– Ух, баба Зена, с вами лучше пирожки кушать, чем такие истории выслушивать, – сказал гном.
– Это точно, – улыбнулась Зена.
– А что потом с вашей большой бандой сделалось? – спросил Рони.
– Я не знаю. Ушла я от них.
– А почему?
– Меня главарь, Нордквист, хотел сарбанам продать. Это были такие пришлые разбойники, которые людьми торговали.
– Тебе сказали и ты ушла?
– Нет, – покачала головой Зена. – Не сказали. Напали прямо у костра вечером, но я всегда начеку была, а за голенищем – нож. Этот Нордквист мне еще должен остался – долю за купцов ингландских не отдал.
6
На город опустилась темнота, и ремесленные улицы погрузились во мрак – там рано ложились спать. Прохожие исчезали, торопясь домой, чтобы не попасться в руки ночным грабителям или не угодить в зловонную канаву, которых тут хватало.
– И как они тут живут? – бормотал Дунлап, стараясь угадать, что впереди – ошметок грязи или заполненная зловонной жижей яма.
Он засиделся в кофейне за беседой со знакомыми гномами. Потом они пошли домой, а он – на тайную встречу. Конечно, пойди он сюда засветло, обошлось бы без грязных башмаков, но его могли приметить – этого Дунлап и боялся. Он вообще не любил города, а уж Пронсвилль – в особенности. По его мнению, этот приморский город вонял рыбой значительно сильнее других, в особенности по сравнению с Лиссабоном.
Вот и заветная дверь, за которой его ждали. По крайней мере, должны были ждать.
Встреча была рисковой – без гарантий безопасности, но Дунлап считал себя гномом решительным и предпочитал действовать.
Остановившись, он огляделся, однако с обеих сторон была погруженная во мрак улица. Из окон доносился храп, а где-то приглушенная ругань. Паркины пили, женились, дрались и работали. Дунлап их презирал.
Он негромко постучал, и дверь отворилась. Перед ним возник здоровенный бандит – здоровенный даже среди паркинов.
– Кто таков? – спросил он с издевательской интонацией, хотя прекрасно знал, кто пришел и зачем.
«Веди меня к хозяину, дерьмо!» – хотелось выпалить Дунлапу, однако этот паркин мог врезать ему кулаком или даже выхватить нож, а Дунлап не был каким-то там потрошителем, вроде этого худородного Ламтака. Тот мог бы и ноги оторвать этому наглому паркину, а Дунлап не мог. Хотя и чувствовал себя выше и достойнее этого урода.
– Мне нужен ваш хозяин. Проводите меня к нему.
Бандит посторонился, и Дунлап прошел на подворье, с облегчением ощутив под ногами мощенный досками тротуар. Уж здесь-то паркины не мочились и не выливали ночные горшки, как на улице.
Дальше его и вовсе подхватили под локоть и сопроводили до другой двери, за которой оказалась просторная комната.
В комнате находился стол, на котором стояли блюда с угощениями, а в центре стола горели два масляных светильника, заправленных фильтрованным отожженным маслом, что говорило об известных доходах хозяина комнаты.
– Давай присаживайся, коротышка! – сказал тот, указывая на неудобный для гнома стул. Дунлап огляделся и забрался на диван, давая понять, что совершенно независим и не нуждается в каких-то там угощениях.
– А, извини, забыл, что тебе нашенское не по размеру.
Хозяин пододвинул стол к дивану так, что теперь они находились примерно в равных условиях.
– Можете называть меня «господин Дунлап», – сказал гном, оглаживая бороду и скрывая за этим жестом свой гнев.
– На господина не рассчитывай, но Дунлапа я выговорю. Так что ты нам принес, Дунлап?
Задав свой вопрос, хозяин взял рюмку со жгучей перегонкой и махнул одним глотком, а потом, сморщившись, сунул в рот какой-то соленый овощ. Дунлапа даже передернуло, он не выносил этих пересоленных кореньев.
– Я был у одного худородного земляка, – сказал Дунлап, замечая тарелку с засахаренными орехами.
– Что, сладкого захотел? – перехватил его взгляд хозяин и пододвинул тарелку. – Жри, недомерок, у нас этого добра навалом. Мы одного купчишку стрижем, он поставляет нам сладости.
Дунлап скромно взял один орешек, а когда хозяин потянулся налить себе еще рюмку, сгреб в ладонь треть тарелки и спрятал в карман. Дунлап очень любил сладкое.
– Говори, недомерок. У меня сегодня еще дельце есть незаконченное, – сказал хозяин и залпом выпил новую рюмку.
– Я уже сказал, что был у худородного земляка. Полтора года назад он ходил из Лиссабона в Пронсвилль с банкирским золотом. Что-то вроде пятидесяти тысяч терций.
– Ничего себе кусманище! – произнес завороженный суммой разбойник. – Ну и чего дальше?
– Хозяин золота в походе погиб – были какие-то стычки. Но потом следы золота теряются, а те, кто выжил, рассказывают, что в сундуках были простые камни.
– Знакомая песня, – улыбнулся разбойник и налил себе еще. – Может, ты тоже махнешь, недомерок?
– Господин Дунлап, вообще-то.
– Ну конечно, – кивнул разбойник и выпил. Потом поставил рюмку, посмотрел на мерцающий огонь светильника и вздохнул.
– Стало быть, Дунлап, ты думаешь, что золотишко припрятали?
– Припрятали, – кивнул гном.
– И кто?
– Вся команда охраны, что была при сундуках.
– А может, ты ошибаешься? Может, пережрал орехов с сахаром и стал картины рисованные видеть?
– У всех, кто участвовал в этом походе, имеются золотые монеты, которые они положили в банк, а также построили на них всякие новые дома, амбары, мастерские.
– Хлипковато для пятидесяти тысяч золотом. Там бы впору флоты покупать и дворцы строить королевские, а не мастерские.
Дунлап улыбнулся и покачал головой.
– Вот тогда бы они себя выдали с головой и получили бы кучу проблем. А так они спрятали золотишко и подтаскивают его малыми толиками – по необходимости. И все думают, что это очень скромные люди, гномы, орки.
– Там и орки имеются?
– Один таки да, в наличии.
– Если все так, то проделали они это умно.
– Умно, – кивнул Дунлап. – Наверное, это Ламтак придумал. Орк сразу бы дворец купил.
– Да, непременно, – кивнул хозяин. – У меня в команде как-то задержалась пара орков. Полгода с нами промышляли. Так вот им деньги были не интересны, им больше убивать нравилось.
– Это были черные орки. А обычные, они и поздоровее, и на людей своими пороками похожи. Чтобы выпить и деньги промотать.
– Не любишь нас, да?
– Мы не о любви с вами говорить собрались, господин Грай. Вы хотели дело, я вам его принес – они отправляются на краткую службу. Просто проследуйте за ними, наверняка они заглянут в свою кубышку.
Хозяин вздохнул, налил себе еще, но пить не стал и отодвинул рюмку.
– Понимаешь, недомерок, вся эта беготня, слежка, это все долго и неинтересно. А ну как они никуда заглядывать не станут и вернутся домой с этой твоей службы?
– Вы можете захватить кого-то из них и жечь каленым железом.
– Жечь мы их и здесь можем, зачем куда-то мотаться?
– Нет-нет! – замотал головой гном. – Никаких здесь экзекуций производить не нужно. Лучше подальше от города, чтобы никто ни про что не узнал. У меня, знаете ли, деловые связи, и если что-то всплывет…
– Тогда наведи нас на своих приятелей подальше от города. Или наведи на других богатеньких гномов. Я когда-то не слабо потрошил ваших торговцев и вытряс немало золота.
– Ну и где это золото от гномов, господин Грай? – с усмешкой поинтересовался Дунлап. – Мы тут сидим, почти в нищенской обстановке, где золото гномов, которое вы награбили? А я вам скажу – нельзя красть у гномов, их золотом нельзя воспользоваться, оно уходит сквозь пальцы, понимаете?
И Дунлап воздел кверху свои короткопалые ладошки, показывая, как именно уходят воровские богатства.
– А у других, значит, красть можно, недомерок? – спросил хозяин свистящим шепотом, а затем схватил гостя за ворот и стал трясти. – Гномов грабить нельзя, а других можно, сволочь ты эдакая?!
– Господин Грай! Господин Грай! – завопил Дунлап, пытаясь высвободиться.
– Я не господин Грай, – ответил хозяин, отпуская гостя и возвращаясь на место. – Я Нордквист, слышал о таком? Мое имя гремело по всему северо-западу! У меня купчины в складчину дороги выкупали, чтобы торговать между Ингландией и Карнейским королевством! На меня сам король Август ордера подписывал!..
Хозяин махнул рюмку перегонки и выдохнул пары.
– Ну не знаю, как к вам теперь обращаться, но может, мы уже до чего-нибудь договоримся? Поймите, я не могу вам, как вы сказали, сдать кого-то из богатых гномов. Здесь это невозможно, а в наших краях… Ну, это не в наших традициях – сдавать своих.
– Но и в этой команде тоже гном имеется.
– Имеется. Но, как я уже говорил, гном этот худородный, и вообще…
– Ладно, как там тебя…
– Дунлап, – подсказал гость.
– Да. Договорились. Мы за ними не пойдем, я выставлю своих людей на дороге – по деревням. Это самое верное будет.
– Как скажете, тут вам виднее.
7
Дав последние наставления Раулю, самому старшему и опытному своему работнику, Ламтак оставил деловито стучащий иголками цех, зашел в конторку и, схватив мешок размером и весом почти с него самого, вышел с ним наружу.
– Надолго уезжаете, хозяин? – спросил возница, который был у Ламтака в постоянном найме – доставлял кожи и развозил готовые заказы.
– Надеюсь уложиться в неделю, Джекоб, – выдохнул гном, кладя на телегу тяжелый мешок.
– Вы с вещами, стало быть?
– Нет, это там… гостинцы, – сказал Ламтак и, ухватившись за край телеги, запрыгнул на солому. Лошадь дернула, и возница натянул поводья.
– Куда ты, дура? Команды не было!..
– Все, я на месте. Можно ехать.
И они поехали. Ламтак уселся поудобнее, запретив себе оборачиваться на мастерскую, и стал просто глазеть на город. Отсюда, в свете клонящегося к закату солнца, тот казался таким красивым и таинственным.
Ветер с моря утих, и дымы с многочисленных труб поднимались почти вертикально. Дымили кухни, дымили кузни, дымили коптильни и солеварни на юго-востоке – у самого моря. Прежде Ламтак не обращал на эти красоты внимания – все его мысли занимала только мастерская.
Они спустились с пригорка, прогромыхали по засыпанному мусором оврагу, и, когда кобыла вытянула телегу на городскую дорогу, Ламтак заметил Бурраша, нагруженного солдатским мешком и мечом в ножнах на поясе.
Заметив орка, возница стал погонять лошадь, чтобы проехать быстрее, но Ламтак его придержал:
– Погоди, это мой товарищ – мы его подвезем.
– Товарищ? – поразился возница. – Так он в порту всеми бандитами заправляет!..
– Кто-то должен ими заправлять, Джекоб, так пусть лучше он.
Возница не нашелся, что ответить, но лошадь придержал. Бурраш обернулся и, увидев машущего Ламтака, запрыгнул на телегу.
Они поздоровались, и ехать стало веселее.
– Ты на кого свою фабрику бросил? – спросил Бурраш.
– На надежного работника. На неделю его умения хватит. А ты на кого ватагу кинул?
– На двух надежных работников.
– А чего на двух?
– По одному я им не доверяю. Один все разворовать может, а другой – все пропить.
Возница краем глаза покосился на Бурраша, и тот это заметил.
– Ты чего как не свой, парень? – спросил он, хлопнув возницу по плечу.
– Да того, что ваша милость третьего дня мне пинка отвесили…
– Да когда ж такое было?
– В порту возле шаланды оборванцев. У меня шкворень вывернуло, телега боком пошла и вашим дорогу перегородило. Я было хотел поправить, а меня ваша милость пинком под зад. Да еще обругали. А это не я, это шкворень! Это мне Тит-Лопоухий такой шкворень выдал. Должен был полмешка проса, а потом говорит, гвоздей дам и один шкворень! А мне гвозди без надобности, ну я взял – проса от него когда еще дождешься. А еще этот шкворень взял! А он ломаный и кузнецом сваренный! Я не виноват, а ваша милость меня под зад!..
– Ну извини, приятель. Там такая запарка с разгрузкой случилась, у шаланды течь, она оседает прямо на глазах, мои люди бегают, чтобы груз спасти, а тут ты со своей телегой…
– Это шкворень был!..
– Ну хорошо, вот тебе за незаслуженную обиду, держи, – с этими словами Бурраш подал вознице несколько медных монет, и это изменило настроение пострадавшего.
– Премного благодарен вашей милости! – объявил он и сразу забыл про свою обиду.
8
Мартин с Рони их уже ждали. Заранее было решено собраться вместе к вечеру, чтобы до рассвета отправиться в путь.
Несмотря на то что солнце уже зашло, во дворе продолжались сборы. Работники укладывали в мешки продукты, Мартин и Рони занимались укладкой боевой амуниции и двух комплектов боевых дубинок – парой буковых и парой дубовых.
Баба Зена еще раз проверяла арбалет и болты, которых теперь было с избытком – были заказаны у лучшего кузнеца.
Неподалеку стояла миловидная девушка и держала светильник так, чтобы Рони было лучше видно, что укладывать в мешок.
– У вас прибавление? – негромко спросил Бурраш, ставя к стене свой солдатский мешок.
– Ой, – отмахнулась баба Зена. – То он в город к какой-то бегал, думали уже дом для них отстраивать, теперь вот эта – соседская.
– Чего помочь, баба Зена? – спросил Ламтак, ставя свой мешок.
– Ничего не нужно, ребята. Идите в дом, там и светло, и пирожки со сметаной. Подзаправьтесь перед сном, утром много есть не захочется.
– Это точно, – согласился Бурраш, и они поднялись в дом.
Пока разминались пирожками, пришли остальные – Мартин, Рони и баба Зена.
– Все, – сказал она. – Два мула дожидаются в сарае, мешки полностью собрали, работников отпустили.
– А девицу? – спросил Бурраш, пряча усмешку.
– Рони, девицу ты отпустил? – поддержав игру, спросил Мартин.
– Отпустил. Тут близко – сама дойдет.
– И то верно.
Вместе они еще раз прошлись по пирожкам, запили все ягодным отваром и отправились спать – гостям постелили в отдельной комнате.
На сытый желудок спалось хорошо, не донимал даже лохматый кобель, всю ночь гонявший вдоль ограды кошек.
Утром баба Зена подняла всех чуть свет. Печка уже весело трещала, и что-то готовилось на плите.
– Что там, баба Зена? – спросил Бурраш, показывая вымытые руки.
– Садись уже. Большой пирог с мясом.
– А вы, баба Зена, не устаете так валандаться? – спросил вдруг гном, забираясь на приготовленное для него место. – Это же нужно вставать еще ночью, чтобы так рано пирог поспел.
– Молодая была – любила поспать. И наплевать было на то, что пожрать нечего будет. А теперь у меня вроде как семья. И потому, как вспомню, что всех накормить нужно, вскакиваю – и к печке. Даже подумать, чтоб лениться, не успеваю.
Через час команда уже была на окраине, а два нагруженных мула еще видели сны и встряхивали головами, отгоняя невидимых мух.
Бурраш находился в приподнятом настроении, для него каждый поход был если не началом праздника, то веселым развлечением.
Ламтак все время думал о мастерской – как они там без него?
Рони думал о соседке. Еще год назад он ее не замечал – мала была, а теперь совсем другое дело.
А Мартин думал о том, что из всего этого выйдет. Рассказы Зены заставляли готовиться ко всякому, хорошо хоть, ехать было относительно недалеко, не то что в прошлый раз – за далекие моря. И еще Мартин вспомнил прачку, которая жила в конце их улицы, – у нее был сынишка шести лет. Пару раз она приносила им стираное белье, и Мартину показалось, что они с ней обменялись особенными взглядами.
«Надо бы наладить с ней знакомство, – подумал он. – Как вернемся – обязательно налажу».
9
За первый день отмахали пятнадцать миль и в запыленных башмаках на негнущихся ногах зашли на постоялый двор, стоявший на краю какого-то захудалого поселения.
Вышедший навстречу хозяин, казалось, даже не верил такой удаче, чтобы так много гостей за один раз. Дорога была не главной, и важные люди проезжали редко. В основном местные крестьяне, которые старались гроша лишнего не потратить и, как правило, покупали только дешевое пиво, а ночевали в телегах на бесплатной соломе.
А эти, зайдя во двор, сразу стали требовать места, чтобы мулов поставить, и заказали покушать.