Нестерович бесцеремонно пожал плечами. Приказал своим операм:
- Начинайте обыск. - Потом продолжил: - Вот и посмотрим - честный вы человек или нет.
Устинов тяжело опустился на стул, уставился безучастно в одну точку и застыл, словно каменный.
- Володя, - с возмущением произнесла Татьяна, - чего ты расселся - смотреть надо за ними, в оба глаза смотреть. Втюхают ведь пакость какую-нибудь - потом не отмоешься.
- А-а, - махнул рукой Владимир.
- Не "а-а", а смотреть надо, - упорно возразила Татьяна и, уже обращаясь к Несте-ровичу, продолжила: - Без нас по комнатам не шарьтесь, все должно происходить на виду, в нашем присутствии.
Нестерович усмехнулся.
- А вы кто такая, дамочка? Насколько мне известно - соседка, Протопопова, а не жена. Сожительница подозреваемого. Скажите спасибо, что мы вас отсюда не попросили. Но, - Нестерович опять усмехнулся и, уже обращаясь к операм, продолжил: - Вы действи-тельно, ребятки, без хозяев не ходите - все должно быть по закону.
- Ишь ты - закон вспомнил. По закону вас здесь и быть не должно. Дышло у вас, а не закон, срамота одна. Это ты ему, Нестерович, мстишь, ты мстишь. За то, что твои опера из ментуры вылетели и условный срок получили. А били- то они его не условно - по-настоящему били. Отыграться решил... Но, но, посмотрим еще.
У Протопоповой внутри все кипело, хотелось вцепиться этому менту в волосы, плюнуть в лицо или просто вдарить по этой ухмыляющейся все время роже.
- Товарищ полковник, понятые - прошу подойти сюда, - вдруг произнес один из оперов, - здесь явно что-то имеется.
Он двумя пальчиками медленно вытаскивал из стопки белья небольшой пакетик. Нестерович сразу же приободрился.
- Понятые, прошу обратить внимание на этот пакетик, вынутый из белья в шкафу. Это ваш пакетик, гражданин Устинов, и что в нем находится? - спросил довольный Нестерович.
- Это ваш пакетик, гражданин начальник и вам наверняка известно его содержи-мое. Ваш опер его подбросил, пусть он и ответит, - устало произнес Владимир.
- Значит, вы отрицаете, что этот пакет ваш, гражданин Устинов, и что в нем вы не знаете. Что ж, экспертиза покажет, а пока зафиксируем, что изъят он у вас. В вашем доме, в вашем шкафу, в ваших вещах. И собирайтесь - вы задержаны... пока надвое суток.
ХLII глава
Мужчина крепкого телосложения в коричневой рясе с капюшоном смотрелся в этом безлюдном месте, словно средневековый монах. Однако, привлекающая внимание одежда позволяла практически полностью скрыть лицо и остаться неузнанным, как бы не крутились и не старались камеры видеонаблюдения.
Мужчина, оставаясь в тени, нажал кнопку звонка. Его давно уже засекли и забес-покоились - под таким одеянием можно свободно пронести автомат и даже ручной грана-томет.
- Что надо? - спросил через домофон охранник.
- Я к Гончару от Оракула.
- Жди, доложу.
Мужчина постоял на месте, повернулся вправо и влево, осматриваясь, голову держал прямо, но надвинутый капюшон не позволял разглядеть его лица. Через некоторое время дверь открылась.
- Входи, - разрешил один из охранников.
- Руки подними, - попросил второй охранник.
- Меня нельзя обыскивать, - ответил мужчина, - прикоснувшийся ко мне умрет. Если вам Гончар этого не сказал: позвоните ему снова.
- Крутой что ли? - усмехнулся первый охранник. - Ни хрена... поднимай лапки к верху и капюшон скинь.
Он ткнул стволом автомата в грудь мужчине.
Мгновенно выхваченный автомат размозжил его череп прикладом. Мужчина спокойно спросил:
- Будешь звонить Гончару или так проведешь?
- П-проходи, - ответил трясущимися губами испуганный насмерть второй охран-ник.
Мужчина пошел впереди, словно был тут не раз, зашел в дом и поднялся на вто-рой этаж в комнату хозяина.
- Оракул просил передать тебе, Гончар, - начал мужчина в рясе, - что хочет уви-деться с тобой здесь, в твоем доме завтра в 19 часов. Ты должен пригласить на встречу Святого и Веревку.
- Но, Святой и Веревка в Чите... могут и не приехать. А что за вопрос? - забеспо-коился Гончар.
- Оракул знает, что они в Чите и надеется, что услышан. У меня все.
Мужчина в рясе повернулся и пошел к выходу.
Гончар вскочил с кресла и беспокойно зашагал по комнате. " Оракул, Оракул, - шептал он про себя, - что ему надо? Ведь просто так не придет... и этот еще... охранник, придурок... закапывай теперь...
Он включил повтор просмотра видеокамеры. Хорошо видно, как охранник тыкает Оракула стволом автомата в грудь. Самого удара, как такового, и не видать. Так, легкое движение, словно мелькнула тень, брызги мозгов и... трясущиеся от страха губы второго охранника.
"Ну и реакция... молния какая-то", - прошептал Гончар, потом вызвал к себе на-чальника охраны.
- Ты это видел? - он раздраженно ткнул пальцем в монитор, - его же просили: не знаешь, не понял - позвони. Предупредили придурка, что умрет. Не-е-ет, надо повыежи-ваться, крутизну показать, блин. Ну и где она, крутизна ваша, где?
Гончар походил еще немного по комнате, сел в кресло, успокаиваясь, приказал:
- Труп закопайте. Кто у него - жена, дети?
- Мать одна.
- Вот тебе и мать... Так... Старушке денег дайте, придумайте там что-нибудь са-ми - заграницу сынок уехал... Вообще... сами. Все, иди.
Гончар так и не понял: зачем приходил Оракул, что ему надо? И сам ли он прихо-дил или его гонец - кто их там разберет в рясе и капюшоне? Знал одно - по пустякам бес-покоить не станет. Однако, по событиям, был сам.
Он набрал номер Святого. Позвонил ему - потому как Веревка хоть и был вор, но неформально ходил под Святым.
- Приветствую тебя, Святой, Гончар беспокоит.
- А-а, рад слышать тебя Гончар, рад слышать дорогой.
Голос его был немного хрипловатым и Гончар понял, что разбудил. Так рано, в одиннадцать дня, Святой еще не вставал. Любил повеселиться в кабаке да и девок потом потискать, засыпал обычно под утро.
- Извини, что разбудил, но обстоятельства так сложились. Оракул только что был, хочет завтра в семь вечера встретиться с тобой и Веревкой здесь, у меня в доме.
- Оракул? А что ему надо? - ответил сразу проснувшийся Святой.
Сипотца в голосе ушла и Гончар усмехнулся про себя - ишь... забеспокоился.
- Не ведаю, - ответил Гончар, - но ты знаешь - Оракул многословием не страдает. Сказал, что хочет встретиться со мной, тобой и Веревкой в 19 часов и ушел, более ничего не сказал.
- Что-то ты темнишь, Гончар, ой что-то темнишь...
- Ты что, Святой, Оракула не знаешь, - рассердился Гончар, - с ним натемнишь, пожалуй. Он пришел ко мне домой, охраннику головенку оторвал и сказал, что встретиться хочет.
- Как это? - опешил Святой.
- А вот так... тот его обыскать захотел, автоматом стал тыкать - вот и нарвался, урод. Теперь еще с ним возись, - вздохнул Гончар.
- Да что вы там все - с ума посходили что ли? - возмутился Святой. - Оракул, Оракул... трясетесь, как над божьей коровкой. Шлепнул бы и все тут - имел право.
- Хотел бы я тебя видеть в этой ситуации... Короче - прилетишь?
- Нет. Вы сами Оракула распустили - вот и возитесь. А я к нему на побегушки не нанимался. Ему надо - пусть сам и едет и ручонки не распускает, а то быстро без башки останется.
- Как знаешь, Святой, - усмехнулся Гончар, - я передал - ты услышал. Только Ве-ревке скажи.
- Сам и говори - тебя просили. А Оракулу я не шестерка. Телефон знаешь, пока.
"Пока, пока, придурок, - положил трубку и прошептал Гончар, - интересно будет посмотреть, как ты перед Оракулом потом вывернешься. Он точно не простит".
Гончар уже с интересом позвонил Веревке. Тот лишь спросил одно - "Святой едет?" И, узнав ответ, тоже отказался.
Веревку Гончар понимал. Но почему взбрыкнул Святой? Ведь Оракул помогал всем, кто к нему обращался. Знал все и ни разу не соврал, не отказал, выгоды не искал. Всегда все в цвет. Он не был вором, но братва его уважала и боялась. Не потому, что боя-лась и уважала, а именно потому, что уважала и боялась. Боялась неотвратимости его слов, которые сбывались всегда очень точно.
Гончар рассуждал и пытался угадать: зачем они понадобились Оракулу? Но, по-стоянно с мысли сбивал новый, на сей момент более интересный вопрос - что будет со Святым? Как его накажет Оракул? Насколько слухи актуальны или все это только леген-да?
Он налил себе немного коньяка, хотя и не пил никогда до обеда - случай неорди-нарный. Закурил сигарету и все рассуждал мысленно об Оракуле.
"Зашел в дом, убил охранника.... А что будет завтра, что ему надо? Не-ет, надо его остановить, нахрена он такой нужен. Может и прав Святой, что не поедет, не шестерка право. Почему именно нас он хочет видеть"?
Бизнес не пересекался, хотя и занимались практически одним делом. Гончар в Иркутске, Святой и Веревка в Чите. Дружескими отношения по большому счету не назо-вешь, но друг друга поддерживали, а потому и считались друганами. Это помогало всем троим. Свалить и одного было не просто, а уж троих очень сложно. Многие воры образо-вывали своеобразные группочки, такая группочка из двух-трех воров считалась гранит-ной, но уничтожали и ее достаточно простым способом. Кого-то тайно переманивали на другую сторону, и предательство дальше уже вершило свое грязное дело незыблемо и верно.
"А, может быть, Святой переметнулся на сторону красноярцев и заодно с ним Ве-ревка? Неплохой бы получился тандемный бизнес - подмять под себя целый регион. Надо об этом крепко подумать, спасибо Оракулу за мысль".
Гончар плеснул еще немного коньяка и закурил новую сигарету.
"Оракул, Оракул... Даже если ничего не делает и то в цвет попадает. Вот сука умная!" Гончар усмехнулся.
ХLIII глава
Бортовой прямо остервенел. "Да кто он такой, чтобы вершить судьбы людей? Кто?" Он стукнул кулаком по столу и постепенно стал успокаиваться. Понимал, что в гневе не принять правильных решений.
Собрав небольшое совещание, он выслушивал мнение экспертов и специалистов по поводу предсмертного обращения Меченова в интернете к гражданам России. В этой исповеди даже не намекалось о Посланнике, но Бортовой был уверен и знал, что это именно он. Он заставил бывшего генсека через видео в интернете обратиться к россиянам, повиниться, а потом застрелиться.
Мнения психологов и специалистов международников разделились. Одни счита-ли, что совесть заговорила, другие настаивали на влиянии третьего или третьих лиц, но без фамильной конкретики.
"Какая там совесть, - рассуждал про себя Бортовой, - разве она была у Гитлера, Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева? Не в плане совести вообще, а именно в данном плане".
Кто-то бросил мысль:
- А может быть Раиса во сне пришла, пожурила - вот он и решился.
- У нас что: совещание астрологов, экстрасенсов или менеджеров по связям с за-гробным миром? - усмехнулся Бортовой.
- Не скажите, Александр Васильевич, жена Николая второго огромную роль игра-ла в политике.
- Да-а, - согласился Бортовой, - Раиса тоже не без греха в смысле влияния. Но ей как раз нравилась прозападная политика, покрасоваться на фоне мужа. А что он там дела-ет - государство разваливает, уничтожает ракеты железнодорожного базирования или другое во вред обороноспособности и экономике: на это плевать. Главное: потусоваться в мировом сообществе. Сто лет таких жен не было - родилась же... Не-ет, такая и во сне не пожурит - похвалит, что вообще в России не живет. Может и пожурит, что гадить стране более эффективно не может, а хотелось бы еще и на том свете покрасоваться.
Присутствующие удивились высказанной мысли. Нет, не самой мысли, как тако-вой, а ее озвучиванию. Многие так думали, но вслух не говорили об этом. Один раз лишь Президент высказался публично и очень мягко в отношении Меченова, что надо было уважать мнение народа и не противоречить референдуму, что он бы многое по-другому сделал. Но, во-первых, сейчас говорил не Президент, а во-вторых - и разговор не публич-ный, и афишировать его не надо. Хотя... всегда у таких лиц гадости почему-то после смерти всплывают.
Бортовой после совещания задумался. А почему он, собственно, "катит бочку" на Посланника? То, что он "грохнул" Сосновского и Меченова, Бортовой даже не сомневал-ся. Как и каким образом все сделано, директор ФСБ не знал. То ли мысли Посланник уме-ет внушить на расстоянии, то ли еще что - неизвестно. Но ведь все правильно - давно пришла пора с этими гадами рассчитаться. Надо лишь аккуратно, дозировано и опосредо-ванно выбрасывать в прессу информацию о том, что фигуранты в Россию хотели, а спец-службы Запада их не пустили. Фактов нет, а слухи будут. И в нашу пользу.
ХLIV глава
Оракул прибыл ровно в 19 часов. Его ждали и охрана уже не задавала вопросов, провели прямо к Гончару.
- О, дорогой, рад тебя видеть, - начал Гончар, - проходи, присаживайся, отведай, что Бог послал.
- Святого и Веревки нет, ты передал им мою просьбу? - не отреагировал Оракул на приглашение.
- Я и вчера не сомневался, что приходил именно ты. Хотя - сам черт не разберет вас в вашей одежде. Ты присаживайся к столу - выпьем, закусим, а потом и дела бренные обсудим, - гнул свое Гончар.
- Ты передал им мою просьбу?
- Да передал, передал, - немного разочарованно бросил Гончар, - лично с каждым по телефону говорил, не могут они приехать: дела.
- Значит, они меня не услышали. Хорошо, пусть и их не слышит более никто.
- В смысле?
- Я вот зачем пришел, - пропустил он вопрос Гончара, - когда-то вы трое короно-вали Соленого. Он обманул вас и вы не знали, что он петушок.
- Что? - перебил Гончар, - ты говори, да не заговаривайся, Оракул.
- Соленый родом из Литвы, - спокойно продолжил Оракул, - там в 17 лет он сел за изнасилование четырехлетней девочки, там его и опустили. Вышел, перебрался в Россию, сменил фамилию с Бразаускас на Бразина. Дальше ты знаешь все, Гончар. Ошибку сам исправишь, пока сход предъяву не сделал. Свой косяк сам и убрал - это нормально, по-вашему. К тому же ссучился Соленый, на кума пашет. Тот разузнал как-то, что Соленый петушок и держит его на крюке, крепко держит, сам понимаешь. Отсюда опера и про вас многое знают.
Оракул повернулся и вышел.
- Ни хрена себе - пидор среди воров... - Гончар налил себе полный бокал коньяка, выпил залпом. - Ты слышал, Белый?
- Слышал, - Белый вышел из соседней комнаты. - Да-а, вот тебе и информация к размышлению. Что делать будем?
- Что делать, что делать? На парашу Соленого садить, а не что делать.
Гончар явно нервничал, понимал, что за коронование петушка и самого могут опустить. На воле не опустят - просто убьют. Незнанием не отговоришься - обязан был проверить. Он схватил телефон - пусть и Святой с Веревкой понервничают.
Телефон молчал, ни Святой, ни Веревка не отвечали.
- Да что они там - охренели что ли все, - возмущался Гончар и продолжал "дол-бить" номера.
Наконец от Веревки пришла СМСка: "Святой умер только что, у меня пропал го-лос, говорить не могу".
Гончар оторопел, ткнул пальцем в сотовый.
- Читай.
Белый прочел послание и тоже опешил. Налил коньяка, выпил.
- Это Оракул, я тогда не понял его слова: "Пусть и их не слышит более никто". Понятно, что решение Святой принимал, а Веревка так, в попутку сыграл. Вот и не услы-шит их более никто. Ну, Оракул... И не предъявишь ничего - вообще в Чите не был. А Святой наверняка от инфаркта или кровоизлияния в мозг умер. И без экспертизы все ясно.
Гончар налил коньяк, выпил. Понимал, что напиваться нельзя сейчас, но и спирт-ное, вроде бы, не брало.
- Поедешь в Литву, Белый, надо братве доказуху предъявить. А я пока здесь Со-леного на парашу посажу. Ждать нельзя, одновременно надо действовать.
- Это правильно, Гончар. Уверен - Оракул не врет.
- Да-а, такое не соврешь - жизни стоит. Но доказуха братве нужна и именно от нас. Как это мы так со Святым лопухнулись? И подумать такое никто не мог, в мыслях представить.