Размышлять о том, что случилось с Лансом, не было нужды, он все понял еще у Манон.
«Коз гуляй» - козырь, Гуляй-город. Никто кроме них с Шутом не называл так кварталы Ли-Рей, никто больше не догадался бы. И никто не стал бы всерьез искать там сбежавшего с фабричной кассой и жестоко избавившегося от подельников бандита – слишком специфическое место. Но книги и альбомы – товар как раз для тамошних жителей, и Ланс, не раз ходивший с приятелем прогуляться в Ли-Рей, наверняка подумал об этом, как только понял, что со студентами каши не сваришь. Но печатная продукция – не ухваты для сковородок. По идее, книжные новинки Шут сразу должен был в магазин какой-нибудь предложить. Правда, торговля в Гуляй-городе, начинается позже, чем везде, по утрам богема еще дрыхнет. Значит, позвонил в какую-то дверь. Потом еще. И еще. Где-то что-то купили. Где-то послали. А где-то наткнулся на козыря или его девку. Он узнал, и его узнали. Шулерский глаз наметанный, а Ланс с этой сволотой не один вечер у мамаши Бланшет играл. Его узнали, вспомнили, кто и откуда, решили, что тут же к царям побежит…
Ему бы не к царям, а в ближайший участок со всех ног, или, на худой конец, к постовому. Только нет у слободских такой манеры, они с детства приучены десятой дорогой легавых обходить, даже если за всю жизнь и грошика не стянули. Но химический карандаш достать, наслюнить и записочку другу черкануть Ланс успел. Выходит, от того дома ушел, но видел, что его ведут. Чуял, что в слободу не доберется…
А может, не просто вели. Поначалу – да, а после что стоит подойти, схватить под руку и пистолетом под шарфом, к примеру, в бок ткнуть? И идут себе два приятеля, почти в обнимку, подальше от кварталов артистов, в глухой заброшенный парк, где и выстрел услышать некому…
Тьен накрыл ладонью тлеющий конец папиросы, выманивая огненную искорку.
- Поговори со мной, - попросил он.
- Можно и поговорить. – Увеличившийся в размерах сполох принял облик присевшей рядом девчонки, и от звука ее голоса стало не по себе.
- Не делай так. – Юноша зажмурился.
- Я думала, тебе будет приятно, - не меняя голоса, сказало порождение огня.
- Нет, не приятно. Не сейчас.
Возвращаться к Софи, даже мыслями, он не желал. Рядом с ней всегда было светло и спокойно, а он не хотел сейчас успокаиваться и сам лелеял в душе тьму.
- Как скажешь.
Нежный альт сменился хрипловатым баритоном, и юноша открыл глаза. Посмотрел на знакомого уже мужчину с длинными волосами.
- Ты – Огонь. И ты везде. Значит, сможешь мне помочь.
Тьен не просил, а приказывал, и пламенеющему на фоне ночного неба собеседнику это не понравилось:
- Я уже говорил, я тебе не слуга.
- Но ты приходишь, когда я зову, - с напором произнес вор. – И не уходишь, пока не прогоню. И вряд ли можешь навредить мне. – В подтверждение этого он по локоть погрузил руку в грудь огненного, а тот даже не отстранился. - Все не так просто, да?
- Все очень непросто, малыш, - грустная улыбка на миг изогнула горящие губы. - Даже не представляешь, насколько непросто. Но я не обязан служить тебе. И я могу уйти.
- Ну и ладно. – Стало горько и жалко вылитого вина. – Вали.
В секунду огненный уменьшился до крохотного светлячка, и Тьен едва успел поймать его и сжать в ладонях.
- Подожди! – выкрикнул он. - Не уходи! Помоги мне, пожалуйста.
- Видишь, просить совсем нетрудно, - ухмыльнулся вернувшийся огненный, и вор с опозданием понял, что именно этого он и добивался: чтобы его попросили.
- Хорошо. – Тьен опустил голову. - Прошу тебя, помоги. Я искал бы его сам, но каждая минута может оказаться решающей. Я буду в одном месте, а он уже уйдет из другого. А ты Огонь, ты везде. Я ни о чем больше не попрошу, дальше – сам. Только скажи, где он.
- Собираешься его убить?
- Да.
- Это ничего уже не изменит.
- Изменит, - уверенно сказал юноша. – Мне станет легче.
- Не думаю, - покачал головой огненный. – Я видел многих, говоривших так же, но не помню, чтобы кому-нибудь из них действительно стало легче. Убивая другого, ты убиваешь часть себя.
- Часть меня убили два дня назад, - глухо выговорил Тьен. – А мне нужна твоя помощь, а не лекции.
- Прости, в этом я тебе не помощник. Я – Огонь, несущий жизнь. И мне неприятно, когда меня делают пособником смерти. Но даже если я переборю себя, помочь тебе не сумею.
- Но…
- Да, - огненный кивнул. – Всегда есть какое-нибудь «но». Ты можешь использовать мои силы и сделать это сам.
- Я? – растерялся юноша. – Могу?
- Ты – флейм… в какой-то мере. А значит, можешь ходить и видеть через огонь. Правда, - на пылающем лице промелькнула привычная ироничная гримаса, - даже чистокровные флеймы не всегда овладевают этими умениями. Но один наш с тобой знакомый нечистокровный неплохо справляется. Как, ты думаешь, дядюшка Фернан появляется и исчезает так быстро? Ой…
Огненный прикрыл рот ладонью, словно ненамеренно выдал то, о чем должен был молчать, и театральность этого жеста лишь подтвердила, что в сказанном нет ни толики случайности. Если и были какие-то запреты, Огонь находил лазейки, чтобы поделиться информацией. Зачем? Вот этого он точно не скажет.
Фер – флейм, нечистокровный. Умеет ходить через огонь. А еще он все-таки «дядюшка». Это, несомненно, очень интересно… Но не теперь.
- Научи меня, - решительно потребовал Тьен.
- Попробую, но не здесь.
- Почему?
- Слушай.
Разговор полностью отвлек от реальности. Оказалось, внизу давно уже суетятся люди, что-то кричат и показывают пальцами на крышу, по которой вперед-назад прогуливается пламя. А на рыночной площади бьют в набат.
- Лучше уйти до приезда пожарных, - сказал огненный. – Хотя я не отказался бы увидеть их рожи, когда они поймут, что ничего не горит.
- Не дело, когда людей ни за что, ни про что поднимают среди ночи, - пробормотал под нос себе Тьен, когда собеседник, вновь уменьшившись, растворился во тьме.
Вернувшись в квартиру, он отодвинул кровать и выгреб из тайника остававшиеся тут деньги. Потом открыл лампу, облил керосином ковер и шкаф с книгами и чиркнул спичкой.
Все равно он не собирался сюда возвращаться.
В балке под каменным мостом мальчишки летом жгли костры до поздней ночи и пекли картошку. Сейчас, зимой, сюда вряд ли кто-то заглянет даже днем. Идеальное место, чтобы уединиться с материализовавшимся из искры от раскуренной папиросы наставником.
- Зачем ты это сделал? – спросил огненный. – Зачем устроил пожар?
- Избавился от остатков прошлой жизни.
- Для кого-то они могли стать жизнью будущей. Не говоря о том, что под твоей квартирой еще три этажа, а саламандры – всего лишь глупые ящерицы, весьма неразборчивые в еде.
- Пожарный расчет уже там. Разберутся, - закончил ненужный разговор Тьен. – А ты обещал научить меня ходить сквозь огонь.
И выражение пылающего лица, и вся поза огненного свидетельствовали о его недовольстве, но отказываться от своих слов он не стал. Только поправил:
- Не обещал научить, а обещал попробовать. Для начала… Для начала немного теории. Что есть пламя?
- Не знаю, - буркнул вор. - Меня почему-то не водили в школу для маленьких флеймов. И если можно, переходи сразу к практике.
- К практике? – воплощение огня сердито сверкнуло алыми углями глаз. – Хорошо. Гори.
- Что?
- Гори. Представь, что ты – это я, и гори. Захочешь исчезнуть – потухни. Зажжешься в другом месте от свечки, печки, спички, от удара молнии, от электрического провода, от…
- Огонь есть везде, - перебил нервную речь Тьен. – Я помню. Но как я должен загореться?
- Я же сказал, как я. В тебе есть огонь, найди его и вспыхивай. И если хочешь быть таким же неуловимым, как кое-кто, учись вспыхивать и тухнуть в один миг, чтобы это выглядело так, что ты просто исчез, а не сгорел. Люди не любят, когда у них на глазах кто-то сгорает. Когда исчезают, они тоже не любят, но это не так раздражает.
- То есть, я могу загореться, потухнуть и незаметно появиться рядом с… с тем, кого хочу найти?
- Да.
- А моя одежда?
Огненный насмешливо хмыкнул:
- Хочешь спросить, не сгорит ли твоя одежда при перемещении, и не явишься ли ты вершить возмездие в чем мать родила?
Тьен нахмурился: месть не повод для шуток.
Но учитель не разделял его точку зрения, продолжая язвить:
- Ты собираешься превратить в пламя свою плоть, кости, кровь, волосы и… Из чего там еще ты сделан? Ты собираешься обернуться огнем и восстановиться в целости и невредимости, но переживаешь, что не сможешь сберечь какие-то тряпки.
- Так я смогу? – спросил юноша резко.
- Да.
- Металл я тоже смогу пронести в огне и восстановить в той же форме?
- Если ты о том куске железа, что лежит у тебя в кармане, то да, - неохотно ответил огненный. – Но для начала хотя бы вспыхни.
- Как?!
- Я объяснял.
Почувствовать в себе пламя. Стать частью этого пламени. Стать пламенем.
Тьен закрыл глаза, чтобы мелькающий перед глазами костер, притворяющийся человеком, не отвлекал, и сосредоточился на огне, горящем в нем самом. Еще вчера это были едва тлеющие угли, дающие тепло тем, кому он позволил бы потянуться к ним. Сегодня – пожар, стократ сильнее того, что он устроил в своей бывшей квартире. Вчера ему хотелось греть, сегодня – сжигать. Он вспомнил Ланса, их последнюю встречу, первую. Выбитый зуб, раскуренная на двоих папироска, поделенный пополам улов, «серенады» под окнами Манон и ухваты для сковородок. Вспомнил, как светился друг, ясным и чистым светом, совсем как ребенок… Покатившиеся из-под прикрытых век слезы стали маслом, сильнее распалившим в нем огонь ненависти. Пожар, опаливший душу, охватил тело, но, кажется, так и надо. Так и надо – гореть, пылать злобой и яростью, жечь болью, такой же болью, что сжигала сейчас его самого.
Вспышка – и он не чувствует больше оков плоти. Он свободен и могуч, как никогда. Он – Огонь, и от его врагов останется лишь пепел.
А вслед за вспышкой что-то оглушительно хлопнуло, и вдруг стало совсем тихо и темно.
…Очнулся Тьен на дне глубокой и широкой воронки. Огненный стоял над ним, а лицо его было теперь маской из переливающихся всеми цветами сполохов, скрывающей все эмоции и мысли.
- Знаешь, что, - проговорил он неспешно, когда юноша поднялся с земли и отряхнулся, - давай, ты пока не будешь так делать? Не будешь учиться ходить через огонь. Ты же не хочешь ненароком разрушить полгорода? Я научу тебя смотреть, для твоих целей этого хватит. Только уйдем отсюда, взрыв мог привлечь людей.
[i] 4) Поезд – здесь: траурный поезд, траурная процессия.
Глава 19
Вечером следующего дня Тьен сидел в небольшом ресторанчике на окраине Ли-Рей. Он никогда раньше не бывал в этом заведении и вряд ли когда-нибудь придет снова: отвратительная кухня, унылый интерьер, пошлые песенки в исполнении пожилого паяца с гармоникой. Но сегодня, никому здесь не знакомый и не интересный, он мог спокойно дождаться того часа, когда в домах начнут зажигать свет. Скоро кто-нибудь, козырь или его фигуристая подружка, поднесет горящую спичку к фитильку лампы или провернет ручку электрического включателя, и тогда он увидит их. Обязательно увидит.
- Желаете что-нибудь еще?
- Кофе. Принесите полный кофейник, сахара и сливок не нужно.
- Что подать к кофе? Могу предложить вам крепсы с вишневым сиропом или…
- Просто кофе. И счет.
Официант собрал на поднос тарелки с нетронутым салатом и жюльеном, который юноша лишь слегка поковырял вилкой, и через несколько минут принес кофейник и чашку.
- Мне кажется, вы чем-то расстроены, - обронил он негромко, наклонившись, чтобы налить кофе. – Одна из девушек, что сидят за столиком у эстрады, с радостью скрасила бы ваш вечер.
- Благодарю за заботу, но как-нибудь в другой раз.
- Вы не…
- Я сказал: нет.
Юноша резко развернулся к официанту, и тот оторопело отпятился, как щитом закрыв грудь подносом. Обычно ярко-зеленые глаза вора сейчас казались совершенно черными, словно расширившиеся неестественным образом зрачки затопили собой радужку, и если бы человеку хватило выдержки посмотреть в эти глаза подольше, он, возможно, заметил бы, как на дне их вспыхивают время от времени недобрым светом маленькие огоньки. Но официант быстро отвел взгляд и поспешил удалиться.
Кофе тут был таким же дрянным, как и еда. Или – эта мысль пришла в последний момент – он просто не чувствует настоящего вкуса. Как бы там ни было, Тьен сделал несколько глотков и отодвинул чашку. Достал из кармана спички. Пора.
Он уже видел сегодня их обоих, и шулера, и его девку, но всегда лишь мельком, в случайных вспышках, когда, как учил Огонь, обращался внутренним взором к отражениям пламенной стихии. В первый раз было сложно: долго не получалось понять, как можно слиться сразу с тысячами горящих по всему городу огней, а когда получилось, голова, казалось, разорвется на части, распираемая заполнившими ее образами. Видимо, он хватил лишку, и вместо тысячи огней пред ним их зажглось миллион, лица и силуэты накладывались друг на друга, дворцы и нищенские халупы срастались стенами, населяясь странными существами, лишь отдаленно похожими на людей, и в беснующемся пламени не разобрать было, кто есть кто. Его стошнило, кровь пошла через нос и уши. Но Тьен справился. Придя в себя, повторил снова и не раз, пока, в конце концов, к полудню, наверное, не научился концентрировать внимание на выбранных образах, оставляя из тысяч сотни, из сотен – десятки, а после сосредотачиваться на одном. Листал отпечатавшиеся в огне картинки, словно страницы книги, быстро, но внимательно просматривая каждую. Так и нашел впервые козыря. Узнал сразу по худому, вытянутому лицу, длинному носу и тонким усикам, по темным, постоянно прищуренным глазам расчетливого хищника. Нашел его и тут же потерял. После видел белобрысую потаскуху, укравшую у него законный выстрел, который мог предотвратить немало бед и – самое главное – сохранил бы жизнь Ланса. Сучка смеялась, разговаривая с кем-то рядом, но огонь не позволял слышать – только смотреть. И Тьен смотрел до тех пор, пока и она не растаяла, скрытая другими изображениями…
Но теперь, когда наступил вечер, они уже не спрячутся от него.
Юноша зажег спичку и сосредоточенно всмотрелся в огонек. Секунда, две. Не только увидеть, но еще и почувствовать. Они где-то рядом, где-то совсем рядом…
- Простите, но у нас не курят, - несмело приблизился официант.
- Я и не курю.
Бросив спичку в чашку с недопитым кофе, Тьен оставил на столе деньги за обед, надел пальто и вышел на улицу.
Совсем рядом. Лишь пять минут ходьбы. Два поворота. Три ступеньки на крыльце.
Жаль, что он не научился перемещаться через пламя, вошел бы сейчас без стука. Можно попробовать, конечно, но риск снова взорваться вместо того, чтобы гореть был велик, а Тьен не хотел, чтобы козыря завалило обломками стен – прежде чем сдохнуть, тот должен узнать, за что.
- О, какая встреча! – громко воскликнули за спиной, когда рука вора уже потянулась к звонку. – Мой юный и, несомненно, талантливый друг-стихоплет!
Тьен обернулся. К нему, тяжело опираясь на трость, поднимался по ступеням Александр Виллер. Поэт был дважды «не»: не в духе и нетрезв.
- Шли бы вы отсюда, - посоветовал юноша спокойно.
- А почему не в рифму? – пьяно оскорбился, невзирая на почти весеннее тепло, укутанный в шубу бородач. - У тебя же такие дивные экспромты выходят… щенок!
- Пшел отсюда! – ощерился Тьен.
- А зубки, смотрю, тебе уже считали и одного недосчитались, - раскатисто рассмеялся Виллер. – Что случилось? Кому-то не понравились твои стишки?
- Иди, куда шел, - угрожающе повторил вор. Не хватало устроить шум под дверью козыря. Хотя… - Какого ты ко мне прицепился, бумагомаратель бездарный? Я уроков стихосложения по четным дням не даю.
- Что?!
- Что слышал, серость.