– Это все Виолетта! – восклицала Лидия Сергеевна. – Она мне обещала, что позаботится о тебе, – и вот результат. Теперь ты понимаешь, что это за человек?
– Отличный человек, – соглашался Максим. – Я бы даже сказал – настоящий человек. О ней надо повесть написать.
– Прекрати свои шуточки, – строго сказала Лидия Сергеевна. – Ты благодарить ее должен.
– Благодарю, – уверил ее Максим. – Она каждый день приходит проверять, убрал ли я квартиру, вынес ли мусор, вот я ее и благодарю за внимание и заботу.
– В твоем голосе слышатся язвительные нотки, – подозрительно сощурилась Лидия Сергеевна.
– Это тебе кажется, – Максим чмокнул бабушку в щеку. – У тебя действительно классная подруга, я очень ей благодарен. И тебе тоже. Знаешь, она каждую субботу таскает меня на рынок – покупать полезные продукты.
– Правильно делает! Ведь должен кто-то заботиться о твоем здоровье, пока ты не найдешь, наконец, женщину, которая…
В общем, все у Максима Печерникова теперь складывалось очень даже неплохо. Вплоть до той минуты, когда раздался долгий и тревожный звонок в дверь.
* * *
«Раз, два! Раз, два!» – отжимаясь от пола, считал про себя Максим Печерников, отстраненно следя за тем, как капельки пота падают на скользкий ламинат. «Раз, два! Раз, два! Теперь – еще раз, еще, еще и еще». Все!
Он пружинисто вскочил на ноги и, приняв бойцовскую стойку, на секунду замер возле новенького, еще пахнущего магазином, тренажера для отработки ударов. Каучуковые голова с торсом, закрепленные на специальном, наполненном водой основании, – человекоподобный манекен, стоящий на полу и готовый к бою. Правда, отсутствием рук каучуковый человек трогательно напоминал Венеру Милосскую. Но, в общем, роскошная вещь, не то что обычные боксерские груши или подвешенные к потолку кожаные мешки, к которым Печерников привык еще в армейском спортзале.
«Посмотрим, красавчик, каков ты в работе, – подумал Максим. – Морда противная, по такой бить приятно».
Он сосредоточился, сделал пару сильных вдохов и выдохов, а затем нанес серию молниеносных прямых ударов ногой в голову и грудь искусственного спарринг-партнера. Затем последовало несколько боковых ударов и в завершение – эффектная связка, поэтически названная мастерами восточных единоборств «маленький дракон прокладывает путь, большой дракон бьет хвостом». Иными словами, сокрушительный прямой удар ногой и размашистый, хлесткий удар ногой с разворотом.
Новый тренажер с честью держал экзамен. Еще минут двадцать Максим отрабатывал всевозможные коварные способы нападения и в завершение дружески потрепал манекен по эластичной макушке:
– Молодец, сгодишься.
Тренировку можно было считать практически законченной – оставалось лишь немного поработать над прессом, когда раздался противный резкий звонок. Звонили в дверь – долго, тревожно, словно палец нежданного гостя прилип к кнопке электрического звонка.
«Это не свои, кто-то посторонний, – недовольно подумал Максим. – Зачем только такой шум устраивать?» И, подтягивая сползавшие спортивные шорты, бросился в коридор навстречу нетерпеливому посетителю. Даже не посмотрев в глазок, он резко распахнул дверь, собираясь объяснить утреннему пришельцу, что так вести себя не стоит. Но, сделав шаг вперед, замер на пороге. Затем сдавленным голосом поинтересовался:
– Виолетта Никодимовна, что случилось? На вас лица нет!
Перед ним стояла маленькая худенькая старушка с несчастным заплаканным лицом. Такой свою соседку, всегда бодрую, жизнерадостную, оптимистичную, Печерников видел впервые и потому немного растерялся.
– Ой, Максимушка, беда у меня! Такая беда! Внучка пропала, не знаю, куда бежать, где искать. Совсем растерялась. Максим, помоги мне! Господи, что мне делать?!
Зная, что в подобных ситуациях необходимо проявить некоторую жесткость, Печерников аккуратно, но твердо взял гостью за локоть и громко, внушительно сказал:
– Вы только не волнуйтесь. Она взрослая, самостоятельная девушка. Найдется, никуда не денется.
– Ее нет уже двое суток!
– Ерунда, всякое бывает. Задержалась где-то, у подруги на даче осталась, у приятеля дома…
– Нет, я чувствую, с ней произошло что-то ужасное.
– Что такого ужасного, по-вашему, с ней могло случиться?
– Ее могли убить, – выпалила гостья и заплакала.
* * *
Войдя в светлую, чистенькую палату, Бублейников с облегчением вздохнул. По дороге он долго сомневался – покупать ему цветы или не стоит. С одной стороны, вроде бы надо – все-таки ехал к женщине, с которой, если повезет, придется довольно долго работать. Но с другой… Если она лежит пластом на больничной койке, похожая на желтую высохшую мумию с провалившимся ртом и блуждающим безумным взглядом, то положенный к изголовью букет может показаться символом не встречи, а последнего прощания.
Однако Ольга Святославовна Дымова, вопреки опасениям, произвела на него благоприятное впечатление.
И очень сильное! Конечно, сейчас ее лицо покрывали сотни морщин, но с первого же взгляда становилось понятно, до чего красивой она была в молодости. А какой рисунок губ и разлет бровей! Конечно, губы выцвели, а брови стали тонюсенькими, но сила, вложенная в ее внешность природой, никуда не делась.
Дымова сидела у окна в специальном кресле и читала толстый глянцевый журнал, чудом удерживая очки на кончике острого носа. Рядом находился столик, накрытый к чаю. Старушенция подняла голову и широко улыбнулась, продемонстрировав качественную работу своего протезиста.
– Проходите, проходите, очень рада, – произнесла она звучным низким голосом. – Мне Наденька передала, что она с вами разговаривала. Да еще из издательства звонили. Присаживайтесь.
Она указала рукой на стоящий тут же мягкий стул. Рука была высохшей и казалась слабой, но ничуточки не тряслась.
– Молодой человек, – напомнил о своем присутствии лечащий врач, – помните, о чем мы с вами договаривались.
– Да, пожалуйста, – эхом подхватила суровая Надежда Валерьевна, племянница. – Будьте пунктуальны, пожалуйста.
На вид племяннице давно перевалило за шестьдесят, у нее было зеленоватого цвета недоброе лицо, а на голове красовался пук седых волос с воткнутой в него длинной деревянной шпилькой.
– Доктор, не волнуйтесь, можете спокойно заниматься другими пациентами. И ты, Надюша, сходи, прогуляйся, пока мы с юношей делом будем заниматься.
Формулировки были мягкими, но в голосе бабушки звучали властные нотки. Чувствовалось, что большую часть прожитых девяносто пяти лет эта женщина командовала людьми и принимала ответственные решения. Лечащий врач и Надежда Валерьевна безропотно подчинились и, не сказав более ни слова, вышли из палаты. Бублейникову, правда, показалось, что на лицах у них застыло плохо скрытое раздражение. Впрочем, он мог и ошибиться.
– Итак, – заговорила Дымова после того, как дверь за доктором и племянницей закрылась. – Как вас зовут?
И уставилась на гостя живыми и пронзительными черными глазами.
– Леонид, – представился Бублейников. – Можно без отчества.
– Конечно, – ласково сказала Дымова. – Какое счастье, когда человек может запросто сказать – без отчества. Я вот, к сожалению, не могу предложить назвать себя по имени. Годы, знаете ли, годы. Скажите, вы не будете возражать, если я стану называть вас Ленечкой? Вы мне во внуки годитесь, даже в правнуки. А у меня, знаете…
Дымова не договорила и грустно покачала головой. Затем добавила:
– Мне будет приятно.
– Конечно, называйте. Мне тоже будет приятно, – обреченно выдавил Бублейников.
«Видимо, – подумал он, – это родовое проклятье». Все, абсолютно все женщины, включая столетних старух, не признавали за ним право носить гордое имя сына льва. Ленечка, только Ленечка.
– Прекрасно, – подвела черту под неофициальной частью Дымова. – Теперь объясните, в чем моя задача. Как сказал мне ваш редактор Шустров, книга должна быть написана живо, ярко, увлекательно и при этом быть строго документальной. А вы мне в этом призваны помочь, так?
– Совершенно верно, – кивнул Бублейников, которому уже не терпелось начать допрос с пристрастием. Время шло, и через час или уже меньше, сюда ворвется какая-нибудь Надежда Валерьевна. А потом жди следующего просветления! Впрочем, относительно неадекватности Дымовой у него уже зародились некоторые сомнения.
– Тогда скажите, в чем вы видите мою задачу? Свои дневники и некоторую часть архива я передала издательству.
– Передали, да. И я с ними уже ознакомился. Но, понимаете, там все описано очень схематично, даже суховато немного. Так вот, если говорить о вашей задаче – просто расскажите мне, как все происходило, только более развернуто, с подробностями, вспомните, если можно, какие интересные истории случались во время ваших знаменитых экспедиций. Всякие происшествия, приключения…
– Поверьте, Ленечка, – перебила его Дымова. – Вся моя жизнь – это захватывающий приключенческий роман. Пропавшие члены экспедиции, схватки с бандитами, уникальные находки, аномальные явления, ценнейшие открытия.
– Вот-вот, – обрадовался Бублейников. – Именно это нам и надо. Давайте тогда, не откладывая, приступим к делу. Я включу диктофон?
– Пожалуйста, – кивнула Ольга Святославовна. – И наливайте себе чай, а то остынет. С чего начинать рассказ?
– Если вы не возражаете, – дипломатично начал Бублейников, в голове которого уже выстроилась примерная концепция рукописи, – давайте начнем с экспедиций в пустыни. Гоби, Такла-Макан, Ала-Шань…
– Монгол-Элс, Призайсанскую, – мечтательно закатив черные глаза, подхватила Дымова.
– Именно. А потом уже можно перейти к горам. Тянь-Шань, Гималаи, Каракорум и так далее.
– За этим «и так далее» скрываются многие интереснейшие страницы моей биографии, – уточнила Ольга Святославовна.
– Вот вы мне о них и расскажите, – тут же подхватил Бублейников. – Только лучше в хронологическом порядке. Если вас это не затруднит. На всякий случай у меня тут выписаны все даты, так что…
– Молодой человек, – засмеялась Дымова. – Не знаю, что вам обо мне рассказали, но память у меня еще не отшибло. К тому же старые люди плохо помнят только то, что было вчера. А то, что происходило двадцать, тридцать и даже семьдесят лет назад я помню прекрасно. Впрочем…
Дымова немного наклонилась к Бублейникову, и, понизив голос, сказала:
– Хотите, признаюсь вам? Так вот, некоторые события своей далекой и бурной молодости я бы очень хотела забыть. Хотя бы для своей собственной безопасности. Но это, как вы понимаете, не для печати.
* * *
На экстренное совещание собрались в квартире Рюминых. Кроме Максима и судорожно всхлипывающей Виолетты Никодимовны, здесь присутствовала еще Светлана Шелепина, которая поминутно бегала на кухню то за стаканом воды, то за бумажными салфетками для плачущей подруги.
– Виолетта Никодимовна, – снова попробовал подступиться к соседке Печерников. – Вам необходимо успокоиться. Иначе мы и с места не сдвинемся. Ну, пожалуйста!
– Леночка, – ласково уговаривала Светлана. – Максим прав. Ты же умница, возьми себя в руки. Вот посмотришь, все образуется, найдется Кристина.
– Я… я… взяла, уже взяла себя… в руки-и-и-и… – снова расплакалась Виолетта Никодимовна.
– Светлана, прошу вас, сделайте что-нибудь, а то мы так и будем предаваться отчаянью, а для этого у нас времени нет, – раздраженно сказал Печерников, расхаживая из угла в угол комнаты, заваленной плетеными штучками. – Она ведь толком ничего так и не рассказала.
– Что я могу сделать? – подняла на него растерянные глаза Светлана. – Видите, в каком она состоянии? Называется – истерика. Сейчас попробую дать валерьянки, но успокоится она минут через тридцать-сорок, не раньше.
– Ну ладно, – пробурчал Максим. – Тогда я сам, иначе толку не будет.
И, вспомнив свое боевое милицейское прошлое, внезапно заорал:
– А ну, прекратить истерику! Быстро, на меня смотреть! Кому сказал: на меня! Вот так.
Виолетта Никодимовна, икнув от неожиданности, уставилась на него глазами, полными слез. Светлана попыталась было вставить слово, но Максим цыкнул на нее так, что она испуганно примолкла.
– Виолетта Никодимовна, – буравя соседку суровым взглядом, громко отчеканил Максим. – Сейчас же перестаньте жалеть себя, подумайте лучше о внучке.
– Да как ты можешь! – взвилась та. Глаза ее мгновенно просохли и налились праведным гневом. – Как это – о себе? Я только и думаю о моей девочке. Да я…
– Наконец-то, – уже нормальным, спокойным и немного усталым голосом сказал Максим. – Конечно, вы думаете о Кристине, я не сомневаюсь. Но все-таки расскажите, что произошло и почему вы решили, что ее могут убить. Только подробно. И постарайтесь без особых эмоций. Считайте, что вы на допросе у следователя.
– Так ведь, Максим, – запричитала Виолетта Никодимовна. – Я и хочу, чтобы ты как следователь мне помог. Ты ведь умеешь.
– Виолетта Никодимовна, дорогая, – попытался вразумить ее Печерников. – Я ведь бывший следователь. Бывший! Все равно придется обращаться в милицию, если мы в ближайшее время не выясним, где Кристина. Но я надеюсь, что мы сами разберемся. Во всяком случае, давайте попробуем.
– Давай, Максимушка, – с затаенной надеждой прошептала Рюмина.
– Максим действительно опытный в таких делах человек, так что он непременно поможет. И посоветует, как поступить, – заверила подругу Светлана, покосившись на Печерникова.
– Я попытаюсь, – проворчал тот в ответ. Усевшись напротив Виолетты Никодимовны, он скомандовал: – Давайте-ка теперь по порядку. Что, когда и где произошло. Подробно.
И он ободряюще улыбнулся.
– Значит так, – шмыгнув носом, начала Виолетта Никодимовна. – Это было позавчера, в понедельник то есть. Кристина ушла рано, часов около девяти. Сказала: на какое-то собеседование. Она ведь искала место по душе. Господи, сколько она мест работы за последние два года сменила – я со счету сбилась. Поработает месяц-другой – и увольняется.
– Виолетта Никодимовна, – перебил ее Максим. – Об этом потом. Рассказывайте, как она пропала.
– Ну да, прости. В общем, сказала про собеседование и убежала. Все, больше я не видела и не слышала мою девочку.
– Раньше бывало, что она ночевать не приходила?
– Бывало, но редко. Если только у подружки останется ночевать или праздник в компании справляет. Она всегда предупреждала заранее, что не придет. Или по телефону звонила. А сейчас – ничего…
Тут соседка безудержно разрыдалась, припав к плечу Светланы.
– Отлично, – пробормотал Печерников. – Очень ценная информация.
Светлана вновь принялась успокаивать Виолетту Никодимовну, а Максим ушел на кухню, сел на табуретку и обреченно уставился в окно.
Чем он сейчас может помочь соседке? Пожалуй, что ничем. Если честно, ему вообще было неохота заниматься поисками взбалмошной Кристины. Во-первых, своих проблем было полно. Во-вторых, Максим искренне полагал, что девушка сейчас расслабляется на квартире у какого-нибудь дружка, потеряв голову от любви и позабыв родную бабушку. И не позже чем сегодня вечером обязательно явится в родное гнездо. Он плюнул бы на это дело, но Кристина была единственной любимой внучкой Виолетты Никодимовны. А Виолетте Никодимовне Максим отказать не мог.
Порыскав взглядом по сторонам, он обнаружил бутылку минеральной воды. Налив полный стакан, стал медленно цедить шипучую жидкость, размышляя, как сейчас лучше поступить. Через несколько минут схема первоочередных действий была готова. «Мастерство не попьешь», – усмехнулся Максим и быстро прошел в комнату.
– Виолетта Никодимовна, – начал он без предисловия. – Мне надо осмотреть комнату Кристины. Хочу найти записную книжку или ежедневник. И еще – мне надо проверить ее компьютеры. Может быть, все контакты у нее там. И почту просмотрю, вдруг станет понятно, на какое собеседование она пошла.
– Да о чем ты спрашиваешь, – прекратив плакать, всплеснула руками соседка. – Делай там, что хочешь.
– Макс, вам чем-нибудь помочь? – спросила Светлана.