Немного погодя Лукор нашел устойчивый нисходящий поток, и мы начали опускаться широкими кругами. Под нашим килем замелькали ярусы Среднего Города, потом я мельком увидел трущобы и убогие переулки Нижнего Города, но они тут же исчезли из вида. Один быстрый взгляд, и я узнал бараки, где содержатся колесные рабы, и вспомнил ужасные дни, проведенные с Коджей за этими нависающими стенами.
Как странно устроена человеческая жизнь! Поворот судьбы, нарушение равновесия, и он переходит от одного положения в другое, почти без промежуточного состояния. Никогда не думал я, что мне удастся бежать, но мне это удалось. А вырвавшись из крепости, я бродил по ветреным улицам Среднего Города в одежде убитого мной стражника и думал, где найти убежище и безопасность. И тут же увидел человека, защищающего свою жизнь от уличных грабителей!
Если бы я импульсивно, даже торопливо, не шагнул навстречу, чтобы помочь ему своим лезвием, я бы не летел сейчас сквозь режущий ветер к новым приключениям в этом странном мире. Причина и следствие правят вселенной, говорят философы. Возможно. Но я бы отдал свой голос за слепой случай, как наиболее значительный фактор в человеческих делах, если вообще не во всей вселенной. Потому что случайно я наткнулся на утраченный город в джунглях Камбоджи, случайно Коджа спас мне жизнь из-за необычного цвета моих волос и глаз, случайно я встретил принцессу, на которую напал вастодон, когда уходил из лагеря ятунов сквозь джунгли, случайно подружился с учителем фехтования Лукором.
* * *
Вскоре мы оставили Город-в-Облаках за собой и летели над Белыми горами. Со смешанным чувством ностальгии и облегчения следил я за тем, как башни Занадара исчезают за кормой. Здесь я испытал не только угрюмый вкус рабства и ужас преследуемого беглеца, но также уютную безопасность в доме и доброту друга. И вот эта глава моих приключений позади.
По обе стороны расстилалось самое впечатляющее зрелище: вздымающиеся утесы и рваные вершины из снежного мергеля, растрескавшиеся плоскогорья и усеянные обломками плато, пересеченные ужасными ущельями и расселинами. Теперь мы двигались на фантастической скорости, ветер нес нас на юг, к предгорьям и черно-алому ковру Великого Кумала.
К этому времени мы снизились на несколько тысяч футов, но ревущий ветер по-прежнему был холоден, как лезвие ножа. Я съежился в кокпите, обхватив плечи руками в надежде сохранить тепло. И все же, несмотря на холод, это, несомненно, лучше, чем идти пешком. Нам потребовались бы дни, может, недели, чтобы пробраться через пустынные вершины Варан-Хкора. А теперь мы летим высоко над ними, если не в комфорте, то по крайней мере быстро.
Я размышлял о виденном. Такое фантастическое летающее сооружение, как наше большое каноэ, означает очень высокий уровень технологии. Цивилизация Занадара – самая развитая на Танаторе. Но как может один народ – небесные пираты – располагать каменными городами, летающими судами, даже телевизором на треножнике, через который принц Тутон разговаривал с Арколой из Черного Легиона, а другой – племя ятунов – так низко стоит на шкале культуры, что не знает ни письма, ни чтения Я подумал, что такие культурные различия привычны на Земле, где сверхскоростные реактивные самолеты проносятся над джунглями Новой Гвинеи, чьи обитатели еще не вышли из каменного века. Но отчасти это происходит из-за огромных расстояний. На Земле обширные океаны и целые континенты разделяют совершенно различные культуры, но Танатор значительно меньше. На нем расстояние от полюса до полюса всего 4 351 миля. Занадарцы и ятуны буквально соседи, почему они так различаются на шкале достижений культуры? Эти размышления напомнили мне еще об одной загадке. Как могли существа, происходящие от насекомых, так называемых «общественных насекомых», типа муравьев, термитов или пчел, развить цивилизацию в мире, где обитают люди: небесные пираты, ку тад, перуштариане?
На Земле насекомые достигли определенного уровня и остановились, впав в культурный стасис миллионы лет назад. Земные насекомые не обладают подлинным интеллектом, у них лишь зачаточный разум, называемый «разумом улья». Только человек эволюционировал в разумное существо, хотя огромное земное пространство давало возможность развиться обоим.
А здесь, на Танаторе, который значительно меньше Земли, возникли две совершенно независимые цивилизации, и бок о бок развивались два чрезвычайно отличных друг от друга вида.
Порознь, но близко.
В двух тысячах миль друг от друга в пространстве – но в миллионе лет во времени.
Артроподы ничего не усвоили от занадарцев, даже начатков технологии, использования алфавита или простейших человеческих эмоций.
И в то же время обе расы говорят на одном и том же языке!
Загадка. Трудная загадка.
И у меня было предчувствие, что если я найду ответ, он окажется совершенно поразительным.
* * *
Дарлуна пришла в себя, когда мы еще летели над Белыми горами.
Вполне естественно, что она страшно рассердилась на меня и моих товарищей. По отношению ко мне это понятно: в конце концов я ударил ее и в бессознательном состоянии отнес на летающий корабль.
Что вряд ли улучшило наши взаимоотношения. Но ее злоба по отношению к галантному старому учителю фехтования была не менее яростной, хотя и беспричинной.
– Умоляю тебя, сэр, как джентльмена, оставить попытку бегства и вернуться в Занадар. Если ты вернешь меня в крепость, я поговорю о тебе с принцем и заверяю, что ты не будешь наказан за ваши преступления, поклялась она.
Лукор вежливо, но твердо покачал головой.
– Моя госпожа, – мягко сказал он, – ты страдаешь от явного заблуждения. Принц Тутон не твой друг, он один из самых активных твоих врагов, истинные твои друзья тут.
– Разве это дружеский поступок – похитить меня у могущественного принца, который поклялся всеми своими силами помогать мне вернуться на трон? – спросила она.
Лукор снова покачал головой.
– Нет, моя госпожа, это тоже заблуждение. Тутон может быть вежливым и очаровательным, но это все внешность, а сущность у него коварная, злая и предательская. Что бы он тебе ни пообещал, я знаю совершенно точно, что за твоей спиной он вел переговоры с твоим недругом, главой Черного Легиона. Она недоверчиво смотрела на него.
– Да, этот «друг», как ты его называешь, холодно и бессердечно предложил продать тебя чак юл, если она дадут запрошенную им цену!
Взгляд Дарлуны устремился ко мне. Точно то же самое я говорил ей в королевской ложе, когда убеждал ее подняться по лестнице и войти в летающую машину. Теперь я кивнул и подтвердил слова Лукора.
– Он прав, принцесса. Это правда, я знаю: заблудившись в лабиринте тайных ходов в стенах королевской крепости, я подслушал, как Тутон обсуждал вопрос о цене за тебя не с кем иным, как с самим Арколой.
– Но это невозможно, – слабо возразила она. – Что делать Арколе в Занадаре? Он в моем городе Шондакоре, почти в трехстах корадах к юго-востоку!
Я описал, как мог пределах технологического минимума моего танаторского словаря, телевизор из туманного хрусталя на треножнике. Лукор слышал о таком инструменте, он назвал его палунгордра, что означает «далеко видящий глаз», но Дарлуна о нем не знала и оставалась недоверчивой. Но она больше не спорила и не пыталась убедить Лукора повернуть назад; наоборот, погрузилась в задумчивое молчание, очевидно размышляя над нашими словами. Мои слова она могла бы отбросить: я думаю, она больше не считала меня подлым и предательским аматаром, лишенным честности и чести, но все же я не полностью оправдался в ее глазах. Но Лукор, как я уже заметил раньше, относился к таким людям, которым инстинктивно веришь с первой же встречи, и его уверенное заявление, искреннее утверждение о подлости Тутона она не могла отбросить так легко. К этому времени было уже далеко за полдень. Навес золотистого пара в небе Каллисто был все еще по-дневному ярок; виднелись две луны: морозный лазурный Рамавад и крошечная золотая Амальтея, или Джурувад, как ее называют каллистяне. И совсем недавно поднялся колоссальный Гордриматор, перепоясанный лентами гигант неба.
Мы летели уже много часов. Вынужденное бездействие начало меня утомлять, и, по правде говоря, сидение моего кокпита было ужасно жесткое, сидеть на нем очень неудобно. Я не мог вспомнить, когда в последний раз ел и пил, но желудок требовал внимания.
Мы летели на огромной скорости. Над предгорьями ветер продолжал дуть очень сильно. На такой скорости мы скоро минуем предгорья и, возможно, сумеем приземлиться, поискать дичи и устроиться на ночь.
К югу от нас расстилался обширный черно-алый ковер Великого Кумала, протянувшийся от горизонта до горизонта. Мне пришло в голову, что Лукору стоит повернуть на восток, потому что его родной город Ганатол в том направлении. Мы направляемся туда. Я нагнулся вперед, тронул учителя фехтования за плечо и закричал ему в ухо. Он повернул ко мне свое мрачное и обеспокоенное лицо.
– Вполне согласен с тобой, мой юный друг, – резко сказал он. – И, поверь мне, если бы мог, я повернул бы на восток.
– Как это? Что-то случилось?
Он принужденно рассмеялся.
– Я считал, что мне повезло, когда нас подхватил попутный ветер, сухо признался он, – но увы, удача отвернулась от нас. Воздушный поток становится все мощнее. Пока он нес нас в нужном направлении, я не возражал и не беспокоился из-за усиливавшегося ветра. Но недавно я решил, что пора поворачивать на восток, – и обнаружил, что не могу.
Я не понимая смотрел на него.
– Ветер слишком силен?
Он кивнул.
– Да. Это настоящий ураган. Но дело не в этом. Крылья орнитоптера снабжены элеронами именно для таких случаев: изменяя площадь и угол наклона крыльев, мы могли бы повернуть в самую сильную бурю. Но мы не можем – посмотри – видишь?
Я посмотрел, куда он указывал, – на наше правое крыло. Элероны управлялись ножными педалями из пилотского кокпита, который занимал Лукор. Эти педали соединялись с подвижными поверхностями системой проводов и шкивов, провода выходили из корпуса через ряд маленьких отверстий как раз на уровне крыльев. Я смотрел.
Мы не ушли из Города-в-Облаках невредимыми!
Стальная стрела из самострела стражника попала в наш правый элерон, заклинив ванты.
Я мрачно сжал челюсти: до меня постепенно доходила важность этого открытия. Не в силах использовать элерон, мы не можем повернуть. Мы утратили контроль над летающей машиной, и все усиливающийся ветер уносит нас далеко от курса… Все дальше и дальше в глубь Великого Кумала. Приближается ночь.
15. РУКА СУДЬБЫ
Нас, беспомощных в объятиях урагана, уносило все дальше и дальше от курса – в бездорожный лабиринт джунглей, известный как Великий Кумал. Наступила ночь – волшебно быстрый, неожиданный приход ночи на Танаторе. Мне кажется, я еще не рассказывал о необыкновенных рассветах и закатах этой луны джунглей.
День и ночь, похоже, никак не связаны с присутствием и количеством лун на небе Танатора. Это странное небо движущегося золотистого тумана, похожего на завитки янтарного и желтого пламени, остается светлым на протяжении примерно двенадцати часов. Затем темнеет без какой-либо причины, и темнота продолжается такой же период.
На таком огромном расстоянии солнце, конечно, слишком далеко, чтобы так воздействовать на освещенность поверхности Каллисто.
Я время от времени замечал, что небо Танатора остается ярко освещенным, когда на нем лун нет совсем; такое же оно и при всех лунах и даже при гигантском шаре Юпитера на небе. Отсюда я заключаю, что через равные периоды Танатор погружается в какую-то неизвестную радиацию, которая вызывает свечение золотистых паров в верхней части его атмосферы; по-видимому, там слой какого-то инертного газа, который светится, когда через него проходит электричество. Может быть, через равные интервалы Юпитер обрушивает дождь электрических частиц, которые взаимодействуют с нейтральным газом в атмосфере Каллисто. Или светлые периоды возникают вследствие совершенно неизвестной силы или феномена. Не могу сказать определенно: могу только рассказать о том, что наблюдал.
На рассвете весь небесный купол вспыхивает мягким свечением, которое за семь-восемь минут проходит полный цикл от бархатисто-коричневого сумрака и до яркого полуденного света. Это зрелище особенно поражает, когда видишь его в первый раз: как будто все небо освещается одним колоссальным взрывом. Освещенность остается постоянной, неизменной, без всякого источника, пока за час до наступления темноты все повторяется в обратном порядке. И снова нужно семь-восемь минут, насколько я могу без часов определить время, чтобы дневной свет сменился бархатисто-коричневой мглой.
Единственный эффект, который это оказывает на луны, заключается в том, что ночью они кажутся более яркими, так как не соперничают с светящимся золотым туманом.
И вот на нас опустилась ночь. Как будто космический волшебник произнес свое заклинание и затмил солнце. Я простонал горькое проклятие. Исправить повреждение трудно было бы и днем, но ночью это вообще невозможно.
– Ты можешь что-нибудь сделать, Лукор, чтобы освободить провод?
Он мрачно покачал головой.
– Я работал педалями, надеясь высвободить стрелу, но бесполезно, сказал он.
– Что случилось? – неожиданно спросила Дарлуна. Мы с Лукором разговаривали напряженным шепотом, чтобы не распространять панику. Девушка, погруженная в меланхолическую задумчивость, не подозревала о нашем опасном положении. Но теперь она, должно быть, услышала наш разговор, потому что вопросительно посмотрела на нашего пилота, старого учителя фехтования. Он быстро и экономно объяснил затруднение.
– С каждой секундой нас все дальше на большой скорости уносит на юг, – заключил он. – Мы уже на много корадов в глубине Великого Кумала и углубляемся все дальше. Если мне не удастся каким-то образом освободить элерон и повернуть машину, мы окажемся на полюсе.
– Можно что-нибудь сделать? – спросил невозмутимый Коджа своим жестким невыразительным голосом.
– Ничего, – с мрачной уверенностью ответил Лукор. – Я боюсь пользоваться педалями: дальнейшие усилия могут вообще сломать их. Стрела запутала ванты, и они уже могли перетереться от трения о края. Но пока они не порвались. И элерон кажется не поврежденным стрелой. Похоже, стрела застряла между элероном и крылом. Но если мы не сможем удалить это препятствие, мы беспомощны и нас унесет на сотни корадов от курса, потому что мой город Ганатол теперь далеко за нами к востоку.
Я пожалел о наступлении тьмы, которая так осложнит мою попытку. Но все равно придется ее предпринять.
Быстро посовещавшись с Лукором, посоветовав ему следить за равновесием и компенсировать перемещение тяжести, я выбрался из кокпита и перебросил одну ногу через борт.
– Джандар, что ты собираешься делать? – закричала Дарлуна, когда машина головокружительно наклонилась направо под моим весом. Я заставил себя беззаботно засмеяться, хотя на самом деле сердце у меня билось в горле.
– Спокойно, принцесса, – сказал я. – Ничего не остается, как освободить элерон. Внимательней, Лукор, я иду… И перебрался на крыло.
Я не особенно храбрый человек, хотя игра судьбы и случая часто навязывала мне такую роль. Поэтому со всей откровенностью признаюсь, что я испугался. Я остро осознавал, что мы несемся в ночи со скоростью сотня миль в час в хрупком суденышке, сделанном из сжатой бумаги.
Я сознавал и тот ужасный факт, что летим мы на высоте в полторы тысячи футов над самыми густыми джунглями и что любой неверный шаг бросит меня вниз, навстречу несомненной и быстрой смерти.
Ветер летел мимо, хватая меня своими невидимыми пальцами. Глаза слезились от его порывов, я почти ничего не видел. Волосы и одежда рвались назад с такой силой, что я мог только удерживаться руками за край кокпита. Если перестану держаться, меня оторвет, как листок в урагане, и бросит, как бомбу, на густые ветви далеко внизу. Я вспомнил рассказ Лина Картера, в котором герой оказывается на узком выступе горы, высоко над глубоким озером. Когда герой больше не может сохранять равновесие, он камнем падает в озеро, но остается жив, потому что падает под таким углом, что соприкосновение с водой вызывает наиболее слабый удар. Но здесь подо мной нет озера и, увы! нет заботливого автора, готового помочь своими аэродинамическими фокусами, если я упаду!