Каждый из группы Марка достиг предела того, чего мог достичь в этом месте. Их навыки были отточены до автоматизма. Их прогресс в том, что было для них тяжело, несомненно, достиг наилучших, насколько это возможно, результатов. Даже не в своей конкретной сфере ребята были обучены на максимум. Каждый из них умел обращаться с оружием, имел отличные навыки боя, они умели работать с взрывчаткой и техникой, они знали по одному иностранному языку каждый, имели прекрасное представление о работе с компьютерной техникой и механикой. В конце концов, они были просто умны! А кое-кто и гениален, что уж скрывать. И здесь они уже не получат больше, чем уже получили. Здесь все по-своему разнообразно, но замкнутое пространство и профессиональные преподаватели еще не все. Есть настоящая жизнь, которая еще будет учить их многие годы, а точнее всю их жизнь. Есть то, что не познать в теории. Есть вещи, которые невозможно понять лишь устно — нужно убедиться на практике. Здесь нет возможности применять свои навыки, оттачивать свое понимание психологии, и много чего еще здесь нельзя понять и попробовать. И Марк понимал это, и был уверен в том, что приложил максимум усилий в том, чтобы у его ребят все получилось. Они уже не станут свободными, не будут самостоятельными и всегда будут под контролем. Но и в таких рамках их ждет лучшая жизнь, нежели они вели до того, как попали сюда — уж этих ребят так точно. Марк не мог ручаться за прочих, кого знал лишь косвенно, не мог с уверенностью сказать, кого система прожует и выплюнет, а кем подавится. Но в своих детях не сомневался. Они сильны, умны, находчивы, даже уникальны. И пусть не с легким сердцем он отпустит их в большой и страшный мир, но с уверенностью, что за свою жизнь они еще поборются.
— Так чего ты хочешь от меня? — спросил Тимур.
— Просто позволения действовать.
— Оно было у тебя всегда. Просто ты не желал им пользоваться.
— Я не представлял, что мне это понадобится. Я надеялся, что меня это не заденет. Моя задача была в другом.
— Так или иначе, ты ломал всех этих детей. Вопрос в том, что не так жестко и наглядно.
— Я не думал, что дойдет до подобного. И не был готов к этому. Да и сейчас не готов.
— Тогда почему ты решился на это?
— Это для ее же блага. Не сломаю я, сломает кто-то другой. Но я сделаю это так, чтобы то, что не убьет ее — сделает сильней, а не раздавит окончательно, превратив в пустое нечто.
— Ты не думаешь, что от тебя, того, кого она любит, это будет больней, чем от кого-либо еще?
— Зато наглядней. Что ей с этих чувств? Через полгода она уйдет отсюда с разбитым сердцем — в любом случае. Но в моих руках, окаменеет ли это сердце и станет тверже, или просто разлетится на части.
— А говорил — психология не твое, — хныкнул Тимур, насмешливо глядя на мудрого товарища.
— Хочешь — не хочешь, а приходится, — улыбнулся в ответ Марк.
Страница 15
***
Под взглядами нескольких десятков глаз Марк прошел по корпусу студентов, остановившись возле одной из множества дверей. Он тихо постучал и дождался, когда ему откроют.
— Марк? — удивилась Леся.
— Одевайся. Я буду ждать тебя возле автопарка.
— Что случилось?
— Потом объясню, — лишь ответил мужчина и развернулся, чтобы уйти.
Леся проводила его непонимающим взглядом и закрыла дверь.
Через десять минут она была в указанном месте.
— Что ты хотел? — спросила она у Марка, который стоял у одной из машин, опираясь о капот.
— Садись. Поедешь со мной.
— Куда? — протянула донельзя удивленная девушка.
Ни разу за все время, проведенное здесь, она не покидала территорию школы. И не думала, что выпадет случай до того, как она навсегда уйдет отсюда.
— Для тебя есть работа, — только и сказал Марк, садясь за руль.
Девушка не стала больше спрашивать, села рядом с ним и немного волнительно пристегнулась.
Марк искоса наблюдал за девочкой. Видел ее волнение, которое она сейчас не пыталась скрыть, позволяя себе расслабиться рядом с ним. Видел горящие предвкушением и азартом глаза. И горько усмехался — она ведь не знает, зачем и куда он ее везет.
А Леся была настолько рада столь неожиданной поездке, что не замечала настроения Марка, и далеко не сразу спросила о том, что за работа ее ждет.
— В чем суть? — поинтересовалась девушка, спустя лишь час после того, как они выехали за территорию школы. — И почему мы уехали? Разве я не должна была покинуть школу с группой в свое время?
— Для тебя есть индивидуальное задание. Можно даже сказать занятие. Урок, — задумавшись на минуту, ответил Марк. — Это моя личная инициатива. И от того, насколько хорошо ты справишься, будет зависеть, вернешься ли ты в школу завтра утром.
Леся сглотнула от явного намека и того, каким холодным и отчужденным был голос куратора. Его взгляд был направлен только вперед, на дорогу, но от этого ей не было легче, смотри он на нее в упор.
— И чему я должна научиться? — осторожно, предвкушая нечто, что ей не понравится, протянула Леся. — Это ведь из-за того, что я сказала тебе? Из-за моих чувств?
— Да, — лаконично ответил мужчина.
— Ты не сможешь избавить меня от них своим уроком. Они не исчезнут по щелчку твоих пальцев, — раздраженно произнесла девушка, отворачиваясь от него и глядя за окно, где по за дорогой пролетала лесная полоса.
— Я попробую, — цинично хмыкнул Марк, сильней нажимая на педаль газа под ногой.
Оставшийся путь они проделали в полной тишине. Леся задумчиво и тревожно кусала губы и сжимала пальцы до хруста и ломоты в суставах. Ее даже перестала интересовать временная свобода — слишком напугал ее Марк. Не волновал растущий перед глазами большой город — цивилизация, от которой девушка отвыкла за несколько последних лет в школе. Не было приятного головокружения как в начале поездки — все сменилось мрачностью и плохим предчувствием.
— Что ты задумал? — тихо прошептала Леся скорее для себя, но Марк услышал.
— Я давал тебе возможность все уладить самой. И предупреждал о твоих выходках. Ты меня не услышала и сделала по-своему. Теперь тебе придется ответить, а заодно получить урок.
Девушка уже поняла, что ей не отвертеться, прекрасно знала, что Марка не отговорить и не умолить и даже не пробовала пытаться, боясь снова увидеть в его глазах разочарование.
— Раз уж мне предстоит урок, хотя бы скажи — он мне по силам?
— Вполне, если ты сможешь взять себя в руки. Если сможешь перебороть саму себя. Это важно для тебя, ведь всю свою жизнь тебе придется в первую очередь бороться именно так — с собой. Со своими страхами, комплексами, потребностями, возможностями и желаниями. Все, что было до этого, можешь смело считать мелочью. С подобным ты никогда прежде не сталкивалась. И именно этот урок решит, не зря ли я вкладывал в тебя столько сил и времени, впрочем, как и остальные преподаватели. Если ты справишься — дальше будет легче. Ты будешь знать, что тебя ждет, что ожидает. У тебя будет опыт и возможность его принять и осмыслить, чтобы в дальнейшем он послужил тебе на благо.
— По большей части в твоих словах я слышу лишь желание меня научить. Не проучить.
— О, поверь мне — это два в одном, — едва слышно, а от того слишком зловеще, предупредил Марк, въезжая в город.
Он не остановился в его пределах, а выехал в пригород, где в одном из поселков остановил машину у красивого большого дома.
— Пойдем, — глуша мотор, произнес Марк.
Леся молча вышла. Не было смысла что-то говорить или пытаться предпринять, и так же в тишине она направилась вслед за куратором в дом. Девушка мало внимания обращала на обстановку, мало смотрела по сторонам, хотя ее всегда учили оценивать окружающие ее мелочи, замечать детали и сразу же все это анализировать в выводы. Но слишком уж Марк напугал ее. К тому же, раз уж это было не задание, то она может себе позволить такую слабость и вольность.
Послышались голоса, а через минуту Марк завел девушку в большую светлую гостиную, где находились двое молодых мужчин, о чем-то тихо переговариваясь, держа в руках бокалы с янтарным напитком. Но они тут же умолкли, стоило им войти.
— Знакомься, — он повернулся к остановившейся за его спиной Лесе, — это Виктор, — мужчина брюнет чуть заметно кивнул, — и Вадим, — шатен повторил действия своего товарища. — Сегодня они твое задание.
— В смысле? — непонимающе посмотрела на Марка девушка, уловив краем глаза насмешку в глазах новых знакомых.
— В прямом. На сегодня — ты их развлечение. Твоя задача — понравится им. Удовлетворить — если так тебе будет понятней.
Марк смотрел прямо в глаза Лесе, ясно давая понять, что не шутит. Наблюдал ее растерянность и неверие, ярое отрицание, которое вспыхнуло в напуганных глазах девочки. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами и не могла вымолвить ни слова — настолько была сбита с толку.
— Ты не можешь… — тихо, едва-едва слышно прошептала Леся, не шевеля губами, которые онемели, как впрочем, и все ее тело от ужаса данной ситуации. — Не можешь…
— Ошибаешься, — прищурился Марк, сжимая губы. — Я могу все.
— Ты не сделаешь этого! Не сможешь так поступить со мной! — выдохнула Леся, с каким-то отчаянием начиная качать головой, будто пытаясь не верить в то, что происходит, отрицая это до последнего.
— Почему?
— Я не кукла! Не вещь! Ты не можешь просто отдать меня им и приказать лечь под них! — Леся уже сорвалась на крик.
Теперь она была в гневе, в ярости, а страх сменился паникой и ужасом.
— Могу и приказываю, — холодно произнес мужчина, резко сжимая пальцами ее подбородок и впиваясь убийственным взглядом в распахнутые глаза. — Ты давно не принадлежишь себе. Ты давно «никто», игрушка, средство для достижения цели. И сейчас твоя цель — удовлетворить этих мужчин, нравится тебе это или нет, хочешь ты этого или нет. И если им не понравится, — многозначительное молчание, — завтра утром ты в школу не вернешься.
Марк был серьезен и его слова не были шуткой — Леся видела это в его глазах. Видела свой приговор. Именно так он решил научить ее — подстроить под систему, либо же избавиться вовсе. И выбор был за ней — прогнется она, как он учил, либо же сломается и станет ненужной.
— Надеюсь, что ты понимаешь всю серьезность моих предупреждений. Я всегда отвечаю за свои слова. Я обещал тебя наказать, если ты ослушаешься — ты ослушалась, и я наказываю. Я обещал, что ты не вернешься в школу, если провалишься — и ты не вернешься. Тебе решать. А я посмотрю, ошибся ли в тебе, когда выбрал.
С этими словами Марк отпустил девушку, а следом молча ушел, оставляя ее истуканом стоять на месте в комнате, где двое мужчин выжидательно и насмешливо смотрели на нее.
Страница 16
***
Марк уехал в город, где снял номер в гостинице. И впервые за многие годы взялся за сигарету — курить хотелось как никогда прежде. Не думал, что эта его слабость вернется. Да еще и вот так — вместе с проявлением очередной. Он не показал ее Лесе, не показал никому вообще, но как еще назвать чувство стыда, разочарования и презрения к самому себе как ни слабостью? Он учил своих детей избавляться от таких чувств, учил их игнорировать, душить в зародыше, а сейчас его самого эти самые чувства съедали изнутри.
Марку было тошно от самого себя — противоречие правильности и наоборот не давало покоя. Он старался не думать, не размышлять, убеждал себя всеми доводами и фактами, что поступил правильно с Лесей. Но с другой стороны понимал, как все это низко и неверно. Давно пора было избавиться от слишком строгой морали и принципов, давно нужно было понять, что на этом далеко не уедешь в том мире, к которому он принадлежал. Но это все еще было в нем. Он мастерски скрывал все это, умел делать хорошую мину при плохой игре. Даже Тимур не догадывался, что не так все просто и легко у Марка сложилось в его школе. Он уже полтора года жил там, преподавал, а все еще не хотел этого — такого образа жизни. И сейчас снова думал об этом, списывая на очередной заскок своей депрессии на этот счет. Снова не находил удовлетворения от проделанной работы, снова думал о том, что не этого хотел и хочет от жизни. Но что именно было ему нужно, так и не осознал. Он запутался сам в себе, и самому было впору идти к мозгоправу, что работал с его детьми, и искать ответы на свои вопросы у него. Но вряд ли кто-то поможет ему, пока он сам не поймет хотя бы немного из того, что терзает его душу.
Порой Марка чувствовал себя пустым и неживым. Чувствовал глупость своего существования, не находил в нем смысла. Вот как он проживает свою жизнь? Чего он достиг? Что дал обществу и своей стране? Своим ученикам? Чему он научил их? Чему хорошему? Да ничему! Он вбивает в них одно сплошное дерьмо, которым сам наполнен. Он учит их лгать, притворяться, убивать и быть жестокими и бессердечными. Учит их манипулировать людьми, призывает к бесчувственности и цинизму. Да, все это плюсы в той жизни, что они должны будут вести. Все это поможет им выжить. Но это не оправдывало Марка в его собственных глазах. Все же то, что он делал, очень противоречило и было противоположно тому, как жил он сам. У него была иная жизнь, иная служба, он пошел на нее добровольно, и никогда не сталкивался с тем, с чем будут сталкиваться дети, которых он учит. Он сам не был и в сотой доли таким, какими создавал своих подопечных. Да, его жизнь тоже не сахар, он видел ту ее сторону, которая многих ужаснет. Но при этом он остался человеком — со своими страхами, пороками, чувствами и желаниями. А из детей в своей школе он, и все прочие, делали роботов, кукол, игрушек, бездушных клонов, которые пойдут туда, куда им скажут, и будут делать то, что прикажут. У них не будет права выбора, у них не будет права на мораль и честь, чувства и эмоции. Они не будут работать на благо общества и защиту государства, не будут теми, кто защитит и убережет. Они те, кто будет делать грязную работу, шпионить, играть, уничтожать неугодных. Они будут выполнять такую работу, и делать те вещи, о которых обычный человек даже не помышляет, что подобное существует. Как много наше, да и все прочие, государство рассказывает своим гражданам? Как много нам известно о политике, торговле и экономике? Лишь поверхностное, наносное, то, что не стыдно выставить на обозрение. И как много мы не знаем, и даже понятия не имеет о каких-то вещах? Марк, как часть этой системы, выдел кое-что, знал о каких-то моментах. И даже это было лишь крупицами истины. И он боялся думать о том, что еще ему неведомо, и не желал углубляться. Но при этом он толкал в эту жизнь, в это болото детей, которых учил. Толкал без оглядки, прививал навыки, которые помогут им, не веря в то, что это действительно так. Ведь не каждый, кто был студентом странной закрытой школы, справится с тем, что ждет его за стенами. Не каждый сможет выжить, прогнуться, а не сломаться. Не каждому выпадет шанс применить свои способности вовремя и справиться с тем, что поручат. И никто не будет заботиться о том, чтобы помочь им. Вся помощь, что им оказана — оказывается именно сейчас, в школе. После их ждет лишь реальная жизнь без права на ошибку. А кто-то даже и из школы не выйдет, не выдержав и не справившись. И Марку было горько от того, что он имеет к этому непосредственное отношение. И очень часто он оправдывал себя тем, что делает это для блага тех детей, которых учит. Что не он, так кто-то другой. Что ничего не изменится, если он уйдет от этого, выйдет из системы — этих детей все так же буду привозить в школу, все так же будут учить и ломать, а после отправлять в ужасное будущее.
Еще Марк думал о том, что не всех ждет ужасный конец и мрачная жизнь. Ведь будут и те, кто выбьется на новый уровень, кого заметят, оценят. И пусть это будут лишь единицы, но они будут. У них есть шанс на ту жизнь, которую можно желать. Пусть не сразу, пусть с трудом, но она будет возможна. Взять ту же «элиту». Этих ребят никто не пустит в расход. Марк даже не был уверен, что Дениса оставят в группе, когда та покинет школу — не его уровень. Либо же повезет остальным ребятам благодаря этому парню. Но, пожалуй, что Марк не хотел бы знать, как в дальнейшем сложится жизнь его подопечных, да и вообще всех в этой школе. Не желал бы иметь к ним хоть какое-то отношение — ему хватало и того, что творилось в его душе с тем, что он уже видел и знал. А чужие проблемы, беды и тревоги сделают его лишь слабей. Как сейчас, когда он думает о Лесе.