Я продолжил его обрабатывать, щелкая языком по головке, когда он выходил, глубоко принимая его, когда он толкался обратно.
Боже, я обожал его вкус. Ощущения его на мне и во мне. Зная, что я тот, кто может отдать и принять все его удовольствие. Как наркотик – наивысший кайф, и единственный, которого я жаждал и которого мне, похоже, никогда не будет достаточно.
Бедра Дилана начали трястись, а движения стали рваными, когда он произнес.
– Эйс…блять, я сейчас…Боже мой, лучше остановись, чтобы я мог трахнуть тебя.
До этого момента я не отпускал его, его член покинул мой рот с хлопком, и он содрогнулся, тяжело дыша. И пока он пытался сдержать в узде свой оргазм и снова взять себя в руки, он развязал оба мои запястья, прижимаясь поцелуями к внутренней стороне, когда они оказывались на свободе.
И когда я бы обычно уложил его на спину, чтобы замучить точно так же, как он только что поступил со мной, в этот раз я был намерен позволить ему сделать все по своему. Я эгоистично хотел, чтобы он оттрахал меня так жестко, чтобы я по–прежнему ощущал его, когда мы завтра сядем в самолет до Вануату.
Не сказать, что он знал, куда мы летим дальше. Я все еще держал парочку секретов у себя в рукаве.
Дилан достал смазку из ящика прикроватной тумбочки и спустился ниже между моих бедер.
– Я хочу тебя так, – сказал он, покрывая свой член перед тем, как снова нависнуть надо мной. Он погладил мою промежность пальцами, которыми смазывал себя, пробираясь глубже, пока не скользнул одним в мою тугую дырочку, а за ним и вторым.
Я матерился и сжимался вокруг него, пока он растягивал меня, подготавливая для себя. Он глотал мои проклятия своим ртом, его язык нырял глубже, чтобы распробовать собственный вкус, и он застонал. Не отрываясь от моих губ, он заменил свои пальцы головкой члена, пристраиваясь ко мне, но пока не проникая.
– Хочешь меня? – спросил он, и когда я кивнул, он приподнял свою бровь. – И как сильно?
Я знал, о чем он спросит еще до того, как слова вырвались из его рта. По дикому выражению в его глазах, тому, которое кричало, что он хотел потерять контроль, и будь я проклят, если это не именно то, чего я отчаянно хотел. Брак с Диланом не изменил того факта, что я хотел, чтобы он метил меня всеми способами, трахал и делал своим в любое время и в любом месте.
Удерживая его взгляд, я ответил:
– Я хочу, чтобы ты дал мне все. Все, Дилан.
Его губы медленно пересекла улыбка.
– Я надеялся, что ты это скажешь, – и на этом он толкнулся в меня одним глубоким движением, и я чуть не задохнулся.
***
Я никогда не привыкну к ощущениям скольжения внутри Эйса. Все его тело было истинным свидетельством того, чего может добиться человек, следящий за собой. Но крепкие мышцы, на которые я любил смотреть и желать, не шли ни в какое сравнение с тугими мышцам, которые сейчас сжимали основание моего члена. Я замер над ним, мои предплечья легли у его головы, а мой член пульсировал в том месте, где я устроил его. Когда руки Эйса поднялись, чтобы обхватить мою талию, а его глаза приклеились к моему лицу, пока я нависал над ним, моя грудь тяжело вздымалась напротив его, и я заставлял свое тело вернуться под контроль. Что–то говорят про «по–быстренькому» под настроение. Но я нифига не был в подобном настроении сегодня. Я медленно перекатил свои бедра, отодвигаясь от уютного местечка в теле Эйса, и по тому, как он закрыл глаза и скрежетнул зубами, я понял, что он был готов принять все, что я собирался отдать.
Черт возьми, он был чертовски изумительным, лежа подо мной. Если бы у меня было хоть сколько–нибудь терпения, я бы не спеша изучил его по–настоящему. Но когда тело Эйса сжалось подо мной, я понял, что больше ни за что не смогу ждать дольше. Я хотел его так, что это граничило с безумием. С безумной жаждой.
– Открой глаза, красавчик, – попросил я, и когда эти голубые глаза отыскали мои, я сомкнул свои пальцы на простынях рядом с его головой, когда мои бедра опустились на него, пока я не оказался глубоко внутри по самые яйца снова. Пальцы Эйса впились в мою талию, притягивая меня так близко, насколько возможно, пока я опускался на него.
– Твою мать. Дилан… – сказал он, и на этот раз поднял руку, чтобы обхватить меня за затылок и, оторвавшись от кровати, он захватил мои губы яростным поцелуем. Я мгновенно открылся ему, обожая напористость его языка, который врывался в мой рот и терся о мой собственный язык, а его вторая рука заскользила по моей заднице, принуждая меня двигаться.
Я продолжал раскачиваться над Эйсом, сжимая пальцами простыни, и с терзаемыми губами. Его задница – опаляюще–порочная дырка, в которой я обожал теряться, наращивая темп толчков своих бедер. Одна из ног Эйса сместилась и поднялась, обнимая меня за бедро, помогая мне трахать его, побуждая проникать глубже, насколько я мог, и я вбивался туда и обратно, оторвав свои губы от него, и уложил ладони плашмя на кровать, по обе стороны его головы.
Эйс прикусил свою губу, укладывая обе свои ладони на мою задницу, и подбивал меня двигаться быстрее. Когда он поднял на меня взгляд, я начал двигаться волнообразно таким образом, что его взгляд проследил по моему выпирающему прессу вниз, где мой член исчезал в нем и появлялся.
– Черт возьми, ты охрененно сексуальный, – сказал он, и в его голосе было столько благоговения, что это прозвучало как молитва. Его пальцы игрались туда и обратно с темной расселиной моей задницы, пока я продолжал двигаться туда и обратно, и на одном из моих погружающих толчков, Эйс скользнул пальцем внутрь, от чего поджались пальцы на моих ногах.
– Эйс, – зарычал я предупредительно, но его, казалось, не слишком волновала резкость моих ударов бедрами. Он лишь стонал и делал так снова…и снова.
– Боже мой, Эйс, – сказал я, а он продолжал смотреть на меня снизу–вверх с каждым скольжением его пальца. Я опустился ниже к нему, пока липкая дорожка смазки от его члена не покрыла мой живот. – Обними мою талию ногами, – попросил я в его губы, желая, чтобы он открылся мне как можно шире, и когда он сразу же подчинился, его глаза потемнели. Я мазнул языком по его нижней губе, и Эйс прикрыл наполовину веки, пока я подкидывал свои бедра вперед. Он ругался, а его взгляд приковал меня к месту на секунду с опаляющим жаром, который я видел в нем, а затем я прошептал в его губы. – Тебе лучше держаться, красавчик.
Это было всем предупреждением, что он получил. Я захватил его рот жестким поцелуем, и когда его руки легли полностью на мою задницу, я начал по–настоящему вдалбливаться в него.
Я снова и снова брал то, что мне было нужно от феноменального мужчины подо мной, и едва мог поверить, что он – мой. Его грудь тяжело вздымалась от каждого затрудненного вдоха, и он отпустил себя и перестал о чем–либо думать, кроме того, что я дарил ему. И я сделал именно так, как он просил. Я отдавал своему мужчине, все что имел.
Когда наши тела задвигались вместе, дикость момента не ускользнула от меня. Я ощущал пот, выделившуюся смазку и лубрикант, которые помогали свершаться этому животному акту в постели, и только поднимали этот момент еще выше.
У нас были ласки.
У нас была нежность.
А прямо сейчас, в этот момент, все было первобытно.
Я делал его своим всеми возможными способами, какими только мог, и Эйс позволял мне. Блять, как и всегда.
Я ощущал, как напрягалось тело Эйса подо мной, и знал, что он близко, так что я удержал себя одной рукой, а второй потянулся ниже, чтобы обхватить его член. Когда мой кулак сомкнулся на нем, стон, вырвавшийся из горла Эйса, был на сто процентов удовлетворенным. Он был свободным и несдержанным, и самым лучшим звуком, который я слышал в жизни. Затем Эйс откинул голову назад и закрыл глаза. Он притянул мое тело ближе и глубже, насколько мог, а затем кончил на нас обоих, а я взорвался вслед за ним.
Когда я лег поверх него, мой лоб уперся в его лоб, и я задумался, смогу ли вообще когда–нибудь насытиться этим мужчиной. Яснее ясного, что никогда, и когда руки Эйса обвились вокруг моей талии, а его губы изогнулись напротив моих, я прошептал:
– Я люблю тебя.
И ничего не звучало для моих ушей идеальнее, чем его ответ, когда он перекатил меня и подтянул к своему боку.
– Я тоже тебя люблю, мистер Дилан Локк–Прескот.
И пока мы любовались панорамным видом Парижа, жизнь казалась полноценной. Я никогда не смог бы вообразить, что буду настолько счастлив в своей жизни, как в этот момент, с мужчиной моей мечты, лежащим рядом со мной, и жизнью наполненной приятными воспоминаниями перед нами. Но с Эйсом в моей жизни я знал, что смогу справиться со всем, что встанет на нашем пути. Эта глава стала только началом, и я с нетерпением ждал, что раскроется дальше.
Эпилог
Четыре года и два месяца спустя
Я растер большим пальцем костяшки Дилана, пытаясь успокоить его нервозность, как и свою собственную. Я ощущал восторг и опасения, излучаемые его телом, пока водитель вез нас по улицам в центр Сан–Франциско. Его ладонь на моем бедре сжалась в знак признания, но его пристальный взгляд так и не отрывался от небоскребов, которые мелькали за задним окном Линкольна.
И как бы я не старался быть сильным за нас обоих, я не мог отрицать, что чем ближе мы подъезжали к «Reilley Plaza», тем больше я нуждался в успокоении его прикосновениями, чтобы удерживать себя на месте. Это были долгие два с половиной года наших надежд только чтобы разрушить их в последнюю минуту, и я молился, чтобы этого не произошло снова. Я не был уверен, что в каждом из нас останутся силы попробовать снова, но что–то в глубине моей души подсказывало, что сейчас все свершится. На этот раз сработает. На этот раз все будет по–настоящему.
– Все получится, – сказал я, больше себе, но Дилан поднял наши руки и поцеловал мою ладонь.
– Я люблю тебя, – он оторвал взгляд от окна и встретился с моими глазами, когда машина припарковалась у входа в «Reilley Plaza». Когда я ожидал увидеть тревогу в его глазах, которая по моим ощущениям накатывала волнами в моем организме, вместо нее там была решимость, как будто в его голове закрепилась эта мысль и пыталась убедить его тело последовать примеру. Это был именно тот взгляд, из–за которого я влюбился в него пять лет назад, и это был тот же взгляд, который привел нас на этот путь – тот, который мог изменить наши жизни навсегда.
– Я тоже люблю тебя. Навсегда, – и не смотря ни на что, было безмолвным добавлением, которое было и так понятно. Мы были, и есть, так счастливы, благословлены так сильно, и если сегодняшний день не пойдет по нашему плану, если мы выйдем отсюда только вдвоем, то мы все равно будем в порядке. Время излечит боль, и возможно, мы попробуем снова однажды. Или, возможно, у жизни был другой план для нас.
Дилан глубоко вдохнул, а затем медленно выдохнул, и его пальцы прошлись по прядям его волос, которые теперь стали короче и светлее.
– Мы готовы? – спросил он, и я не упустил, что он имел ввиду не только выход из машины.
Слова, которые я хотел произнести, застряли в моем горле. Вместо слов, я позволил ответить своему телу. Я обхватил его подбородок своими большим и указательным пальцами, говоря ему глазами, именно то, что я, видимо, не мог сказать раньше, добавив этому обещанию свой поцелуй.
Когда я отстранился, он улыбнулся мне и кивнул, приняв ответ, который уже знал. Затем водитель открыл дверь, и Дилан вышел первым, а когда я покинул машину, он взял меня за руку.
Несмотря на то, что количество, преследовавших нас папарацци, схлынуло немного за эти годы, что мы провели вместе, мы по–прежнему встречали их практически ежедневно. Это было неизбежно, живя в Лос–Анджелесе, но мы смогли ускользнуть сюда не замеченными, и я был благодарен за то, что здесь не было никого, кто мог бы запечатлеть то, что станет либо самым счастливым – или не дай бог – самым худшим днем в нашей жизни.
Офис был расположен на шестом этаже, и когда двери лифта разъехались, и мы вышли в лобби, улыбающееся лицо встретило нас.
– Доброе утро, Эйс и Дилан Локк–Прескот. Рада видеть вас снова. Спасибо, что смогли приехать в такой короткий срок, – Анна Хендрикс, координатор и владелец службы по размещению Сан–Франциско, вышла к нам из–за стола, чтобы тепло поприветствовать нас. – Как я и говорила прошлым вечером, это срочная ситуация, что нормально для вызова службы по усыновлению, но оставшиеся родственники заявили, что передают все права приемным родителям. Так что, если это удобно…
Ей не нужно было продолжать. Дилан вцепился сильнее в мою руку и первым обрел свой голос.
– Мы понимаем.
Я не часто молился, но обнаружил, что занимался этим намного чаще, чем за всю свою жизнь. Господи, умоляю, пусть это будет наш ребенок. К этому решению мы с Диланом пришли довольно быстро, после нашего бракосочетания. Даже несмотря на потрясающий рост наших карьер – я решился на продюсирование плюс к моей актерской карьере, а Дилан все еще работал моделью для компаний по всему свету – желание создания семьи крепко засело в наших головах. Я знал, что Дилан готов сделать шаг назад в своей карьере и сосредоточиться на детях, и после нескольких провальных попыток усыновления на протяжении нескольких лет, наши надежды на осуществление задуманного начали сокращаться. Не сказать, что мы не могли найти ребенка на усыновление за пределами Калифорнии – мы могли отправиться куда угодно и стать родителями уже давно – но мы всем сердцем надеялись на что–то особенное. Или, стоит сказать, на ребенка, чьи обстоятельства в жизни были особенными.
Дилан никогда не забывал откуда он. Тяжелая жизнь ребенка проститутки, сутенерши и наркоманки имела свою цену, и я понимал, что он всем сердцем хотел спасти ребенка от жизни, которой сам жил в детские годы.
Анна улыбнулась нам.
– Хотите познакомиться с ним уже сейчас?
Я с трудом сглотнул и оглянулся на Дилана.
– Да, – ответил я, практически прошептав. – Пожалуйста.
Она повела нас по лабиринту коридоров и, наконец–то, остановилась перед огромным окном, которое выходило на кабинет. Воспитательница стояла перед маленьким мальчиком, нагнувшись, чтобы помочь ему выбрать карандаш.
– Можете смотреть, сколько вам потребуется. Мы его можем видеть, а он нас – нет, – сказала Анна.
Мне казалось, что мы с Диланом не дышали, пока дожидались первого взгляда на мальчика, который мог стать нашим. Который станет нашим, поправил я себя.
Когда женщина отступила назад и начала следить за тем, как мальчик зацарапал карандашом по пустому листу на столе перед собой, оттенок его светлых волос показался первым.
Ладонь Дилана легла на стекло, как будто он мог подобраться ближе.
– Как его зовут? – спросил он.
– Эйден, – ответила она, и когда маленький мальчик уронил свой карандаш и повернулся, чтобы поднять его, мое сердце остановилось, а Дилан вцепился в меня сильнее.
Крошечными пальчиками, которые подходили его маленькому двухлетнему возрасту, Эйден поднял карандаш, его светлые кудряшки подпрыгнули над его ушками. А затем он поднял взгляд, прямо на нас, хотя понятия не имел, что мы стояли здесь, и улыбка с ямочками озарила его лицо.
– Боже мой, – прошептал Дилан. – Он – само совершенство.
– Так и есть, – кивнул я, слезы закололи мои глаза. Просто нереально, насколько он был похож на молодую версию мужчины рядом со мной. Он не был похож на мальчика, чья мать умерла от передозировки только позавчера, оставив его в доме полном грязи и странных мужчин. Нет, Эйден был невинен, каким и был Дилан.
И вот просто так, недостающий кусочек, который мы искали так долго, внезапно встал на свое место. Я не сомневался, что мы смотрели на нашего ребенка. Это ощущение правильности, которое я испытал только однажды, когда впервые встретил Дилана, разрывало мою грудь, а сердце переполнилось и затопило эмоциями, которые проносились по моему телу в данный момент.
Когда я оглянулся на Дилана, который наблюдал за Эйденом с изумленным выражением на своем лице, слеза выскользнула из уголка его глаза, и я обвил его талию своими руками, притягивая ближе и сцеловывая ее.