Джардир пожал плечами.
– Хорошо, что завтра Ущерб, – добавил Аббан. – Можно провести пару дней дома.
Джардир взглянул на гипс, сгорая от стыда. Этого не скроешь от матери и сестер. Пробыл в шарадж всего цикл и уже опозорил родных!
Говорили, что в три дня Ущерба Най сильнее всего. Мальчики в пору Ханну Паш проводили это время дома, со своими семьями, чтобы отцы взглянули на сыновей и вспомнили, ради кого сражаются по ночам.
Но отец Джардира погиб, и к тому же Джардир сомневался, что являет собой повод для гордости. Его мать, Кадживах, притворилась, будто ничего не заметила, но сестры оказались не столь тактичны.
Среди най’шарумов Джардир привык ходить в одном бидо и сандалиях. Среди сестер, закутанных в коричневые платья с головы до ног, так что видны были только руки и лица, он чувствовал себя голым, и ему было нечем прикрыть гипс.
– Что у тебя с рукой? – спросила его младшая сестра Ханья, едва он вошел в дом.
– Сломал на тренировке.
– Как? – спросила старшая сестра Аймисандра, любимая сестра Джардира, и положила ладонь на здоровую руку.
Ее ласковое прикосновение раньше утешило бы Джардира, но теперь десятикратно усилило его стыд. Он отдернул руку.
– Мы занимались шарусаком. Ерунда.
– Сколько мальчишек на тебя напало? – спросила Ханья, и Джардир вспомнил, как избил на базаре двух старших ребят за то, что один из них дразнил малышку. – Спорим, не меньше десяти!
Джардир нахмурился.
– Один, – отрезал он.
Хошвах, средняя сестра, покачала головой.
– Наверное, он был десяти футов ростом.
Джардир был готов сорваться на крик.
– Хватит докучать брату! – прикрикнула Кадживах. – Приготовьте ему место за столом и оставьте в покое.
Ханья сняла с Джардира сандалии, а Аймисандра поставила во главе стола деревянную скамью. Подушек не было, но она застелила ее чистой тканью. Джардир месяц сидел на голом полу шарадж, и теперь даже это казалось роскошью. Хошвах поспешно поставила на стол выщербленные глиняные миски, которые Кадживах наполнила дымящимся варевом.
Обычно семья Джардира ужинала простым кускусом, но Кадживах откладывала понемногу от пособия и в Ущерб кускус всегда был приправлен и сдобрен овощами. В этот первый домашний Ущерб Ханну Паш Джардир нашел в своей миске даже несколько жестких кусочков подозрительного мяса. Джардир давно не ел досыта, и кускус благоухал материнской любовью, но не лез Джардиру в горло, особенно когда мальчик обнаружил, что в мисках матери и сестер мяса нет. Он заставил себя проглотить ужин, чтобы не обидеть мать, но ему пришлось есть левой рукой, изнемогая от стыда.
После ужина они молились все вместе, пока с минаретов Шарик Хора не донесся крик, возвещавший наступление сумерек. По закону Эведжана все женщины и дети должны были после этого спуститься вниз.
Меченый подвал с засовом имелся даже в жалкой глинобитной лачуге Кадживах. Из подвала открывался ход в Нижний город – огромную сеть пещер, которая соединяла все Копье Пустыни на случай прорыва.
– Идите вниз, – велела Кадживах дочерям. – Мне нужно поговорить с вашим братом наедине.
Девочки повиновались, и Кадживах подозвала Джардира в угол, где висели копье и щит его отца.
Оружие, как всегда, воплощало немой укор. Джардир остро чувствовал тяжесть гипса, но еще сильнее его тяготило другое. Он взглянул на мать:
– Дама Хеват сказал, что отец умер бесчестно.
– Значит, дама Хеват не знал твоего отца так, как знала я. Твой отец говорил только правду и ни разу не поднял на меня руку, хотя я родила ему трех дочерей подряд. Благодаря ему моя утроба и ваши животы не пустовали. – Мать заглянула в глаза Джардиру. – В этом не меньше чести, чем в убийстве алагай. Повтори это под солнцем и запомни.
Джардир кивнул:
– Повторю.
– Ты теперь носишь бидо. Это значит, что ты больше не мальчик и не можешь спуститься с нами. Ты должен ждать у двери.
Джардир кивнул:
– Я не боюсь.
– И напрасно. В Эведжахе говорится, что в полнолуние Алагай Ка, отец демонов, бродит по Ала.
– Даже он не пройдет мимо воинов из Копья Пустыни!
Кадживах встала и сняла со стены копье Хошкамина.
– Возможно. – Она вложила копье в здоровую левую руку сына. – Но если пройдет, на тебя вся надежда.
Джардир потрясенно взял оружие. Кадживах кивнула и спустилась к его сестрам. Джардир немедленно перебрался к двери и, вытянувшись в струнку, прокараулил всю ночь, как и две следующие.
– Мне нужна жертва, – сказал Джардир. – Когда дама’тинг снимет гипс, придется вернуться в очередь.
– Можно застолбить местечко вместе, как раньше, – предложил Аббан.
Джардир покачал головой:
– Если я воспользуюсь твоей помощью, меня сочтут слабаком. Я должен показать им, что исцелился и стал сильнее, не то меня заклюют.
Аббан кивнул, размышляя:
– Ты должен встать ближе к похлебке, чем раньше, но не настолько близко, чтобы разозлить Хасика и его дружков.
– Ты рассуждаешь как купец.
Аббан улыбнулся:
– Я вырос на базаре.
Следующие несколько дней они пристально следили за первой половиной очереди. Мальчишки здесь были на несколько лет старше Джардира и намного крупнее. Друзья наметили жертв и принялись внимательно наблюдать за ними на тренировках.
Занятия шли своим чередом. Гипс удерживал кости на месте, пока Джардир преодолевал полосу препятствий. Наставники понуждали его упражняться с копьем и сетью левой рукой. Особого отношения он не видел, да и не желал. Плетка гуляла по его спине не реже, чем прежде, и Джардир был этому рад. Он приветствовал боль, зная, что каждый удар доказывает, что он не слабее других, несмотря на сломанную руку.
Шли недели, Джардир трудился в поте лица, оттачивал шарукины при каждой возможности и мысленно повторял их перед сном. Неожиданно он обнаружил, что может кидать и бить левой рукой не хуже, чем правой. Он даже приспособился колотить противников гипсом, приветствуя боль, подобную порыву горячего пустынного ветра. Он знал, что, когда дама’тинг наконец срежет гипс, он станет сильнее, чем прежде.
– Как насчет Джурима? – предложил Аббан в последний вечер перед снятием кокона. – Он высокий и сильный, но не помнит, чему его учили, и берет нахрапом.
Джардир кивнул:
– Возможно. Он медлителен, и никто не посмеет бросить мне вызов, если я его побью, но я бы выбрал Шанджата. – Он указал на худого парня, который стоял в очереди перед Джуримом.
Аббан покачал головой:
– Не смотри, что он тощий. Шанджат не просто так стоит перед Джуримом. Он орудует руками и ногами, как плеткой.
– Но ему не хватает точности. И он теряет равновесие, если промахивается.
– А это бывает редко, – предостерег Аббан. – Джурима ты победишь скорее. Если слишком рьяно торговаться, испортишь всю сделку.
Когда в середине утра следующего дня Джардир вернулся из шатра дама’тинг, мальчишки уже выстроились в очередь за похлебкой. Джардир глубоко вдохнул, размял правую руку и направился прямо в середину. Аббан уже занял свое место ближе к концу. Он не станет помогать, как и договаривались.
Джардир, как наяву, услышал голос отца: «Волки выбирают самого слабого верблюда», – и этот простой совет прогнал страх.
– А ну пошел в конец, калека! – рявкнул Шанджат.
Джардир широко улыбнулся.
– Да воссияет над тобой Эверам за то, что придержал мне местечко, – сказал он.
Шанджат неверяще уставился на него: он был на три года старше Джардира и намного крупнее. Он на мгновение замешкался, и Джардир ударил его, выбив из очереди.
Шанджат покачнулся, но он был проворен и устоял, взметнув облако пыли. Джардир мог сделать подножку и ударить, пока противник шатается, но для того, чтобы прекратить разговоры о том, что из-за перелома он стал слабаком, просто победить было мало.
Раздались радостные крики, и очередь замкнулась кольцом. Изумление на лице Шанджата сменилось гримасой ярости, и он бросился на противника.
Джардир скользил, как танцор, уклоняясь от первых ударов Шанджата – стремительных, как и предостерегал Аббан. Наконец, Шанджат отчаянно размахнулся, промазал и покачнулся. Джардир шагнул влево, поднырнул под его руку и врезал правым локтем ему по почкам, словно копьем. Шанджат завопил от боли и оступился.
Джардир вихрем развернулся, врезал Шанджату другим локтем в спину и сбил противника на землю. Правая рука была исхудавшей и бледной после недель в гипсе, но кости действительно стали крепче, как и обещала дама’тинг.
Шанджат поймал Джардира за лодыжку, опрокинул на землю и навалился сверху. Они боролись в пыли, и Шанджат побеждал благодаря большему весу и длинным рукам. Он захватил Джардира за шею и левой рукой вдавил ему в горло правый кулак.
Мир потемнел перед глазами Джардира, и мальчик на мгновение испугался, что переоценил свои силы. Не желая сдаваться, он поприветствовал удушье, как приветствовал боль. Он со всей силы ударил ногой назад, попал Шанджату в пах, и противник с воем ослабил захват. Джардир вывернулся и подобрался поближе к Шанджату. Теперь удары почти не достигали Джардира и были ему не страшны. Медленно и постепенно он зашел за спину Шанджату, осыпая противника ударами по самым уязвимым местам – глазам, шее, животу.
Оказавшись позади Шанджата, Джардир схватил его правую руку и вывернул. Он уперся в спину старшего мальчика обоими коленями и навалился всем весом. Заблокировав локоть противника, он подпер его плечом и рванул вверх.
– А-а-а! – завопил Шанджат, и Джардир понял, что теперь легко сломает Шанджату руку, как Хасик сломал ему.
– Ты придержал мне местечко? – громко спросил Джардир.
– Я убью тебя, крыса! – заорал Шанджат. Он молотил пыль свободной рукой, вертелся и дергался, но сбросить Джардира не мог.
– Скажи! – потребовал Джардир и поднял руку Шанджата еще выше. Он чувствовал в ней напряжение и знал, что она вот-вот хрустнет.
– Я лучше спрыгну в бездну Най! – крикнул Шанджат.
Джардир пожал плечами:
– Сросшиеся кости становятся крепче. Приятного знакомства с дама’тинг.
Он поднял руку еще немного и ощутил, как ломаются кости и рвутся мышцы. Шанджат завопил от нестерпимой боли.
Джардир медленно встал и оглядел мальчишек: не собирается ли кто-нибудь еще бросить ему вызов? Многие смотрели на него с изумлением, но никто, похоже, не намеревался мстить за Шанджата, который лежал в пыли и выл.
– Разойдись! – рявкнул наставник Каваль, проталкиваясь через толпу. Он посмотрел на Шанджата, затем на Джардира.
– А ты не безнадежен, – проворчал он. – Быстро все в очередь, не то выльем похлебку в выгребную яму!
Мальчики поспешно вернулись на свои места, но Джардир подозвал Аббана и под шумок поставил за собой.
– Эй! – возмутился Джурим, следующий в очереди, но Джардир сверкнул глазами, и тот попятился, освобождая место Аббану.
Каваль пнул Шанджата.
– А ну вставай, крыса! – крикнул он. – Ноги у тебя целы – не надейся, что тебя отнесут к дама’тинг после того, как тебя одолел мальчишка вдвое меньше!
Он схватил Шанджата за здоровую руку, рывком поднял на ноги и потащил к шатру целительницы. Мальчишки в очереди кричали и улюлюкали ему вслед.
– Не понимаю, – произнес Аббан. – Почему он не сдался?
– Потому что он воин, – ответил Джардир. – Ты сдашься, когда алагай придут за тобой?
Аббан содрогнулся:
– Это другое.
– Вовсе нет, – покачал головой Джардир.
Вскоре после того, как Джардир избавился от гипса, Хасик и еще несколько ребят постарше начали тренироваться на стенах Лабиринта. Через год с них там же сняли бидо, и выжившие, в том числе Хасик, порой проносились по учебной площадке в новой черной одежде по пути в великий гарем. Как и все даль’шарумы, они старались не иметь с най’шарумами ничего общего.
Время для Джардира летело незаметно, дни сливались в бесконечную петлю. По утрам он слушал, как дама превозносят величие Эверама и племени Каджи. Он многое узнал о других красийских племенах и почему они ниже Каджи, а также о том, отчего маджахи особенно глухи к истинам Эверама. Еще дама говорили о далеких землях и трусливых чинах на севере, которые побросали копья и живут как хаффиты, дрожа от страха перед алагай.
Джардир вечно был недоволен их местом в очереди и старался перебраться поближе к котлу, где миски становились полнее. Он намечал себе жертв и отправлял их в шатер дама’тинг одного за другим, таща за собою Аббана. Когда Джардиру исполнилось одиннадцать, они уже стояли в начале, впереди нескольких мальчишек постарше, которые обходили их стороной.
Днем они тренировались или бегали от даль’шарумов, упражнявшихся с сетями. По ночам Джардир лежал на холодном каменном полу Каджи’шарадж, напряженно прислушивался к звукам алагай’шарак и мечтал, как однажды пополнит ряды мужчин.
По ходу Ханну Паш дама выбрали несколько мальчиков для особого обучения. Теперь их путь вел к белым одеждам. Они покинули Каджи’шарадж и больше не возвращались. Джардир оказался недостоин подобной чести, чему был весьма рад. Он не хотел дни напролет чахнуть над древними свитками или возносить хвалу Эвераму. Его призвание – копье.
К Аббану, знавшему буквы и цифры, дама проявили больше интереса, но его отец был хаффитом, и с этим они не смогли примириться, пусть даже формально позор мужчины не ложится на плечи его сыновей.
– Лучше сражайся, – в конце концов сказал дама Аббану, ткнув его в широкую грудь.
Аббан не особенно похудел, но напряженные тренировки перетопили жир в литые мышцы. Он становился грозным воином и с облегчением выдохнул, когда стало ясно, что ему не суждено носить белое.
Другие мальчики, слишком слабые или медлительные, были изгнаны из Каджи’шарадж. Им придется носить коричневые детские одежды до конца своих дней. Ужасная судьба, позор для семьи и ни малейшей надежды на рай. Слабаки с сердцами воинов часто вызывались на роль наживки – дразнить демонов и заманивать их в ловушки в Лабиринте. Жили они недолго, но погибали с честью, заслужив вход в рай, который иначе был бы для них закрыт.
На двенадцатом году жизни Джардиру впервые разрешили посмотреть на Лабиринт. Наставник Керан отвел най’шарумов постарше и посильнее на великую меченую стену из песчаника тридцати футов высотой. Она окружала поле боя – целый городской район, населенный в те незапамятные времена, когда в Красии было больше жителей. Поле было покрыто развалинами древних лачуг и десятками стен пониже. Эти стены, двадцати футов высотой, были изрезаны метками. Одни тянулись далеко и резко поворачивали, другие представляли собой лишь плиту или пару плит под углом. Вместе они образовывали лабиринт, усеянный замаскированными ямами – ловушками для алагай, где тех сжигало утреннее солнце.
– Стена под вами, – топнул ногой Керан, – защищает от алагай наших женщин и детей, а также хаффитов.
Он сплюнул за стену.
– Прочие, – он обвел руками бесконечные витки Лабиринта, – нужны, чтобы алагай не скрылись от нас.
Он с явной гордостью сжал кулак, и все мальчишки разделили с ним это чувство. Джардир представил, как бежит по лабиринту с копьем и щитом, и сердце его запело. На залитом кровью песке ждала слава!
Они подошли по широкой стене к деревянному мостику, который можно было поднять при помощи большого коленчатого рычага. Мостик вел на одну из стен Лабиринта. Все они соединялись каменными арками или приближались друг к дружке на расстояние прыжка. Стены Лабиринта были тоньше, местами меньше фута шириной.
– Взрослым воинам опасно бегать поверху, – пояснил Керан. – Дозорные не в счет.
Дозорные были даль’шарумами из племен Кревах и Нанджи. Они лазали по лестницам – каждый носил с собой такую, подбитую железом и двенадцати футов длиной. Лестницы можно было соединять или использовать поодиночке, и ловкие дозорные умели балансировать наверху без всякой опоры, изучая поле боя. Дозорные из племени Кревах подчинялись Каджи, из племени Нанджи – Маджах.