Сидевший напротив меня Джордж тем временем вонзил нож в лежавший перед нами кусок масла. Ни его богатство, ни принадлежавшие ему земли не могли восполнить недостаток хороших манер. Но, как ни странно, его неотесанное поведение за столом не оттолкнуло меня, а, напротив, словно выдернуло из моих неуютных мыслей. Наши взгляды встретились, и я вдруг почувствовал, что Джордж оценивает мой наряд — голубую в зеленую полоску рубашку и черные штаны. Это была лучшая моя одежда, но я знал, что и в ней я выгляжу как простой работяга.
— Думаю, пока мы будем в городе, я мог бы отвести тебя к своему портному. Надо заказать тебе несколько рубашек, — задумчиво проговорил он.
— Спасибо, сэр, — промямлил я в ответ.
Мы приближались к Лондону, и пейзаж за окнами вагона постепенно менялся. Просторы полей и лесов заполнялись группами теснившихся друг к другу домиков с низкими крышами.
— Но после встречи с адвокатом, — пробормотал я, — мне бы хотелось пойти побродить по городу. Дело в том, что у меня в Лондоне есть родственники, — солгал я. — Если вы не против, я бы хотел на несколько дней покинуть вас, чтобы их навестить. И я конечно же сразу, как вернусь, починю ту часть изгороди, что в дальнем конце пастбища.
Я никогда прежде не просил выходных. Но если Джордж хоть на мгновение задумается и начнет колебаться, я откажусь от своих планов. Ну а если он благословит меня, значит, сама судьба подталкивает меня на встречу с братом.
— Что же ты раньше молчал, парень? — пророкотал Джордж. — Я-то беспокоился, что ты один-одинешенек на всем белом свете. А родственники — это всегда хорошо, даже если ты с ними не общаешься. Потому что в конце-то концов вы же одна кровь, у вас одна фамилия. Тебе полезно будет разобраться, что они за люди.
— Надеюсь, сэр. — Я занервничал. Мы вступали на опасную территорию. Я никогда не называл ему своей настоящей фамилии. Он знал меня как Стефана Пайна. В этом имени мне нравилась не только простота и лаконичность, но и само значение слова «пайн». Я невольно сравнивал себя с вечнозеленым, никогда не меняющимся деревом. Новая фамилия словно стала отражением моей истинной сущности. Думаю, нечто подобное произошло и с Дамоном, когда он выбирал свой псевдоним.
— Даю тебе неделю, — сказал Джордж.
— Спасибо, но, в любом случае, так много времени мне не понадобится. Я ведь всего лишь собираюсь пригласить родственников на чай. Да и то если мне удастся найти их. Но все равно — огромное вам спасибо, — смущенно поблагодарил я Джорджа.
— Вот что я тебе скажу, сынок, — он заговорщицки наклонился ко мне. — Мы пойдем с тобой к моему портному и купим тебе таких рубашек, что ты, черт побери, сможешь очаровать каких угодно родственников.
— Нет, спа… — Я хотел было отказаться, но вовремя спохватился. — Отличная идея, спасибо! — твердо сказал я.
В конце концов, Дамон всегда так заботился о своем внешнем виде, что я решил сыграть с ним на его же поле. Я хотел предстать перед ним как человек, которому есть чем гордиться в жизни. Пусть мой братец ловчит и обманывает всех и вся. В какой бы социальной среде он ни оказывался, сложностей с этим у него никогда не возникало. Гораздо труднее завоевать доверие людей, и именно такой путь выбрал для себя я. Может быть, мне даже удастся стать брату достойным примером или хотя бы незаметно напомнить о том, что он не должен вести жизнь, лишенную смысла.
— Это меньшее, что я могу для тебя сделать, — заметил Джордж, и мы снова оба погрузились в молчание.
Единственное, что нарушало тишину, был ритмичный перестук колес поезда и причмокивание губами, которое время от времени издавал Джордж. Я глубоко вздохнул. Мне вдруг стало нестерпимо тесно в нашем купе и безумно захотелось оказаться на крыше амбара в Мэнор-хаусе, наедине со своими мыслями.
— Ты сегодня что-то тихий совсем, а? — нарушил молчание Джордж. — И вчера вечером тоже все помалкивал… — Он промокнул салфеткой губы и опустил газету на колени.
— Да, вы правы. У меня столько всего накопилось… — начал я, с трудом подбирая слова. И это еще было мягко сказано. Мало того что с сегодняшнего утра я был не в силах думать ни о ком, кроме Катрины, так теперь еще и мысли о Дамоне, который, как выяснилось, находится совсем рядом, просто сводили меня с ума.
Джордж кивнул, и в его водянистых голубых глазах появилось выражение понимания и сочувствия.
— Тебе необязательно делиться со мной подробностями. Я понимаю, у любого человека есть свои секреты. Но, будь добр, пожалуйста, помни, что в моем лице у тебя есть друг, — сказал Джордж очень серьезно.
Моя история была известна ему лишь отчасти. Он знал только, что я покинул родной дом и уехал из Америки, потому что не хотел жениться на женщине, которую выбрал мне отец. Но что-то в выражении его лица — спокойном и располагающем — подталкивало меня решиться на более подробный рассказ.
— Конечно, я вовсе не хочу вмешиваться в твою жизнь и надоедать тебе расспросами, — поспешно добавил Джордж, смущенно теребя газету на коленях. Он то разворачивал ее, то складывал вновь.
— Нет-нет, вы мне совсем не надоедаете, сэр, — успокоил я Джорджа. — И я благодарен вам за ваш интерес ко мне. По правде сказать, — я наконец решился и пытался тщательно подбирать слова, — в последнее время я чувствую себя каким-то неустроенным.
— Неустроенным?! — взволнованно переспросил Джордж. — Тебе не нравится твоя работа? Я понимаю, что ты сейчас занимаешь положение ниже того, к которому привык в Америке. Но знай, что я к тебе присматриваюсь и уверен, что у тебя есть будущее. Просто тебе нужно освоиться в новой жизни. Потерпи немного, затяни потуже пояс, и через пару-тройку лет посмотрим, что можно будет сделать. Может, я даже помогу тебе выкупить кусок земли в собственность, — пробормотал Джордж.
— Нет-нет, дело не в моей работе, — затряс я головой. — Я очень благодарен вам, Джордж, за возможность, которую вы мне предоставили. И мне очень нравится жить и работать у вас на ферме. Дело в другом… Меня… Меня мучают кошмары, связанные с моим прошлым. Иногда я думаю, смогу ли я вообще когда-нибудь покончить с этим… Смогу ли я оставить позади ту свою жизнь. Мне не дают покоя мысли о том, как мой отец разочаровался во мне, — объяснения мои были довольно сбивчивы. Джордж был первым, кому, кроме Келли, я так много рассказал о себе. И хотя эти жалкие признания не открывали всей бездонной пропасти моих проблем, но я все же почувствовал некоторое облегчение, разделив с кем-то даже малую часть моего груза.
— Боль, которая не отпускает, — понимающе закивал мистер Эббот. — Помнится, у меня было так же, когда мой отец хотел заставить меня идти по его стопам. Хотел, чтобы я продолжил его фамилию, его дело, стал истинным наследником поместья. Он велел мне жениться на Гертруде и вести хозяйство на ферме. Я послушался и не жалею об этом. Но вот о чем я действительно жалею, так это о том, что у меня никогда не было выбора. Да, без сомнения, я бы выбрал именно эту, свою нынешнюю, жизнь. Но я полагаю, что у каждого человека должно быть ощущение, что он сам принимает решения, сам выбирает свой путь, — мистер Эббот грустно улыбнулся. — Вот почему я тобой восхищаюсь, Стефан. Ты отстаиваешь свои убеждения, ты настаиваешь на своем. Сейчас наступили прекрасные времена. Наше общество наконец освободилось от стереотипов, и мы больше не оцениваем человека по его родословной. Нам важнее не кто он, а что он делает, какие поступки совершает. И, судя по тому, что я наблюдаю, ты, Стефан, всегда ведешь себя достойно, — с этими словами Джордж откусил большой кусок булки, ничуть не смущаясь тем, что обильно посыпает свою рубашку крошками.
— Благодарю вас, — от его речи мне впервые за долгое время полегчало. Пусть он не знал обо мне всей правды, но в словах Джорджа была доля истины.
Мой выбор, мои поступки в той или иной ситуации были гораздо важнее того, кем я был на самом деле. Раз я продолжаю жить и вести себя как достойный член человеческого общества, моя вампирская сущность, моя Сила будет постоянно слабеть. Пока наконец от нее не останется жалкий осадок где-то на самом дне моего сознания. А между тем есть множество вещей, которыми я могу заняться, — разведением скота, покупкой собственности, зарабатыванием денег, наконец. Робкая улыбка надежды тронула мои губы.
Вдруг поезд резко дернулся вперед, наш чай расплескался, и большие капли попали на пиджак Джорджа.
— О, черт! — сердито проворчал он, пытаясь вытащить из кармана платок, чтобы промокнуть пятна. — Подержи их пока, пожалуйста, — попросил он и протянул мне свою часть страниц газеты.
На глаза мне тут же попался жирный заголовок.
«Убийство!!!» — кричали огромные черные буквы, увенчанные восклицательными знаками. Чуть ниже заголовка помещался карандашный рисунок женщины в разорванном платье. Глаза ее были полузакрыты, а из горла хлестала кровь. И хотя это была всего лишь картинка, зрелище было ужасающим. Будто загипнотизированный, я наклонился, чтобы рассмотреть женщину поближе.
— Скажи ведь какой кошмар, — посетовал Джордж, бросая взгляд на газетную страницу, которую я держал в руках. — Такие происшествия заставляют меня снова и снова радоваться тому, что я живу далеко от Лондона.
Я молча кивнул. Руки мои вспотели, и я измазал ладони в типографской краске, пока судорожно пытался прочесть статью под страшным заголовком.
«Ночная бабочка» встречает ночную Тварь.
В трущобном районе Уайтчепел на мостовой было найдено тело Мэри-Энн Никольс. У нее было разорвано горло и выдраны внутренности. Это не первая ужасная смерть в Уайтчепеле. Подробности из уст тех, кто был знаком с жертвой, читайте на стр. 23.
Не заботясь о том, с каким любопытством уставился на меня Джордж, я быстро нашел нужную страницу. Руки мои дрожали. Да, способ убийства был отвратительным, ужасающим, но — до боли знакомым. Я вернулся к первой странице и вперился взглядом в рисунок с Мэри-Энн. Ее голова была запрокинута, на бледном лице и в немигающих глазах ее застыл неописуемый ужас. Нет, это не было делом рук брошенного любовника или отчаянного вора. Это была работа вампира. И не просто вампира, а особенно злобного и кровожадного. За всю свою жизнь мне не доводилось сталкиваться с убийством, совершенным с такой ужасающей жестокостью. За исключением той бойни двадцатилетней давности, когда Люциус вырезал всю семью Сазерлендов. Дамон тогда тоже присутствовал.
Дрожь пробежала у меня по телу. Везде, где живут люди, обитают и вампиры. Но большинство из нас либо держится особняком, либо, если уж пьет человечью кровь, делает это как можно незаметнее. Вампиры находят своих жертв в заброшенных лачугах бедняков, среди пьяниц на улицах или просто гипнотизируют своих друзей и соседей так, чтобы те ни о чем не подозревали. В любом случае, вампиры стараются регулярно питаться свежей кровью и оставаться при этом вне подозрений. Но есть еще первородные. По слухам, они появились прямиком из ада, у них никогда не было души и поэтому нет ни воспоминаний, ни представления о том, что значит жить, любить, надеяться, страдать, что значит быть человеком. Все, чем они могли похвастаться, — это неутолимая жажда крови и дикая страсть к разрушению.
И если только Клаус был теперь здесь, то… Меня передернуло от одной этой мысли, и я немедленно прогнал ее. Всему виной мое разыгравшееся воображение. Вечно я подозреваю худшее, вечно мне кажется, что мой секрет вот-вот раскроется. Вечно мне мерещится, что я обречен. Хватит. Никаких фантазий. Скорее всего, страшное убийство Мэри-Энн — работа опьяненного кровью Дамона, которому приспичило закрепить на практике урок, полученный в те давние годы от Люциуса.
В конце концов, жажда крови Дамона могла сравниться только с его жаждой славы. В газетах он обожал страницы, посвященные жизни высшего общества. И появись у Дамона возможность увидеть свое имя в газете, для него не было бы большой разницы, где его напечатают — в колонке светской хроники или в криминальной рубрике.
— Пусть эта кошмарная история не отпугнет тебя от Лондона. — Джордж рассмеялся чуть громче обычного. — Такие вещи постоянно происходят в городских трущобах. Мы даже и близко туда не подойдем.
— Нет, не отпугнет, — пообещал я, крепко сжав челюсти. Я заставил себя положить газету рядом на сиденье. — Пожалуй, я приму ваше предложение и возьму отпуск на всю неделю целиком.
— Как хочешь, — легко согласился Джордж.
Он откинулся в кресле и расслабился, история с убийством уже вылетела у него из головы. Я скосил глаза вниз и снова бросил взгляд на рисунок в газете. Сцена вызывала ужас и отвращение. Похоже, художник старался изо всех сил, чтобы как можно реалистичнее передать каждую деталь, даже внутренности, вывороченные из тела несчастной. Лицо ее тоже было изрезано, но я продолжал рассматривать шею, пытаясь кое в чем разобраться. Не могли ли две крохотные, похожие на следы ногтей дырочки в ее шее быть следами клыков?
Раздался гудок поезда; за окном уже простирался Лондон. Мы въезжали в город. Как мне хотелось, чтобы поезд немедленно развернулся и отвез меня в Мэнор-хаус, назад в поместье Эбботов! Как мне хотелось сбежать, вернуться в Сан-Франциско или уехать в Австралию или куда угодно еще, где невинным людям не распарывают горло какие-то дьявольские злодеи.
Вокруг нас уже суетились носильщики, извлекая чемоданы и дорожные кофры из багажных отделений над нашими головами. Джордж, сидевший напротив меня, уже поднялся и надел шляпу.
— Бедная девочка, кто бы мог представить… — проговорил он, бросив последний взгляд на газету, и умолк.
Но все дело было в том, что я-то как раз мог себе представить. Очень хорошо мог представить, как Дамон флиртует с девушкой, позволяя своей руке как бы ненароком касаться корсета ее платья. Перед глазами у меня в одно мгновение нарисовалась картинка, как Дамон наклоняется в поцелуе, а Мэри-Энн закрывает глаза в ожидании мига, когда его губы коснутся ее. А затем — и это я тоже легко мог себе представить — он нападает, она кричит, отчаянно вырывается, визжит и царапается, пытаясь спасти свою жизнь. И в конце концов моему мысленному взору предстал Дамон в лунном свете — напившийся крови, насытившийся наконец, с сытой ухмылкой на губах.
— Стефан!
— Что? — прорычал я, с трудом удержавшись, чтобы не сорваться.
Джордж с удивлением уставился на меня. Носильщик придерживал открытую дверь нашего купе.
— Я готов, — сказал я и стал подниматься, держась за подлокотники, чтобы не упасть.
— Тебя всего трясет! — заметил Джордж и снова преувеличенно громко засмеялся. — Но обещаю тебе, Лондон не так страшен, как леса в окрестностях Айвенго. И я даже не удивлюсь, если ты в конце концов полюбишь этот город. Яркие огни, многочисленные вечеринки… Эх, если бы я был молодым человеком без груза семейных обязанностей, меня бы отсюда было не выманить.
Вы правы, — согласился я с Джорджем. Его слова навели меня на одну мысль. Пока я не выясню, кто или что так гнусно резвится в Лондоне, я не покину этот город.
И неважно, кто или что это будет — убийца, демон или Дамон. Я был готов к встрече с любым из них.
3
Несколько часов спустя у меня ужасно болели ноги и кружилась голова. Чувство долга не позволило мне оставить Джорджа, и все утро мы провели, бегая между конторой стряпчего и примерочной портного. Кроме того, мы побывали на нескольких деловых встречах и посетили магазины. Теперь на мне красовались парусиновые брюки и белая рубашка с Сэвил-Роу, а в руках я держал еще несколько свертков с одеждой. Несмотря на всю щедрость и великодушие Джорджа, я отчаянно рвался поскорее от него избавиться. Все, о чем я мог думать во время примерок, было окровавленное, разодранное в клочья платье убитой девушки.
— Хочешь, я подвезу тебя к твоим родственникам? — спросил Джордж, ступив на мостовую и кивая проезжавшему свободному экипажу. — Ты никогда не говорил, где они живут.
— Нет, спасибо, я сам справлюсь, — торопливо прервал я его, едва коляска остановилась у края тротуара. Последние несколько часов меня мучили такие мысли, что, узнай о них Джордж, волосы на его голове стали бы дыбом, и он бы поседел в одно мгновение. Я винил Дамона в том, что он испортил мне день, который обещал быть лишь приятным развлечением.