По ряду вопросов например, о тактике русского наступления, о русской артиллерии, противотанковых средствах, я дал американскому офицеру письменные показания.
Вопрос: Расскажите о вашей роли в формировании подпольных организаций для борьбы против союзных оккупационных войск.
Ответ: Я не занимался формированием подпольных организаций для борьбы против союзных оккупационных войск и не имел связи с такими организациями.
Я допускаю, что подпольная организация, о которой мне сообщил американский офицер, действительно имелась в Австрии и доктор Шефер играл в ней какую-то роль. Но я заявляю, что как к этой, так и к другим немецким подпольным организациям я не причастен.
Вопрос: Вы знакомы с доктором Шефером?
Ответ: Я знаю военного врача Шефера, служившего в период балканского похода в моем полку врачом. Этот же Шефер последнее время служил в германской горно-медицинской школе в городе Санкт-Иоганн в Тироле и, по-видимому, является тем лицом, о котором, как об участнике подпольной организации, мне сообщил на допросе американский офицер. Я лично его в эти дни не видел в Австрии.
Вопрос: Вы являетесь одним из организаторов и руководителей «Вервольфа» в Германии.
Почему об этом скрываете?
Ответ: Прошу поверить мне, что к «Вервольфу» я также не причастен.
Насколько я помню, эта организация основана еще в 1944 или начале 1945 года Борманом и являлась она чисто партийным делом. Как высшее, так и низшее руководство в ней осуществлялось только партийными людьми.
В районе моей группы армий организации «Вервольф» не было, и соответствующих приказов или сообщений мне никогда не поступало.
Совершенно исключается, чтобы без моего ведома в районе моей группы войск проводилась какая-либо деятельность «Вервольфа». Деятельность его не могла проходить без связи с армейским командованием, так как, например, какие-либо диверсионные действия или даже небольшие боевые операции не могли бы производиться без вмешательства военного командования.
Я лично к «Вервольфу» относился отрицательно по причинам несвоевременности этого движения, неудовлетворительного сохранения тайны о нем, а также недостаточного обеспечения его вооружением и т.п.
Вопрос: Уходя последний раз из армейской группы «Центр», вы давали сотрудникам своего штаба задание о подпольной деятельности?
Ответ: 7 мая 1945 года, перед тем как уехать из ставки армейской группы в 4 танковую армию, я дал задание работнику моего штаба капитану доктору Тоденгеферу собрать частные адреса ближайших сотрудников штаба армейской группы и дать каждому из них мой адрес для поддержания связи с этими людьми.
Этим я имел в виду объединить товарищей-едино-мышленников и продолжать с ними работу в национал-социалистском духе в будущем. До тех пор пока могла существовать в Альпах зона сопротивления, я считал еще возможным военное сотрудничество со своими коллегами. О каком-либо движении сопротивления, саботаже и т.п. не было сказано ничего ни Тоденгеферу, ни другим сотрудникам штаба. Также ничего не говорилось о планах на будущее.
По этому поводу у меня существовало мнение, что только завещание фюрера может дать правильную линию поведения в этом направлении.
Как выполнил Тоденгефер мое задание, мне неизвестно, так как после этого я с ним не встречался.
Вопрос: Кто такой Тоденгефер, почему вы так доверительно относились к нему?
Ответ: Тоденгефер был моим доверенным лицом. Он является фанатичным национал-социалистом. Я познакомился с ним летом 1942 года на Мурманском фронте, когда он служил в 14 пулеметном батальоне моего 19 горнострелкового корпуса.
По окончании юридического факультета Тоденгефер работал у Риббентропа, затем был переведен сотрудником к государственному секретарю Нейману. Некоторое время он был вице-консулом в Петсамо.
Тоденгефер превосходил своих товарищей по умственному развитию, своими знаниями в различных областях науки, а также своими военными достижениями.
Когда я был назначен командующим Никопольской группой войск, я взял с собой Тоденгефера в качестве личного офицера связи. С этого времени он принадлежал к узкому кругу моего рабочего штаба. В августе 1944 года он был тяжело ранен и вернулся обратно на фронт только в феврале 1945 года. В моем штабе он занимался вопросами политико-воспитательного и, по мере надобности, хозяйственного характера.
Вопрос: Чем вы занимались, находясь на нелегальном положении в период с 9 по 17 мая 1947 года?
Ответ: Все эти дни я с помощью Фукса проводил личную разведку через местных жителей Тироля, чтобы определить создавшуюся общую ситуацию для Германии, так как я совершенно не знал, что делалось после приказа о всеобщей капитуляции. Я еще питал надежду, что должен сохраниться какой-либо военный или политический центр, который бы возглавил дальнейшую борьбу народа и армии за свое германское государство. Я хотел передать себя в распоряжение такого центра. Но как только узнал, что немцы везде капитулировали, я тоже принял решение сдаться в плен.
Должен заметить, что Фукс случайно оказался как раз уроженцем деревни Митерзиль, возле которой мы приземлились после перелета чехословацко-австрийской границы, и ему как местному жителю быстро удалось узнать создавшуюся обстановку. Он же через своих родственников и знакомых обеспечивал меня в эти дни питанием и укрывал от возможного преследования со стороны американских военных властей.
Вопрос: Где ваши маршальский мундир, ордена и личные документы?
Ответ: Мой мундир, после того как я переоделся в штатскую одежду, остался в городе Зальц. Ордена и командирское удостоверение личности отобрали у меня американцы в лагере Аугсбург и мне их не возвратили.
Должен заявить, что у моей жены Шернер Лизелот-ты, проживающей в Верхней Баварии, Миттенвальд, Фриершпиц-штрассе, 4, хранится мой личный архив, представляющий определенный исторический интерес.
Начиная примерно с 1930 года и вплоть до капитуляции Германии, я ежемесячно посылал жене для хранения все важнейшие документы, касающиеся моей деятельности как военачальника. В частности, среди них имеются копии докладов о состоянии итальянской армии и о ходе различных переговоров с военно-фашистскими деятелями Италии.
Наибольший интерес представляет мой архив со времени начала второй мировой войны, особенно с того времени, когда я стал командующим армейской группировкой. Начиная с этого времени, в архиве имеются копии моих писем и телеграмм Гитлеру, его ответы и важнейшие оперативные приказы и распоряже-ни. Примерно начиная с боев в Прибалтике, я посылал Гитлеру в среднем раз в неделю телеграмму или письмо. Ответы от Гитлера, однако, поступали сравнительно редко.
Кроме того, архив содержит мою личную переписку с моими близкими друзьями из числа национал-социалистской верхушки и германского военного командования.
Вопрос: Кто относится к числу ваших близких друзей из числа национал-социалистской верхушки и германского военного командования?
Ответ: Близкие дружеские отношения я поддерживал с Геббельсом, с которым обменивался письмами и который помогал мне в обеспечении войск национал-социалистской литературой.
Хорошие отношения я имел также с Гиммлером, которого я знал еще с 1923 года.
Более близкий контакт я с ним установил и поддерживал во время моей работы в германском генеральном штабе в 1935—1937 гг.
Гиммлер был тесно связан с итальянским фашизмом, а так как я также много занимался вопросами Италии, то в этой части у нас было много точек соприкосновения.
Я в этот период привлекался Гиммлером для консультации по вопросам, связанным с проблемой сближения германского национал-социализма с итальянским фашизмом для совместного участия в войне.
В процессе общения со мной Гиммлер убедился в моей преданности национал-социализму, а также выяснилось, что оба мы происходим из Мюнхена, являющегося родиной национал-социализма.
Оказалось далее, что мой отец и отец Гиммлера вместе служили чиновниками в мюнхенской полиции.
Все эти обстоятельства еще больше сблизили меня и Гиммлера.
Кроме того, я поддерживал личные дружеские отношения с гауляйтерами Райнером и Гизлером, с министрами Шпеером, Тодтом и другими.
Из числа германских генералов я был особенно близок к генерал-полковникам Риттеру, фон Шоберту и Дит-лю, которые так же, как и я, являлись одними из первых германских офицеров, принявших активное участие в национал-социалистском движении.
К числу близких мне генералов следует отнести еще фельдмаршалов Листа и Гудериана, а также бывших начальников германского генерального штаба сухопутных сил генерал-полковников Гальдера и Адама.
Вопрос: Вы, являясь ближайшим пособником Гитлера, участвовали в планировании, подготовке и ведении агрессивных войн против миролюбивых стран и народов.
Вы совершили военные преступления против мира и человечности, в результате чего демократические государства понесли колоссальные жертвы, а народам были принесены беспримерные и неисчислимые страдания.
Признаете себя в этом виновным?
Ответ: Да, признаю.
Вопрос: В чем конкретно вы признаете себя виновным?
Ответ: Я признаю себя виновным в том, что, будучи убежденным противником коммунизма, еще в 1919 году участвовал в ликвидации республики советов в Баварии и подавлении революционного движения в Рейнской области.
Я одним из первых офицеров рейхсвера примкнул к национал-социалистскому движению на заре его зарождения в 1920—1923 гг. и, являясь убежденным национал-социалистом, активно принимал участие в проведении национал-социалистской политики.
Я признаю себя виновным также в том, что принимал участие в планировании и подготовке агрессивных войн, развязанных Германией против миролюбивых стран и народов.
Это прежде всего заключалось в моем активном участии в идеологической и военной подготовке германской молодежи к этим захватническим войнам. Я в течение всего периода между двумя мировыми войнами, являясь кадровым офицером германской армии, неустанно прививал своим подчиненным реваншистские идеи, подготавливая их к будущей войне за завоевание жизненного пространства для Германии.
Особенно эту идею я прививал германской молодежи и будил в ней мечты о великой Германии во время моей преподавательской работы в военной школе в Дрездене.
В планировании и подготовке новой мировой войны я также принимал непосредственное участие во время моей службы в отделе иностранных армий германского генерального штаба, где под моим руководством изучался военный потенциал соседних с Германией государств.
Будучи сотрудником этого отдела, я неоднократно выезжал в Италию для переговоров с итальянскими военно-фашистскими кругами, в целях проведения совместных подготовительных мероприятий для развязывания агрессивной войны против демократических государств.
Полностью доверяя политическому гению фюрера, я одобрял и поддерживал внешнюю политику Гитлера, основанную на систематическом нарушении международных договоров.
Еще в 1939 году мне доподлинно было известно, что советско-германский пакт о дружбе и ненападении является тактическим приемом национал-социалистской верхушки, рассчитанным на то, чтобы замаскировать подготовку войны против СССР и осуществить внезапное нападение на него. Я был полностью согласен с этой дипломатической хитростью фюрера потому, что готовившийся поход на Восток, рассчитанный на захват и колонизацию неизмеримых пространств России, я рассматривал в качестве основного средства осуществления идеи создания великой национал-социалистской Германии.
Моя вина заключается также в том, что я, являясь национал-социалистским военачальником, активно участвовал в ведении против Польши, Голландии, Бельгии, Франции, Греции, Югославии и особенно против СССР агрессивных войн, которые являлись также войнами, нарушающими международные договоры, соглашения и обязательства.
Руководствуясь при этом идеей покорного повиновения фюреру, я на протяжении длительного времени преподносил и внушал эту идею подчиненным мне войскам, призывая и вдохновляя их на борьбу за великую национал-социалистскую Германию до последнего солдата.
В течение всего периода второй мировой войны я со всей присущей мне энергией и фанатизмом воевал за те идеи национал-социализма, которые изложены в книге Гитлера «Моя борьба».
Особенно активно и ревностно я дрался и призывал к этому свои войска в борьбе против СССР, понимая, что большевизм является непримиримым идеологическим противником национал-социализма, и что захват необозримых пространств России с их колоссальными богатствами сырья
Одна из фотографий Гитлера, по которой проводилась
идентификация его трупа
и продовольствия является лучшим средством разрешения проблемы жизненного пространства для Германии.
Моими решительными действиями на посту главнокомандующего южной, северной и центральной немецкими армейскими группировками на Восточном фронте — после тяжелых поражений, нанесенных этим группам войск Красной Армией, — я каждый раз вновь приводил их в состояние боевой готовности и подготавливал к новым жертвам.
Я признаю, что эти колоссальные жертвы, понесенные как с германской, так и с советской стороны, являлись бессмысленными.
Я действовал так потому, что считал своим долгом удерживать фронт до тех пор, пока фюрер не найдет необходимые политические средства для выхода Германии из войны на благоприятных для нее условиях.
Я также виновен в том, что преступным отказом от капитуляции увеличил количество жертв, как со стороны немецких, так и со стороны русских войск.
Виноват я еще в том, что, выполняя волю Гитлера, оказал активное воздействие на деятелей Румынии и Финляндии в целях удержания этих стран в качестве военных союзников национал-социалистской Германии, несмотря на то, что мне уже тогда было ясно безнадежное военное положение Германии и ее союзников.
В 1944 году я возглавил работу по национал-социалистскому воспитанию германской армии в духе фанатичной преданности фюреру и звериной ненависти к русскому народу, способствуя тем самым затягиванию войны.
Эта пропаганда означала также подготовку применения принципов расовой теории на практике, что выразилось в массовом уничтожении мирного населения.
Вопрос: Вы виновны не только в перечисленных вами преступлениях. Документально установлено, что по вашему приказу подчиненные вам войска в Прибалтике, на Украине и в Чехословакии проводили убийства и грабеж среди мирного населения и военнопленных, а также бесцельные разрушения городов и населенных пунктов и опустошения, не оправданные военной необходимостью.
Признаете себя в этом виновным?
Ответ: У меня нет никаких оснований сомневаться в правильности предъявленного мне обвинения, однако хочу вас заверить, что если подобные факты имели место, то они совершались без моего ведома и без моих на то указаний.
Единственной моей виной в этой области я признаю то, что войска моей группы в последние дни своего существования по моему приказу жестоко расправлялись с восставшими против немцев гражданами Чехословакии.
Вопрос: Верховное германское командование издавало приказы о преступных методах ведения войны?
Ответ: Да, издавало.
Вопрос: Какие из этих приказов вам известны?
Ответ: Что касается преступных методов ведения войны, мне известны следующие приказы германского командования, обуславливавшие отношение германских войск к военнопленным и мирному гражданскому населению.