– Но мне надо было купить пару степлеров.
– Степлеры там тоже есть.
– Когда я в последний раз покупал у них степлеры, они были такими дешевыми, что уже через месяц сломались.
– Ты мог бы съездить в Тупело. Это не так уж и далеко.
Он с обиженным видом поджал губы.
– И часто ты сюда приезжаешь? – спросил я.
– А ты? – отпарировал он.
– Я думал, «Уолмарт» – мировой Сатана. Или что-то вроде того. Я думал, что закупаться здесь – это как пожимать руку дьяволу. Или что-то вроде того.
– Так и есть!
– Тогда что ты здесь делаешь?
– Мне все равно надо было в Эмори по делам. Он был по пути. Это было…
– Удобно?
– Ну…
– И цены здесь низкие, да?
– Ну…
– И ежедневные скидки? Ну, ясно. Мне ходить в «Уолмарт» нельзя, а тебе, значит, можно, потому что это удобно. Я понял.
– Ты ведь здесь купил Иши ланчбокс, разве нет?
– Да, – признал я.
– Но мне ты сказал, что купил его в местном магазине игрушек.
– Ну и что?
– И это все, что ты можешь сказать? После того, как соврал?
– Я не соврал, – сказал я. – Я… я просто… окей. Я соврал! Наложил огромную кучу вранья. Потому что не хотел, чтобы ты пилил мою задницу. Вот. Ты доволен?
– Ты сказал плохое слово, – сказал Ишмаэль.
– Вот-вот, – поддакнул Сэм. – Скажи ему, Иши. Он врет да еще говорит плохие слова. Его надо хорошенько отшлепать. Давай.
Ишмаэль шлепнул меня по руке.
– Извини, но твой дядя Сэм меня разозлил.
– Это не оправдание, – сказал Сэм. – Ладно, Иши получил своего Капитана Америку, все хорошо, но если я когда-нибудь увижу, как вы приходите сюда за продуктами вместо того, чтобы покупать их во «Всегда экономь», я так врежу вам пониже спины, что вы у меня улетите на другой конец штата.
– Попробуй, а я посмотрю.
– Думаешь, я не смогу надрать тебе зад?
– Да тебе и младенца не побороть.
– Побороть. Правда ведь, Иши?
Ишмаэль усмехнулся.
– Я думал, ты должен работать, – заметил я перед тем, как уйти. Когда появлялась возможность немного поддеть его, я никогда не мог устоять.
– Я и работаю.
– Покупая канцпринадлежности?
– Кто-то ведь должен их покупать.
– В рабочее время?
– Я, знаешь ли, босс.
– Типичный капиталист.
– Типичный завистливый либеральный болтун.
Я засмеялся.
– Иши, идем. Нам надо вернуться домой и приготовить дяде Сэму ужин. Сам он слишком важный, чтобы готовить. Он ведь работает. Видишь, как тяжело? Мы тоже можем чуть-чуть «поработать» – заедем в «Соник» и возьмем шоколадный коктейль. Что скажешь?
Глава 70
Пусть Господь благословит и поддержит тебя
Когда Шелли открыла дверь клиники, я сразу понял, что она обеспокоена.
– Как сегодня наша пациентка? – спросил я, пока мы шли за нею на задний двор.
– Не так хорошо, как мне бы хотелось, – признала Шелли. Она бросила на меня встревоженный взгляд, словно хотела сказать что-то еще, но не могла, потому что нас слушали детские уши.
– О, – сказал я.
– Она очень слаба. Для нее это был тяжелый удар, а ведь она очень немолодая леди.
Шарла лежала в клетке – очень неподвижно и тихо. Когда мы подошли, она немного приподняла голову, словно показывая, что видит нас, и тоненько заскулила.
– Ей лучшéе? – Ишмаэль испуганно поднял глаза на меня. Своего Капитана Америку он держал крепко, как талисман.
– Не уверен, – мягко ответил я, присев, чтобы посмотреть на нее. – Она очень старая, Иши. Ее сердце работает уже не так хорошо.
– Она умрет?
– Надеюсь, что нет.
– У нее грустный вид.
– Она нехорошо себя чувствует.
Сидя на корточках рядом со мной, Ишмаэль смотрел сквозь тонкие железные прутья на Шарлу, у которой, похоже, были проблемы с дыханием.
– У нее весь день жар, – сказала Шелли. – Она борется, но мне кажется, что силы ее на исходе.
– Ты предлагаешь то, что я думаю? – спросил я, взглянув на нее. – Что пора спать?
Она пожала плечами, но нерешительно, словно говоря да, скорее всего.
– Мы ничего не можем для нее сделать?
– Я сделала все, что смогла.
Иши просунул руку сквозь прутья клетки и погладил Шарлу по лапе.
– Смотри, что у меня есть. – Он показал ей Капитана Америку. – Он защищает людей от бандитов. Хочешь с ним поиграть?
Шарла заскулила.
– Помолимся за нее? – спросил я.
Он кивнул.
Я пробормотал что-то о том, чтобы Господь благословил ее, поддержал и помог ей поправиться.
– Мы можем подождать еще одну ночь? – спросил я у Шелли, когда мы ушли со двора.
– Конечно. Но знай, что она страдает.
– Я знаю. Но я не могу… я пока не готов. Может, утром ей станет получше.
– Ладно, – тихо сказала она. – Но, Хен, еще одну ночь, и не больше. Неправильно продлевать ее муки.
Глава 71
Голосование
– Четырнадцатого октября будет внеочередное голосование, – объявил за обеденным столом Сэм. – По крайней мере, так сказали вчера на собрании городского совета.
– Насчет алкоголя?
– В самую точку. И добропорядочные жители Винегар-Бенда наконец-то…
– …смогут шататься по улицам пьяными, мочиться по подворотням и бить дома жен? – спросил я.
– Что-то вроде того. И наши продажи могут взлететь до небес.
– Возможно, мы даже сможем открыть филиал «Матерей против вождения в состоянии алкогольного опьянения».
– Зачем ты это делаешь?
– Что именно?
– Высмеиваешь меня.
– Я не высмеиваю тебя.
– Разрешение торговать алкоголем может здорово повлиять на продажи во «Всегда экономь». Они могут вырасти на 20, 30 процентов. Возможно, к зиме я даже смогу нанять тебя на полный рабочий день и купить вам с Иши по медицинской страховке. Это может стать большим шагом вперед для всего города. Возможно, мы даже начнем вовремя платить по счетам.
– Я знаю.
– Тогда почему ты высмеиваешь меня?
– Ты увлекаешься только теми идеями, которые могут принести тебе деньги. Если что-то приносит доход, значит, оно хорошо. На остальное тебе наплевать.
– Это несправедливо!
– Но это правда, разве не так?
– Все люди действуют исключительно в своих интересах.
– Все-все?
– Да. И в том числе ты. Что-то я не замечал, чтобы ты стриг газоны бесплатно.
– Мне не нравится, что ты все сводишь к коммерции. Как будто суть жизни – только покупать, продавать и получать прибыль.
– Хен, но ведь оно так и есть. Мы же не коммунисты. Извини, что рушу твои воздушные замки, но, будучи просто хорошим парнем, разбогатеть невозможно.
– А что, самое главное в жизни – это разбогатеть?
– С деньгами жить проще.
– Иногда мне хотелось бы верить, что в жизни важны не только они.
– Серьезно, тебе надо прекратить ходить в церковь.
– Уверен, что с алкоголем дела у магазина наладятся.
– Благодарю.
– Я только не уверен, что деньги способны решить любую проблему.
– У нас теперь есть ребенок. Ты посмотри, сколько он ест. Уже третью фасолину доедает. Если он будет продолжать в том же духе, то вполне может слопать и целую дюжину. Знаешь, сколько нам понадобится денег, чтобы прокормить этого маленького монстра?
– Я не маленький монстр, дядя Сэм.
– Ковбоец, а кто же ты? Монстр и есть. Я пытаюсь объяснить твоему дяде, как устроена жизнь.
– А как устроена жизнь? – спросил Ишмаэль.
– Много денег: хорошо. Мало денег: плохо. Помни об этом, и тебя ждет успех. О, и еще всегда ходи в чистых трусишках.
– О, – сказал Ишмаэль.
– Много денег значит, что мы сможем купить свой собственный дом и, возможно, еще вертолет.
– Ветролет? – повторил Ишмаэль, и его лицо просветлело.
– И потому жители этого дома проголосуют за разрешение продавать алкоголь.
– В целенаправленности тебе не откажешь, – сказал я. – Иши, тебе задали какие-нибудь уроки?
– Если с дробями, то я тебе помогу, – сказал Сэм. – Хен до сих пор не знает, как решать дроби.
– Мне надо написать слова по чипсописанию.
– Ух, этим вредным словам несдобровать, – сказал Сэм.
– По чистописанию, – сказал я.
– О, – сказал Ишмаэль. – Я никогда не запомнюсь.
– Запомню, – сказал я, поправляя его.
– Запомню что?
– Не запомнюсь, хороший мой, а запомню.
– О. Я никогда не запомнюсь, как говорить все эти слова.
Сэм рассмеялся.
– Я тебе помогу, – сказал он. – А потом, ковбоец, мы посмотрим кино. Что скажешь?
– Можно мы посмотрим «Стар Трек»?
– Сегодня его не показывают, медвежонок.
– Медвежонок? – сказал я.
– Он мой медвежонок. Правда ведь, Иши?
Ишмаэль усмехнулся.
– Я думал, что твоим медвежонком был я, – сказал я.
– Дядя Хен просто ревнует. Жалкий он человечишко.
– Так ты проследишь, чтобы твой медвежонок помылся и почистил зубы?
– Обязательно прослежу.
– А мне точно надо помыться? – спросил Ишмаэль.
– Ты же не хочешь пахнуть, как старый пердун, – сказал Сэм. – Что скажут девочки?
– Но я мылся вчера.
– Ты разбиваешь мне сердце.
– Дядя Сэм!
– Медвежонок, мы в этом доме вонючек не любим. Плюс, твоя свистулька отвалится, если ты не будешь держать ее в чистоте, и всем девочкам станет грустно.
– Тебе обязательно так говорить? – спросил я.
– Я просто с ним разговариваю.
– Мисс Кора сказала, я должен стараться лучшéе, – сказал Ишмаэль.
– В чем именно? – спросил его Сэм.
– Лучшéе писать.
– И все?
– Я ненавижу писать.
– Кто такая мисс Кора? – спросил Сэм.
– Он твой ковбоец да еще медвежонок, а ты не знаешь имя его учительницы? – сказал я.
– Я много работаю.
– А я, типа, нет?
– Ну, ты заботишься о нем больше, чем я.
– Если ты зовешь кого-то своим медвежонком, то тебе как минимум следует знать, кто его учит.
– Не слушай его, – сказал Сэм Ишмаэлю. – Он просто злится из-за того, что ты мой медвежонский ковбоец. Тебе нравится твоя учительница?
– Она красивая, – сказал Ишмаэль. – Но она на меня разозлилась.
– За что?
– Я сказал, что Грейси моя нигга.
– Ого! – удивленно воскликнул Сэм.
– Что-что ты сказал? – всполошился я.
– Что она моя нигга.
– Иши, нельзя говорить такие слова, – сказал я.
– Но мама всегда говорила, что я ее нигга.
– Иши, нехорошо так говорить. У тебя будут проблемы.
– Мама всегда говорила: «Иди сюда, мой маленький нигга».
– Твоя мама делала плохо.
– Она не говорила его, как плохое.
– Все равно, это нехорошее слово.
Сэм с улыбкой и некоторой растерянностью посмотрел на меня через стол.
– Иши, – промолвил он, – мы знаем, что твоя мама не вкладывала в него плохой смысл, но все-таки оно очень и очень плохое. Это гадкое слово. Поэтому не говори его, ладно?
– Ладно.
– Значит, вы с Грейси стали друзьями?
Он кивнул.
– Как тебе в школе?
– Нормально.
– Только нормально? Разве в школе не весело?
– Весело, но я там не вижу.
– Не видишь что именно? – спросил Сэм.
– Что мисс Кора пишется на доске.
– Почему? – спросил я.
– Не знаю, – ответил он.
– Кто-то загораживает тебе доску?
– Она мутная. Мисс Кора попросила меня прочитаться, что там написано, а я не смог, и все надо мной засмеялись.
– В каком смысле «мутная»? – продолжил допытываться я.
– Не знаю. Мама говорит, я слепой как болотная крыса.
– Ты видишь вещи нечетко?
– Иногда.
– Надо проверить, не нужны ли ему очки, – сказал мне Сэм.
– Я не стану носить очки, дядя Сэм.
– Ковбоец, нам надо проверить тебя.
– Но я буду выглядеть глупо.
– Нет, медвежонок, не будешь. Ты станешь похож на ученого. Иши Эйнштейн.
– Кто такой Эштен?
– Эйнштейн. Ну ты знаешь. Такой ученый с безумными белыми волосами.
– Я не хочу ходиться в очках, дядя Сэм. Надо мной будут смеяться.
– Не будут, малыш, – сказал Сэм. – А если будут, посылай их ко мне. Если они станут смеяться над моим медвежонком, то дядя Сэм пересчитает их белые зубки и всыплет им так, что они еще долго будут меня вспоминать. Ты мне веришь?
Ишмаэль очень серьезно кивнул.
Глава 72
Похороны Шарлы
– Шарла не выжила, – сказал я.
Настал следующий день, и Ишмаэль только что вернулся из школы домой и переоделся в футболку и шорты. Утром мне позвонила Шелли и сообщила печальную новость.
– Что случилось? – спросил он.
– Иши, она умерла.
– Умерла?
Я кивнул.
Он опустил голову и молча это обдумал.
– Хочешь помочь мне похоронить ее? Я присмотрел место под пеканом, где она любила лежать. Мне кажется, там она будет счастлива. И мы помолимся за нее. Поможешь мне?
Он кивнул.
За нами, пока мы шли, увязалась и Ромни, которая блеяла как-то печально, будто оплакивая потерю друга.
– Смотри за ней, – сказал я Ишмаэлю, когда Ромни побежала за ним.
Он испуганно оглянулся через плечо. Ромни снова заблеяла, словно показывая, что да, она понимает, что мы за ней смотрим. Потом ее отвлекла трава на опушке возле пекана, и она, потеряв к нам интерес, остановилась перекусить.
Я вырыл для Шарлы могилу. Шелли положила ее тело в промышленный пластиковый мешок, в котором я и опустил ее на дно ямы. Теперь оставалось только засыпать могилу землей.
Ишмаэль с мрачным лицом осмотрел могилу и лежащий на дне пластиковый мешок. Спустя минуту он сунул в рот большой палец и опустил глаза.
– Все хорошо, малыш. – Я взял его за плечи и притянул поближе к себе.
– Ей будет там больно? – с пальцем во рту спросил он.
– О, нет, – сказал я. – Она ничего больше не чувствует. Ей теперь хорошо. Она будет лежать под своим любимым пеканом, а Ромни будет ее навещать. И мы тоже. Теперь у нее все хорошо.
Он отвернулся от могилы и уставился на мои ноги.
– Все хорошо, – опять сказал я. – Давай прочитаем молитву.
Пока он, не прекращая сосать палец, держался второй рукой за мою рубашку, я прочитал коротенькую молитву, в которой попросил Господа Бога позаботиться о Шарле и вознаградить ее за то, что она была такой хорошей собакой и замечательным другом.
После того, как мы засыпали могилу землей – после того, как я засыпал ее, пока Иши смотрел на меня в онемелом молчании, – мы пошли в лес, нарвали там фиолетовых и желтых цветов и положили их на могилу.
– Как ты? – по дороге домой спросил я его.
Он пожал плечом.
Глава 73
Зачем отрезают яйца?
– Вы знаете, что в старину люди верили, будто кастрация излечивает чуму? – спросил Ларри, уминая мои спагетти с тефтельками.
– Что такое «катрация»? – спросил Ишмаэль.
– Кастрация – это когда тебе отрезают яйца, – ответил Ларри.
– Может, не будем об этом? – спросил я. – Мы ужинаем. И нас слушают любопытные уши.
– Я просто ему объясняю, – сказал Ларри.
– А зачем отрезают яйца? – спросил Ишмаэль.
– Низачем, – сказал Сэм. – Твой дядя Ларри шутит.
– Какие там шутки, – горячо возразил Ларри. – Со всей этой эболой и прочим дерьмом, не удивляйтесь, если сюда заявятся врачи из ЦКПЗ (центры по контролю и профилактике заболеваний США – прим. пер.) – уже за вашими яйцами. В этом самом доме их три набора. Три по цене одного.
– То есть, у тебя яиц нет? – сказал Сэм.
– Что такое «абола»? – спросил Ишмаэль.
– Мы можем не обсуждать гениталии при нашем ребенке? – спросил я.
– Это просто мужской разговор, – сказал Ларри. – Мы тут все мужчины. Я думал, тебе нравится обсуждать свои яйца.
– Не перед детьми.
– У Иши тоже есть яйца. Да, Иши?
– Ага, – сказал Ишмаэль.
– И мы любим наши яйца, разве не так?