Что, проняло? Сетевым сленгом -- йа кросавчег! Кто ещё желает это оспорить?!
-- Что это здесь такое крайне интересное происходит, хотел бы я знать? Тайный заговор?
Ледяной голос заставил попятиться мои жертвы. Я лениво обернулся. Какая ярость! И что тебя так разозлило, десятник?
-- Ты испортил мне веселье, Арис! -- состроить обиженную мину.
-- Да неужели? -- Девятый Советник усмехнулся, подходя.
Несколько резких слов, брошенных моим несостоявшимся... нет, до противников не доросли... жертвам, я разобрал лишь частично. Что-то про их моральный облик и недостойное поведение. Спавший с лица парень, решивший со мной поспорить, залепетал в ответ что-то вроде: "Простите, Советник Рейсарх, больше не повторится!".
-- Ты. Мешаешь. Мне развлекаться! -- раздельно повторил я.
-- Полигон сегодня твой! -- сообщил страж.
-- Да не нужен мне твой полигон сегодня, я хочу убить этого недомерка! -- возмутился я, ткнув когтем на кольчужной перчатке в уже совсем бледную жертву.
В удивлении принялся разглядывать "лапу" доспеха. Самые лучшие подарки всегда дарил мне отец! Надо хорошенько покопать, чего он ещё заложил в занятный артефакт, вплавленный в моё предплечье. Шрам уже почти сгладился, браслет превратился в совсем тонкую татуировку, а чем больше он становится частью меня, тем легче управлять артефактом.
-- Убить?.. -- напомнил о себе страж.
Я хитро взглянул на него, убрав "лапу". Принимаешь игру, ушастый? Принимаешь, вижу...
-- Убить! -- совершенно серьёзно подтвердил. -- Этот плевок под моим ботинком посмел оскорбить моё Высочество. Я отправлял на плаху и за меньшее!
-- Что ж... -- страж сделал вид, что задумался, нехотя отступил, обозначил намёк на поклон. -- Эльйин ташшас Ирдес ар'Грах, ты в своём праве, -- страж поглядел на мою жертву и равнодушно оповестил: -- Тебе стоило раньше учиться отвечать за свои слова и действия, Роан.
Короткий приказ Девятого Советника и рядом с жертвой остаётся только одна упрямо поджавшая губки эльфиечка. Приучены слушаться старших, что уже неплохо. И имя Владыки шёпотком пролетело над широкой тропой. Но, по-моему, они не понимают толком, что происходит.
-- Каков он? -- внезапно поинтересовалась упрямая эльфиечка.
-- Кто? -- не понял я.
-- Поцелуй Смерти... -- тихо сказала она.
-- Показать? -- от моей улыбки и взгляда она покраснела до самых кончиков ушей. Невинное, безобидное дитя! Вот где рассадник детсадовских карапузов.
Покраснел, но уже от ярости и этот... как его там... Роан, вроде. О-о, ревность взыграла?
-- Ну что, жертва... прощайся со своей жалкой жизнью. Я дам тебе бесценный дар -- встречу с Белой Госпожой от руки того, кто умеет убивать. Радуйся...
Я говорил и демонстративно медленно растил когти, меняя руку. Медленно менялась она в основном потому, что было тяжело и трансформация отдавалась иглами тупой боли в затылке. Казалось, что кто-то воткнул раскалённый гвоздь в основание черепа и не забывает ковырять. Шаг. Оскал и алый свет глаз. Ну и плевать, что скалюсь я от боли, зато достоверней.
Тут до ушастого кретина наконец дошло, что я его сейчас убью. Неописуемое удовольствие принесло выражение ужаса на лице жертвы. А вот следующего я никак не ожидал...
Удар слишком быстрый и неожиданный, чтобы успеть среагировать, но неумелый, что и спасло мне жизнь. Нож, воткнутый в солнечное сплетение -- это не весело. Показалось, что из меня вышибло душу. Земля ушла из-под ног, упав на колени и обхватив себя руками, я смог только захрипеть, задохнувшись. Мир сузился до состояния одного локального ада. Внутри всё скрутило в тугой комок, все чувства сводились к непереносимой муке, привкусу горечи и крови.
-- Малыш! Малыш, дыши, давай же!.. Малыш!..
Какая сволочь... А, десятник...
-- Давно мне... в болевые точки не били... -- прохрипел я.
В глазах прояснялось медленно, ад постепенно превращался в обычную сильную боль. Прошло, наверное, совсем немного времени, но мне оно показалось вечностью! Рану я зажал ладонью, но кровь всё равно текла меж пальцев. Светится, демоны дери! Хорошо, что это почти незаметно днём на белом шёлке.
-- Рубашку испортил, с-с-скотина... -- сквозь зубы.
Змеиное шипение заставило поглядеть в ту сторону, где стоял брат. Небо!..
-- Апокалипсис! -- рявкнул я, поднимаясь, и опираясь на подставленное плечо десятника. Ноги держали пока ещё с трудом. -- Успокойся!
Золотая маска лица оскалилась, демонстрируя два ряда идеальных острейших зубов. Косой крест зрачков в залитых золотом глазах, сотней золотых змей волосы ниже колен.
-- Отойди... я убью их всех... Никто не смеет убивать тебя...
-- О, демоны Хаоса... -- простонал я. -- Апокалипсис, это просто царапина!
Да что же они не бегут?! Даже этот придурок страж смотрит на моего брата с открытым ртом и не спешит удрать, пока есть возможность!
-- Никто не смеет касаться тебя, ати... не мешай...
Это не шаги -- плавный полёт, словно перетекая с одного места на другое. Успокаивающее шипение змей, неповторимый танец движений, от взгляда жутких глаз теряешь волю... Проклятье, он же заворожил их! Да и меня чуть не заворожил за компанию! Несколько золотых змей скользнуло по поему плечу, к ладони, к ране.
-- Это просто царапина, брат, -- тихо сказал я, отнимая ладонь и позволяя змеям обследовать рану. -- Это всего лишь неумелые глупые дети. И этот ушастый не смог меня ударить насмерть, потому что не умеет бить. Апокалипсис... не надо... мы найдём врагов и ты будешь убивать их пока не надоест. Можешь хоть реку крови пролить...
-- Этих?.. -- мой безумный брат снова повернулся к зачарованным изначальным и змеи зашипели, потянувшись к ближайшей жертве.
Кажется, я боюсь этого голоса. Жутко...
-- Апокалипсис! -- схватив его за плечо, заставил поглядеть на себя. -- Что ты делаешь с собой, Ван?
-- То, для чего создан... убиваю... -- на золотой маске лица промелькнуло удивление моей недогадливостью. -- Их смерть... тебе будет лучше... пусти меня убивать...
Вот теперь мне действительно страшно! Показалось, что меня снова ударили, на этот раз изнутри. Нужно сделать что-то, что пробудит светлого, успокоив демона. Крылья раскрылись легко. Как же я по ним соскучился! Змеи ткнулись в перья, зарылись в полуэфирный пух. Меня пробрала дрожь, и едва удалось удержаться, чтобы не отскочить.
-- Ради Неба, брат! Вспомни о нашем мёртвом боге!
Эмоции мучительно сменяли друг друга. Удивление, попытки вспомнить, медленно проступившее понимание... тоска.
-- Ну же, Ван! Ты же сын Неба! Вспомни кто ты! Ведь и твоя душа -- храм Ветра!
-- Ветер... я помню...
Страх. Пришёл в себя. Змеи неохотно укоротились, превращаясь в обыкновенную золотую шевелюру выше лопаток. Зрачки так и остались крестом в посиневших глазах. Мои крылья через силу втянулись обратно в спину.
-- Рана глубокая?
-- Царапина, -- поморщился я. -- Через пару дней заживёт.
-- Значит глубокая... рукой пока зажми.
Не боясь запачкаться кровью, Ван сбросил с пальцев обезболивающую "ледышку" и быструю "заживалку".
-- Что это было?.. -- отходя от гипнотического воздействия поинтересовался страж.
-- Твоя смерть!.. -- бешено рявкнул брат, прибавив несколько весьма нецензурных эпитетов, характеризующих Ариса как очень неумное создание. Да что ж ты так орёшь опять... -- Когда видишь перед собой такое -- надо бежать без оглядки и молиться Небу, чтобы оно сожрало кого-нибудь кроме тебя! Если бы не Ирдес -- здесь не осталось бы живых! Благодари судьбу, что мой брат был в сознании!
-- Кто ты?.. -- после нескольких секунд молчания, спросил страж. Испугался. Немудрено...
Остальные всё ещё стояли памятниками мировому кретинизму.
-- Этот демон слишком древний, чтобы носить имя, -- теперь спокойствию светлого позавидовали бы полярные ледники. -- Люди мира, откуда я пришёл, зовут меня Апокалипсисом, концом всего живого, убийцей мира. -- Демоны раздери, ты же это не в серьёз, братец мой светлый?! -- Идём, пока мой брат не упал от потери крови! И пока не оттаяли эти... а то ведь я не удержусь и сверну шею этому недоумку.
Не скажу, что идти на ватных, плохо выполнявших свои прямые обязанности ногах легко. Но -- дошёл и почти даже не шатался.
Рана оказалась не намного серьёзней, чем я предполагал. Ударить толком своей кинжальной "зубочисткой", не годящейся в подмётки даже моей даге, придурок Роан не смог. Остриё вошло в живот сантиметра на три с мелочью вглубь, и соскользнуло вбок, распарывая мышцы и чиркнув по ребру. Спасло меня то, что ушастый не ожидал стального пресса у хрупкого ребёнка. Не в полную силу бил. Рану стянули парой швов и "заживалкой", перебинтовали несчастного меня и напоили снотворным. Спорить о том, что никаких врачей мне не нужно, я предоставил брату, сам проспав до вечера.
Проснувшись, сменил пропитавшуюся кровью повязку. Надо что-то делать с этими бинтами. В сумерках уже заметен свет крови. Слегка почесав в затылке, смыл кровь водой. Когда улики были уничтожены, вернул на руку Печать Владыки и тонкое серебряное колечко. Я не помню откуда оно появилась. Тоненькое витое колечко надевалось только на мизинец. Утром после бурного отмечания нового года я обнаружил его на своей руке. И не стал снимать, превратив в подобие запасного маячка. Пусть будет...
Спустился вниз я уже когда стемнело. Мрачный Ван и хмурый Арис как раз ужинали. Я присоединился.
-- Большие у меня проблемы, да? -- спросил я, разглядывая на просвет золотистое вино в прозрачном бокале. Лёгкое, как нектар.
-- Большие проблемы у Роана, -- хмуро ответил изначальный. -- И у его отца. А ты был в своём праве, малыш.
Досчитав до десяти про себя, не стал рычать и напоминать, что я не ребёнок. Вместо этого переспросил:
-- У отца?
-- Седьмого Советника Атериана Ортеха, -- тяжко вздохнув, уточник страж. Остро взглянул на меня и спросил: -- Кто же вы оба такие?..
-- Ван, о чём это он? -- ровно поинтересовался я. Тётушка паранойя оскалилась во все свои острые зубы, демонстрируя нехилые когти. -- Вроде бы этот вопрос мы уже проясняли, или мне память изменяет?
-- Свет крови трудно скрыть, малыш, -- виновато ответил Ван. -- И транс парализует волю, но не отнимает ни слуха, ни зрения, ни памяти. Прости меня...
-- Великое Небо!.. -- сердце рухнуло в пятки, когда я осознал полный размер своего промаха. С трудом справившись с голосом, ответил: -- Это не твоя вина. Это только моя несдержанность. Извини, что я опять нас подставил.
Ван только грустно усмехнулся. Брат никогда и ни в чём меня не винил.
-- Рвать когти отсюда надо... -- оповестил я, и паранойя радостно согласилась.
-- Зачем? -- холодно поинтересовался страж. -- Здесь вы оба в безопасности, принцы тёмных. Совет найдёт способ вернуть вас домой...
-- Не лги хотя бы сам себе! -- резко оборвал Ван. -- Небо, до чего же ты наивен, бессмертный! Никто не будет даже пытаться помочь. Нас не сочли опасными, но боюсь, скоро мнение изменится. Скорее всего запрут в лаборатории и с удовольствием препарируют. Быть может даже продлят жизнь моему брату, он ведь умирает! Им не захочется потерять тёмного с кровью бога и светлого с ликом демона! Мы ведь такие редкие звери, подобных нам просто нет!
-- Может твоего брата вылечат... -- негромко ответил разозлённому светлому изначальный. -- Ты об этом не подумал, Хранитель?
Ван откинулся на стуле, с тоской поглядел на десятника и когда заговорил, то в голосе звучала нескрываемая усталость:
-- Ты не понимаешь, да, бессмертный? Единственный шанс для нас обоих -- вернуть из Бездны умершего бога. Только Феникс способен разобраться во всём этом... -- и брат сказал в чём именно, не заботясь о рамках приличий. Помолчал и добавил тише: -- Да и не сможем мы оставить Феникса в такой... беде.
Воцарилось молчание. Первым его нарушил Арис:
-- А что ты скажешь, малыш?
-- А я должен что-то сказать? -- Какой интересный цвет у этого золотистого нектара. Вкус тоже ничего... -- Меня мама ждёт. Отец, наверное, уже поседел от беспокойства, а дядя опять разучился улыбаться. Я уж про старшего брата молчу. Наши тени наверняка на полпути к архипелагу Даахов и мне страшно за них. Эти двойняшки ведь совсем с головой не дружат. И дед стопудово с ними отправился, а когда дед злой -- мир трясёт, -- помолчал, разглядывая пустой бокал. -- Хотя лучше пусть они останутся в неведении. Не хочу, чтобы они видели меня беспомощным.
Поднявшись, молча вышел из дома. Не хочу никого видеть. И рана ноет...
Неповторимый воздух ночи успокаивал расшатанные нервы. Глубоко вздохнув, я решил, что всё не так плохо. Сад встретил прохладой ночи и очарованием темноты. Побродив среди деревьев, я выбрал одно с выступающими из земли толстыми корнями. Оно будто создано, чтобы под ним было удобно сидеть. Серебристые листья источали слабый свет.
Гитара в руках, прижав аккорд, перебирают пальцы струны. Музыка тревожит тишину этой ночи, зовёт в путь, рассказывая о том, что ни времени, ни сил больше нет ждать. Я должен бежать, лететь, уходить отсюда! Мне нет места в мире вечного покоя, сколько всего ждёт меня там, впереди?! И как мало времени...
Как бы ни хотелось верить в своё чудесное спасение, я -- тёмный. Чувство, как моё тело медленно отказывается функционировать -- ни с чем не спутать. Что-то убивает меня изнутри, медленно, но верно.
Голос вплёлся в музыку сам, я даже не сразу осознал слова этой песни.
Мой путь среди звёзд не написан,
Дороги менял как хотел и как мог.
Бежать и лететь, мне закон неписан!
Всё небо, весь мир у моих ляжет ног!
На месте стоит только мёртвый герой,
Не зная сомнений шагну в пустоту!
Сомкнуться ада врата за спиной,
В вечность шагнув, я не упаду!
Танцуй, свет на конце клинка!
Танцуй, Смерть в белом платье!
Танцуй, задыхаясь от крика!
Ты попадёшь в её объятье!..
Всей душой, на пределе сил, не жалея голоса... Не жалея лёгких, которые нужно беречь! Гитара поёт под руками, отдавая мою душу ночи...
Не держи меня в своих оковах, свет!
Не за жизнь стоял на коленях мой бог!
Ценой смерти стал ему данный обет!
Его жизнь, его веру я не сберёг...
Мне ранняя стала смерть тишиной.
Не успеть полюбить, не успеть повзрослеть.
Станет жизнь для меня пустотой,
И мне жить не успеть, не успеть...
Танцуй! Кровь на конце клинка!
Танцуй! Избранный небом!
Умирай, задыхаясь от крика!
Лети! И погибнешь свободным!..
Гори дотла моя крылатая душа!
Клетка сиянием нас погубит!
Пылай, оковы жги моя душа!
Эта земля нас не забудет!..
Прозревший однажды глаз не закроет,
Оковы и цепи не сможет надеть.
Свободный врагов своих кровью умоет.
В пламени адском мне не сгореть...
Тихий звон под спокойными пальцами. Отложив гитару, касаюсь, морщась, живота. Болит. Промокли бинты и белый шёлк снова окрасился алым. Подношу к лицу окровавленные пальцы и вижу тусклый, едва различимый, но всё же свет. Если это только ссадины, как сбитые пальцы или разбитое колено -- света незаметно. Но если рана глубокая... эх. Нужно быть аккуратным. Вот они, последствия моей глупости.