Крепко сжав жертву челюстями, крокодил трепал тело Стефани из стороны в сторону. Ее голые ноги летали по воздуху, словно водоросли, окровавленное лицо время от времени показывалось из воды, как у выходца с того света, а в глазах застыли нечеловеческая мука и боль. Крики ее становились все глуше, а отчаянные взмахи и рывки – все слабее. Наконец, повинуясь заложенному в нем инстинкту, крокодил увлек ее на дно. Когда погас последний луч заката, вспыхнув напоследок алым светом, Стефани скрылась из виду в водовороте взбаламученной грязи и крови. Все было кончено. Тьма накрыла воду и сушу. Грег неторопливо повернулся и опустошил магазин ружья, выстрелив в воздух.
* * *
– Ах ты, подонок! – В лагере Ридер плакал от ярости. – Чертовы любители, я же предупреждал вас…
– Ридер, я потерял свою жену! – По возвращении Грег быстро поднял тревогу. – Мы лишь напрасно теряем время. Она может быть еще жива. Что мы можем сделать?
– Вызови Дарвин по радио. Но спасатели доберутся сюда не раньше утра. Жива? Если ты действительно любишь свою жену, приятель, – Ридер умолк, тяжело дыша, – то молись о том, чтобы она умерла поскорее.
В ночной тиши не было слышно ни единого звука или шороха, и лишь в буйных зарослях полыхал священный костер, разведенный Крисом, пламя которого должно было привлечь и согреть дух Стефани, где бы он сейчас ни странствовал.
Глава пятая
На следующий день солнце взошло с трудом, будто нехотя, казалось, оно было умыто кровью и смутно просвечивало сквозь тяжелые клубы тумана, поднимавшегося над болотами. Ридер со своими охотниками встали еще до рассвета и занялись подготовкой лодок и прочего снаряжения для поисков. Им предстояла совсем другая охота, лишенная какого-либо удовольствия или возбуждения. Все обитателей лагеря, за исключением двоих, мрачно покорились необходимости проявлять активность. В своей палатке ничком лежала Джилли – она почти беспрестанно плакала, кричала и разговаривала сама с собой с тех самых пор, как Грег привез ее обратно минувшим вечером, и потому явно была не в состоянии присоединиться к поисковой группе. Крис, несмотря на открытые угрозы и оскорбления со стороны Ридера и Грега, не поддавался на уговоры оставить свой костер, который он разжег ночью, и с непроницаемым видом сидел перед ним на корточках, подбрасывая в него веточки, чтобы тот не погас.
Едва только первые лучи рассвета забрезжили на угольно-черном небосводе, Грег с небольшой группой выступил на поиски. Ему не терпелось отправиться на разведку, и он не желал слушать ничьих возражений.
– Ты должен быть здесь, когда прибудут спасатели, – уговаривал его Ридер. – Ты должен показать им точное место, где произошел несчастный случай, чтобы они могли определить зону поиска.
– Ридер, я хочу первым найти свою жену, – заявил ему Грег с таким чувством, что Ридер ни на миг не усомнился в его искренности. – Ты сам расскажешь им о том, откуда надо начинать. Я буду стрелять в воздух из ружья через равные промежутки времени, чтобы дать тебе ориентир, куда двигаться. Я не могу сидеть сложа руки, понимаешь?
На том они и порешили. Ридер сочувствовал Грегу, даже несмотря на свою уверенность в том, что тот сам навлек несчастье на свою голову. А еще он был вынужден признать, что сидеть в лагере, ожидая, пока рейнджеры Национального парка Какаду, поисковые команды и добровольцы небольшими группами и поодиночке прибудут к месту сбора, было действительно попросту невыносимо. Кроме того, постоянные причитания и завывания той женщины, а также угрюмое безмолвное бдение чернокожего малого способны были свести с ума кого угодно. Ежась от холода, удрученный Ридер подумал, что Грег извлек наибольшую выгоду из их нынешнего положения, но это не вызывало у Джо никакой зависти.
День был уже в самом разгаре, когда власти в Дарвине смогли оказать сколь-нибудь существенную помощь тем, кто оказался в этом богом забытом уголке.
К полудню Грег вернулся, прочесав лагуну, в которой исчезла Стефани, и всю прилегающую местность. Он был неимоверно грязным и валился с ног от усталости, а на встревоженный вопрос Ридера ответил лишь безнадежным пожатием плеч. Руководитель поисковой группы нисколько не сочувствовал человеку, чье вопиющее дилетантство привело к смерти женщины, о чем ему в подробностях рассказал Ридер. Но он не видел смысла и в том, чтобы добивать лежачего, и потому его общение с Грегом свелось к скупым расспросам относительно точного местонахождения лодки в тот момент, когда Стефани упала за борт. Тем временем злой и всем недовольный Грег отправился передать сообщение по радио, которое откладывал до последнего момента.
* * *
– Билл! Билл! Что-то случилось?
Воскресенье давно стало самым любимым и ожидаемым днем в семействе Макмастеров. Все знали, что «Харпер Майнинг» отнимает у Билла все рабочее время, зачастую прихватывая вечер и даже часть субботы, но воскресенье было неприкосновенным, оставаясь домашним праздником, непреложность которого была для Билла свята, тем более что его семья, в сущности, была совсем маленькой. Не считая самого Билла и его супруги Рины, третьим ее членом был их горячо любимый сын – юный Том.
Рина заподозрила неладное, когда Том вбежал на кухню в гордом одиночестве. Обед был уже почти готов, а сын обладал здоровым мальчишеским аппетитом, но обыкновенно ничто не могло заставить его по доброй воле оторваться от отца. Том боготворил Билла и не отходил от него ни на шаг. Посему он просто обязан был воспользоваться воскресеньем по максимуму, дабы запастись общением с ним на всю предстоящую неделю.
Рина обнаружила Билла сидящим неподвижно на диване в гостиной. Телефонная трубка негромко пикала у него в руке. Она подбежала к нему, подхватила трубку, прежде чем та упала на пол, и вернула ее на аппарат. Лицо его посерело, а в глазах стояли слезы ужаса. Рина еще никогда не видела мужа в таком состоянии и, хотя все родные были рядом, живые и здоровые, в сердце к ней закрался неосознанный страх.
– Что… случилось? – выдохнула она, схватив его за руку, чтобы приободрить и утешить. Билл, кажется, начал понемногу приходить в себя и взглянул на нее так, словно увидел впервые в жизни.
– Ты не поверишь, – оцепенело пробормотал он и с силой потер лицо ладонями, вытирая слезы. – Ты не поверишь…
– Ох, Билл, скажи мне… что? что?
Но Билл так и остался сидеть, словно внезапно оглох, качая головой и тупо повторяя одну и ту же фразу:
– Ты не поверишь, когда узнаешь… ты не поверишь…
* * *
Только на второй день на место трагедии удалось доставить глиссеры. Если не считать медлительных плоскодонок, это были единственные суда, на которых можно было передвигаться по заиленной воде, и у Ридера полегчало на сердце, когда он увидел, как эти грациозные галеоны двадцатого века скользят по болотам. Настроение у него несколько улучшилось от одного вида умелых пилотов-операторов, слух которых от рева мощных двигателей защищали толстые наушники, – если кто-нибудь и сможет найти ее, так только они. Кроме того, из «Харпер Майнинг» сегодня должна была прибыть какая-то большая шишка, дабы возглавить спасательную операцию, да и с других территорий края должны подтянуться еще люди. «В общем, надежда остается, – подумал он. – Я еще не сдался».
Он почувствовал себя еще лучше, когда Грег занялся «той женщиной», как он про себя окрестил Джилли. Он не знал, что именно у них произошло, но вчера вечером после заката, когда поиски пришлось прекратить, Грег вошел к ней в палатку с бутылкой, а когда вышел оттуда спустя некоторое время, то ее безумные вопли прекратились впервые за последние двадцать четыре часа. «Хорошая работа, приятель», – сказал Джо Грегу, но тот лишь отмахнулся и ушел. «Что ж, это вполне естественно», – философски подумал про себя Ридер. Правда, немного погодя Грег сменил гнев на милость и уведомил его, что собирается отправить отсюда Джилли первым же самолетом, после того как ее супруг вернется в Сидней, или же Филипп сам приедет в Дарвин, чтобы забрать ее.
– Она даже не в состоянии сейчас переставлять ноги без посторонней помощи, – потихоньку сообщил Ридер своему сыну Мальку. – Так что чем быстрее он отправит ее отсюда, тем лучше.
День казался бесконечным. Глиссеры ходили кругами вокруг места трагедии, с каждым разом расширяя зону поисков, но пока так ничего и не обнаружили. Ридер, которому вконец осточертело торчать в лагере, отрядил сына занять место в качестве координатора поисковых работ, а сам отправился с одной из групп, которая возвращалась на розыски после недолгого отдыха. Несколько часов они медленно продвигались вперед, заглядывая под каждую корягу, проверяя каждый омут длинными шестами, бродя по мелководью, переворачивая каждое бревно и каждый листочек. Ничего. Солнце клонилось к закату, а вместе с ним с каждой минутой таяла и уверенность Ридера. И когда на смену красочного заката, озаряющего полнеба, следующего после того фатального, на съемку которого отправилась несчастная Стефани, пришла тьма, Ридер сдался. Вернувшись в лагерь, он встретил Грега, отправляющегося на поиски с очередной командой. Ни один из них даже не подумал о чем-либо спросить другого. В глубине души оба понимали, что надежда умерла.
– Значит, это конец, папа? – спросил Мальк, которому Ридер излил душу.
– Для бедняжки – да, несомненно, – угрюмо отозвался тот. – Продолжать поиски нет смысла. То, что они теперь ищут, уже нельзя назвать женщиной – это будут останки… или кости.
* * *
Предрассветный туман низко клубился над рекой, расползаясь меж деревьев. Хрипло закричала спросонья какая-то пичуга. Полускрытая клочьями тумана, чья-то фигура пробиралась по заболоченной местности на плоскодонке, отталкиваясь шестом от илистого дна. Дейв Уэллс, старатель и волк-одиночка, вот уже много лет жил отшельником в этих краях. Гости никогда не беспокоили его. Он просто хоронился, выжидая, пока они не отбудут восвояси. Но теперь он отправился на промысел, прихватив с собой охотничье снаряжение и рыболовные снасти, валяющиеся всегда на дне лодки.
Вдруг на дальнем берегу его внимание привлекло какое-то красное пятно, выделяющееся на фоне коричневой глины. Изменив курс, чтобы подойти поближе, он услышал впереди тяжелый всплеск и заметил, как в воду скользнул большой крокодил, у которого явно проснулся интерес к тому же самому предмету. Подплыв ближе, Дейв разглядел небольшой холмик, покрытый грязным илом реки с ярко-алыми потеками, а поблизости, к своему ужасу, виднелось нечто, похожее на человеческую руку. К этому же месту и примерно с такой же скоростью приближался и крокодил. Удвоив усилия, старик первым добрался до неподвижного тела. Это была женщина, в которой с трудом можно было распознать человеческое существо. Она лежала лицом вниз на мелководье, откинув в сторону руку со скрюченными пальцами, впившимися в ил в том месте, где она выбиралась из воды, прежде чем потерять сознание.
Дейв в отчаянии принялся вытаскивать ее из ила, который уже начал засасывать ее тело, напрягая свои жилистые мышцы, и наконец освободил ее из вязкого плена.
– А ты сегодня обойдешься без завтрака! – заорал он крокодилу, который уже выбрался на узкую полоску берега и, переваливаясь, заковылял к ним. Задыхаясь, старик с трудом перевалил женщину через борт и, прыгнув следом в лодку, оттолкнулся шестом от берега.
– Не волнуйся, девочка, – обратился он к неподвижной фигуре. – Старый Дейв знает что делает. С тобой все будет в порядке.
– Ну, поехали! – Дейв балагурил всю дорогу до своей хижины, притаившейся в самом сердце этого всеми забытого края, хотя и не мог сказать со всей определенностью, жива его находка или нет. Только после того как он с трудом затащил ее внутрь и осторожно срезал обрывки одежды, все еще висевшей лохмотьями вокруг ее тела, он начал лелеять слабую надежду, что она не мертва. По мере того как разгорался день и восходящее солнце согревало его хижину, тело женщины утратило свой мертвенный холод, и он нащупал у нее на запястье едва уловимый пульс. Дейв удовлетворенно сдвинул на затылок потрепанную шляпу. Она жива. Вот и хорошо.
Выпрямившись, он взял с полки фонарь «летучая мышь», зажег его и подвесил на потолочной балке прямо над кроватью, на которой лежала женщина. При его золотистом свете он отыскал старую жестянку, открыл ее и выудил оттуда кетгут и большущую иглу. Несколько мгновений он молча всматривался в женщину, и в его проницательных голубых глазах светилась жалость. Затем он принялся за дело. Лучше закончить его прямо сейчас, пока она пребывает без сознания. Наклонившись, он бережно и с величайшей осторожностью стал сшивать вместе ошметки порванной и изуродованной кожи.
– А-а-а! – Она вздрогнула, застонала и вскинула руку, чтобы схватить его за плечо. Дейв, не обращая на это внимания, продолжал заниматься своим делом.
– Держись, девочка, держись, – шептал он. – Осталось немного. Старина Дейв все сделает как надо, не волнуйся.
Наконец дело было сделано. Усевшись, он потер уставшие глаза. Затем поднялся, сунул руку в кувшин подле кровати и щедро смазал ее раны густой желтой мазью. Задолго до того как он закончил, она вновь провалилась в беспамятство. Позволив мази высохнуть, он осторожно укрыл ее, по-матерински подоткнув одеяло, и еще долго сидел рядом, пока и его не сморил сон.
Стефани так никогда и не узнала, сколько времени провела на грани между жизнью и смертью, то выныривая из беспамятства, то вновь проваливаясь в него в тумане боли. Далеко не сразу она сообразила, что чья-то жилистая рука осторожно поддерживает ей голову, поднося ко рту питье, а потом разглядела и исполненное доброты лицо, которое время от времени появлялось перед ее взором, и ощутила рядом с собой чье-то надежное присутствие, не покидавшее ее ни днем, ни ночью. Когда глаза ее привыкли к полумраку, она разглядела захламленную жалкую обитель, крышу, низко нависающую над головой, и старика, сидевшего рядом с нею, в глазах которого светилось сострадание.
– Как ты себя чувствуешь, девочка? – негромко спросил он. – Рад, что ты очнулась. Я не был уверен, что ты выкарабкаешься. Меня зовут Дейв Уэллс. Пожалуй, это все, что тебе нужно знать сейчас. Вот, глотни капельку и отдыхай.
Дни шли за днями, и он понемногу посвящал ее в ход произошедших событий, большинство из которых она никак не могла связать воедино, потому что в памяти у нее зияли провалы и она просто не знала, кто она такая и что с нею сталось.
– Я вытащил тебя из реки чуть больше недели назад. Это просто чудо, что ты осталась жива. У этих старых крокодилов-здоровяков есть привычка прикапывать свою добычу, перед тем как съесть ее, и, если бы я не выхватил тебя у него из кладовки, тебя бы здесь не было и рассказывать об этом мне было бы некому… У тебя сломана челюсть, поэтому не пытайся говорить. Молчи, и тогда все заживет. Эту истину я узнал на своей шкуре, когда работал на опаловых рудниках в Кубер-Педи, много лет назад… а теперь сделай глоточек ради старого Дейва, вот так…
Мало-помалу силы возвращались к ней, однако сознание и память все еще отказывались восстанавливаться. Как-то раз она нашла в себе достаточно сил, чтобы осмотреть себя, и обнаружила, что одета в мужские рубашку и штаны.
– Это – моя одежда, – пояснил Дейв. – От твоей остались одни лохмотья. Я сохранил их, чтобы ты могла вспомнить о том, кто ты такая.
Но вид перепачканных засохшей грязью и кровью обрывков ткани ничего не говорил ей.
– Ты не хотела бы немного пройтись?
Боль стала ее постоянной спутницей. Медленно, опираясь на сильную загорелую руку старого Дейва, она вновь училась ходить. По ночам, лежа в постели, она ощупывала кончиками пальцев свои затянувшиеся раны – шрамы на лице, шее и горле, корочку подсохшей крови на боку, уродливые разрывы на плече и груди, жуткие рубцы на бедре. Дейв подбадривал ее как только мог.
– Ты выздоравливаешь, девочка, – уверял он ее. – У тебя крепкий организм. А у меня есть отвар для заживления ран, рецепт которого подсказал мне мой приятель-абориген. Он делает его из глины и цветов. Пованивает маленько, зато действует безотказно. Видишь, воспалений нет нигде.