– Увы, – Рышард пожал плечами, – раньше я почему-то никогда не сталкивался с медиумами!
– Эй, подгоните машину! – крикнул Фонти. – Он не может идти!
В свете догорающего костра было видно, какое бледное и осунувшееся лицо у Данна. И в обычное время не отличавшийся полнокровием, сейчас он казался умирающим от истощения.
Рышард даже ощутил нечто вроде жалости.
Глава 12
ВОЙНА ЛЖИ
2 марта 2220 года летоисчисления Федерации Земля, Сан-Антонио
Несмотря на позднее возвращение, проснулся Рышард как обычно, около восьми. И тут же, не успев одеться, ринулся к мобибуку. Канал «Америка-инфо» был перегружен, зайти на него удалось далеко не сразу, зато когда получилось, то Крачковский мог насладиться громадным заголовком «Магия в жизни экстремальных политиков!».
Ссылка, как и следовало ожидать, вела на материал, который сумел отснять Вадим Нестеров. И надо отдать ему должное – журналист поработал на славу.
Видеоряд начинался с небольшой справки о движении «Равенство». Тут были вставлены куски с самой первой пресс-конференции и прочих выступлений Данна, и постоянным рефреном в комментариях звучали вопросы: «Кто же они? Откуда они взялись?»
А затем Нестеров давал ответ. Подборка кадров из старых фильмов, посвященных Ку-клукс-клану, сменялась кинохроникой, запечатлевшей речи Гитлера и марш легионов СС по Берлину, казни евреев и пыточные машины концлагерей. И только затем шла собственно запись…
Если верить ей, то Нестеров рискнул подобраться к месту проведения церемонии почти вплотную. Мощная информационная пушка выхватывала из тьмы съезжавшихся на лесную поляну активистов «Равенства»: горящие глаза Фонти, могучая фигура Сайруса О'Лири, копна светлых волос Эрика Данна, улыбающийся Хулио Де Ла Порта…
Рышард в кадр не попал, а скорее всего – его просто вырезали, не посчитав достаточно важной фигурой. Кому интересен какой-то молодой социолог, к тому же не местный, а из Европы!
И если честно, то Рышард был этому только рад.
Запись содержала всю церемонию от начала до конца. Зритель мог лицезреть белые балахоны со свастиками, услышать бесноватые вопли Данна, точнее, вещающего через него «духа», о том, что низшие расы, не являющиеся в прямом смысле слова людьми, нужно слегка поумерить в численности.
Офицер СЭС Виктор Зеленский должен был радоваться.
Но, Рышард Крачковский ощутил в этот момент странную, глухую печаль. Ему было жаль дикого, безумного, но такого завлекательного мифа, в котором ему довелось недолго пожить.
Отключившись от Сети, он собрался и вышел из дома. Что бы ни случилось, занятий никто не отменял.
Департамент социальных наук напоминал растревоженный улей. Студенты собирались группами и о чем-то шептались. О том, что разразился жуткий скандал, в котором замешан кое-кто из преподавателей, знали, похоже, уже все.
Инга, к которой Рышард заглянул по дороге в аудиторию, вымученно улыбнулась.
– Господи, – пролепетала она, – что теперь будет? Мистера Джефферсона едва инфаркт не хватил, когда ему рассказали…
Из кабинета выглянул декан, более смахивавший на пациента реанимации.
– А, это вы… – пробормотал он, ответив на приветствие Рышарда. – Завтра в полдень у нас экстренное совещание департамента. Надеюсь, что я к тому времени еще останусь деканом и смогу его провести…
И Джефферсон скрылся в кабинете с видом улитки, прячущейся в раковину.
– Что, все настолько плохо? – спросил Рышард.
– Просто ужасно, – пожала плечиками Инга. – Совет университета соберется сегодня вечером, будут решать, чего делать.
Вздохнув и посочувствовав подруге, Крачковский отправился на лекцию. Скандалы скандалами, а курс по городской социологии должен быть прочитан до конца.
Мобибук разразился трелью в тот момент, когда Рышард выходил из здания департамента, намереваясь отправиться домой. Судя по мелодии, общения жаждал Эрлингмарк.
– Да? – ответил Крачковский.
– Приезжай, собрание начнется через полчаса, – сказал Ральф, даже не поздоровавшись.
– Что за собрание?.. И где?..
– «Равенства», в штаб-квартире, – и на этом Эрлингмарк соединение разорвал.
Рышард за двадцать минут добрался до офиса, который месяц назад сняло себе «Равенство». Охраняющие здание мордовороты из команды О'Лири выглядели какими-то задумчивыми, хотя умение размышлять не входило в их служебные обязанности.
– Ты последний, заходи. – У входа в комнату для заседаний его встретил сам Сайрус и тут же плотно прикрыл дверь. – Похоже, что все в сборе, можно начинать.
Внутри было полно народу, лица выражали растерянность. Эрлингмарк, судя по блестящим глазам, был пьян, у Эрика Данна Слегка подергивалась жилка под левым глазом.
– А где Фонти? – спросил Рышард, с удивлением заметив, что истинного лидера «Равенства» среди присутствующих нет.
– Кто бы знал, – дрожащим голосом ответил Вильям Кокс. – На звонки он не отвечает…
– А съездить домой?
– Пытались. – О'Лири был по-военному лаконичен. – Только на стук в дверь он не отвечает тоже. Не ломать же ее?
– Надо решить, что нам делать! – истерично выкрикнул Данн.
– Твоих воплей еще не хватало, – пробурчал Хулио Де Ла Порта. – Хотя решать действительно надо!
– Давайте сядем и обмозгуем ситуацию, – предложил Фарнеруд, который выглядел куда спокойнее остальных. И, подавая пример, уселся за овальный стол.
– Придушить эту сволочь-журналиста! – предложил Сайрус, занимая соседнее место.
– Поздно, – вздохнул Рышард, – ничем это не поможет… Вот интересно, откуда он узнал о том, где и когда мы собираемся?
– Ясное дело, что произошла утечка информации. – Голос Вильяма Кокса выдавал полную растерянность. – Хотя бороться с ней уже бесполезно. Надо придумать, как справиться с нынешней ситуацией!
– Объявить, что запись поддельная? – предложил Данн.
– Можно, только этого мало, – покачал головой Эрлингмарк. – В общем, предлагайте все, кто что придумает. Проведем небольшой мозговой штурм. А я буду фиксировать…
Спустя час активисты «Равенства» начали покидать помещение, но настроение у большинства из них было не лучше, чем до совещания. Никто так и не предложил какую-нибудь стоящую идею, и оттого уныние только усилилось.
«Белому Возрождению» явно не хватало энергии и харизмы Фонти.
3 марта 2220 года летоисчисления Федерации Земля, Сан-Антонио
Дорога от кампуса, где обитал Рышард, до здания департамента социальных наук занимала у него не больше пяти минут. В это утро Крачковский рассчитывал уложиться в срок.
Но, выйдя на центральную аллею, он услышал дружное скандирование, доносящееся от ворот. Крики были неразборчивы, но звучали достаточно организованно, и, заинтересовавшись, Рышард свернул туда.
Перед главным входом в Университет Сан-Антонио проходил митинг. Активными его участниками были, судя по всему, студенты – черные, смуглые и с раскосыми глазами – все те, кого «Белое Возрождение» относило к низшим расам, чья роль – быть мусором на обочине цивилизации.
Но среди массы цветных встречались и белые. – Нет расизму! – вопил взобравшийся на импровизированную трибуну, сооруженную из плеч товарищей, какой-то чернокожий, голову которого украшали длинные дреды. Над толпой колыхались самодельные плакаты: «Нацисты – вон из нашего университета!», «Ку-клукс-клан на свалку истории!». Мелькали и рисунки – перечеркнутая свастика, сгорающий в пламени белый балахон…
Студенчество наглядно выразило свое отношение к идеям профессора Фонти.
Развернувшись, Рышард продолжил путь. В здании департамента социальных наук оказалось пустынно, точно на кладбище. Студенты, судя по всему, предпочли митинги занятиям.
Первым встреченным живым существом, помимо охранника на входе, оказался профессор Спасич, давно разменявший семьдесят лет. Обычно деятельный и бодрый, сегодня он напоминал привидение, а на белом лице с беспощадной резкостью выделялись глубокие морщины.
– Какое горе, какое горе, – пробормотал профессор, заметив Рышарда.
– Что случилось? – встревожился тот.
– Как, вам еще ничего не известно? – вяло удивился профессор. – Идите в кабинет декана, там работает большой инфовизор…
И, сгорбившись, Спасич побрел дальше.
Первое, что услышал Рышард, вбежав в приемную декана, были рыдания. Инга, прижав к лицу носовой платок, надрывно плакала, совершенно не стесняясь обступивших ее преподавателей.
Все глаза были устремлены на установленный в углу инфовизор. Обычно он использовался для демонстрации видеоматериалов на конференциях и прочих подобных мероприятиях. Сейчас же по нему транслировался главный федеральный информационный канал.
– … спасти оказалось невозможно, – говорила с экрана полненькая темнокожая репортерша. За спиной ее маячили какие-то обгорелые развалины, в которых Рышард с ужасом узнал так хорошо знакомый ему дом.
Последнее земное пристанище профессора Фонти.
– Медицинские эксперты, осмотревшие останки, пришли к выводу… – Инга за спиной громко всхлипнула, – что смерть наступила от отравления цианистым калием и что профессор Роберт Эндрю Фонти умер до того, как успел ощутить жар…
– Он убил себя! – потрясенно сказал кто-то. – И поджег дом! Зачем?
На этот вопрос Рышард мог бы ответить. В красивом особняке, выстроенном в старом колониальном стиле, хранилось слишком много такого, что могло раскрыть правду и о «Белом Возрождении», и о «Ложе Красного Дракона».
Убегая в смерть от позора и оглашения тайн, профессор решил уничтожить все улики. Прихватить свои тайны и идеи с собой. Для этого он выбрал довольно сложный, но зато эффективный путь.
Восстановить то, что уничтожено огнем, не способна даже наука двадцать третьего века.
Картинка на экране сменилась – на канале запустили сюжет о возрождении лесов Амазонии.
Радуясь, что никто не заметил его появления, Рышард выбрался в коридор и замер, прислонившись лбом к стене. Ощущал он себя так, словно получил удар по голове чем-то тяжелым и мягким. Мысли путались, ухитряясь при этом нестись с такой скоростью, что за них трудно было зацепиться.
В горле стоял ком, а сердце болело так, точно в него вонзился клинок.
Очень трудно оказалось осознать и принять то, что это именно он, Рышард Крачковский, убил профессора Фонти. Не важно, что не своими руками подсыпал ему яд. Он поступил куда подлее – спровоцировал ситуацию, единственным выходом из которой для истинного вождя «Белого Возрождения» стала смерть.
Наверное, куда легче было бы совершить настоящее убийство в момент открытого противодействия, когда твой противник имеет такие же шансы умертвить тебя, как и ты – его.
А кровь на руках останется даже в том случае, если убийство, совершенное тобой, было опосредованным и никто никогда не докажет, что ты имел к нему какое-то отношение.
Пусть Фонти был опасен для Федерации, пусть его «Белое Возрождение» являлось откровенно преступной, расистской организацией, но такой гибели он не заслуживал.
Виктор Зеленский уже был готов проклясть СЭС, отправившую его на это задание.
Ведь никто не предупреждал о том, что из-за его действий будут гибнуть люди! Звучали красивые слова о борьбе идей, о тонких методах влияния, о великой роли Службы…
О грязной стороне работы скромно умолчали.
– Дамы и господа, прошу вас, пройдемте в комнату совещаний. – Голос декана Джефферсона доносился до Рышарда, словно сквозь вату. – Я разделяю вашу скорбь, но работа не должна останавливаться… Вас, мистер Крачковский, тоже прошу!
Единственное, что удержало Виктора в этот момент от того, чтобы попросту сбросить маску и плюнуть на все, оказалось спрятанное где-то в недрах души убеждение, что СЭС, несмотря ни на что, необходима для выживания человечества. И что он, простой лейтенант, не может из-за собственных эмоций подвести Службу.
– Да, сейчас, – сказал Рышард, отклеиваясь от стены и даже ухитрившись выдавить жалкую улыбку.
– Дамы и господа, – сказал декан, когда сотрудники департамента социальных наук расселись по местам и затихли. – Сегодня последний день моего пребывания в должности… Считая невозможным более руководить департаментом, – продолжил он, не обращая внимания на удивленные восклицания, – в условиях, когда мои подчиненные оказались причастны к деятельности расистских организаций, я подал прошение об отставке. И вчера это прошение было принято советом университета.
– А как же вы, сэр? – выкрикнул кто-то из молодых преподавателей.
– Не бойтесь, место мне найдется. – Лицо Джефферсона исказила кривая усмешка. – Понятное дело, что не сразу, через годик, когда скандал утихнет, и не на американском континенте. Возмущаться и спорить бесполезно – я считаю, что руководитель полностью отвечает за подчиненных и наказание должен нести наравне с ними!
Рышард заскрипел зубами. Еще один человек, совершенно ни в чем не повинный, должен страдать из-за действий некоего офицера СЭС. Единственный повод для радости – хоть тут дело не дошло до самоубийства.
– Кроме того, я должен объявить, – декан помрачнел, его светлые глаза потемнели, – что профессора Ральф Эрлингмарк, Роберт Фонти, – тут Джефферсон закашлялся, – и Вильям Кокс освобождены от должностей в связи с деятельностью, противоречащей гуманитарным основам существования нашего университета. Это тоже решение совета, и оно пересмотру не подлежит.
Никого из названных на совещании не было. Догадываясь о ждущей их участи, ни Эрлингмарк, ни Кокс уже второй день не появлялись на работе. О том, что Рышард причастен к деятельности «Равенства», руководство университета еще не узнало, но в том, что расправа и здесь будет жестокой, сомневаться не приходилось.
Но это мало беспокоило Крачковского, точнее того, кто скрывался под его маской.
4 марта 2220 года летоисчисления Федерации Земля, Сан-Антонио
Хулио Де Ла Порта, на квартире которого должны были собраться активисты «Белого Возрождения», обитал в одном из небоскребов, коробке из стекла и металла в центре города.
Штаб-квартиру, со вчерашнего дня осажденную митингами самых разных общественных организаций, которые дружным фронтом выступили против тех, кого обвинили в расизме, пришлось оставить на произвол судьбы. Решение о запрете общественного движения «Равенство» пока не было принято, но в том, что оно последует, никто не сомневался.
Пришла пора вновь уходить в подполье.
Рышард поднялся на лифте, прошагал по длинному коридору, в который выходило множество дверей, позвонил и вскоре оказался среди соратников по идейным убеждениям.
Если честно, то он мог здесь уже не появляться – задача была выполнена, но приказа снять маску пока не поступало, и он вынужден был играть роль дальше.
– Мы должны продолжать нашу деятельность! – с фанатичной убежденностью выкрикнул Эрик Данн, когда обнаружилось, что все в сборе и можно больше никого не ждать. Вильям Кокс, как стало известно, ударился в бега еще вчера вечером. Квартира психолога пустовала, а мобибук не отвечал.
– И чего это ты тут раскомандовался? – недовольно спросил хозяин квартиры, Хулио Де Л а Порта. – Ты кто такой?
– Я – председатель партии! – Эрик Данн после гибели Фонти вообразил себя единственным лидером «Белого Возрождения». Появление крепкой внутренней оппозиции его явно смутило.
– Ты забыл, кто именно тебя им сделал? – мрачно поинтересовался Эрлингмарк. – Или тебе напомнить, кто вытащил некоего умственного инвалида звездных войн из психушки, где его пытались лечить от «синдрома Рэмбо»?
– Меня вытащил Фонти!
– Ладно-ладно, хватит вам ругаться! – успокаивающе сказал Свен Фарнеруд. – Роберт был истинным лидером, но теперь он мертв, и не нужно спорить, кто главный! Роберт хотел видеть своим преемником Эрика, и он его готовил к этой роли, так что именно Эрик должен возглавить нас!
– Этот самовлюбленный тип, который ничего не умеет? Разве что издавать истеричные вопли со сцены… – Улыбка Сайруса О'Лири была полна искреннего, самого честного презрения. Такое испытывают к человеку, который неприятен и при этом настолько жалок, что не заслуживает благородной и честной ненависти.