КОРОЛЬ ВСЕГО ЗАРЕЧЬЯ
Будимил (или Будигост) притащил котелок, над которым поднимался ароматный пар. Тут тебе и укроп, и дикий лук, и зеленые стрелки чеснока. Да и сварено не на костях старой коровы, пожалуй, а на молодой курице или парочке голубей. Впрочем, голубей в Гнилушках Годимир не видел. Значит, курочка.
Втянув ноздрями запах похлебки, словинец вдруг вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего утра. В животе громко заурчало. Просто до неприличия громко…
— Эге, пан рыцарь! — улыбнулся в тридцать два зуба Сыдор. — Голодный, небось? Ничего, мы сейчас, сладкая бузина, пир горой закатим!
Он дернул за рукав одного из близнецов:
— Эй, Будимил…
— Будигост я…
— Да мне без разницы! Будигост, зови мэтра!
— Это мы бегом! — пробасил разбойник и нырнул за угол ближнего овина.
Сыдор потянулся и крикнул через плечо в темноту шатра:
— Аделия! Звездочка моя! Просыпайся!
Из-под полога послышалось недовольное мычание.
— Все привычки придворные вывести не можем… — чуть виновато пояснил главарь. И повысил голос: — Аделия! Голодной останешься!
Вновь капризный возглас.
— Аделия! — Сыдор, смутившись, глянул на Годимира. Развел руками — мол, что поделаешь? Прикрикнул: — Отшлепаю!
— Еще чего… — Из шатра появились сперва подошвы сапог. Маленьких, изящных. После ноги, потом…
Рыцарь сглотнул и отвел взгляд.
По серому, совсем не летнему небу ползли низкие тучи. Не иначе, к полудню снова дождь пойдет. Не хорошо это. Сено погниет в стогах и в валках. Рожь с пшеницей не вызреют, как положено, а то и вовсе полягут. Того и гляди начнется голод, а там — мор, разруха, смута…
— Эй, пан рыцарь, чего там увидал, сладкая бузина?
— Да на дождь тучи заходят… — Словинец подергал себя за ус.
— И что с того? — Аделия застегивала дублет. Улыбка играла на губах, волосы рассыпались по плечам, опускаясь ниже лопаток. Над левым ухом торчала суставчатая соломина.
— Да ничего. Надоело просто.
— Подумаешь, надоело! — Королевна презрительно выпятила нижнюю губу. — Большего горя не было бы. Тоже мне, дождик им помешал!
— Тихо, моя звездочка! — Сыдор приобнял ее за плечи. — В самом деле, надоела эта мокреть — сил нет. Кольчуги ржавеют, кони скоро болеть начнут. Как ни крути, а прав пан рыцарь, сладкая бузина.
— А я, значит, не права? — Аделия нахмурилась, попыталась оттолкнуть главаря разбойников.
— Перестань. И ты права, звездочка моя.
— И я права, и он прав? Это как?
Годимиру захотелось встать и уйти. Создается впечатление, что присутствуешь на семейном скандале. Зачем им лишняя пара глаз и ушей? Пусть ругаются сколько хотят. Как это в народе говорят? Милые бранятся — только тешатся.
— Нет, ты скажи, Сыдор? Почему это вдруг все вокруг тебя правы? Что случилось? — Девушка отодвигалась понемножку от заречанина, а тот, не отпуская ее плечи, придвигался следом. Еще чуть-чуть, и сделают полный оборот вокруг костра.
— А просто хочется мне так, сладкая бузина! — улыбался в усы лесной молодец. — И ты права, звездочка моя, и пан рыцарь прав, и я прав, и… вот мэтр Вукаш идет, так он тоже прав!
— Это с какой стороны поглядеть, пан Сыдор! — К ним приблизился сопровождаемый Будигостом (в этот раз без ошибки — Годимир помнил, как тот сам себя назвал, отправляясь выполнять поручение предводителя) невысокий человек в простом зипуне и темно-синем застиранном куколе. От любого добропорядочного мещанина или купца он отличался лишь сапогами, приспособленными для верховой езды.
— А, мэтр Вукаш! — обрадовался Сыдор. — Присаживайся к нашему столу. Перекусим, чем Господь послал. А можем и по чарочке. Будимил!
— Будигост я…
— Да знаю, знаю, сладкая бузина. Я не тебе, а братцу твоему… Слышь, Будимил, бражки разыщи нам по чуть-чуть. Не пьянства ради, а знакомства для.
— Сделаю, Сыдор! — мотнулся разбойник.
А Вукаш в это время уселся на сложенную вчетверо тряпку, одну ногу согнул, а колено другой обхватил руками. Почесал короткую, стриженную бородку о штанину, вздохнул:
— Все веселишься, пан Сыдор?
Услышав такое обращение к главарю хэвры, Годимир едва не прыснул со смеху. Ну, подумать только — что за пан из сиволапого кметя? Горшечника он изображал очень даже правдоподобно, но в любом панском маетке раскусят лицедея в два счета. Не тот взгляд, не тот постав головы. Рыцарем родиться надо…
— Что ж мне не веселиться, мэтр Вукаш? — Сыдор перестал преследовать Аделию, и королевна тут же остановилась сама. Что за интерес убегать, когда никто не гонится? Напротив, теперь она подвинулась ближе к мужчине, прижалась щекой к его плечу, вперила взгляд в гостя. Впрочем, какой там гость? Человек по имени Вукаш наверняка жил в лесной хэвре не первый десяток дней, а может быть, и месяцев. Притерся, как пробка к горловине баклажки. Ишь, как чисто разговаривает, хотя имя явно загорское. Откуда тут загорец? Они все-таки от местных жителей многим отличаются. И обычаями, и речью, и одеждой, и даже молитвы Господу возносят не так. Еретически, можно сказать, молятся. А с другой стороны, почему бы и нет? Запретные горы они не потому так названы, что их запрещено переходить, а потому, что запирают они заречный край с юга, а Жулянское королевство, которое соседи зовут попросту Загорьем, ограничивают с севера. И охотники, и рудокопы в горы ходят. Случается, переходят на «чужую» сторону, оседают, женятся, обзаводятся хозяйством, родней ближней и дальней.
Годимир пристально глянул на загорца. Тот, перехватив его взгляд, улыбнулся открыто и доброжелательно.
— Знакомьтесь, — весело проговорил Сыдор. — Этот пан с усами — рыцарь Годимир герба Косой Крест из Чечевичей, что под Бытковым. Правильно я перечислил, пан рыцарь?
— Правильно, правильно, — кивнул словинец.
— Под Бытковым, — задумчиво произнес загорец. — Хоробровское королевство… — Он не спрашивал. Он утверждал. — Далеко тебя занесло, пан рыцарь.
Годимир пожал плечами. Что, мол, скажешь?
— Пан рыцарь странствует во исполнение обета, — пояснил Сыдор. — А это, пан Годимир, сидит напротив тебя мэтр Вукаш. Он из Загорья. Не знаю уж, из Жулнов или какого иного города, но человек высокоученый и небесполезный в любом деле.
Вукаш поклонился. Не слишком низко, правда. Ровно настолько, чтобы обозначить вежливое уважение.
— Чем же занимается мэтр Вукаш в твоей хэвре, если не секрет? — Годимир, как ни старался, не смог скрыть прозвучавшего в голосе презрения к занятию Сыдора.
— А чародей он, — как-то уж слишком по-будничному, явно рассчитывая на неожиданное впечатление, сказал разбойник.
— Да ну? — Рыцарь глянул на загорца внимательнее. Чародей! А так и не скажешь. Хотя… Сколько чародеев он видел в своей жизни? Одного увязавшегося с рыцарским войском в поход на кочевников, в правобережье Усожи. Одного мельком в Хороброве. И то, был ли проследовавший в открытом паланкине седобородый старец с тяжелыми мешками под глазами, подлинным волшебником? Наверняка сказать невозможно. Ну, показывали ему еще нескольких церковников, которые, как поговаривали, иногда творили чудеса. Но у словинцев по давней традиции священнослужителей не считают чародеями. Их сила от Господа, а значит, благая, добровольно отданная Отцом Небесным, а не заемная, как у прочих колдунов.
— Зуб даю! — воскликнул Сыдор. — Самый настоящий, сладкая бузина! Не зуб настоящий, а чародей! Уж можешь мне поверить. Мэтр Вукаш — мудрец, каких поискать! Рудознатец! Такого порассказать может, сладкая бузина! Одних книжек прочел…
— Ой, да брось, пан Сыдор! — Загорец засмеялся, запрокидывая голову. — Не велик я чародей. Рудознатец — да. В этом деле и опыт имею немалый, и многим правителям полезным оказаться могу.
Годимир покивал. Краем глаза он увидел вернувшегося Будимила. Разбойник стоял, прижимая к боку пузатую корчажку. Ждал, пока главарь с гостями наговорится всласть. Сыдор проследил за его взглядом. Доброжелательно взмахнул рукой:
— Давай! Чего стоишь?
— Свекольная… — виновато пояснил Будимил.
— И что с того, сладкая бузина?
Лесной молодец пожал плечами.
— Фу-у-у… Гадость какая! — воскликнула Аделия.
Годимир про себя улыбнулся — вспомнил, как пили свекольную Дорофеева изготовления. И взаправду, вонючая бражка, спасу нет! Зато голова наутро не слишком сильно болит.
— Так уж и гадость! — нахмурился Сыдор. Видно, тоже хорошо знал местную бражку. — Скажи, мэтр Вукаш! Ты — человек ученый.
— Брага плохой не бывает, — многозначительно поднял палец чародей, но от Годимира не укрылось, как передернулись его плечи под сукном зипуна. Значит, не слишком на хмельное налегать привык, а если и пьет наравне с прочими, то лишь в угоду Сыдору. Надо будет запомнить.
— Вот, сладкая бузина, слова истинного мудреца! Наливай, Будимил!
Брага, разлитая в глиняные чарки, пахла резко. Можно сказать, пронзительно.
Королевна скривилась и сморщила прелестный носик.
— Брагу, звездочка моя, не нюхают, а пьют, — ухмыльнулся Сыдор, а мэтр Вукаш лишь кивнул, одобряя его слова.
— Ой, подумаешь… — Аделия стрельнула глазами в Годимира и подхватила чарку, выказывая немалую сноровку.
— Скажи, мэтр Вукаш, — торжественно провозгласил главарь разбойников. — Ты как никто умеешь.
— Да надоем я вам скоро, друзья мои, — попытался отказаться рудознатец.
— И нисколечко! — возразил Будимил, встряхивая для пущей убедительности оплетенную ивовой лозой корчагу, а брат его, Будигост, замотал головой, будто пес, которому в ухо попала вода.
— За хорошие слова и выпить приятно, — подвел итог Сыдор.
— Что ж… — Вукаш огляделся, словно в поисках поддержки, не нашел и приподнялся. Даже не приподнялся — чай, не за столом, — а просто выпрямил спину, гордо расправил плечи. — Если не надоел, тогда слушайте. Давайте выпьем эту брагу — пускай вонючую, зато сладкую, — чародей хитро улыбнулся, — за будущего короля всего Заречья, пана Сыдора из Гражды!
Произнеся эти слова, загорец лихо опрокинул чарку в горло. Только кадык дернулся. Тут же зашарил, сдерживая подступившие слезы, пальцами по столу в поисках лука или чеснока — перебить шибанувшую вонь.
Годимир последовал его примеру, не задумываясь. Прожевал зеленую стрелку лука, кинул в рот суховатую корочку ржаного хлеба, щедро присыпанную крупной солью. Пожевал…
И вдруг осознал смысл произнесенных чародеем слов.
Король?
Всего Заречья?
Большую нелепость трудно сморозить. Даже здорово постаравшись!
Во-первых, в Заречье от седых древних времен не было единого правителя. Кто знает почему? Может, какие-то обычаи, отличные от словинецкого майората[27] некогда раздробили край? А может, наоборот, не сумели удельные князьки, каких было много в тех же Хоробровском и Лютовском королевствах, у загорцев и полещуков, в свое время объединиться? В прочих землях нашелся кто-то один (или не один, как например, Грозя, Лют и Хоробр, основатели словинецкой державности), кто сумел сплотить вокруг себя более слабых, или менее напористых и наглых, или не таких расторопных. А вот в Заречье каждый князь стал сам себе королем. Конечно! Звучит-то не в пример красивее и значительнее. Вот и сложилось так, что край, зажатый между реками Оресой и Словечной с востока и севера и горами Пологими и Запретными с запада и юга, состоял из нескольких десятков королевств. Маленьких. Некоторые за два-три дня пути конный преодолевает. Зато все как у настоящих. Правитель, столица, дворня, армия, стража пограничная. Интриги, войны… Государства эти сливались в следствие династических браков и разделялись между братьями (а иногда даже сестрами-королевнами), меняли границы в результате «кровопролитных» сражений между армиями в пятьдесят-сто дружинников, возглавляемых дюжиной рыцарей, которые, зачастую, приезжали из других земель. И никому пока не удалось объединить на достаточно долгий срок — ну, хотя бы на три-четыре поколения — больше двух сопредельных королевств.
Во-вторых, рудознатец прямо сказал — за Сыдора. А уж у лесного молодца корни явно не панские. Из вольных землепашцев или там охотников, бортников, ремесленников. Ну, на крайний случай, из более-менее зажиточного купечества. И вдруг — король всего Заречья! Пойдут ли за ним дружинники, рыцари, горожане, которые последнее время немалую силу набирают?
В-третьих, странно слышать здравицу будущему королю Заречья от загорца. Паны из Жулнов сколько веков наживаются на раздробленности и разобщенности северных соседей! С Хоробровым или с Басурманью не сильно-то повоюешь. Можно таких получить пенделей, что обрыдаешься. А проскочить через перевал, разорить пару-тройку деревушек, взять с налету какую-нибудь столицу, вроде Ошмян, обнесенных старинным частоколом, или Островца, в котором Годимир не был, но историй о нищете тамошнего короля Желеслава наслушался преизрядно. Покрасоваться с оружием перед малочисленными и слабообученными армиями. И убраться восвояси прежде, чем заречане успеют сговориться и дать достойный отпор. Милое дело! Редкий загорский рыцарь не участвовал в подобных налетах. Потому-то и не любили их в Заречье, как не любят кочевников, черных клобуков, в Дядичах, Чечевичах, Брожах.
Задумавшись, Годимир попытался сглотнуть плохо прожеванный кусок хлеба, поперхнулся, закашлялся, чувствуя, что задыхается.
Как в колодце, под водой…
Рыцарь нелепо взмахнул руками. Кажется, зацепил и опрокинул чарку.
Гулкий хлопок ладонью по спине бросил его вперед, едва ли не лицом в котелок. Сухой комок, застрявший где-то чуть пониже кадыка, выскочил. Живительный воздух ворвался в исцарапанное горло. Годимир вытер рукавом жака выступившие слезы.
Вокруг смеялись.
Раскатисто гоготали Будимил и Будигост.
Вежливо хихикал в кулак, бросая косые взгляды на Годимира, Вукаш.
Запрокинув голову, заливисто смеялся Сыдор. Шлепал себя ладонями по ляжкам.
Серебряным колокольчиком звенела Аделия.
Рыцарь недоуменно огляделся. Кровь прилила к его щекам. Еще немного — вскочит, пошлет всех к лешему и уйдет.
— Погоди, пан Годимир, не обижайся, — мигом посерьезнел рудознатец. — Сейчас мы тебе все объясним. А лучше всего, пан Сыдор тебе объяснит. Так ведь, пан Сыдор?
Поначалу лесной молодец только отмахнулся от чародея. Отстань, не до тебя, мол. Но потом глубоко вздохнул, дернул себя за бороду:
— Ладно. Будет. Прекратили, я сказал! — прикрикнул на продолжавших хохотать соратников. Близнецы повиновались тут же, а королевна попросту зажала рот ладошкой, чтоб не заглушать слова главаря. — Я все тебе расскажу, пан рыцарь. Рано или поздно пришлось бы. И ничего не попишешь, сладкая бузина…
Он замолчал ненадолго. Сделал знак Будимилу наливать по второй. Годимир хорошо помнил местную присказку: «Между первой и второй — перерывчик небольшой!» Потом продолжил:
— Я объединю заречанские королевства. И это не хвастовство. Просто так надо. Надо для нашей страны, для рыцарей, горожан, вольных поселян, кметей… Для всех людей, которые обладают разумом и хотят жить лучше. Прав я или нет, сладкая бузина, жизнь рассудит. Ты-то видел и Желеслава из Островца, и Доброжира из Ошмян… И ты меня поймешь и поддержишь — будущее не за ними. Миновало время тех королей, что сами косу в руки берут, помогая собственным кметям. Чтобы противостоять Хоробровскому, Лютовскому королевствам, Полесью, Поморским королевствам… Они, хоть и не слишком большие да могучие, а все же на одну их армию четыре наших нужны. Следишь за мыслью, пан рыцарь?
— Ну, пока что справляюсь, — тряхнул чубом Годимир.
— Вот и славно. Тут еще вот какая беда на наши земли прет. Орден Длани Господней за Пологими горами слишком много воли и власти набрал. Они сперва само собой на Поморье обрушатся. Но и до нас черед дойдет не через год, так через пять лет. Так ведь, сладкая бузина?
Близнецы, Вукаш и даже тяжело дышавшая Аделия закивали. Годимир пожал плечами. Откуда ему знать? Он в Заречье человек новый, пришлый. Может, и так обстоят дела, а может, и нет. Время покажет. Время — лучшая проверка для громких слов и красивых фраз.