Три заповеди из десяти требуют главное, не молись другим богам, не приноси им жертв, будь верен Яхве. Главный смертный грех – неверие в бога Яхве, или Аллаха у мусульман (что те, что другие в один голос кричат, что это один и тот же бог). Когда патриарх обозвал неверующих душевнобольными (сразу припомнился институт Сербского), он показал себя настоящим гуманистом. Подумаешь, в дурдом, его предшественники неверующих просто сжигали.
Да, времена изменились, и изменилась этика христиан. Христиане стали толерантнее, терпимее, особенно их пастыри. Те уже и мужиков венчают.. Но, то же самое можно сказать и про мусульман, и про иудеев. Главное, что не изменилась христианская этика, не изменилась исламская этика: та этика, что прописана в Книге. Вы думаете, наши вокзалы, аэропорты, трамваи, самолеты взрывают мусульмане? Черта с два! Их взрывают еретики (в исламе течений не меньше, чем в христианстве, и все друг друга еретиками считают), сектанты. То есть те, кто не предал «истинной» сути своей религии. Кто не просто слушает пастырей, а читает «священные» книги. Кто верит Слову, а не его толкованиям-извращениям. Когда священнослужители протестуют против педофильства и разврата, они извращают «слово божье». В Библии таких грехов, не то что смертных, но и простых нет. Педофильство преступление против современной морали, а в библейские времена каждый мог изнасиловать девочку и, совершив необременительный обряд взять в наложницы, ну а если она другой веры, то просто убить. Религиозная этика с точки зрения современной, вся преступна. Закон о защите чувств верующих направлен на замену современной этики, на этику преступников. Толерантные верующие не нуждаются в защите своих чувств. Чувства бушуют у религиозных экстремистов. Пока еще «истинные» христиане просто бьют морды неверным и неверующим, но скоро и они начнут жечь мечети и взрывать невинных. Заряд зла заложен в основах религий, а точнее – записан. Единственный способ избавиться от преступного наследия прошлого уничтожить религиозную литературу и запретить все церкви. Иначе этика позапрошлого тысячелетия и дальше будет толкать их последователей на преступления.
PS Кстати, то что некоторые считают за «современную» мораль, например: гомосексуализм, идет из тех же древних времен. Читайте Библию!
ПИСАТЕЛИ – ПИРАТЫ
Говорить о защите интеллектуальной собственности в целом не буду. Я не изобретатель, не художник, не ученый, не композитор. Я читатель и немного писатель. Поэтому буду рассуждать только о правах в области литературы. С подачи законодателей – юристов литературные произведения объявили товаром. Раз можно продать, значит, товар. Такой же, например, как сапоги. А может не такой же? Может не стоит так уж слепо верить юристам? Сапожнику для изготовления сапог необходимы – кожа, дратва, набойки, гвозди и т.п. Где он это все берет? Правильно! Покупает. Писателю, чтобы написать книгу необходимо быть грамотным, иметь знания в какой-нибудь области, сюжет, характеры героев и т. д. Где он это берет? Образование он получает бесплатно от государства, а остальное просто крадет. У предшественников, коллег, историков, ученых. У блатных крадет их «феню», у двоечников смешные, глупые фразы. И никому ни копейки не платит. Пиратствует. Вы скажете, что писатель просто подбирает ничейное, брошенное. Я тоже не против бы подобрать брошенный у супермаркета «мерседес», или памятник Юрию Долгорукому брошенный на площади. Вот только знаю, что хозяин обязательно найдется. У сюжетов, шуток и прочего литературного сырья тоже есть хозяин – это Человечество. Выдумать или найти что-то новое, свое, невероятно сложно. А профессиональному писателю невозможно. Какой собственный житейский опыт у выпускника литинститута? Только то, что прочитал. Это пенсионер-графоман может что-то из жизни написать. А писатель у него сплагиатить.
Все писатели пираты. И это не ругательство. Это суть ремесла. Человечество – единственный правообладатель интеллектуальной собственности, разрешает им себя грабить, беднее от этого не станет. Но вот приватизировать общественную собственность – увольте.
Как же тогда быть с главным принципом социализма – «любой труд должен быть оплачен»? Да никак. Мы живем в капитализме, где платят не за труд, а за товар. Платить же за товар, созданный из ворованного сырья просто неприлично. Можно платить за услуги, которые писатели оказывают библиотекам, размещая там свои произведения. На это, кстати, большинство писателей и живет. Посмотрите на тиражи. Только- только хватает, чтобы обеспечить городские и сельские библиотеки. Может в угоду правообладателям сделать библиотеки платными? Не дождетесь! Общество столетиями выстрадало идею бесплатного образования и воспитания. Если власть возьмется все превращать в товар, такую власть сметут.
Теперь о «пиратских» библиотеках. Не буду повторять набивший оскомину аргумент, что эти библиотеки созданы трудом самих читателей. Хочу рассмотреть вопрос с другой стороны. Для примера возьму мой родной журнал «Самиздат». Взгляните на статистику. Количество произведений практически равно количеству читателей. То есть, сами пишем и сами же читаем. Я выскажу крамольную мысль – сейчас читают одни писатели. Если кто-то даже не завел свою страничку, то все равно пишет на форумах и блогах, и вполне может считаться критиком или литературоведом.
Братцы профессионалы, что ж вы решили наживаться на своих коллегах? Мы ж вам свои труды бесплатно разрешаем читать, а вы с нас деньги. Пусть у вас рейтинги повыше. Так ведь эти рейтинги мы вам и подымаем. Не будьте жлобами. Скажите, нет всем этим правообладателям – разбойникам. Выступите за свободу слова, а не за платную свободу. И мы, ваши читатели, будем вам платить своей любовью.
ИСПОВЕДЬ СТАРОГО КНИГОЧЕЯ
В нашей районной библиотеке стоит в закутке столик, на котором лежат с полсотни книжек. Над столиком табличка – О НИХ ГОВОРЯТ. В других библиотеках также встречал подобные отделы. Наверное, существуют какие-то методички и указания по поводу их формирования. В нашей с десяток авторов: Толстая, Улицкая, Пелевин, Коэльо, Акунин, Веллер… Каким боком туда прибился Акунин, совершенно классический фантаст? Неисповедимы пути литературоведов. Веллера беру с понятным злорадством:
- Ну что Миша, выбился в классики большой литературы? Остальных игнорирую. Хватит с меня комплексов. За полсотни с лишним лет моего читательства, я понял; литературного вкуса у меня нет, вернее есть, но он плебейский. Мне недоступен тонкий юмор Чехова, глубина мысли Толстого, психологические откровения Набокова, философия Камю…
Меня оставили равнодушным Синклер и братья Гонкур, Пастернак и Бунин.. впрочем, стоит ли перечислять всех гениев мировой литературы оказавшихся мне не по зубам? Лучше рассказать о тех, кого я проглотил с огромным удовольствием.
В школу я попал недоношенным. Угораздило родиться в день Ракетных Войск и Артиллерии. Молодежь больше знакома с этой датой по другому празднику – Международному дню туалета – 19 ноября. Все мои друзья – Генка, Колька, Володька шли в первый класс, а меня мать наотрез отказывалась записывать. Мало того, что не хватало нескольких месяцев до 7 лет, так и ростом не вышел, на полголовы, а то и на целую голову ниже всех. Единственный мой козырь, умение читать, а я читал очень неплохо (научила бабушка, которую я ежедневно доставал своими просьбами, почитать сказки), разбивался об ее упрямство. Но мое упрямство, возведенное в квадрат генами отца – уральского казака, было не меньше. Вероятно, чтобы отвязаться, мать пообещала:
- Научишься писать – возьму в свой класс (мать у меня и была учительницей того класса, куда я так рвался). Зря она это сказала! Свет не видывал такого старательного ученика. Я не прогулял ни одного урока, хотя на уроки меня не пускали. Я прятался под партами, за печкой, в шкафу, за одеждой… .Наконец, матери надоело доставать меня из разных укромных мест, и она разрешила сидеть в классе. Разумеется тише травы, ниже воды. Тетрадку для прописей все-таки дала. Потом вторую, третью… десятую. Письмо давалось мне с зубовным скрежетом. Спасало то, что половина класса писала еще хуже. Когда мне, наконец, исполнилось 7 лет, мать сдалась и задним числом записала в свой класс.
Кроме вполне понятного желания быть рядом с друзьями, в школе был для меня и другой, тайный соблазн – книги. Почему тайный? Потому, что чтение в детской компании не приветствовалось, ассоциировалось с зубрежкой. Во взрослом обществе к книгочеям отношение тоже складывалось негативное. В деревне работали от темна и до темна. Валяться на диване с книгой мог только лодырь. У нас в доме имелась одна единственная книжка – грузинские народные сказки, купленная мне в подарок на пятилетний юбилей. Отец читать любил, но тратить деньги на книги считал расточительством. Голодные послевоенные годы только что закончились, и в приоритетах была еда. Лучшим подарком считалась не книга, а конфеты и апельсины.
Школьная библиотечка меня разочаровала. Сплошные детские годы руководителей партии и правительства, сопливые рассказы о детях-героях, Зое Космодемьянской, Павлике Морозове, нудные отрывки из мемуаров Аксакова, Гарина-Михайловского, Толстого…
Господа издатели! Обращаюсь к вам от имени детей всего мира. Не повторяйте ошибок Детгиза. Детям нисколько не интересно читать о том, как автор в детстве писался в постель и болел скарлатиной. Мы и на своем опыте все это знаем. Если книга о детях, это не значит, что она для детей. Лолита, между прочим, тоже ребенок.
Народные сказки, как правило, представляли интерес для совсем уж младенцев, или для ученых-филологов. Всем известные писатели-сказочники; Носов, Волков, Родари в те годы только начинали писать, и я счастлив, что успел прочитать кое- что в детстве.
Библиотеки в поселке не было и практически единственным книжным источником оказались городские родственники и командированные. Многие, отправляясь в нашу глушь, брали с собой что-нибудь почитать. Дефо, Свифта и Марк Твена я прочитал раньше, чем Приключения Незнайки.
В четвертом классе я был на каникулах у бабушки и там познакомился с Главной книгой. Сестры у бабушки оказались заядлыми богомолками и владелицами целого сундука Священных Писаний. Увлекательный Ветхий Завет, скучноватое Евангелие, тупые Жития – были моей духовной пищей почти три недели. С тех пор я ярый сторонник преподавания религиозной литературы в школе, но с одним обязательным условием никакого оскопления, никаких адаптированных для детей подделок, только в полном объеме и неприкрытой наготе. Разумеется, Церковь будет против, поскольку стадо у пастырей божьих сократится весьма заметно. Я стал убежденным атеистом после прочтения Библии. С тех пор я ее неоднократно перечитывал, и каждый раз с удовольствием убеждался, что в десять лет я все понял правильно.
В нашем поселке Южный Горняк была только начальная школа. В пятом классе я учился в большом селе Уйское. Прямо напротив школьного крыльца вход в библиотеку. Разумеется, я был там завсегдатаем. Фанатичным. До пятого класса почти круглый отличник я съехал на тройки. На двойки съезжать было опасно, могли перекрыть доступ к книгам. Я читал на уроках, на переменках, за ужином, при свете фонаря и луны. За сутки я проглатывал « Таинственный остров». Спасибо Семен Михалычу Буденному за издание Жюль Верна. С легкой руки легендарного маршала стали печатать приключенческую литературу. Майн Рид, Буссенар, Рони Старший, Покровский, Сетон-Томпсон, Хаггард, Некрасов, Конан Дойль, Джек Лондон остались навсегда моими друзьями. Иногда я достаю с полки, какой- нибудь зачитанный томик, и окунаюсь в детство.
В фантастику я перешел незаметно. Границы жанров настолько размыты, что часто существуют только в воображении критиков, да издательств. На мой взгляд, вся литература и есть фантастика, за исключением, так называемого соцреализма. Соцреализм использует всегда один и тот же прием, придает реальным событиям или фактам политическую или религиозную окраску. То есть искажает правду, извращает суть произошедших событий в угоду каких-то доктрин. Фантастика же, не озадачиваясь правдоподобием, показывает истину. Если говорить афоризмами, то фантасты честно выдумывают, а реалисты подло врут. Соцреализм, как термин появился относительно недавно, а как явление существовал всегда. В жанре соцреализма писали не только Марков, Солженицын, Суворов-Резун, но и египетские жрецы, и библейские пророки. Впрочем, бог с ним с реализмом, вернемся к фантастике. Фантастика 30-50 годов ужасна. Недаром она у многих ассоциировалась с научно-популярной литературой. Поколению сотовой связи и интернета читать ту литературу не стоит. Научить медведя ездить на велосипеде, или обезьяну переключать каналы телепередач, достаточно просто. Но научить медведя изготовлению велосипедов, а обезьяну электронике сложновато. Тогдашняя фантастика свою задачу выполнила, материальную основу создала, и в этот новый мир хлынула волна писателей. Поклонимся отцам основателям этого мира: Герберту Уэльсу, Карелу Чапеку, Александру Беляеву, Ефремову, Адамову и многим, многим другим энтузиастам. Лучше всех, и раньше прочих освоились в новом пространстве американцы: Азимов, Гаррисон, Шекли, Желязны, Саймак, Хайнлайн и еще несколько десятков общеизвестных и, даже, уже подзабытых классиков жанра. Затем пришел Лем, и Польша стала великой литературной державой. Последними, как всегда, заявились русские, тогда еще советские; потолкались, дали кой-кому по морде и заняли лучшие места. Великие братья Стругацкие, плодовитый (но за Алису и Великий Гусляр все прощу) Кир Булычев, хулиганистый «челпьювин» Вадим Шефнер, лиричный Колупаев, ироничный Штерн, совсем не детский Крапивин, наш «совецкий Шекли» – Варшавский (написал безбожно мало, но и времени у судового механика свободного меньше, чем у профессоров, переводчиков и литераторов). Основная масса фантастики издавалась тогда в виде сборников (о собраниях сочинений речи не было). Мир приключений, Антология фантастики, Советская фантастика, Искатель – вот почти и все. В периодике фантастика регулярно встречалась в журналах; Знание-сила, Химия и Жизнь, Вокруг света, Техника молодежи, Уральский Следопыт. Толстые журналы фантастику не любили. Практически единственным организатором миллионной оравы любителей жанра стал Уральский Следопыт. Имена Виталия Бугрова и Игоря Халымбаджи сейчас незаслуженно забыты, хотя раньше получить «Аэлиту», считал за честь любой писатель. У меня и сейчас лежат подшивки журналов за десятки лет с произведениями, так и не попавшими в электронные библиотеки. Причем многое на уровень выше того, что в эти библиотеки попало.
Увлечение фантастикой неожиданно помогло мне выкарабкаться из закоренелых троечников. Поскольку, попутно, я стал читать научно-популярную литературу; Перельмана, серию «Эврика» и даже вполне серьезные учебники по теории относительности и физике элементарных частиц. Журналы тоже внесли свою лепту, кроме фантастики в Химии и Жизни были и научные статьи. Только русский язык и литература остались моим слабым местом. Прекрасно замечая чужие описки и ошибки, свои я не вижу в упор. А говорить на уроке о прелестях языка Льва Толстого, у меня язык не поворачивался. Все же циником я не был.
Тем не менее, увлечение фантастикой не сделало из меня фэна. Я был из семейства всеядных. Читал и Дюма, и Мериме, и Пикуля, и Лациса, и Васильева, и Куприна, и Лескова…не волнуйтесь, всех перечислять не буду, в списке несколько тысяч фамилий. Половое созревание несколько деформировало мои литературные пристрастия, и заставило взять в руки те книги, что раньше упорно игнорировал; Мопассана, Золя, Ремарка. Лучшими любовными романами я до сих пор считаю «Три товарища» и «Сестра печали» Шефнера. Огромное впечатление произвел, почему-то, «Леопард на вершине Килиманджаро» Ларионовой, наверно прочитал в соответствующем настроении.
Юмористическую литературу, как отдельный жанр я не признаю. Просто есть писатели с чувством юмора, а есть лишенные этого чувства напрочь. У Марк Твена, Джерома Джерома, Ярослава Гашека, Михаила Булгакова, Ильфа и Петрова оно просто развито сильнее. Вот, если оно отсутствует, то писателем лучше не становиться. Если писатель не умеет над собой посмеиваться, он превращается в пророка. Зрелище мерзкое и жалкое.