- Так что, мы берем этот костюм или посмотришь что-то ещё? – участливо спросил Саша.
- Да, ты прав, смотрится, вроде, ничего, берем.
- Вот и хорошо!
Хорошо-то хорошо… Да нихуя хорошего.
Часть 17
Апрель выдался богатым на события. Начиная с того, что один из учителей как-то узнал о моей ориентации, и в нем заговорил гомофоб. Брезгливые взгляды, заниженные оценки, чудом появляющиеся в журнале «н-ки». Лезть во всё это не очень хотелось, но пришлось. Предмет был одним из профильных, я претендовал на медаль… В общем, история была крайне нелицеприятная, даже вспоминать не хочется эти разборки у директора, когда он, отчитывая преподавателя, буквально выдавливал из себя слова о том, что я такой же ученик, как и все, и оценивать меня нужно по знаниям, а не по личным качествам.
Маму вся эта ситуация здорово разозлила. Она даже всерьез подумывала о заявлении в суд, но, слава Богу, Владимир ее отговорил. Мы ведь живем в России, здесь мало кого заботят права геев. К тому же, восемнадцать мне должно исполниться только через полтора месяца, и если бы всплыло то, что я проживаю с совершеннолетним мужчиной…
С Сашей было непросто. Я всё больше и больше увязал в этих отношениях, как в вязком киселе. Иногда у меня напрочь исчезало ощущение, что мне семнадцать, потому что я чувствовал себя глубоко замужней теткой сорока лет. Саша глубоко запустил в меня свои корни, старался контролировать каждый мой шаг. А я будто бы потерял себя прежнего, беспрекословно выполняя все, что от меня хотят.
Разве бы я прежний стал терпеть такое отношение к себе? Да я бы послал его нахуй ещё после того, как он предложил мне надеть костюмчик медсестры, потому что я не штатная блядь. И уж точно бы я не стал терпеть этот контроль. Я же свободолюбивое существо, я же не терплю рамок! Не терпел… Будто бы зачах, потускнел, раньше яркий и искрящийся, теперь статичный и серый, смешно сказать – стал меньше сниматься для рекламы, потому что запрещает Саша. Запрещает… А ведь раньше никто и ничто мне не мог запретить…
Женька только качал головой. Он пытался со мной поговорить о сложившейся ситуации, но я не стал слушать. Хоть что-то во мне осталось прежнее... Женя за прошедшее время будто вырос и повзрослел. Конечно, дерьмовый характер никуда не делся, и он остался все тем же пиздюком, который мог одной фразой вывести из себя, но появилась в нем какая-то серьезность, вдумчивость. У него появилась девушка, одна из моделей агентства. Оказалось, что несмотря на свою внешность, Женька с девушками знакомиться не умел и боялся, так что ей пришлось взять все в свои руки и чуть ли не самой себя ему предложить. Вообще-то, она мне жутко не нравилась. Утешал тот факт, что Жене тоже не особо, и встречался он с ней только потому, что «ну, у меня же есть физиологические потребности. А она ничо такая!».
Я сидел, отдыхая после фотосессии. Саша на неделю уехал в Германию по каким-то там делам, и у меня была возможность вздохнуть спокойно. Самому смешно, что теперь возможность спокойно дышать я имею только во время отсутствия Саши… А я ведь даже не люблю его толком, тогда почему так? Почему отпустить не могу? Почему не могу из всего этого выбраться? Дерьмо…
- Эмиль, ты сегодня хоть что-нибудь ел, бледный как смерть и скоро просвечивать начнешь? – в голосе Тимура неподдельная забота. Не придуманная и ненавязчивая, не фальшивая.
- Конечно. Просто устал.
- Ты уже пару месяцев, как устал. Смешно сказать, но я даже уже скучаю по твоему: «Иди в задницу, Тимур!». Ну куда ты делся, а? Куда спрятался?
- Давай не будем начинать этот разговор?
- А давай будем? Ты чахнешь, Миль. Ты сам не свой. Послал бы ты уже этого Александра куда подальше, а? Тяжело жить с идеалом, а жить с тем, кто этим идеалом только притворяется, ещё тяжелее. Тебе ведь семнадцать только, какие твои годы? Неужели ты думаешь, что больше в жизни тебе ничего не светит, кроме этой лощеной сволочи?
- Помнится, он тебе нравился.
- До того, как ты превратился в, уж прости, унылую какашку. Он тебя под себя подгреб и чахнет над тобой, как Кощей над златом.
- Знаешь что, Тимур?
- Что?
- Иди ты в задницу!
- Вот это мой мальчик!
***
После работы я пошел домой к родителям. В последнее время у меня не так уж часто была такая возможность, и я всё больше общался с мамой только по телефону.
- Эмиль, я так рада что ты пришел! Садись, сейчас поставлю чайник. Голоден, сварить овсянки? Или овощной супчик, а? – засуетилась мама.
- Нет, не надо ничего. Мам, я поговорить хотел. Кстати, а Владимир где?
- А в ночь сегодня, подменился с коллегой. О чем поговорить, у тебя что-то случилось?
- Ма, а тебе Саша нравится? – не стал юлить я.
- Ну… главное, чтобы он тебе нравился. Он неплохой парень…
- Но и не хороший, да?
- Как тебе сказать, сынок… У меня двоякое впечатление. С одной стороны, он положительный такой, учтивый. С другой – он как будто энергетический вампир. Слишком подавляет. Подстраивает под себя. Слишком скучный.
- Мам?
- Что?
- А можно я домой вернусь?
- О Господи, ну конечно! Ну что за ерунду ты себе выдумал, это же твой дом, и он всегда им будет, где бы ты ни был! Я буду очень рада, если ты вернешься. Мне очень тебя не хватало…
У меня на глаза навернулись слезы. Я не плакал с третьего класса и сейчас не собирался. Поэтому просто прижался к маме и стоял так пять минут. Ощущал себя я странно, будто пьяный.
***
- Привет, Джеки, ты занят?
- Да не, не очень. Собирались с Анжелой в кино, но я могу ее послать, что случилось?
- Я подумал, ты смог бы мне помочь переехать из Сашиной квартиры?
- Куда это? – насторожился Женя.
- Домой. Обратно.
- Вообще без вопросов, сейчас подъеду! Слушай, а можно я у него на стенке напишу, что он мудак? А ещё можно облить кетчупом его постель, поджечь занавески и…
- Ты – неисправимый дебил. Жду.
***
Женя всё-таки увлекся, а я не уследил, и белоснежную стену в гостиной украсило яркое: «Саша, ты - мудозвон!». Вместо того, чтобы разозлиться, я отобрал у него маркер и подписал ниже ещё несколько слов. Женька расплылся в улыбке:
- Серьезно? Гы-ы-ы… А я так и знал, что он скорострел! У него, наверное, и встает через раз… А давай ему ещё простынь порвем? И матрас ножом потыкаем? И на документах, что на столе, письки нарисуем?
- Нет, - покачал я головой. – Это уже слишком.
- Дело твое. Кстати, сегодня вечером идем в клуб.
- Какой ещё клуб? Зачем?
- Возвращать тебя прежнего, приятель. Никогда не думал, что такое скажу, но я неебически соскучился по заносчивому самовлюбленному пиздюку, которым ты был раньше! Можешь меня потом даже побить, я потерплю!
- Я убью тебя прямо сейчас! – пообещал я, почему-то глупо улыбаясь.
- Начинай, - согласился Женя. – Ты всё равно дерешься, как девчонка.
Часть 18
Оказывается, текила здорово способствует превращению в себя прежнего. Правда, с употреблением этого напитка я немного увлекся, и Жене пришлось стягивать меня со стола, куда я полез танцевать. Кстати, зря стянул, я очень прилично танцую, хорошо владею своим телом, всем нравилось!
Звонил Саша. Три его звонка я пропустил, на четвертый ответил. Послал благоверного туда, куда он ещё не ходил. Потому что снизу всегда был я.
- Ты что, пьян?
- Я свободен.
- Завтра поговорим.
Поговорим мы, как же… Следующий день начался с головной боли и с ощущения какого-то в данной ситуации неуместного счастья.
- Проснулся, малолетний алкоголик? - в спальню заглянул Владимир. – Я тебе минералочки принес.
- Мы отмечали мою свободную жизнь.
- Именно поэтому за то, что ты приперся домой в четыре часа утра, пьяный в никакуйсик, и до смерти напугал свою мать, тебе ничего не будет. Кстати, твой муженек названивает тебе ещё с утра.
- Плевать. Скажите маме, путь она овсянки сварит.
- С возвращеньем, что ли?
Я хмыкнул и кивнул.
***
Оказывается, я уже кучу времени не был в тренажерке. Да-а-а, Эмиль Батькович, запустили Вы себя! Мышцы, отвыкшие от каждодневных нагрузок, здорово ныли.
Дальше – спа-салон. Постоянно не хватало на него времени, пора наверстывать упущенное.
К концу дня понял, что веду себя, как баба после расставания. Я даже в салон красоты сходил, обновил прическу и маникюр. Выглядеть стал намного лучше. Пожалуй, даже лучше Жени. Тому от природы досталось больше, но грамотно использовать он это не умел.
Саша все время звонил, я в конце концов отключил телефон. А возле дома меня ждал сюрприз: его машина. О как! Даже сорвался из командировки. Какая честь!
- Эмиль, что случилось?
Недогадливый.
- Мы расстаемся, Саш, - не хочется ругани и бурного выяснения отношений. Поэтому я спокоен.
- Почему, я сделал что-то не так? Я чем-то тебя обидел? И к чему эти… надписи на стене?
- За надписи прости. Психанул.
- Миль, всё, что было, очень похоже на реакцию обиженного ребенка. Я только понять не могу, что я сделал не так и как мне это исправить. Давай ты сядешь в машину, мы поговорим…
- Нет. Хватит, больше никаких разговоров. Мы расстались, я забрал свои вещи, карточка лежит у тебя на столе…
- Дело в ней? Я давал тебе мало денег?
- Саш, хватит! Просто… ты слишком взрослый для меня. Я так не могу. Ты найдешь себе кого-нибудь хорошего и более благодарного, чем я. Давай не будем усложнять!
- Эмиль, я не хочу с тобой расставаться! Я… я люблю тебя! Послушай, скажи, скажи мне, что я делаю не так, а? Я исправлюсь, я все сделаю! Хочешь, мы поедем отдыхать? Всё что захочешь!
- Я не люблю тебя, Саш. Прости.
Саша дернулся, как от удара. Кивнул, улыбнулся, сел в машину и уехал. И вроде бы я поступил правильно, и так всем будет только лучше… но осознание этого не мешало мне чувствовать себя мразью. Кажется, Саше всё-таки удалось меня изменить. Кажется, он научил меня чувствовать и сострадать.
***
- Слушай, Миль, вчера в клубе ты зажигал, а сегодня опять кислый, что случилось?
- Саша приезжал.
- О! – оживился Женя. – Ну как, он оценил наше совместное творчество на его стене?
- Угу. Я извинился.