это полиция Каспера, детектив Робин. Как дела сегодня? – спросил он мягким голосом, словно ему действительно было не все равно.
– Мы в порядке, что случилось? – огрызнулась я в ответ.
– С Эдвардом все в порядке? – спросил Бен из-за спины, и я тут же почувствовала ужас. Я даже не подумала о нем, полностью погрузившись в беспокойство об отце.
– С Эдвардом все в порядке? – спросила я еще настойчивее, представляя, как моему малышу кто-то приставляет дуло к виску… что, если они нашли его? Что, если они уже… убили его? А я выпихнула его за дверь сегодня! О, ГОСПОДИ!
– Успокойтесь, успокойтесь… – заверил он, – Со всеми все в порядке. Простите, если испугал Вас. Но Вы должны понять, что не каждый звонок несет плохие новости, хорошо? Мы все время проверяем, и даже иногда приезжаем без предупреждения. Это для Вашей собственной безопасности.
– С ним все в порядке, – сказала я Бену, и мы снова вместе вздохнули. Я обернулась и увидела, что Кэти стоит в дверях своей спальни и вся дрожит. Я поманила ее к себе и обняла одной рукой, пока отвечала детективу.
– Мы не привыкли к этому, – сказала я ему, мой голос немного окреп. Мой отец – коп, и я видела многое, но никогда не испытывала этого на собственной шкуре. Мой папа сильно меня оберегал, теперь я это понимаю.
– Я знаю и прошу прощения, мэ’эм, – сказал он, его южный акцент звучал очень мило и старомодно, – Я знаю, что сегодня первый день, когда все вы отважились разойтись по своим делам, вот я и подумал, что надо проверить вас.
– Это мило, – сказала я абсолютно искренне и почувствовала небольшую улыбку на губах. – Знаете, обычно полиции нет дела до того, чем мы занимаемся. Мы из Нью-Йорка, где с полицией сталкиваешься, только если тебя арестовывают.
Я попыталась засмеяться, но это было так трудно.
– Ну, привыкайте, – теперь казалось, что он тоже улыбается, – Это Каспер. Здесь все знают друг друга, и все друг о друге заботятся. Теперь вы – одни из нас, и все мы связаны вместе. Поэтому не бойтесь, хорошо?
– Хорошо, – я играла с косичкой Кэти, и она больше не дрожала.
– Мне нужно сказать Вам одну маленькую вещь, – сказал он, и я снова напряглась.
– Завтра приезжают судебные исполнители, чтобы поговорить со всеми вами, – сообщил он, – Они тоже иногда проверяют. Не о чем беспокоиться. Они приедут примерно после обеда.
– О, да, – я пожала плечами, – Конечно.
– Хорошо. А теперь доброй Вам ночи, мэ’эм, – вежливо сказал он, и повесил трубку.
– Вам тоже, – ответила я раньше, чем он отключился.
Я положила телефонную трубку на место, и они оба уставились на меня.
– Все хорошо, – повторила я, – Нам надо успокоиться и не сходить с ума каждый раз, когда звонит телефон. С Эдвардом все хорошо. Со всеми все хорошо.
Я видела, что Кэти смотрит на меня, и у неё в глазах стоят слезы.
– Я думала, папочка умер, – сказала она, и в следующую секунду разрыдалась.
Я инстинктивно присела на подлокотник дивана и обняла ее крепче, ее всхлипы разрывали мне сердце. Она даже плакала как отец. И я тоже почувствовала слезы на глазах. Бен отвернулся, разозлившись непонятно на что.
– Шшш…, – я осторожно сняла с нее шляпу, касаясь волос и целуя челку, – Ничто не отнимет у тебя твоего папочку, ничто. Теперь он с тобой, и останется с тобой. Я уверена, ты сама захочешь от него избавиться, когда вырастешь и выйдешь замуж. Он, наверно, даже переедет к вам… и поедет с вами на медовый месяц.
Я надеялась, что это заставит ее рассмеяться, но не вышло.
-Я хочу, чтобы папа был здесь, со мной, – сказала она так тихо, что это убило меня. Я посмотрела на часы, и увидела, что еще нет и четырех. Я сомневалась, что он придет домой так рано.
– Я собираюсь поехать к нему, – Бен повернулся и направился к двери, снимая ключи от машины с крючка на стене.
– БЕН! – я обернулась, – Вернись сейчас же! Ты НЕ поедешь за ним! Ты даже не знаешь, куда он уехал.
– Я найду, – Бен подошел к телефону, чтобы снова позвонить в полицейский участок.
– СТОЙ! – я положила руку на телефонную трубку, останавливая его, – Успокойтесь все! Если мы сейчас ПОЕДЕМ за Эдвардом, он больше никогда не вернется на работу! Он будет сидеть с Кэти за партой и в старших классах! Бен, сядь, пожалуйста.
Вошла Анджела, и я поблагодарила Бога, что он послал ее мне в помощь.
– Анджела, присмотри за своим мужем, – приказала я ей, когда она поставила корзину с бельем на пол, интересуясь, какого черта здесь происходит.
– Пойдем со мной, Кэти, – мы зашли в спальню прикрыв за собой дверь. Я села на кровать и усадила ее к себе на колени.
А вот и доктор Белла. Я надеялась, что Эдвард не догадается, что я пообщалась с Кэти до него. Я просто проведу сегодня сеанс с ними один за другим. Дел просто невпроворот.
– Вот, малышка, – я дала ей салфетку из ее маленькой коробки, которая лежала рядом с кроватью.
Я подождала, пока она вытрет глаза и сделает несколько глубоких вдохов, прежде чем заговорить. Я не хотела читать ей нотации, или говорить, что она глупенькая, если боится. Не только у Эдварда, но и в ее жизни было полно дерьма, и ей тоже нужна была консультация. Я просто не достаточно хороша, как психолог, чтобы консультировать каждого из них. Я настою, чтобы Эдвард завтра первым делом позвонил кому-нибудь. И мне все равно, что он говорит.
– Расскажи мне, что тебя так расстроило, милая, – начала я, позволяя ей выговориться.
– Я думала, плохие люди забрали папу, – сказала она просто, ее голос был так слаб, а глаза опущены. Прямо как у Эдварда.
Мы рассказали ей о «плохих людях», чтобы она поняла, почему нам нужно уехать, почему у нас теперь другие имена, и мы не можем много рассказывать о себе. Это было трудно объяснить, я думала, что мы хорошо с этим справились. До этого момента.
– Нет, детка, плохие люди далеко отсюда, – сказала я и подумала, правильно ли я сделала, сказав ей это. Плохие люди повсюду. Я не хотела сказать, что она в абсолютной безопасности – что, если какой-нибудь незнакомец завтра доберется до нее? Это было так трудно.
– Они не знают, что мы здесь, – сказала я более честно, – Они не найдут нас, я обещаю.
– Я думала, полиция всегда ловит плохих людей, – сказала она смущенно, глядя на меня.
– Они стараются, – объяснила я, играя с бахромой на ее жилетке, – Они хотят, но иногда, чтобы поймать их, нужно какое-то время. И до тех пор, пока они их не поймают, мы будем сельскими жителями. Мы освоимся и заведем хороших друзей, будем носить ковбойские шляпы,… и не будем привлекать внимание плохих парней. Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Как замаскированные? – спросила она. Боже, она слишком смышлена для своих лет.
– Да, – я легонько покачивала ее, – Как когда Супермен переодевался в Кларка Кента, помнишь это кино?
– Да, – она улыбнулась, – Он мне нравится как Кларк Кент. Он смешной.
– Да, мне тоже, – признала я, – Кларк милый.
– Я бы хотела увидеть, как папа оденется так же, – она улыбнулась шире, хихикая.
Я тоже хихикнула: «И я». Я просто представила, что его волосы зачесаны на бок, и он летит по воздуху в больших черных очках.
Coloring outside the lines. Глава 3 (часть 2)
Глава 3. Вызовите доктора Франкенчлена!
Часть 2.
Потом она прекратила хихикать, и между нами повисла небольшая пауза. Я знала, что она все еще волнуется, но каким-то образом мне нужно было заставить ее почувствовать себя более уверенно.
– Папа сражался с кучей плохих людей, чтобы вернуться домой, к тебе, – я почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза после этих слов, – Он был таким храбрым, и делал это ради тебя, сладкая. Он ненавидит, что уехал так далеко от всех вас, и ругает себя за это. Он бы никогда не хотел, чтобы ты грустила, и чтобы тебе было больно. Но это то, что мы должны сделать, чтобы плохие люди никогда нас больше не беспокоили. Это не навсегда.
Кэти нахмурилась.
– Ты имеешь в виду, что когда-нибудь мы снова уедем?
– Я не знаю. Возможно, – я пожала плечами, – А ты хочешь?
– Нет, – она положила свои руки поверх моих, лежащих у нее на коленях, – Мне здесь нравится. Все такие милые. Все в классе сказали, что они мои друзья. Никто больше не кричит, когда видит меня.
– Дети кричали на тебя? – спросила я, раньше я не знала этого.
– Когда я была маленькой, – сказала она совсем без боли в голосе, словно давно приняла это как данность, – Они говорили, что я уродина, и что они меня боятся. Они кричали, когда я пыталась поиграть с ними. Тогда медсестра отвела меня обратно в палату и сказала, что я больше не могу играть с другими детьми.
– Кэти, – я чувствовала, как слезы текут по лицу. Прошло много лет с тех пор, как ее лицо было обожжено, и ей делали операции. Этот маленький человечек видел очень много боли. Она потеряла мать, отца, и чуть не потеряла жизнь. Быть изуродованной, и слышать, как дети кричат при твоем появлении,… и все равно быть храброй, ждать – не дождаться, чтобы сегодня пойти в школу. Эта девочка олицетворяет собой силу.
Я смахнула слезы прежде, чем она смогла их увидеть и крепче прижала ее, опускаясь подбородком ей на плечо.
– Я думаю, ты прекрасна, Кэти, – прошептала я ей, – Те дети – дураки. Ты заслуживаешь всех друзей на свете. И мне так жаль, что все это случилось с тобой. Жаль, что меня там не было.
– Мне тоже, – она обняла меня в ответ, – Белла?
– Да?
– Если плохие люди заберут моего папу… – она тяжело вздохнула, – Ты тоже уйдешь?
О Господи, какой кошмар. Я даже не могла себе представить, что она постоянно думает об этом.
– Нет, Кэти, – сказала я без запинки, прижимая ее к себе, – Я никогда тебя не оставлю. И папа тоже не оставит. Он любит тебя. Я люблю тебя.
Сейчас я впервые по-настоящему сказала ей эти слова. И мне стало плохо.
– Я тоже тебя люблю, – прошептала она, и я принялась покачивать ее сильнее, прижимая к себе.
Помолчав несколько минут, я снова заговорила.
– А теперь серьезно… – я прочистила горло, – Сейчас папе нужна наша помощь. Ему нелегко приспособиться к этой жизни. Он не ковбой. Пока. Теперь, когда папа на работе, у тебя есть я, бабушка и Поп Поп.( По ходу это кликуха Бена, прим. Natali17) А это значит, что вся любовь на свете умножена на ТРИ! Нам нужно дать папе найти здесь свое место. Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Папино место ЗДЕСЬ, – она выглядела обескураженной.
– Это правда, но… – я думала, что сказать, – Папам хорошо, когда они могут каждый день ходить на работу, и, если она им нравится, это делает их счастливее. Я знаю, что какой бы ни была папина работа, скорее всего, ему трудно привыкнуть к ней, и суметь ее полюбить. Он любит тебя больше всего на свете, и если ты его позовешь, он ПРИБЕЖИТ к тебе. Так и надо – если это срочно. Но если это не так, боюсь, он больше никогда не захочет уходить от тебя, если будет думать, что нужен тебе постоянно. Ты видела, как он сегодня хотел пойти с тобой в школу.
Она ничего не сказала. Надеюсь, я все делаю правильно. А может не надо было этого делать?
– У тебя есть школа и новые друзья, – заметила я, – У папы будет работа, и тоже появятся новые друзья. А вечерами и по выходным мы будем проводить время вместе. Мне тоже здесь нравится. И мы должны помочь папе, чтобы ему здесь тоже понравилось. Потому что нам придется жить здесь очень-очень долго. И будет лучше, если всем нам здесь будет нравиться, согласна?
– Да, – ответила Кэти, не говоря больше ни слова.
– Что такое, Кэти? – спросила я, заметив, что она уклоняется от ответа, так же, как любил делать ее отец.
– Мне не нравится без папы, – сказала она прямо, она не умела прятаться так искусно, как Эдвард во время сеансов.
Кэти,… она так боялась, что может снова всех потерять. Однажды я прочла, что то, чего ты боишься больше всего, это то, что с тобой уже случалось. Теперь я это понимаю. И я тоже боялась снова его потерять. Я знала, что не переживу этого еще раз – то время, когда он вернулся обратно к Виктории,… когда папа не рассказывал мне, что с ним происходит. Это было, похоже на последний круг ада.
– Мне тоже, – сказала я откровенно, – Он скоро придет домой. У тебя будет ещё много времени, чтобы наверстать с папой упущенное. Я бы тоже хотела, чтобы он все время был рядом. Но нам нужно быть сильными и поступать так, чтобы каждому из нас было хорошо. Мне трудно объяснить тебе, но поверь мне, ежедневная работа пойдет на пользу папе. Она нужна ему. Точно так же, как тебе надо ходить в школу.