То, что умел Марк, не представлялось возможным. До сих пор.
Теперь, когда все узнают на что он способен… Ведь он мог в прямом смысле слова убить… по крайней мере у него бы хватило сил с головой…
От страха и разом накатившей паники у омеги закружилась голова. Перед глазами лежала гора красного металла, высилась плотная, в два метра высотой стена, а рядом с его творением стоял альфа с нечитаемым выражением лица.
Голубые глаза затягивали и подавляли, пугали, вызывая безотчетное желание скрыться, убежать, исчезнуть, испариться в воздухе.
Теперь он знает.
Теперь все узнают.
Родион неторопливо засунул руку в карман и, не глядя, нажал на сенсорный экран, поднося трубку к уху.
Колени подогнулись сами собой, и Марк потерял сознание.
Часть 2 Последствия
Когда Марк пришел в себя, то обнаружил вокруг знакомую обстановку. Маленькая комнатка с зелеными шторами была освещена мягким светом ночника. За окном было темно.
Воспоминания разом нахлынули на омегу, окатив ушатом холодной воды.
«Господи!»
Неуклюже встав с кровати, мальчишка побрел на кухню.
- Марк! — подскочил папа, — зачем ты встал!
- Что происходит? — хриплым от страха голосом спросил омега.
- Садись.
Насильно опустив пошатывающегося сына на стул, папа набрал стакан воды и вложил прохладное стекло тому в руки:
- Пей.
Марк послушно выпил половину и с мольбой посмотрел на родителя, ожидая объяснений.
- Ты, наверное, не помнишь, но в школе ты почувствовал себя нехорошо и упал в обморок.
Омега слышал, но не понимал:
- В обморок?
- Да, — уверенно кивнул моложавого вида родитель с такими же светлыми жидкими волосами как и у сына. – Но, к счастью, мир не без добрых людей, и тебя привез знакомый…, а может и друг, — папа многозначительно посмотрел на Марка.
- Ты о чем?
На миг пареньку показалось, что он не в себе и видит сон.
Почему он вообще еще здесь, дома, а не в колонии? Или хотя бы в камере предварительного заключения? Почему его никто не трясет и не требует ответов?
Где ученые, стремящиеся растащить его тело на образцы для опытов?
- Тот молодой интересный альфа, что привез тебя домой, — папа призадумался, — кажется, его зовут Родион.
Кровь отлила от лица.
- Т-т-ты уверен?
- Вполне. Он очень вежливый молодой человек и прежде всего представился. Правда, я так разволновался, увидев тебя без сознания у него на руках, что…
«У него на руках…»
- …но он заверил, что с тобой все в порядке, — папа как-то внезапно умолк.
- Марк, пока не пришел отец, — старший омега испытующе посмотрел на сына, — скажи честно — ты ничего не натворил?
У Марка похолодели кончики пальцев.
Он должен рассказать все папе. Если тот еще и не услышал, что случилось, то лишь по какой-то непонятной случайности, но завтра, или еще скорее, когда все выплывет наружу…
Сердце снова ушло в пятки от страшных мыслей, и омежка закусил губу.
- Ты бледен, — заметил папа. — Ладно, хватит. Тебе плохо, а я со своими расспросами. Если бы что-нибудь произошло, нам бы уже позвонили…
В этот момент в квартире раздалась трель телефонного звонка. Оба омеги вздрогнули и переглянулись. Подозрительно посмотрев на сына еще раз, Александр Иванович подошел к телефону.
«Неужели я действительно понадеялся, что все это сон…»
- Да… да, дорогой, а что случилось? .. о, ясно, тогда к ужину мы тебя не ждем. Не задерживайся, ладно?
Вернувшись на кухню, старший омега нашел сына в еще более удрученном состоянии.
- Перекусишь супчика, и спать, смотреть на тебя невозможно. Завтра получишь двойную порцию обеда.
- Кто звонил? — еле нашел в себе силы Марк.
- Отец. На работе какой-то аврал и их попросили задержаться.
От вереницы сумбурных мыслей Марк уже ничего не понимал, а мозг, словно желе, вибрировал из стороны в сторону, заставляя бросаться мысли-птицы из крайности в крайность.
- Уроки не делай. Лучше выспись хорошенько. А если учителя спросят, скажи, что плохо себя чувствовал. Я позвоню с утра классному руководителю и все объясню.
Марку оставалось только кивнуть и скрыться в своей комнате.
Ни о каких уроках он и вовсе не думал. Скорее всего завтра его заберут прямо из школы.
Должно быть, так будет легче оформить документы, как еще, в конце концов, можно было объяснить то, что он все еще дома?!
Проворочавшись добрую половину ночи, омега забылся тяжелым сном.
Ему снились движущиеся лентами дороги. Они кружились, вились вокруг, подкидывая его легкое тело на эластичном полотне, затем он слышал жуткий скрежет, но когда оборачивался по сторонам, ничего не мог обнаружить. А временами и вовсе чувствовал, будто за ним кто-то наблюдает, от чего он вздрагивал и просыпался, сминая простыни.
С рассветом, не став больше ждать, он поднялся, собрал учебники, на автомате сунул четыре оставленные на кухонном столе бутерброда в рюкзак и отправился в школу, радуясь, что родители уходят еще раньше, и он не станет плакать, глядя на дорогие лица в последний раз.
Голова раскалывалась от переживаний и скудного сна.
Слова папы о том, что домой его доставил самый пугающий альфа в школе и вовсе были похожи на вымысел, не поддающийся никакому объяснению. То, что он не в наручниках, было еще более странным…
***
Неспешно бредя в школу, Марк раздумывал о том, случайность ли то, что он получил проклятый дар или жизнь наказывает его за что-то. Но за что? Ведь маленьким он не успел натворить ничего серьезного, да и родители вели обычный образ жизни. Папа работал парикмахером в салоне, а отец завотделом сбыта на обувной фабрике. Закон они не нарушали и по счетам платили вовремя. Почти не cсорились…
За что их-то наказывать? Наверное, все же жизнь была чередой случайностей и ему просто не повезло.
Марк вспомнил, как маленьким он впервые проявил свой талант.
Отдыхая у дедушек в деревне, больше всего ему нравилось наблюдать, как готовит престарелый омега. Когда солнце жарило словно раскаленная сковорода, дедушка суетился в летней кухне, готовя обед для многочисленного семейства. Огромных размеров кастрюля, красная в горошек, бурлила на огне, испуская тяжелый мясной пар будущего супа.
Маленький Марк вытянулся на высокой деревянной лавке и в полудреме наблюдал за стараниями деда, убаюканный размеренной суетой.
- Дед, а дед?
- Чего тебе, маленький? — не оборачиваясь, спросил Сергей Никитич.
- А какой твой любимый цвет?
- Цвет… ну, зеленый.
- Как травка?
- Как травка, маленький.
- А… значит, теперь тебе кастрюля больше нравится?
- Ты о чем?
- О кастрюле. Теперь она красивее?
Дед чуть растерянно огляделся. И как только его взгляд переместился на печку, где готовился суп, Сергей Никитич ахнул и уронил поварёшку.
Кастрюля была зеленая как травка весной, в желтый горошек…
С тех пор на него стали косо смотреть. Родные со временем смирились, и все же часто чувствовалась неловкость, когда неожиданно всплывал постыдный факт о внуке или сыне, все вокруг смущались и переводили разговор в другое, более безопасное русло.
Сначала Марк не понимал, что такого страшного в том, что предметы вокруг него меняются. Но чем старше он становился, тем четче осознавал весь ужас своего дара.
А когда понял, что помимо наличия необычных способностей он еще и невероятно силен, то и вовсе испугался, и с тех пор как будто ожидал катастрофу, неясно мерещащуюся на горизонте. И день настал.
***
Подойдя к школе, когда утренний сумрак еще окутывал прозрачной невесомой синевой все вокруг, а осенняя прохлада морозила дыхание, Марк не нашел каких-либо следов присутствия посторонних людей. А значит, их следовало ожидать позже.
Омега никогда не видел и не слышал, как забирают в заключение таких как он, поэтому решил просто подождать в просторном холле, не решаясь идти дальше с пугающими распросами.
Вахтер-бета преклонного возраста не обратил на него никакого внимания, позволив тихонько сидеть на лавочке.
Время шло, и широкое низкое помещение заполнялось галдящими учениками, достигнув апогея за пять минут до начала урока. Затем всех как будто ветром сдуло, и звонок разрывался пустующим эхом о плитку стен.
Одним из последних вошел Родион и, не заметив омегу притаившегося в самом углу у стены, который вжался в нее еще плотнее, добившись почти идеальной гладкости поверхности, прошел на урок.
- Эй, — окликнул бета, — ты чего на урок не идешь?
Марк не знал, что сказать.
- Оглох, что ли?
- Что вы шумите, Петр Вячеславович? — директор школы, низенький, раздавшийся в талии альфа как раз вошел в коридор, укоризненно уставившись на вахтера.
- Так это, Максим Александрович, Белецкий на урок не идет.
Услышав неприятную фамилию трансформера, директор нахмурился и не преминул немедленно отыскать взглядом виноватого:
- Прогуливаешь, Белецкий?
Марк подскочил, сжимая перед собой тяжелый рюкзак и, застучав зубами, попытался ответить:
- Не-е-ет.
- А что тогда?
- Он раньше всех пришел, да так и сидит, — вставил свои пять копеек бета.
- Что случилось, Белецкий? — сдержано спросил темноглазый альфа, хотя одинокая нотка недовольства тем, что его задерживают, все же вырвалась на свободу.
- Я… я не могу. — От волнения на ресницах повисли тяжелые слезы. Он не плакал вчера, не плакал утром, но пережитый стресс наконец переполнил чашу и омега, не сдерживаясь, разрыдался.
Директор скривился:
- Иди за мной, - и, дождавшись пока Марк медленно побредет к его кабинету, последовал за ним.
Через двадцать минут, когда директор выслушал невероятный рассказ из уст ненормального трансформера, он немедленно поднял трубку и обратился к секретарю:
- Вызовите ко мне Родиона Сокольникова и Арсения Федорова.
Согласный хрип отключился через секунду, и пока Марк продолжал вытирать сопли салфетками из коробочки, которую поспешил подставить альфа, как только они вошли в кабинет, в комнату постучали.
- Войдите.
Родион Сокольников вошел в кабинет, прикрыв за собой дверь. Марк заметил, как безразличный взгляд альфы мазнул по его лицу и остановился на упитанной физиономии Максима Александровича.
- Проходите, Родион, присаживайтесь. Подождем Арсения.
- Спасибо, я постою, — бросил альфа и остался стоять напротив директорского стола глядя на директора сверху вниз. От последнего не укрылось данное обстоятельство, но недовольно поджав губы, ему оставалось только пробурчать:
- Что ж, как хотите.
- Арсения мы вряд ли дождемся, сегодня его нет в школе.
- По какой причине?