– Спасибо. – Инженер улыбнулся. – Я старался.
– Наверное, этот этап самый простой, – рискнул поделиться своими размышлениями Тома. – Вот когда мы поднимемся выше…
– Вовсе нет, молодой человек. Самое трудное – это то, что мы строим сейчас. – Эйфель обвел рукой четыре «лапы», склоненные к центру. – Эти колонны имеют наклон в сорок пять градусов. Вам ничего не кажется странным?
– Ну… – Тома не хотелось признаваться в том, что у него действительно были сомнения, однако знаменитый инженер ободряюще кивнул ему. – Разве они не упадут? – наконец осмелился он спросить.
– Вот именно. По моим подсчетам, они упадут десятого октября. А если быть еще точнее, упадут, когда достигнут высоты в двадцать восемь метров. – Он улыбнулся. – Но этого не случится, мой молодой друг, потому что мы соорудим для них большие деревянные опоры. Вы видели контрфорсные арки Нотр-Дама?
– Да, месье.
– Наши опоры будут похожи на те арки, только расположатся внутри колонн. Потом мы продолжим строительство до первой платформы, которая будет удерживать все четыре колонны. Это случится на высоте пятидесяти пяти метров. Конечно, придется установить под платформой леса, пока мы будем ее строить. – Он помолчал. – Все это будет непросто, уверяю вас.
– Понимаю, месье.
– Потом наступит черед одной очень важной операции. Мне нужно будет выровнять платформу, чтобы она была абсолютно горизонтальной. Как это сделать? Подтолкнуть ее?
– Не знаю, сударь.
– Тогда слушайте. – Эйфель показал на одну из четырех «лап». – Под каждым фундаментом устроена система поршней, управляемая с помощью воды под давлением, и она позволит мне с величайшей точностью регулировать высоту и угол колонны в трех измерениях. Горизонтальность платформы будут проверять геодезисты. – Улыбка инженера стала еще шире. – А потом я сам заберусь на платформу и проверю спиртовым уровнем.
– Понял, месье Эйфель.
– У вас есть еще вопросы?
– Да, один. – Тома посмотрел на большие краны, которые поднимали секции балок. – Эти краны пригодятся нам только до определенного момента, а башня-то гораздо выше. Когда высоты кранов перестанет хватать, что будет дальше?
– Браво, молодой человек! Отличный вопрос.
Тома, польщенный, вежливо ждал объяснения.
– Придет время – все сами увидите, – пообещал инженер.
Уже темнело, когда Тома перешел по мосту Иена на правый берег. Перед ним на склоне, спускающемся к воде, стоял необычный, в мавританском стиле, дворец Трокадеро – концертный зал, которой построили для предыдущей Всемирной выставки.
Шагая мимо экзотического дворца, Тома улыбался про себя, вспоминая беседу с Эйфелем. Через десять минут он уже был возле дома. Но ему хотелось есть, и поэтому он решил пройти по улице Помп еще несколько кварталов до пересечения ее с авеню Виктора Гюго. Там он знал небольшую закусочную, где подавали жареное мясо с фасолью. Он определенно заслужил сегодня хороший ужин.
Все еще в приподнятом настроении, он зашагал вперед. По правую руку от него потянулось ограждение лицея Жансон-де-Сайи, и при виде его Тома вспомнил забавную вещь.
Весь Париж знал историю нового и самого большого учебного заведения в городе, которое открылось на улице Помп. Богатый адвокат, чье имя носил лицей, в свое время обнаружил, что у его жены есть любовник, и нашел способ отомстить. Он лишил ее наследства и все свое состояние до последнего су завещал на строительство школы – только для мальчиков! Хотя лицей заработал совсем недавно, он уже стал очень популярным. Тома весело прикидывал, что сказала вдова по этому поводу.
Из некоторых окон лицея на улицу все еще лился свет газовых ламп. Судя по времени, там сейчас заканчивали работу поломойки. Когда Тома проходил мимо главного подъезда, свет погас. И он замедлил шаги.
Почему? Никаких причин останавливаться у него не было. Им двигало лишь праздное любопытство: захотелось посмотреть, как выйдут на улицу уборщики.
Через минуту они действительно вышли. Две женщины – одна пожилая, другая помоложе, понял Тома, хотя их лиц не разглядел в темноте. Та, что была старше, пересекла улицу, а вторая пошла по той же стороне, что и Тома. Он тоже прибавил шагу.
Тома поравнялся с девушкой, когда они проходили под фонарем у чьих-то ворот, и, обгоняя, бросил на нее взгляд. И чуть не упал.
Это была девушка с похорон. Прошло столько времени после их краткой встречи, что он почти забыл о ней, а когда вспоминал, то с трудом мог представить себе ее лицо. И тем не менее, увидев ее сейчас в тусклом свете фонаря, Тома не сомневался ни на миг: это была она. Надо же, он обыскал весь Париж, а нашел ее здесь, едва ли в двух километрах от того места, где впервые увидел.
Она опередила его на пару шагов. Тома снова догнал ее. Она сердито обернулась к нему:
– Ты преследуешь меня?
– Нет. Я шел по улице, когда ты вышла из лицея.
– Ну так и иди себе дальше.
– В таком случае ты будешь преследовать меня, – сострил Тома.
– Вряд ли.
– Я сделаю так, как ты захочешь, но сначала позволь сказать тебе кое-что. Мы уже встречались.
– Ничего подобного.
– Ты была на похоронах Виктора Гюго.
– И что? – Она пожала плечами.
– Ты стояла в первом ряду на Елисейских Полях. Солдат заставил тебя подвинуться. – Он помолчал, дожидаясь от нее реакции, но напрасно. – Ты помнишь человека, который висел на перилах ближайшего дома?
– Нет.
– Это был я.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь. – Но по ее лицу было видно, что она припоминает. – Хотя… Да, был там один сумасшедший. Он говорил гадости людям, которые стояли перед ним.
– Точно. – Он улыбнулся и повторил: – Это был я.
– До чего неприятный тип. Отстань от меня.
– Я искал тебя.
– Значит, нашел, а теперь проваливай.
– Ты не понимаешь. Я приходил на то место на Елисейских Полях еще много недель. Ты туда больше не приходила?
– Нет.
– Потом я стал обходить весь Париж район за районом, больше года меня не оставляла надежда, что где-нибудь я увижу тебя. Иногда со мной ходил мой младший брат. Клянусь, все это правда. – (Она молча смотрела на него.) – Сейчас я работаю на месье Эйфеля, – с нескрываемой гордостью продолжал Тома. – Он знает меня.
– Ты часто мочишься на голову людям? – спросила она.
– Никогда. Честное слово!
– Нет. – Она опять посмотрела на него и мотнула головой. – Все-таки мне кажется, что ты сумасшедший.
– Там есть небольшая закусочная. – Он махнул рукой вперед. – Я собирался туда зайти и приглашаю тебя поужинать со мной. Это приличное заведение, тебе там понравится. Когда ты захочешь уйти, я не пойду за тобой следом.
– Ты действительно искал меня по всему Парижу? – Девушка заколебалась. – Целый год?
– Клянусь!
В закусочной от Тома не укрылось, что девушка оценивает его, но не подал виду, что замечает это. Они сели за деревянный столик.
Судя по всему, девушка была на пару лет его моложе, а веснушек у нее оказалось даже больше, чем ему помнилось. Карие глаза вблизи оказались многоцветными: Тома различал в них оттенок то зеленого, то голубого, а то и оба сразу. Широкий рот он хорошо запомнил по первой их встрече, а теперь буквально не мог оторвать взгляд от загадочно чувственных губ. И у нее были белые ровные зубы, чего раньше он не мог видеть.
Девушка сидела напротив него, слегка откинувшись на спинку стула, словно желая сохранить между ними дистанцию, и он не винил ее за это.
– Меня зовут Тома Гаскон, – представился он.
– Я Эдит.
– Ты родом из этого квартала?
– Мы всегда тут жили. Еще в те годы, когда это была всего лишь деревня.
– А я из Маки. Это на Монмартре.
– Никогда там не бывала.
– Неплохое место. Туда приходят, чтобы потанцевать и полюбоваться видами. Но так как наша фамилия – Гаскон, месье Эйфель предположил, что мы происходим из Гаскони.
– Похоже, ты очень уважаешь месье Эйфеля.
– Я работал над его статуей Свободы. Потом я заболел, но он запомнил меня и взял на строительство башни. Сегодня мы с ним беседовали.
– Значит, он ценит тебя.
– Я хороший работник. Вот почему он нанял меня. Для мужчины очень важно иметь ремесло.
– Мы с матерью убираем. И еще я помогаю своей тете Аделине. У нее очень хорошее положение. – Эдит помолчала. – Может быть, ее место когда-нибудь перейдет мне.
– Ты бы этого хотела?
– Еще бы! Она работает у месье Нея. Он стряпчий.
– О! – Для Тома это имя ничего не значило, но, по-видимому, стряпчий был столь же важен для Эдит, как Эйфель – для самого Тома.
Она выпила немного вина, но от еды отказалась, объяснив, что как раз направлялась к тете, которая наверняка захочет накормить племянницу.
Эдит задала Тома несколько вопросов о его работе и семье, а потом сказала, что ей пора идти.
– Надеюсь, что увижу тебя снова, – сказал он.
– Ты знаешь, где я работаю по вечерам. – Она пожала плечами.
– В летние месяцы мы заканчиваем работу поздно, – неуверенно произнес Тома.
– Мы круглый год работаем допоздна. – Эдит снова пожала плечами.
– Можно проводить тебя, чтобы убедиться, что с тобой ничего не случилось по пути к тете?
– Нет. – Она сделала движение, чтобы подняться, но остановилась. – Скажи мне, зачем ты потратил столько времени на то, чтобы найти меня?
Тома подумал, прежде чем ответить.
– Я скажу тебе, – наконец произнес он. – Но в следующий раз.
Она рассмеялась:
– Тогда, может быть, я никогда этого не узнаю!
Но неделю спустя они все же встретились, и на этот раз Эдит приняла приглашение Тома поесть в кафе, хотя заказала только блинчик.
– Ты ведь так и не ответил на мой вопрос, – заметила она в конце ужина.
– Почему я искал тебя? – Тома опять не спешил с ответом. – Потому что как только я увидел тебя, то сразу понял, что ты – та девушка, на которой я женюсь. Разумеется, сначала мне нужно было тебя найти.
Она воззрилась на него в изумлении:
– То есть ты привязал себя к перилам и пригрозил помочиться на головы невинных зевак, после чего заметил совершенно незнакомую тебе девушку и решил на ней жениться?
– Все так и было.
– Ты безумец. – Она потрясла головой. – Я ужинаю с сумасбродом. У тебя никаких шансов!
– Ты не можешь отказать мне.
– Еще как могу!
– Невозможно. Я еще не делал тебе предложения.
– Ох, ну ты и задница!
Однако на следующей неделе, увидев Тома, поджидающего ее вечером, Эдит сказала ему, что они могут погулять вместе в воскресенье днем.
– Жди меня перед дворцом Трокадеро в два, – сказала она.
В то сентябрьское воскресенье было тепло. Эдит надела светлое платье в полосочку с кушаком.
На холме чуть ниже мавританского дворца Трокадеро, смотрящего через реку на растущую башню Эйфеля, был разбит увеселительный сад, где среди других развлечений имелись две большие статуи – слона и носорога.
– Помню, как мой отец приводил меня сюда поглядеть на статуи, – сказала Эдит своему кавалеру. – Я тогда была совсем маленькой. Поэтому мне нравится иногда погулять здесь. – Она улыбнулась. – У меня остались хорошие воспоминания о тех временах.
– А твой отец… – начал было Тома, но Эдит остановила его.
– Вон там аквариум. – Она указала на длинное низкое здание. – Ты там когда-нибудь бывал?
Тома еще там не был, и пара провела следующие полчаса, с интересом разглядывая всевозможные морские существа. Юношу поразили и небольшой глубоководный черный кальмар, и экзотическая медуза с ядовитыми стрекательными клетками. Еще более удивительным созданием показался ему электрический угорь, который мог убить человека. Грозная мощь этого морского чудовища привлекла Тома, и он подозвал Эдит.
– Электрические угри даже опаснее акул! – восторженно поделился он с ней своим новым знанием.
Она вежливо посмотрела на угря, но ей больше понравились ярко окрашенные тропические рыбки.
Изучив обитателей аквариума, они вышли на улицу. Эдит повела кавалера в сторону улицы Помп.
– Когда моей матери было столько же, сколько сейчас мне, – заметила она, – этот район вообще не относился к Парижу. Это все было деревней Пасси.
– То же самое с Монмартром.
– А ты знаешь, – заявила она с гордостью, – что Бен Франклин, тот знаменитый американец, жил здесь недалеко?
– Надо же. – Тома слышал о Франклине, хотя не мог вспомнить, что именно. – Нет, этого я не знал.
– В западной части Пасси был небольшой дворец, где останавливалась Мария-Антуанетта. – Эдит глянула на парня. – Наверное, ты догадываешься, как я горжусь тем, что живу здесь.
– Да.
– И поэтому хочу показать тебе кое-что важное.
Они шли по улице Помп не сворачивая, пока не оказались в самой нижней ее части. Большинство домов стояло в окружении пышных садов. Часть резиденций, богато отделанных гранитом, относилась к постройкам последнего времени. Другие, более старые, не были такими претенциозными и являлись, по сути, загородными виллами, о чьем сельском прошлом свидетельствовали ставни на окнах и фруктовые деревья в садах. Эдит же остановилась у калитки, за которой виднелся двор с конюшнями и в глубине участка огород.
– Ты знаешь, кто здесь жил до революции?
– Конечно нет.
– Сам Шарль Фермьер.
Тома замялся. Ему не хотелось показаться невеждой. Эдит не спускала с него глаз.
– Так кто же такой был Шарль Фермьер? – хитро прищурилась она.
– Не знаю, – признался он.
– Это предок моего отца. – Она улыбнулась. – Он был фермером. Тут везде по большей части находились фермы.
– У него была своя земля?
– О нет. Почти вся деревня Пасси принадлежала нескольким крупным землевладельцам. Мой прадед арендовал участок. Но еще он держал стадо коров. С тех пор мы отсюда не уезжали. То есть… кроме моего отца. Мы даже не знаем, куда он подался… – От Тома не ускользнуло то, с какой грустью Эдит говорит об отце.
– Ваша семья продолжала жить фермерством?
– Мой дед был конюхом в шато на краю Пасси. Мой отец работал в доме одного торговца, пока все не бросил.
Они двинулись дальше по улице под красивыми каштанами. Вскоре они подошли к зданию, на чердаке которого поселился Тома.
– Вот здесь я снимаю комнату, – сказал он.
– Хорошее место.
Он подумал о крохотной каморке, где ему едва хватает пространства, чтобы вытянуть ноги.
– Неплохое, – сказал он. – К сожалению, хозяин не позволяет приводить женщин.
– Я приличная девушка и не пошла бы к тебе, даже если бы ты пригласил меня.
И они зашагали дальше.
«Я же получаю неплохие деньги у месье Эйфеля, – думал Тома. – Можно было бы снять комнату получше, если бы я не отдавал весь заработок матери…» С такой моральной дилеммой он раньше не сталкивался.
– А где ты живешь? – спросил он.
– Мать живет рядом с воротами Ля-Мюэт, – довольно расплывчато ответила Эдит, – тетя Аделина в противоположной стороне. Я ночую то у одной, то у другой.
Не доходя до лицея Жансон-де-Сайи, они повернули направо и вскоре оказались на торговой улочке, где нашли кафе, чтобы присесть и передохнуть. Эдит заказала чай и пирожное.
– Я хорошо провела день, – сказала она. – Но теперь мне пора идти к тете.
– К той, что работает на стряпчего?
– На месье Нея, – уточнила она почтительным тоном.
– Было бы интересно посмотреть на такую важную персону.
– Все, мне пора. – Эдит резко поднялась.
– Когда мы встретимся опять?
– Вечер среды подойдет.
Потом она ушла.
Так их свидания продолжались несколько недель. По средам Эдит убиралась с матерью в лицее, после чего они расставались, и Эдит шла ночевать к тете Аделине. Тома встречал ее, они заходили куда-нибудь и разговаривали. Потом она разрешала Тома проводить ее, но только часть пути, никогда до самого конца. По воскресеньям он навещал родителей, однако пропускал эти визиты, если Эдит соглашалась провести с ним выходной, и тогда они с удовольствием бродили по городу. Было ясно, что пока Эдит не хочет более близких отношений, и Тома соглашался подождать. Он полагал, что в ней говорит уместная в таких обстоятельствах осторожность. Но еще у Тома складывалось впечатление, будто в жизни Эдит есть стороны, которые пока оставались закрытыми для него.