- Как на работе, начальник больше не заглядывается на тебя?
- Ревнуешь? - Ирина улыбнулась. - Я не знаю, что там ему наговорил Фролов, но об этом он напрочь забыл. Сейчас даже выдвинул совсем не новую идею, что бизнес и личные отношения не совместимы.
- Вот как? - Удивился Николай. - С чего это он так заговорил?
- Я достаточно легко общаюсь с иностранными партнерами, они меня понимают, мы даже иногда шутим, и они сейчас стараются отдать предпочтение нашей фирме, если имеется выбор. Заказов стало больше, качество, сервис улучшился, клиенты по возвраще-нию нас рекомендуют. Бизнес подрос качественно и количественно, вот он и молится те-перь на меня, образно говоря. Все просто, никаких секретов. Раньше другой человек об-щался с партнерами, она по-английски кое-как говорила, понять трудно, французский, немецкий вообще не знает. Туристам же что важно? Сервис. Если за ту же цену заказать гостиницу получше, естественно, что он будет доволен и другим передаст. Парочка как-то одна пришла к нам с благодарностью и ты знаешь, Коля, что они привезли? - Михайлов пожал плечами. - Книжку про русскую организованную преступность. Автор из Нью-Йорка, некий Джеффри Робинсон. Что он там в Нью-Йорке про нашу преступность знать может? Я просмотрела ее - вроде бы все правильно, но чувствуется политический уклон. Дескать, Америка круче, лучше и только она может во всем разобраться. А организованная преступность у нас всегда была. И во времена Сталина, Хрущева, Брежнева. Такой комментатор, видите ли, нашелся, в своем огороде бы лучше покопался.
- Понимаешь, Ирина, - Николай на секунду задумался и продолжил: - С какой стороны на это смотреть и что понимать под этим термином. - Он удобно устроился в кресле, закурил. - Позволю себе порассуждать на эту тему, ты не против?
Ирина взяла пилочку для ногтей и присела в кресло напротив.
- С удовольствием тебя послушаю, - ответила она, разглядывая свои пальцы, ино-гда наводя штрихи пилочкой.
- Преступность была во все времена, - продолжил Николай, - но термин "органи-зованная" возник не так давно, гораздо раньше возникла сама организованная преступ-ность. Что под этим подразумевается, исходя из смысла? Что есть какая-то организован-ность, что это не один человек. Робинсон во многом прав, что-то, конечно, передергивает, что-то недопонимает или целенаправленно политизирует в интересах США или капстран, как было принято говорить ранее. Я знаком с его книгой, она вышла еще в 2000 году. Вот, например, он пишет, что "Михаил Горбачев не смог контролировать преступность, а Борис Ельцин и не пытался это сделать". Смешно - как будто их Президент ее контролирует. А Борис Ельцин - именно он создал Управления по организованной преступности, в название которых позднее добавилось слово борьба. Не помню точно, но, по-моему, еще при Горбачеве появились так называемые шестые отделы при областных УВД. Они получали зарплату в регионе, а подчинялись Москве. Это давало возможность не петь под местную дудку. Именно они потом преобразовались в РУБОПы. О них ходили легенды, а РУБОП, особенно поначалу, так и называли шестым отделом. Ничего тогда не боялся преступный мир - ни УВД, ни ФСБ, а шестой отдел боялись. Рассказывал мне один знакомый майор из УВД, ехал он с ребенком на машине, остановился на обочине, а сзади, не справившись с управлением, в его машину въехал джип. Понятно - виноват водитель джипа. Но из джипа выскочили пять братков, переставили его машину так, как будто виноват этот майор, он, кстати, в форме был. И потребовали возместить ущерб - купить им новый джип и еще, якобы за беспокойство, которое он нарушил, забрали и его машину. Сроку дали три дня на покупку джипа. Майор обратился к своему руководству - никакой реакции, сам, дескать, виноват, не там ездишь. Пришел тогда майор в РУБОП, рассказал все, как есть и поехал на встречу с одним из сотрудников. Очень тогда братки перед майором извинялись, машину отремонтированной вернули. Сетовали, почему сразу не сказал, что шестой отдел знает. Сейчас нет в области РУБОПа, извели его дерьмократы, всем мешал. Конечно, и его сотрудники были не безгрешны, но гораздо и еще раз гораздо в меньшей степени.
- А как же он один ехать не побоялся, этот, из шестого отдела? - Удивилась Ири-на. - Бандиты же, могли и избить, убить даже.
- Ты знаешь, родная, - Михайлов улыбнулся, - как-то раз бандиты, как ты гово-ришь, оскорбили сотрудника словесно. Он вернулся в Управление и там сразу приняли решение - нельзя потакать преступникам, сегодня оскорбят, завтра стукнут. Прокатились толпой по адресочкам, собрали человек двадцать из этой группировки, а главное - главаря взяли. Привезли в Управление, повесили его в спортзале вместо груши и начали тренировку. А членов его группировки вместо зрителей держали. Потренировались, попинали немного, сняли с крюка и сказали, что если кто-то из твоих будет оскорблять сотрудников, то ты постоянно сам лично на этом крюке висеть будешь. Пнули под зад и отпустили всех. С тех пор никто никогда из РУБОПа бранного слова от мафии не слышал. Да, не по закону, но никаких жалоб или обид не было. Обиделся главарь на своего, который оскорбил сотрудника.
- И что он с ним сделал?
- Не знаю, его больше никто не видел и не слышал о нем. Никаких адвокатов, де-путатов, дерьмократов, никакой шумихи - люди поняли друг друга. У преступности тоже есть свои правила - кого доить, кого грабить, кого уважать, а кого презирать. Правда все это условно, но все-таки есть.
- Как интересно ты говоришь, Коля. А организованную преступность можно со-всем изничтожить?
- Конечно, есть очень простой и надежный способ разобраться, только как вне-дрить этот способ в жизнь, никто не знает.
Ирина поджала под себя ноги в кресле и с удовольствием слушала. Ранее она да-же не думала, что ее могут заинтересовать рассуждения о преступности. То ли Николай увлеченно рассказывал, то ли ей стало это действительно интересно.
- Необходимо внедрить в организованную преступность элементы демократии, всего лишь. И она сразу лопнет, перестанет быть организованной и развалится сама по себе. Преступники, как отдельные личности, останутся и их, в большей части, изловят. Это аксиома - если механизм работает, четко, слаженно и продуктивно, то в нем нет никакой демократии. Пробовали же в армии и внедряли демократию, институт комиссаров, но отказались от него. Какие тут могут быть дискуссии, когда надо вести войска в бой?
Ирина задумалась.
- Значит, демократия может быть не только созидательной, но и разрушительной?
На Михайлова нахлынула волна уважения к жене, она впервые заговорила с ним на такие темы, которые в принципе считаются мужскими.
- Понимаешь, Ирина, еще Черчиль говорил, что демократия - самый худший вид правления, не считая всех прочих, что человечество испробовало за свою историю. А в природе в чистом виде не существует ни чего. Возьмем того же вора в законе - собирают-ся несколько воров и коронуют одного из авторитетов. Именно коронуют, потому что он теперь король в определенной среде. Они коронуют не просто так любого, они выбрали того, кто доказал своими действиями, что может вершить и управлять. Теперь он своеоб-разный король, ему не перечат, на него не покушаются, это запрещено воровским зако-ном, все его указания выполняются быстро и четко, даже армии есть чему поучиться в этом плане.
Это монархическая форма управления и монархом над определенной группой лиц, в определенный регион ставят лицо, заслужившее этот пост. Это не выборы, где мо-жет пройти черт знает кто. Ставят такие же монархи, обладающие опытом и знаниями, а не крикуны из толпы.
В этой своеобразной республике есть свой, воровской закон, и его создатели, не побоюсь этого слова, были гениями преступности. В этом законе есть очень неплохие мо-менты, которые бы и нам в реалии перенять не мешало. Все воры рассматриваются как члены одной семьи, имеют право на заботу и защиту, они должны обучать правилам поведения молодых воров, которые должны подчиняться старшим. Они должны исполнять обещания, данные другим ворам. В случае разногласий, другие воры должны приглашаться для их разрешения, решение арбитров окончательно и наказание, которым обычно бывает смерть, должно быть исполнено немедленно.
А демократия внесла свою лепту и в воровской кодекс. Сейчас корону можно ку-пить, что запрещено их же законом. Вор не должен иметь семьи и собственности, а они имеют такие коттеджи, виллы и пароходы, что только позавидовать можно.
Я уже говорил, что в природе в чистом виде не существует ничего и, на мой взгляд, самая лучшая из форм правления - это монархия. Не важно, как называется мо-нарх - король, царь, генеральный секретарь или президент. Монархия с элементами демо-кратии, с вертикалью власти. Руководители на малые, средние и высокие посты не долж-ны выбираться толпой, они должны назначаться опытными, знающими патронами по своим профессиональным способностям и моральным качествам. Монарх - это абсолютная власть, например, монарх Горбачев развалил же нерушимый Союз без всяких военных действий. Нельзя ошибиться в выборе, а демократия и дает право ошибки такого выбора.
- Коля, я тебя понимаю, но ты так смело высказываешься, что мне становится не-много страшно, - ее глаза уже смотрели на него с обеспокоенной чуткостью.
- Дорогая моя, - постарался утешить ее Николай, - у нас же демократия. И я рус-ский человек, Россия моя Родина и я за нее горло любому перегрызу. И мои мысли, вы-сказывания, рассуждения не стоит воспринимать, как ругательство или того хуже, как подстрекательство к чему либо. Это критика, где-то, может, советы. А вот тех, кто хвалит власть, Россию, демократию, при этом, махинируя и уводя капитал за рубеж, играя на не-совершенстве закона, таким петушкам, кукарекающим и срущим, где попало - надо ру-бить головы без всякого диссидентства и ссылки. Демократия им мать родная.
У Американцев, например, своя демократия в политике - подогнали авианосцы, нанесли ракетный удар, потом собрали корреспондентов и заставили похвалить.
И почему бы мне не порассуждать? Главное в своих рассуждениях не делать лож-ных выводов, а еще главнее - не убеждать в таких выводах других. Ошибочные выводы чаше возникают не из-за дурости, а из-за недостатка достоверной информации. Например, совсем недавно по телевизору показывали Путина, передача к его 60-летию. Журналист задал вопрос о том, что народ не верит судьям, в интернете даже опубликованы расценки их взяток. Я не помню точно вопрос, но смысл этот. И что ответил Путин? А он не отве-тил, ушел от ответа, пояснив, что средняя зарплата за последнее время многократно вы-росла. Это важнее. Не буду спорить - благосостояние народа важнее судейских взяток. Но он не сказал, насколько выросла инфляция, на сколько выросли цены за тот же период. И кто бы что там не болтал, какие бы цифры не приводил, а народ действительно стал жить в целом лучше. Это факт.
Конечно, мне не понравилось, что он не ответил прямо. А как бы он ответил пря-мо? Что знает и ни хрена не делает, извини за выражение, что надо решать в первую оче-редь более масштабные задачи? Так он так и сказал, что благосостояние важнее. Это мы, сидя в кресле, хорошо рассуждаем и каждый лучше другого. Что так надо сделать и этак, такой закон издать и этакий. А ты сядь в его кресло и поуправляй - очень я сомневаюсь, что станет лучше. Каждый на своем месте должен быть. Строитель - строить, врач - ле-чить, артист - народ веселить, а не лезть в губернаторы. Но и это все относительно. Ведь Горбачев из комбайнеров, а Путин из чекистов.
- Да-а, Коля, начали мы с книги Джеффри Робинсона, а укатились к президентст-ву. Но интересно.
- Вообще-то мы начали с любви, - Ирина сразу покраснела, и Николай решил ис-править положение. - Но мы легко вернемся к книге. Организованная преступность - это же змей о четырех головах. Одну голову, воров в законе, мы уже обсудили.
С развалом Союза пришел капитализм. Бывшие руководители партии и прави-тельства умело использовали свои позиции для создания личного капитала. Например, когда русские войска покидали Восточную Германию, как утверждает тот же Робинсон, Бундестаг выделил средства для постройки советским военнослужащим в России на пять-сот тысяч квартир. Построено, примерно, три тысячи квартир. Деньги на строительство остальных исчезли. Бывшие функционеры и сейчас занимают решающие посты. А сколь-ко денег вбухано в Чечню, куда они делись? Не помню, кто из классиков говорил, что ве-личайшее поощрение преступления - это безнаказанность. Поэтому до сих пор выделяе-мые громадные суммы продолжают исчезать в неизвестности. Это так называемая легаль-ная организованная преступность, до которой ворам в законе никогда не дотянуться по капиталу. Эта голова самая важная и большая, центральная. До нее пытаются дотянуться и все остальные.
Третья голова - это этнические, национальные преступные группировки. Они могут быть как в форме первой головы, так и в форме ОПГ.
И, наконец, четвертая голова - ОПГ, организованные преступные группировки. Робинсон утверждает, что у русских ОПГ нет пирамидальной организационной структу-ры. Это, конечно, чушь полная. Все там есть - и бойцы, и бригадиры, и элита: в смысле руководители, руководитель.
Демократия хороша лишь тогда, Ирина, когда общество развито. В политическом, экономическом, социальном плане. Это как бы высшая ступень. Например, сейчас в России более полезной бы стала монархия с элементами демократии, но монархия, подчеркиваю, пусть и демократичного правителя. А вот когда улучшится социально-экономическое положение граждан, тогда и демократия не помешает. А сейчас она лишь на руку бизнесменам, обирающим тех же граждан, на руку тем, у кого капитал есть и не малый. Эту аксиому все понимают. Понимают, но не все воспринимают, естественно. Журналюги - вроде бы передовой класс, глас народа. Но, разве это глас народа? Это обычные проститутки сенсации.
Ирина расхохоталась от души и долго не могла успокоиться от смеха.
- Да-а, Коля, ну ты даешь! Я такого выражения еще нигде не слышала. Это же на-до придумать - проститутки сенсации! Но, верно-то как! Здорово сказано! Журналисты - народ дотошный. Недавно они какого-то нефтяника допекли, он от них к нам на работу заскочил. Мы пошли навстречу, выпустили его через запасной выход.
Михайлов нахмурился.
- А я бы не пошел на встречу. К вам же не простой работяга заскочил, журнали-стам он не нужен. Кто-то из руководства или хозяев, а я их не очень уважаю.
- Почему, Коля? - Удивилась Ирина.
- Да потому, что все природные богатства должны принадлежать России, ее наро-ду. Тебе, мне - всем. Государство должно владеть недрами, а не кучка олигархов. Госу-дарство, конечно, с этого имеет, пусть половину, положим. А вторая половина, почему принадлежит нескольким лицам, а не всему народу и в лице его правительству? Если они добывают нефть, газ, то пусть им зарплату платят. Большую, но зарплату. А они здесь еще и воруют... такие суммы, что представить себе трудно. Лес воруют. Китайцы скоро всю Сибирь вывезут. - Михайлов махнул рукой. - Не хочу даже продолжать.
- Коленька, извини. Разве я хотела тебя расстроить? - Она подошла, обняла мужа.
- Ирочка, моя Ирочка, ты-то здесь причем? За страну обидно. Я, конечно, тоже не бедный, но я пользу приношу. Я - создатель, производитель, а не перекупщик. А они? Они народ грабят. Мы с тобой сколько за эту нефть на заправках переплачиваем? Много. Хорошо, пусть много. Но где наши денежки оседают, в основном? Вот! - Он поднял палец вверх. - Не в государстве. Сейчас по телевизору муссируется хищение трех миллиардов и где? В министерстве обороны, в одной из ее дочек. Следствие ведется, а чем закончится? Обыкновенным забвением для народа - сейчас с экрана данный факт не сходит, а через месяц забудется все. Заворовалась элита и поощряется безнаказанностью. Если не работают законы государства - должен работать закон справедливости. Правильно говорил Жеглов - вор должен сидеть. И если не сидит - пусть наказание будет другим. Но! Наказание быть обязано!
Михайлов замолчал и задумался. Мысли его витали уже далеко где-то...
ХХХVII глава
Сосновский проснулся в недурном настроении. Часто на ощущения наслаивалась погода, а она походила немного на питерскую своей мокротой. Он еще не выглядывал в окно, но кожей ощущал относительную сухость вместо промозглого тумана. Включил компьютер посмотреть прогноз - и на сей раз, как обычно, ни то, ни сё. Переменная об-лачность с прояснениями, временами дождь. И солнце, и дождь оправдать этим прогнозом можно. В любое время - не ошибешься. Что за долбанутые эти синоптики - ничего толком сказать не могут. Вот уж поистине, как политики, хрен поймешь. Что в России, что здесь, в Лондоне - одна песня.