– Я слышал о вашей семье, – сказал священник, внимательно присмотревшись к юноше. – Прошу вас следовать за мной.
Через несколько минут они оказались в королевской капелле.
– Здесь нельзя задерживаться, – шепнул им священник.
Через высокие окна в капеллу падали солнечные лучи, наполняя просторное сине-золотое помещение небесным сиянием. Если нижний храм походил на волшебный сад, то это были врата в рай.
Спутник Мартины, юный студент, имевший хорошо подвешенный язык и приятный запах, обладал властью открывать тайные сады земных чудес и королевские святилища. В этот момент Мартина решила попробовать его в качестве любовника. Кроме того, у нее еще ни разу не было аристократа.
Пока она смотрела на него в свете раннего утра, он открыл глаза. Они были янтарно-карими.
– Тебе пора уходить, – прошептала Мартина.
– Еще минуточку.
– Нельзя, чтобы меня застукали с тобой!
– Тогда постарайся не издавать звуков, – ухмыльнулся он.
– Хорошо, только быстро, – решила она, ложась с ним рядом.
Потом он сказал, что следующий вечер у него будет занят учебой, но что он мог бы прийти через день. Она согласилась, затем провела его по лестнице во двор. Подобно большинству купеческих домов в Париже, жилище ее дяди было высоким. Парадная дверь открывалась прямо на улицу, однако за домом находился небольшой дворик с амбаром, где спала Мартина, и калиткой, выходящей на аллею позади дома. Бесшумно подняв щеколду, Мартина вытолкнула Роланда со двора и снова захлопнула калитку. Из дома по-прежнему доносился мерный дядин храп.
Шагая задворками, Роланд де Синь не мог не испытывать довольства собой и своими успехами. До сих пор за ним числились лишь краткие и неловкие свидания с деревенскими простушками да уличными шлюхами, поэтому связь с Мартиной можно было рассматривать как неплохой любовный опыт. Конечно, она всего лишь вдовушка из купеческого сословия, но для науки хороша. Ему казалось, что и Мартина в свою очередь весьма довольна, приобретя любовника благородных кровей.
По мнению Роланда, ему особенно удался первый разговор с красоткой. Конечно, его уверения, будто он происходит от героя «Песни о Роланде», были преувеличением, но не полной ложью. Ребенком он спросил у отца, почему его назвали Роландом, и получил такой ответ:
– Когда твой дед отправился в Крестовый поход, у него был замечательный конь по кличке Роланд, названный в честь известного героя. Этот конь вез деда до самой Святой земли и обратно, поэтому заслужил, чтобы его помнили. К тому же это хорошее имя. Я бы дал его твоему старшему брату, но в нашей семье первого сына всегда называют Жаном. Вот так это имя досталось тебе.
– Значит, я назван в честь коня?
– Это был самый благородный конь из всех, ходивших в Крестовые походы. Разве можно желать большего?
Роланд тогда все понял правильно, но все же считал, что не сможет привлечь внимание дамы, если скажет ей правду о происхождении своего имени.
Проулками и аллеями он вышел на улицу дю Тампль. Над островерхими крышами светлело небо. Городские ворота к этому часу уже открылись, но пока на улицах было пусто. Со всех сторон несся предрассветный птичий гомон, вливая радость в сердце Роланда. Он вдохнул полной грудью: как обычно, парижские улицы пахли мочой, навозом и дымом очагов. Однако повеяло восхитительным ароматом горячего хлеба, и Роланд различил сладкий запах медоносной жимолости, растущей где-то неподалеку.
Ехать в Париж Роланд не хотел, на этом настоял отец.
– Здесь тебе не на что надеяться, сын мой, – сказал он. – Мне кажется, что у тебя больше мозгов, чем у твоего брата, и в Париже ты сможешь свершить великие дела во славу своего рода. Там ты даже мог бы превзойти деда!
Да, это было бы здорово.
История была благосклонна к деду Роланда. После смерти могущественного Карла Великого его империя вновь рассыпалась на провинции и племенные угодья, построенные на обломках древнего Рима. Случались периоды, когда к землям королей франков мало что относилось, кроме округи Парижа, известной как Иль-де-Франс, в то время как их окружали бескрайние владения богатых и влиятельных феодальных семейств – Прованс и Аквитания на юге, кельтская Бретань на северном побережье Атлантики, Шампань на востоке и ниже ее племенные земли Бургундии.
Без Карла Великого некому стало сдерживать устрашающих викингов-норманнов, и те совершали один набег за другим. Однажды Париж откупился от них и отправил разорять Бургундию, чего бургундцы никогда не простили парижанам. Наконец норманны обосновались в Нормандии, но их правители не могли жить спокойно. И когда Вильгельм Нормандский завоевал в 1066 году Англию, богатством и властью его семья превзошла королей в Париже.
Однако худшими из всех, самыми жадными, безжалостными и откровенно агрессивными, были графы Анжуйские, правители относительно небольшой территории южнее Бретани, в устье Луары. Амбиции привели Плантагенетов, как их стали называть, к бракам с правящими семьями Нормандии и Аквитании, а благодаря невероятной династической удаче они заполучили также и трон Англии.
– Во времена твоего деда, – рассказывал Роланду отец, – Плантагенеты почти окружили Иль-де-Франс и готовы были сжать кулак.
Францию спас необыкновенный человек – король Филипп Август из династии Капетингов, дед нынешнего короля Франции, отличавшийся храбростью и мудростью. Он отправился в Крестовый поход вместе с английским королем из рода Плантагенетов, Ричардом Львиное Сердце, но никогда не упускал случая рассорить Плантагенетов между собой. И когда героического Ричарда Львиное Сердце сменил на престоле его брат Иоанн, далеко не столь популярный, коварный французский монарх вскоре сумел прогнать его из Нормандии и даже из Анжу. Был такой момент, когда против Иоанна взбунтовались английские бароны и казалось, что французы смогут получить также и Англию.
В те нелегкие годы, полные распрей и войн, не было у короля Франции более верного подданного, чем владелец замка де Синь. Он был простым рыцарем, и самым ценным его имуществом был боевой конь по имени Роланд. Однако де Синь сопровождал короля в Крестовом походе, и тот называл его своим другом. Крошечное имение де Синя находилось в Анжу, и Плантагенеты могли отобрать его в любой момент, однако тот оставался с королем. Когда Филипп Август одержал победу, то сумел вознаградить скромного преданного друга, более чем удвоив семейные владения.
В последующие годы де Сини не процветали. Отец Роланда продал часть земель. Все рассчитывали на то, что старший брат Роланда сможет жениться на богатой наследнице, – это очень укрепило бы род. Сам же Роланд мог помочь семье в другой сфере – сделать карьеру священнослужителя.
В Церкви можно было найти многое: утешение и вдохновение, знания и мечты. Для семьи крестоносцев де Синей она могла оказаться полезной в ином качестве. У Божьих служителей имелись деньги. Много денег.
Тот, кто достигал в Церкви высокого положения, получал доступ к доходам от ее несметных богатств. Епископы были влиятельными людьми и жили как принцы. Выдающиеся церковные деятели обеспечивали свои семьи на несколько поколений вперед и могли помочь родственникам во множестве сфер. Обет целомудрия не привлекал Роланда; впрочем, многим епископам обеты не мешали иметь внебрачных детей. Из лона Церкви выходили образованные люди и королевские чиновники. Для умного юноши она открывала дорогу к благополучию.
Роланд был готов вступить на этот путь. Он хотел достичь успеха. Но у него была одна мечта – мечта крестоносца, которую он и не надеялся осуществить.
Он посмотрел в конец улицы. В четверти мили отсюда, в узком промежутке между каркасными домиками с высокими крышами, виднелись ворота городской стены. Ее выстроил Филипп Август, заключив в крепкий каменный овал оба берега Сены. Створки были открыты. Роланду надо было в противоположную сторону, но он не устоял перед соблазном и пошел к воротам.
Дорога продолжалась и по ту сторону стены. Слева начались сады, за которыми виднелся монастырь Сен-Мартен-де-Шам. Внутри городской черты и за ее пределами имелось еще несколько обнесенных стенами святилищ, но Роланд направлялся к тому, что лежало справа от ворот, из которых он вышел. Это был большой орденский анклав, выстроенный как крепость, с двумя мощными башнями внутри. Надежные ворота заперты на засовы и замки. Роланд остановился на дороге, рассматривая крепость.
Это был Тампль. Государство в государстве.
Орден тамплиеров создали крестоносцы. Они начинали свою деятельность как охранники, помогая перевозить через опасные территории деньги для армий. Вскоре тамплиерам стали доверять огромные вклады во многих странах, что в конце концов сделало их банкирами. Как служители Бога, они не платили налогов. К началу правления Филиппа Августа тамплиеры были одной из богатейших и наиболее могущественных организаций христианского мира. Они подчинялись только папе римскому и Господу. Несмотря на то что поле деятельности ордена расширялось, он всегда оставался грозной военной силой.
Благородные рыцари-тамплиеры никогда не сдавались. Их не выкупали из плена. Они сражались всегда до победы или до смерти, которой не боялись. Чтобы победить их, нужно было убить всех до единого.
А чтобы стать одним из них, нужно было пройти обряд посвящения, суть которого хранилась в глубочайшем секрете, так что ни единой подробности обряда ни разу не просочилось за пределы ордена. Но тот, кого принимали в тамплиеры, становился частью сокровенного, священного ядра мира крестоносцев.
С раннего детства Роланд мечтал стать тамплиером. Только так он мог бы сравниться со своим легендарным дедом. Он думал об этом вплоть до того дня, как отец отправил его в Париж. Отец же и слышать не хотел о рыцарях-воинах, и на то у него была простая причина.
У рыцарей не было денег. Вступая в орден, они давали клятву бедности и соблюдали ее. Сам орден был несказанно, невероятно богат, но его отважные воины были нищими. Никакой пользы семье Роланда де Синя они принести не могли.
И потому Роланд постоял еще немного, глядя, как утренний свет озаряет башни Тампля, и повернул восвояси, обратно в город. Тампль был пределом его мальчишеских фантазий, но теперь он готов был признать, что жизнь в Париже не так уж плоха. Например, объятия Мартины доставляли ему немалое удовольствие.
Он подумал о том, что предстоит в этот день, и улыбнулся. Мартина ему нравилась. Но он солгал, когда сказал, что вечер у него будет занят учебой.
Закатное солнце уже окрасило крыши алым и через улицы протянулись длинные тени, когда Роланд покинул свое жилище на левом берегу. Он занимал комнатку в доме в сотне метров к западу от аббатства Сент-Женевьев, на широкой вершине холма, где когда-то стоял римский форум. Разрушенный много веков назад, форум превратился в насыпь из обломков, на которой возвели множество церковных построек. Древняя римская улица, ведущая вниз к реке, сохранилась, но получила новое имя: так как по ней проходили паломники, направляющиеся в Компостелу, где хранятся останки святого Иакова, ее назвали Сен-Жак.
Роланд двинулся по ней в толпе других студентов. После того как университет перевели от Нотр-Дама на левый берег, склоны холма покрылись маленькими коллежами, где жили и учились студенты. Первым возник коллеж королевского духовника Робера де Сорбона, но за ним последовало множество других.
Он так и шагал вниз по склону, мимо дворца аббата Клюни и приходской церкви Сент-Женевьев, пока не вышел к реке, намереваясь пересечь ее по старому мосту и попасть на остров, где лучи заходящего солнца превратили западный фасад Нотр-Дама в расплавленную массу красного и золотого.
Роланд был возбужден. Он шел на свидание к другой женщине.
Мартина с легкостью поверила его словам, что вечером он будет занят учебой. Все знали, что студентам университета приходится много трудиться. Однако Роланду учеба давалась легко. Еще до приезда в Париж, в возрасте пятнадцати лет, он научился у местного священника говорить и писать на латыни, поскольку университетские лекции почти все читались на этом древнем языке. Традиционный тривиум – грамматику, логику и риторику – он освоил раньше своих соучеников и тут же приступил к квадривиуму, включавшему арифметику, геометрию, астрономию и музыку. Он выполнял задания так быстро, что студенты прозвали его Абеляром. Но Роланд не был философом и не желал им становиться. Природа одарила его сообразительностью и отличной памятью, только и всего. Скоро он закончит квадривиум и станет мастером. После этого он собирался заняться изучением юриспруденции.
Ну а этим вечером он был свободен и мог заняться любовью с девушкой, с которой познакомился на улице Сент-Оноре.
Он встретил ее тремя днями ранее. Один из университетских преподавателей, которому Роланд был рад угодить, попросил отнести записку какому-то священнику на правом берегу.
Кладбище Сент-Инносан лежало к западу от центральной линии города, всего в трехстах метрах от реки, на улице Сен-Дени. Если выйти по этой улице за городскую стену, то она еще несколько миль тянулась на север до самого аббатства Сен-Дени, где хоронили королей Франции. Но кладбище Сент-Инносан предназначалось для гораздо более скромных покойников. Стены трехметровой высоты окаймляли общие могилы бедняков. Рядом с этими унылыми оградами стояла приятная на вид церковь, где Роланд и нашел нужного человека – низенького пожилого мужчину с лицом ученого, который от всей души поблагодарил студента за хлопоты.
Западнее кладбища располагалось куда более веселое место – самый большой городской рынок, Ле-Аль. Роланд не спешил вернуться в университет и потому побродил немного среди торговых рядов, разглядывая красочные товары. Стоя перед прилавком, где торговали итальянской кожей прекрасной выделки, он случайно поднял глаза на группу купцов и встретил пристальный взгляд одного из них. Не особенно могучий по виду, тот тем не менее выглядел опасным. Лицо частично скрывала короткая косматая борода, над которой торчал крючковатый нос, похожий на клюв. Жесткий взгляд был направлен прямо на Роланда, словно он был ядовитой змеей, которую нужно растоптать.
Это был дядя Мартины. Роланд знал его в лицо, поскольку из любопытства однажды утром задержался возле дома своей любовницы и подсмотрел, как хозяин отправляется по делам. Вообще-то, Роланд считал, что торговец даже не догадывается о его существовании, но тем не менее тяжелый взгляд прожигал его насквозь.
Неужели он что-то знает? Но откуда? Роланд медленно двинулся прочь, делая вид, будто ничего не заметил. Он остановился среди прилавков так, чтобы можно было наблюдать из укрытия.
Пронзительный взгляд дяди Мартины теперь был направлен в другую часть рынка. Насколько Роланд мог судить, выражение его глаз не изменилось. Может, лавочник просто был чем-то разозлен? Роланд хотел на это надеяться, однако рынок Ле-Аль покинул без промедления.
После этого он зашел в таверну на углу улицы Сент-Оноре, где и увидел ту девушку – не родственницу хозяина, просто прислугу. Роланд сразу обратил внимание на ее яркую внешность: густые черные волосы, темные глаза и белозубая улыбка. Также он заметил, как двое или трое посетителей пытались с ней заигрывать, но она твердо пресекла их потуги. Однако, едва встретив ее взгляд, Роланд понял, что интересен ей. Таверну он покинул не скоро, успев заручиться обещанием свидания, как только у девушки выдастся свободный вечер. Ее звали Луиза.
И вот теперь, когда вечернее солнце окрасило Нотр-Дам пурпуром, Роланд в хорошем настроении пересек реку и оказался на острове Сите. Перед тем как продолжить путь на правый берег, он задержался на минуту. Слева, ниже по течению, стоял мост, поддерживающий дюжину водяных мельниц; за ним протянулись причалы, где лодки выгружали соль и сельдь с нормандского побережья. Еще дальше узкая западная оконечность острова разделяла воды Сены, позолоченные закатом, на два рукава. И еще чуть дальше, там, где в берег упиралась прочная крепостная стена Филиппа Августа, виднелся небольшой квадратный форт с высокими башенками, называвшийся Лувром. Оборудованный массивными цепями, которые можно было натянуть через реку, он охранял прекрасный город, дабы уберечь его от поругания неотесанными завоевателями.